Мужчина в залатанной куцегрейке спрыгнул наземь, растерянно поклонившись, произнес традиционное приветствие и озабоченно спросил по-чеченски:
— Кто вы, отец? И что случилось?..
Пожилой мусульманин оглядел арбу, потом простолюдинов — бедных, с уставшими от скудных неспокойных времен лицами и с ровною добротою в голосе ответил:
— Хафиз я… из Дербента. Ризваном Халифовичем зовут. От самой Мекки идем… Давно уж странствуем.
— А я Аюп из Ушкалоя, — представился возница а, походя — меж словами, мягко опустил широкую натруженную ладонь на непокрытый затылок мальчишки, принуждая того поклониться. После учтиво прошептал: — Так вы, уважаемый, совершали хадж!..
Подросток исполнил волю отца покорно, но юное любопытство держало верх, и он все ближе перемещался к лежавшему мужчине…
— А что же с вашим попутчиком? — склонился над еле дышащим человеком Аюп.
— Это с ним иногда происходит. Давно болеет… Надеюсь посещение жемчужины Мекки — храма Кааба излечит его хворь.
— Могу ли я чем-нибудь помочь, хаджи Ризван? Дать вам воды, лепешек или немного денег?
— Благодарю тебя, сын мой. Ты поезжай… Аллах вознаградит тебя за добрую душу. А попутчик мой отдохнет, восстановит силы, и мы снова тронемся в путь.
Мальчишка несмело коснулся плеча больного, погладил его щеку, обросшую редкой и короткой бородой. Сочувственно цокнув язычком, заботливо смахнул чумазой ладошкой с лица того несколько крохотных снежинок…
— Не довезти ли вас до села? — опять нашелся мужчина, уж было собравшись взобраться на повозку.
Но тот отрешенно смотрел куда-то невидящим взором и, позабыв о мимолетной встрече, нашептывал высказывания Мухаммада. Вол, поднатужившись, тронул высокую арбу, и по округе сызнова разнесся скрип, разбавленный гулким стуком мельтешивших колес о неровности дороги. Скоро две сгорбленные фигурки, сидевшие на деревянном коробе, доверху набитом округлыми камнями, плавно уплыли вдаль…
— Вы уж коли взялись, папаша, фантазировать, так доводили б дело до конца, — внезапно оживши, проворчал «умирающий».
Улем перестал шептать и стрельнул прищуренным глазом на недовольного напарника:
— Ва-ай, дорогой Паша!.. Ты, оказывается, обманщик!? Говорил: языка чеченского не знаю; а сам лежал, слушал и мал-чуток понимал?
— Что ж я, имени вашего, да слов «Дербент» с «Дагестаном» не разберу? Они и на тарабарском звучат так же. Зачем вы называете незнакомым людям свое имя и место жительства? А ну как они догадаются о вашей причастности…
— По-твоему, я должен врать людям с первой фразы?
— Ну, так начните со второй…
— Дорогой Паша, — поучительным и возвышенным тоном перебил Чиркейнов, — долгим служением Всевышнему я заработал такой непререкаемый авторитет в Дербенте, да и во всем Дагестане, что одного моего слова будет достаточно для полного оправдания.
— Ну, смотрите, дело ваше. А, по мне проще было б наплести… Так что, не похож этот Аюп на бандита?
— Нисколько!
— А много ли вы их видели-то — бандитов, на своем каспийском побережье?
— подозрительно спросил старшина.
— Мал-чуток довелось… — отчего-то вздохнул тот и вдруг всполошился: — Цог, Паша, цог!.. Молчи, — кто-то едет!
Но Ниязов уж и сам заслышал гудящий двигатель автомобиля — вновь откинулся головой на скомканный порожний мешок, прикрыл глаза и вид принял прежний — угасающий, полуживой.
По вздыбленному косогору, поднимая жгуты сизой пыли, мчалась белая «Нива». Вынырнув из-за поворота, она немного сбавила скорость и, почти миновав находившихся под скалой мужчин, резко тормознула. Одновременно раскрылись три дверцы и из машины вышли трое чеченцев, одетых в добротную теплую одежду.
