– Они не страдали. Анджело и Энрике укладывали тело в старую бочку со свежим цементом и бросали в Рио-де-ла-Плату. Где илистое дно и достаточно глубоко...
Час от часу не легче: американские спецслужбы позаимствовали методы у мафии. С учетом цен на цемент и использованные бочки такая практика не должна была обременять бюджет.
Восприняв молчание как критику, Хуан Эчепаре уточнил:
– Как бы то ни было, следов никаких не остается. А если тело не найдено, никто не может доказать, что человек умер.
Блестящие операции. И ужасные. И при этом Рон Барбер безусловно оставался добросовестным работником, хорошим отцом семейства и патриотом. Малко предпочел больше об этом не думать, ему хотелось как можно быстрее убраться отсюда в свой замок. И пусть волки перегрызут друг другу глотки. Он бросил взгляд на двух охранников, загорающих за верандой. Тихие люди, но они сеют ужас.
Чтобы побороть неприятное чувство, ему пришлось вспомнить о берлинской стене, о большевистской лжи, о жестоком насилии в советском мире концентрационных лагерей. Самураи в древней Японии тоже не всегда и не во всем одобряли то дело, которому служили.
– Кто следующий в вашем списке? – спросил он.
Хуан Эчепаре покачал головой.
– Не знаю. Решения принимал сеньор Барбер. Он собирал сведения. Я знаю только, что он хотел узнать, кто скрывается под кличкой «Либертад», чтобы его убрать. Один из главных руководителей боевиков. Нам неизвестно, кто этот человек.
По-видимому, Либертад их упредил. Нанес ответный удар. Вместо кристально честного работника, похищенного страшными боевиками, Малко обнаружил две террористические организации, сцепившиеся друг с другом в смертельной схватке.
– Что вы намерены теперь делать? – спросил он.
– Не знаю, – признался Хуан Эчепаре. – Если я могу вам помочь...
Что-то беспокоило Малко.
– А как Рон Барбер находил своих недругов? – полюбопытствовал он. – Полагаю, в телефонной книге тупамарос не упомянуты.
Хуан Эчепаре улыбнулся мерзкой слащавой улыбкой.
– Но я же сказал, ему доносили.
– Кто?
Последовало молчание. Консул вдруг вспомнил об осторожности. Они ступили на опасную почву. Однако Малко гнул свое:
– У него было несколько осведомителей? Парагваец кивнул.
– Да, но особенно активен был один, он очень многое выведал. Молодой человек.
– Вам известно его имя?
– Да, – нехотя бросил дипломат.
– Почему же он предал?
– Насколько я знаю, сеньор Барбер предложил ему прекрасный гоночный автомобиль. Марки «порш». Парень без ума от машин...
Один «порш» против двенадцати человеческих жизней. Сделка, судя по всему, выгодная. Малко как раз и нужен был предатель. От Хуана Эчепаре явно толку было мало. А вот этот предатель был, кажется, хорошо осведомлен. Наверно, он мог бы узнать, где прячут Рона Барбера.
– Я хочу связаться с человеком, который работал на Барбера, – тоном, не терпящим возражений, сказал Малко. Хуан Эчепаре украдкой поглядел на Лауру Иглезиа.
– Его зовут Кабреро, – сказал он. – Фидель Кабреро. Лаура его знает. Думаю, она могла бы помочь вам тайно с ним связаться.
– Когда?
– Сегодня вечером, если вы желаете, – сказала молодая женщина. – Я знаю, где его найти. Около одиннадцати.
– Очень хорошо. Заскочите за мной в «Виктория-Плаца».
По крайней мере, теперь у него есть что-то в заначке.
Дипломат же явно испытывал огромное облегчение, что ему не надо никуда ехать самому.
– Если вам понадобятся Энрике или Анджело... – предложил он.
Малко покачал головой. До бочки с цементом дело пока не дошло.
– Кроме вас двоих, – спросил он, – кто знает о предательстве этого парня?
– Думаю, никто, – ответил Хуан Эчепаре.
Малко надеялся, что тот не ошибается. Теперь он уяснил себе, почему тупамарос не убили, а только похитили Рона Барбера.
Он поднялся, дипломат и телохранители последовали его примеру.
– Я буду держать вас в курсе, – обещал Малко.
