Я-то уж узнаю кое-что об этом. Я увижусь с Руджи завтра вечером. Если она сведет меня с любовницей Хусейна Форуджи, это будет интересная зацепка...
Джим Декстер отнесся к этому варианту весьма скептически. И несколько обеспокоенно.
— Надеюсь, что Руджи отыщет ее, — наконец произнес он. — А пока будьте предельно осторожны. Фритаун — все равно что Западное побережье. Такой тип, как Лабаки, могущественнее полиции.
Малко похлопал свою сумку, с которой теперь не расставался.
— Без вашего кольта я бы уже был покойником. У меня перед Хусейном Форуджи преимущество: он не знает, с какой стороны я к нему подбираюсь. А теперь я приму душ и пойду спать.
* * *
Хусейн Форуджи с мрачным видом сидел, глядя на горячий туман, нависший над Фритауном. Будет еще жарче, а при стопроцентной влажности — ад. Да, надо действительно быть преданным исламской революции, чтобы сидеть в этой вонючей дыре. Хотя наверху, в резиденции на Хиллкот-роуд, жара была терпимее... Он посмотрел в зеркало: бледное, плохо выбритое лицо, от пота волосы прилипли ко лбу. В маленьких черных, глубоко сидящих глазах злоба и коварство... Как бывший осведомитель САВАКа — политической полиции шаха, — он должен был иметь особые заслуги но части подлости, чтобы превзойти себя в этой же области на службе у аятоллы.
И все же его отправили в ссылку в это место, забытое аллахом, с тем, чтобы он совершенствовал в тиши свои познания Корана и одновременно провернул небольшую, но довольно кровавую операцию. Если он успешно справится с этим делом, вернется в Тегеран и заживет счастливо...
Он взял машинку, снабженную специальной насадкой, позволявшей оставлять трехдневную бороду, согласно воле молохов, старательно подровнял черную щетину, как он делал это каждое утро. Положил на место машинку, сбросил пижаму, обнажив очень белое тело, покрытое клочками черной шерсти, все в буграх.
Войдя в ванную комнату, пустил душ и снял трубку телефонного аппарата, висевшего на стене.
— Бамбе там? — спросил у своего охранника.
— Да, да.
— Пришли мне ее.
Бамбе — сьерра-леоночка, работает телефонисткой в резиденции. Ей восемнадцать лет; носит национальное платье из расписанной вручную ткани, плотно облегающее фигуру, груди и ягодицы, на которые можно ставить пепельницу. Мечта. А рот, какой бывает только у женщин из племени пёль, не давал покоя Форуджи с первого дня его приезда во Фритаун. Конечно, она совсем не похожа на тегеранок. В дверь постучали.
— Входи.
Девушка проскользнула в комнату, остановилась, стыдливо опустив глаза, стараясь не смотреть на голое тело. Хусейн Форуджи задышал чаще. Божественный момент.
— Иди сюда. Я должен ехать в посольство. Не хочу опаздывать.
Нехотя она начала раздеваться, обнажив сначала остренькие груди, крепкие, будто из мрамора, бедра, ягодицы, возможно, и несколько широковатые, но необыкновенно кругленькие и прекрасной формы, прикрытые символическими трусиками.
Хусейн перешагнул через край ванны и стоял, ожидая, пока она приблизится. Девушка взяла шланг и стала поливать его. Иранец не двигался, закрыв глаза. На ощупь нашел ее груди, ощутил упругую шелковистую плоть, начал ее мять. Эффект не заставил себя долго ждать...
Теперь Бамбе намыливала его с ног до головы большим куском мыла. Затем, взяв махровую варежку, старательно начала растирать мыльную пену. Корпус, плечи, ноги, спину, ягодицы... Хусейн Форуджи дышал все чаще. Оставив в покое груди девушки, он прислонился спиной к стене и ждал, пожирая глазами обнаженное тело молодой негритянки. Теперь Бамбе с особым старанием вытирала ему низ живота.
Хусейн Форуджи застонал от удовольствия, а его плоть напрягалась все больше и больше.
Теперь Бамбе медленными движениями массировала ему яички, мошонку, промежность, член до тех пор, пока из белой пены не вынырнула его багрово-красная головка.
Девушка оставалась бесстрастной. Обычно бледное лицо иранца перекосилось. Он снова ухватился за ее груди, мял, щипал, как сумасшедший, шарил по всему ее телу, трепал ягодицы. Руки Бамбе задвигались быстрее. Иранец испустил крик отчаянья.
— Нет, не спеши! Осторожно.
Бамбе не подчинилась. Тогда Хусейн Форуджи грубо сбросил руки девушки, схватив ее за затылок. Она попыталась вырваться.
— Босс, нет!
Пальцы иранца сомкнулись, как стальные клещи. Ничто на свете не могло заставить его отказаться от своей блажи. Он с силой давил на голову девушки, пока ее губы не коснулись его торчащего фаллоса. От удовольствия Форуджи застонал.
— Отпусти, босс, — умоляла Бамбе.
— Делай, или вылетишь с работы! — просвистел иранец.
Бамбе приоткрыла толстые губы. Восемь тысяч леоне, — это, конечно, не бог весть что, но лучше, чем ничего в стране, где сорок процентов населения безработные. И тут же плоть культурного советника исчезла в ее рту до самого основания. Ее затошнило. Хусейн Форуджи предусмотрительно чуть-чуть вытащил ее из ее рта, но как только опасность миновала, начал действовать так, словно это была не ротовая полость негритянки, а влагалище. Руками он все так же сжимал затылок Бамбе и с наслаждением двигался взад и вперед. Главное — не спешить... Он слегка ослабил руки, отпустив голову девушки, и она покорно продолжала. В те дни, когда Хусейн Форуджи был особенно доволен, он давал ей тысячу леоне. На эти деньги она могла купить себе десять новых платьев.
Она спокойно занималась любовью, но ненавидела то, что он заставлял ее делать сейчас и чем занимаются только проститутки.
Хусейн Форуджи умирал от удовольствия. Душ лился, заглушая его стоны. Но все знали, что его утренние свидания с телефонисткой не имели отношения к работе. Секрет полишинеля. Другие чернокожие, работающие в резиденции, посмеивались над несчастной Бамбе, вынужденной угождать сексуальным прихотям иранца, не вписывающимся в обычные половые отношения африканцев. Безусловно, нравы в Сьерра-Леоне были более чем свободные, но, за исключением узкого круга извращенных людей, трахались просто и быстро, без всяких противозачаточных средств. Л все остальное — «штучки белых»...
Хусейн Форуджи с трудом сдерживался. Исподтишка он стал сильнее давить на затылок Бамбе. Девушка сразу же ощутила, что конец ее мукам близок: по члену, который она полностью держала во рту, будто пробежал электрический ток. Она заработала ртом быстрее и, как только почувствовала вкус спермы, попыталась поднять голову. Не тут-то было! Железной рукой Форуджи прижимал ей голову, пока она не проглотила последнюю каплю. Форуджи хрюкал, как довольный хряк. День был необыкновенно счастливым. Бамбе выдержала десять минут...
Когда вылилась последняя капля спермы. Форуджи отпустил голову девушки. Бамбе ринулась в туалет. Иранец встал под душ, и тело обрело покой. Вышел из ванной, накинув махровый халат, достал пачку банкнот по два леоне. Сегодня сумма была значительнее. Бамбе надела платье, взяла деньги и молча вышла.
Удовлетворенный, Хусейн Форуджи смотрел ей вслед. Таких зарядок ему хватало дня на два-три... Началось все случайно. Почти с игры. Бамбе взяли работать телефонисткой. Однажды он пожаловался на боль в спине. Бамбе предложила сделать ему массаж с мазью, которую готовил ее дядя, разбиравшийся немного в колдовстве.
В конце массажа боль в спине не прошла, но его охватило дикое вожделение. От сеанса к сеансу игра становилась все более изощренной.
Иранец быстро оделся. У него должно состояться совещание по поводу операции, готовящейся на территории Сьерра-Леоне.
Потом встреча в Культурном центре с Каримом Лабаки — тот хотел сообщить ему приятную новость.
* * *
Малко посмотрел на «сейко-кварц» уже в двадцатый раз. Руджи все нет. Ресторан «Лагонда» стоял над Фритаунским заливом. Зал пуст. Определенно, у нее дар не приходить на свидания. К тому же Малко умирал от голода. Целый день он не находил себе места, метался между бассейном и своим номером. Не располагая информацией, он вынужден был сидеть сложа руки. Совершенно сбитый с толку, Малко уже направился из казино «Битумами» в гостиницу, когда заметил Руджи, вылезающую из «мерседеса». Она кинулась ему на шею и расцеловала.