Хуан Эчепаре с сомнением поглядел на него:
– Боюсь, сеньора Барбера вам не найти. У тупамарос везде тайники. Этих боевиков зовут кротами, потому что они живут под землей и роют себе укрытия в самых невероятных местах. Наверняка они его убьют.
– Надеюсь, я успею найти Барбера до того, – без обиняков ответил Малко.
Пожимая ему на пороге руку, парагваец, понизив голос, сказал:
– Прошу вас никому не говорить, что вы видели здесь донью Марию-Изабель. Я очень люблю ее фотографировать, но ее муж мог бы неправильно истолковать...
– Можете на меня положиться, – без тени улыбки пообещал Малко. – Люди так злы.
Успокоившись, дипломат пожал руки и обоим телохранителям.
– До встречи, кабальерос.
Крис и Милтон глупо улыбнулись в ответ. Кабальерос их называли первый раз в жизни.
Лаура крепко сжала руку Малко и посмотрела ему прямо в глаза.
– До скорого, – сказала она.
Снова появились два охранника. Забравшись в «кадиллак», Крис бросил:
– По-моему, секретарша положила на вас глаз.
– Не дай Бог, – отозвался Малко.
Озабоченный более прозаичными вещами, Милтон Брабек проворчал:
– Сдается мне, что мы попали в дерьмовое положение.
Это еще было мягко сказано.
Длинный «кадиллак» мчался по тихим улочкам Карраско. Малко опустил окно, и машину наполнил теплый воздух. Дело было 27 декабря, в самый разгар южного лета.
Малко молча молил Бога, чтобы предатель Фидель оказался самым настоящим предателем. Иначе придется прочесывать весь город с двухмиллионным населением.
Без какой-либо зацепки.
– Неплохо бы прикрыть окно, – робко подал голос Крис Джонс.
Пыльный воздух такого города, как Монтевидео, наверняка кишел микробами.
* * *
Двадцать этажей кирпичного отеля «Виктория-Плаца» возвышались над Пьяца Индепенденсиа, центром Монтевидео. Она походила на скверик в провинциальном городе с анемичными кокосовыми пальмами, крошечным серым зданием правительственной резиденции и неизменной конной статуей местного Освободителя.
Из окон апартаментов, которые занимал Малко, были видны и порт, и Рио-де-ла-Плата. Город имел такую форму, что создавалось впечатление, будто ты на корабле.
Крис Джонс снял куртку. Малко не сумел сдержать улыбки. Шестидюймовый пистолет висел у Криса под мышкой, другой, поменьше, лежал в кобуре у пояса, и, наконец, третий такой же был прицеплен у икры. Милтон Брабек довольствовался двумя огромными кольтами «магнум» 375 калибра: один висел у пояса, другой лежал в кобуре. У каждого в рукоятке было выдолблено по шесть ячеек, которые позволяли обходиться без патронташа. Под одеждой свободного покроя оружие было не особенно заметно. А ведь как бы то ни было, они находились в дружественной стране. Малко подумал, что будь у Рона Барбера телохранители подобного класса, гулял бы он себе сейчас на свободе... В сложных случаях Крис Джонс захватывал еще и «магнум» 45 калибра, способный разорвать человека на две части, а Милтон – реактивное ружье, настоящую карманную базуку.
– Чем сегодня займемся? – спросил Крис Джонс.
Безделья он не переносил. День без хорошей заварушки был для него пропащим...
– Мне надо встретиться с предателем, – сказал Малки. – А вы тем временем смажете свои пушки.
Крис Джонс медленно покачал головой:
– Об этом не может быть и речи. Нам приказано не отходить от вас ни на шаг. Хотя бы один телохранитель должен быть рядом с вами. Или вы нас стыдитесь?
– Ладно, – согласился Малко, – Но будете ждать меня в машине. Я пока не могу предоставить вам мишень...
– Мишень всегда найдется, – с бесстрастным видом пошутил Милтон Брабек.
В Сайгоне, на Багамских островах, в Стамбуле и даже в его замке Крис и Милтон проявили себя незаменимыми помощниками. В Монтевидео они, похоже, тоже пригодятся. При условии, если удастся выйти на неуловимых тупамарос.