— Машина сломалась. Я вынуждена была сначала сесть на такси, а потом меня подвез друг. Идите скорей!
— Куда?
— Я отыскала девицу, которая вам нужна. Через женскую организацию. Ее зовут Бамбе Тоби. Я договорилась встретиться с ней в ресторане «Кофи», вы знаете, красный дом на Падемба-роуд.
Усевшись в «505-ю», она с наслаждением вытянула ноги. В этот раз на ней была ультрамини-юбка, позволявшая любоваться ее стройными ногами вплоть до длинных матовых ляжек. Зачесанные назад волосы подчеркивали очарование ее миндалевидных глаз.
Они пересекли весь Фритаун с убийственной скоростью, свернули у огромного дерева на Падемба-роуд и поехали вверх по улице.
В этом ресторане Малко был в день своего приезда. Те же красные лампы, излучающие мягкий приглушенный свет. Руджи провела его прямо в глубину небольшого зала, где их ожидала девушка. Она была одна. Малко сразу поразил сексуальный магнетизм, исходящий от ее слишком большого рта на треугольном кошачьем личике. Поражали и глаза, широко расставленные и слегка раскосые, как у азиаток. Многоцветное национальное платье плотно облегало воинственные крепкие груди.
— Это — Бамбе, — представила ее Руджи. Она что-то сказала Бамбе на креольском, та ответила ей певучим голосом.
— Бамбе не хочет, чтобы кто-нибудь знал о том, что она вас видела.
— Обещаю. Она догадывается, чем я интересуюсь?
— Нет. Но она очень зла на Хусейна Форуджи, иранца. Он заставляет ее делать такие вещи, которые ей противны. Вы знаете, африканки очень стыдливы...
Официантка, не спрашивая, принесла для всех пиво «Стар». Сначала Малко предпочел разговаривать через Руджи на креольском, чтобы избежать прямых вопросов.
— А что он ей сделал?
— Он делает так, будто я мадам Путана, которая торгует своим задом, — ответила Бамбе, возмущенно надув губы, как ребенок.
Она рассказала им об утренних «массажах» и о последнем инциденте. Малко с трудом сдерживался, чтобы не рассмеяться, как сумасшедший... Бамбе опустила глаза, бросив на Малко взгляд, красноречиво говорящий о том, что она совсем не возражает против нормальных отношений... Малко вынул из кармана фотографию и положил на стол.
— Она знает этого человека?
Бамбе долго разглядывала фотографию Набиля Муссауи, найденную в сумочке у Чарли, и обескураженно покачала головой.
— Не знаю. Белые так похожи друг на друга...
Обещающе. Малко сказал:
— Я ищу двух молодых людей, ливанцев, которые, возможно, скрываются в иранской резиденции.
Бамбе застрекотала по-креольски. Руджи перевела.
— Она говорит, что двое мужчин несколько дней жили в отеле иранской резиденции, но ей туда входить воспрещается. Однажды утром они уехали в «мерседесе» Хусейна Форуджи, она не знает куда.
Это сообщение перечеркивало то, что узнал Эдди Коннолли. Официантка принесла лангуста, разрезанного на куски. Было похоже, что он лет сто пролежал в чилийском перце. Малко запивал пивом проглоченные куски лангуста, чтобы погасить огонь в горле, и безуспешно пытался узнать что-либо еще о Хусейне Форуджи. Кроме того, что сказала Бамбе о пребывании шиитов-ливанцев в резиденции иранцев, он ничего не узнал...
Руджи, проглотив такое количество перца, что теперь могла соревноваться с глотателем огня, нервно посмотрела на часы.
— Я должна вас покинуть. Проводите Бамбе? Она живет в Мюррей Тауне.
Руджи стремительно встала, поцеловала Малко в щеку и исчезла. Опустив глаза, Бамбе поглощала дьявольское блюдо, запивая его пивом. Когда она встала, Малко смог убедиться: бедра у нее были роскошные и очень тонкая талия, подчеркивающая их.