Малко вздохнул, глядя на снимок, панораму своего замка, выставленную на видном месте на письменном столе. Некоторая перестройка оружейной комнаты и обогрев северного крыла съедят все, что он получит за это новое задание. Если, разумеется, он с ним справится. Впрочем, в эту игру ему всегда везло.
Вообще-то в Монтевидео его миссия чисто посредническая.
С высоты шестнадцатого этажа Крис Джонс задумчиво созерцал голубоватые искры троллейбусов.
– Эти, как бишь их, тупамарос – сторонники Кастро? – с отвращением вымолвил он.
На Среднем Западе Кастро спокойно сходил за Антихриста.
– Не совсем. Они считают, что страна находится в руках продажных политиков, – объяснил Малко. – Они хотят перемен. Это либерально настроенные молодые люди, студенты. До сих пор они водили полицию за нос. Я уверен, что если мы не вмешаемся, уругвайцы никогда не найдут Рона Барбера.
Еле слышно задребезжал телефон. Малко снял трубку. Сначала он услышал, как на другом конце провода кто-то дышит. Потом низкий мужской голос спросил:
– Сеньор Линге?
– Кто это говорит? – спросил Малко.
– Вы хотите узнать новости о сеньоре Барбере?
Малко подавил торжествующий возглас. Невероятно, но пресс-конференция в больнице уже давала свои плоды.
– Да, – сказал он.
Последовало долгое молчание, сопровождаемое потрескиванием в телефонной трубке. Потом голос произнес:
– Приходите сегодня вечером в девять часов к отелю «Колумбия». С деньгами. Там есть пустырь. Никого с собой не берите. За вами будут следить.
Прежде чем Малко успел сказать хотя бы слово, незнакомец повесил трубку. Малко поднял глаза на Криса:
– Есть новости.
Он вкратце передал разговор.
– Спуститесь к швейцару и закажите машину, – распорядился он. – Она нам скоро понадобится.
Телохранитель нахмурил брови:
– Вы не предупредите полицию?
Малко покачал головой:
– Не доверяю я уругвайцам. Они чего доброго понашлют танков и самолетов... Если появилась хотя бы крошечная, возможность вступить в контакт с похитителями Барбера, ею следует воспользоваться.
– А если они и вас похитят? – спросил Милтон.
Малко открыл чемодан, достал свой плоский пистолет и сунул за пояс.
– Мы не дадимся.
Оставался еще один вариант: его могут подстрелить, как кролика, – ведь тупамарос знали, кто он такой. И они вряд ли оценили по достоинству шутку с бочками, наполненными цементом.
– Спущусь-ка я в ресторан, – сказал Малко. – Говорят, уругвайское мясо восхитительно. Умирать, так с полным желудком.
Увы, так было не каждый день. Вот уже четыре месяца, как Уругвай экспортировал всю свою говядину, чтобы заполучить немного валюты. Как раз наступала пора ограничений.
Глава 4
Рон Барбер старался забыть о неотступной боли в запястьях. Винты наручников – наручники были на нем с момента похищения – вонзались в руки до костей. Малейшее движение вызывало мучительное страдание.
Но не меньше он страдал и морально из-за того, что был голым, как червяк. Когда его сюда привезли, те, кто его караулил, сорвали с Барбера всю одежду. У него отросла щетина, которая придавала ему неопрятный вид.
В небольшой камере, куда его поместили – полтора метра в высоту, метр в ширину, – Барбер не мог ни вытянуться, ни пошевелиться. Чтобы воспользоваться обшарпанным горшком, ему приходилось болезненно изгибаться. Остальное время он неподвижно сидел на табурете, прислонившись спиной к холодной стене.
В его яму можно было добраться через канализационную систему. Прежде чем за ним закрылась деревянная дверь, Барбер успел заметить в узком проходе за ней и другую похожую «камеру». Голая лампочка горела не переставая, мешая ему спать. Вонь от канализации просачивалась и к нему.
Вдруг он услышал, как в замочной скважине поворачивают ключ, и выпрямился. Дверь открыл серьезный молодой человек в очках, который приносил ему еду. Из-за пояса у него торчал автоматический пистолет.
Нагнувшись, он поднял чашку с супом из рыбьей головы, которую приносил в последний раз.
– Выходите, – скомандовал он.
Мышцы у Барбера одеревенели, трудно было разогнуться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29