— Пожалуйста, держите меня в курсе того, что происходит в иранской резиденции, — обратился к ней Малко по-английски, когда они поднимались по Падемба-роуд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Джим Декстер отнесся к этому варианту весьма скептически. И несколько обеспокоенно.
— Надеюсь, что Руджи отыщет ее, — наконец произнес он. — А пока будьте предельно осторожны. Фритаун — все равно что Западное побережье. Такой тип, как Лабаки, могущественнее полиции.
Малко похлопал свою сумку, с которой теперь не расставался.
— Без вашего кольта я бы уже был покойником. У меня перед Хусейном Форуджи преимущество: он не знает, с какой стороны я к нему подбираюсь. А теперь я приму душ и пойду спать.
* * *
Хусейн Форуджи с мрачным видом сидел, глядя на горячий туман, нависший над Фритауном. Будет еще жарче, а при стопроцентной влажности — ад. Да, надо действительно быть преданным исламской революции, чтобы сидеть в этой вонючей дыре. Хотя наверху, в резиденции на Хиллкот-роуд, жара была терпимее... Он посмотрел в зеркало: бледное, плохо выбритое лицо, от пота волосы прилипли ко лбу. В маленьких черных, глубоко сидящих глазах злоба и коварство... Как бывший осведомитель САВАКа — политической полиции шаха, — он должен был иметь особые заслуги но части подлости, чтобы превзойти себя в этой же области на службе у аятоллы.
И все же его отправили в ссылку в это место, забытое аллахом, с тем, чтобы он совершенствовал в тиши свои познания Корана и одновременно провернул небольшую, но довольно кровавую операцию. Если он успешно справится с этим делом, вернется в Тегеран и заживет счастливо...
Он взял машинку, снабженную специальной насадкой, позволявшей оставлять трехдневную бороду, согласно воле молохов, старательно подровнял черную щетину, как он делал это каждое утро. Положил на место машинку, сбросил пижаму, обнажив очень белое тело, покрытое клочками черной шерсти, все в буграх.
Войдя в ванную комнату, пустил душ и снял трубку телефонного аппарата, висевшего на стене.
— Бамбе там? — спросил у своего охранника.
— Да, да.
— Пришли мне ее.
Бамбе — сьерра-леоночка, работает телефонисткой в резиденции. Ей восемнадцать лет; носит национальное платье из расписанной вручную ткани, плотно облегающее фигуру, груди и ягодицы, на которые можно ставить пепельницу. Мечта. А рот, какой бывает только у женщин из племени пёль, не давал покоя Форуджи с первого дня его приезда во Фритаун. Конечно, она совсем не похожа на тегеранок. В дверь постучали.
— Входи.
Девушка проскользнула в комнату, остановилась, стыдливо опустив глаза, стараясь не смотреть на голое тело. Хусейн Форуджи задышал чаще. Божественный момент.
— Иди сюда. Я должен ехать в посольство. Не хочу опаздывать.
Нехотя она начала раздеваться, обнажив сначала остренькие груди, крепкие, будто из мрамора, бедра, ягодицы, возможно, и несколько широковатые, но необыкновенно кругленькие и прекрасной формы, прикрытые символическими трусиками.
Хусейн перешагнул через край ванны и стоял, ожидая, пока она приблизится. Девушка взяла шланг и стала поливать его. Иранец не двигался, закрыв глаза. На ощупь нашел ее груди, ощутил упругую шелковистую плоть, начал ее мять. Эффект не заставил себя долго ждать...
Теперь Бамбе намыливала его с ног до головы большим куском мыла. Затем, взяв махровую варежку, старательно начала растирать мыльную пену. Корпус, плечи, ноги, спину, ягодицы... Хусейн Форуджи дышал все чаще. Оставив в покое груди девушки, он прислонился спиной к стене и ждал, пожирая глазами обнаженное тело молодой негритянки. Теперь Бамбе с особым старанием вытирала ему низ живота.
Хусейн Форуджи застонал от удовольствия, а его плоть напрягалась все больше и больше.
Теперь Бамбе медленными движениями массировала ему яички, мошонку, промежность, член до тех пор, пока из белой пены не вынырнула его багрово-красная головка.
Девушка оставалась бесстрастной. Обычно бледное лицо иранца перекосилось. Он снова ухватился за ее груди, мял, щипал, как сумасшедший, шарил по всему ее телу, трепал ягодицы. Руки Бамбе задвигались быстрее. Иранец испустил крик отчаянья.
— Нет, не спеши! Осторожно.
Бамбе не подчинилась. Тогда Хусейн Форуджи грубо сбросил руки девушки, схватив ее за затылок. Она попыталась вырваться.
— Босс, нет!
Пальцы иранца сомкнулись, как стальные клещи. Ничто на свете не могло заставить его отказаться от своей блажи. Он с силой давил на голову девушки, пока ее губы не коснулись его торчащего фаллоса. От удовольствия Форуджи застонал.
— Отпусти, босс, — умоляла Бамбе.
— Делай, или вылетишь с работы! — просвистел иранец.
Бамбе приоткрыла толстые губы. Восемь тысяч леоне, — это, конечно, не бог весть что, но лучше, чем ничего в стране, где сорок процентов населения безработные. И тут же плоть культурного советника исчезла в ее рту до самого основания. Ее затошнило. Хусейн Форуджи предусмотрительно чуть-чуть вытащил ее из ее рта, но как только опасность миновала, начал действовать так, словно это была не ротовая полость негритянки, а влагалище. Руками он все так же сжимал затылок Бамбе и с наслаждением двигался взад и вперед. Главное — не спешить... Он слегка ослабил руки, отпустив голову девушки, и она покорно продолжала. В те дни, когда Хусейн Форуджи был особенно доволен, он давал ей тысячу леоне. На эти деньги она могла купить себе десять новых платьев.
Она спокойно занималась любовью, но ненавидела то, что он заставлял ее делать сейчас и чем занимаются только проститутки.
Хусейн Форуджи умирал от удовольствия. Душ лился, заглушая его стоны. Но все знали, что его утренние свидания с телефонисткой не имели отношения к работе. Секрет полишинеля. Другие чернокожие, работающие в резиденции, посмеивались над несчастной Бамбе, вынужденной угождать сексуальным прихотям иранца, не вписывающимся в обычные половые отношения африканцев. Безусловно, нравы в Сьерра-Леоне были более чем свободные, но, за исключением узкого круга извращенных людей, трахались просто и быстро, без всяких противозачаточных средств. Л все остальное — «штучки белых»...
Хусейн Форуджи с трудом сдерживался. Исподтишка он стал сильнее давить на затылок Бамбе. Девушка сразу же ощутила, что конец ее мукам близок: по члену, который она полностью держала во рту, будто пробежал электрический ток. Она заработала ртом быстрее и, как только почувствовала вкус спермы, попыталась поднять голову. Не тут-то было! Железной рукой Форуджи прижимал ей голову, пока она не проглотила последнюю каплю. Форуджи хрюкал, как довольный хряк. День был необыкновенно счастливым. Бамбе выдержала десять минут...
Когда вылилась последняя капля спермы. Форуджи отпустил голову девушки. Бамбе ринулась в туалет. Иранец встал под душ, и тело обрело покой. Вышел из ванной, накинув махровый халат, достал пачку банкнот по два леоне. Сегодня сумма была значительнее. Бамбе надела платье, взяла деньги и молча вышла.
Удовлетворенный, Хусейн Форуджи смотрел ей вслед. Таких зарядок ему хватало дня на два-три... Началось все случайно. Почти с игры. Бамбе взяли работать телефонисткой. Однажды он пожаловался на боль в спине. Бамбе предложила сделать ему массаж с мазью, которую готовил ее дядя, разбиравшийся немного в колдовстве.
В конце массажа боль в спине не прошла, но его охватило дикое вожделение. От сеанса к сеансу игра становилась все более изощренной.
Иранец быстро оделся. У него должно состояться совещание по поводу операции, готовящейся на территории Сьерра-Леоне.
Потом встреча в Культурном центре с Каримом Лабаки — тот хотел сообщить ему приятную новость.
* * *
Малко посмотрел на «сейко-кварц» уже в двадцатый раз. Руджи все нет. Ресторан «Лагонда» стоял над Фритаунским заливом. Зал пуст. Определенно, у нее дар не приходить на свидания. К тому же Малко умирал от голода. Целый день он не находил себе места, метался между бассейном и своим номером. Не располагая информацией, он вынужден был сидеть сложа руки. Совершенно сбитый с толку, Малко уже направился из казино «Битумами» в гостиницу, когда заметил Руджи, вылезающую из «мерседеса». Она кинулась ему на шею и расцеловала.
— Машина сломалась. Я вынуждена была сначала сесть на такси, а потом меня подвез друг. Идите скорей!
— Куда?
— Я отыскала девицу, которая вам нужна. Через женскую организацию. Ее зовут Бамбе Тоби. Я договорилась встретиться с ней в ресторане «Кофи», вы знаете, красный дом на Падемба-роуд.
Усевшись в «505-ю», она с наслаждением вытянула ноги. В этот раз на ней была ультрамини-юбка, позволявшая любоваться ее стройными ногами вплоть до длинных матовых ляжек. Зачесанные назад волосы подчеркивали очарование ее миндалевидных глаз.
Они пересекли весь Фритаун с убийственной скоростью, свернули у огромного дерева на Падемба-роуд и поехали вверх по улице.
В этом ресторане Малко был в день своего приезда. Те же красные лампы, излучающие мягкий приглушенный свет. Руджи провела его прямо в глубину небольшого зала, где их ожидала девушка. Она была одна. Малко сразу поразил сексуальный магнетизм, исходящий от ее слишком большого рта на треугольном кошачьем личике. Поражали и глаза, широко расставленные и слегка раскосые, как у азиаток. Многоцветное национальное платье плотно облегало воинственные крепкие груди.
— Это — Бамбе, — представила ее Руджи. Она что-то сказала Бамбе на креольском, та ответила ей певучим голосом.
— Бамбе не хочет, чтобы кто-нибудь знал о том, что она вас видела.
— Обещаю. Она догадывается, чем я интересуюсь?
— Нет. Но она очень зла на Хусейна Форуджи, иранца. Он заставляет ее делать такие вещи, которые ей противны. Вы знаете, африканки очень стыдливы...
Официантка, не спрашивая, принесла для всех пиво «Стар». Сначала Малко предпочел разговаривать через Руджи на креольском, чтобы избежать прямых вопросов.
— А что он ей сделал?
— Он делает так, будто я мадам Путана, которая торгует своим задом, — ответила Бамбе, возмущенно надув губы, как ребенок.
Она рассказала им об утренних «массажах» и о последнем инциденте. Малко с трудом сдерживался, чтобы не рассмеяться, как сумасшедший... Бамбе опустила глаза, бросив на Малко взгляд, красноречиво говорящий о том, что она совсем не возражает против нормальных отношений... Малко вынул из кармана фотографию и положил на стол.
— Она знает этого человека?
Бамбе долго разглядывала фотографию Набиля Муссауи, найденную в сумочке у Чарли, и обескураженно покачала головой.
— Не знаю. Белые так похожи друг на друга...
Обещающе. Малко сказал:
— Я ищу двух молодых людей, ливанцев, которые, возможно, скрываются в иранской резиденции.
Бамбе застрекотала по-креольски. Руджи перевела.
— Она говорит, что двое мужчин несколько дней жили в отеле иранской резиденции, но ей туда входить воспрещается. Однажды утром они уехали в «мерседесе» Хусейна Форуджи, она не знает куда.
Это сообщение перечеркивало то, что узнал Эдди Коннолли. Официантка принесла лангуста, разрезанного на куски. Было похоже, что он лет сто пролежал в чилийском перце. Малко запивал пивом проглоченные куски лангуста, чтобы погасить огонь в горле, и безуспешно пытался узнать что-либо еще о Хусейне Форуджи. Кроме того, что сказала Бамбе о пребывании шиитов-ливанцев в резиденции иранцев, он ничего не узнал...
Руджи, проглотив такое количество перца, что теперь могла соревноваться с глотателем огня, нервно посмотрела на часы.
— Я должна вас покинуть. Проводите Бамбе? Она живет в Мюррей Тауне.
Руджи стремительно встала, поцеловала Малко в щеку и исчезла. Опустив глаза, Бамбе поглощала дьявольское блюдо, запивая его пивом. Когда она встала, Малко смог убедиться: бедра у нее были роскошные и очень тонкая талия, подчеркивающая их.
— Пожалуйста, держите меня в курсе того, что происходит в иранской резиденции, — обратился к ней Малко по-английски, когда они поднимались по Падемба-роуд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30