И опять улем отвечал на вопросы старшего из этих троих — чернобородого статного мужчины, почти слово в слово повторяя недавний диалог с Аюпом. Лишь в конце недолгой беседы, когда недоумение пассажиров «Нивы» от неожиданной встречи заметно поубавилось, чернобородый стал предлагать более щедрую помощь, нежели бедняк на воловьей повозке:
— Я могу довезти вас до села, а потом отправить на машине дальше — до Шали. От Шали доберетесь автобусом до Хасавюрта…
Но старик упорно стоял на своем, желая самостоятельно завершить долгий поход в Мекку. Пожимая плечами в ответ на упрямство старого богослова, троица собралась возвратиться к машине. Вот тогда-то улем и вскочил на ноги, вдруг засеменив следом.
Нагнав широкоплечего, высокого чеченца, обратился к нему, копаясь в бездонной торбе:
— Я вижу, ты глубоко верующий, сын мой…
— Аллах всегда помогал мне, — кивнул тот растерянно, потому как ни единой фразой в скоротечном разговоре не упомянул о Боге.
— Тогда возьми эту частицу нашей великой Святыни.
На раскрытой ладони Чиркейнова лежал маленький темный камешек. Подняв брови и благоговейно прикоснувшись к артефакту, молодой кавказец потеряно вопрошал:
— Он действительно из Мекки?..
— Из самого Храма. И пусть он поможет тебе в делах праведных и добрых.
Расставшись с камнем, улем поник головой и медленно направился к больному товарищу. Но не успел он сделать и пяти шагов, как со стороны кедрача раздалось подряд несколько хлопков. Первому чеченцу, сопровождавшему чернобородого, тяжелая пуля бесшумного «вала» пробила сердце, второму — висок. В ту же секунду и «умирающий паломник» извернулся, выхватив откуда-то из-под себя странной формы короткую винтовку и, выпустил пулю в ногу рванувшего к машине главаря. Кавказец высоко взвыл и упал грудью на капот «Нивы», но стал при этом шарить ладонью за поясом. Тогда уж снайпер разворотил ему и руку. Тот осел подле грязного переднего колеса, держась здоровой пятерней за бедро и, смекнув, что имеет дело с профессионалами, боле не попытался сопротивляться…
Вся операция заняла мгновение, в сравнении с тем временем, которое пришлось затратить на ее подготовку.
Затем Ризван Халифович сидел поодаль, отвернувшись и не замечая суматошных сборов — то ли вымаливал у Всевышнего прощения за обман и участие в убийстве единоверцев, то ли судил себя по другими, известным только ему законам.
По приказу майора два трупа с трудом затолкали в тесный багажник белой «Нивы». Главарю наскоро перевязали правое плечо, забинтовали пробитое бедро и, связав руки, усадили на заднее сиденье.
— Не мучайте себя, отец, — мягко коснулся Яровой темных ладоней старика, лихорадочно перебиравших такие же темные четки. — Одному богу известно, сколько загублено невинных душ этой троицей.
— Да, пожалуй… — согласился он, подняв свои бесцветные глаза на командира, — я ведь, Костя-майор, сразу это понял, увидев их.
— И все сделали правильно, — уже не обращая внимания на странное обращение и помогая ему встать, успокаивал спецназовец. — У вас вообще, Ризван Халифович, удивительный талант к перевоплощению; к агентурной и разведывательной деятельности. Разве сумели б мы без вас их опознать? Да и сигнал вы подали замечательно!
Старичок от похвалы взбодрился, пришел в себя и скоро уж весело щелкал костяшками четок справа от водительского места. «Ниву» вел Берг, а сзади
— по обеим сторонам от угрюмого чернобородого кавказца, в приподнятом настроении восседали Павел с Константином…
* * *
«Мышиная возня… Это не то что «стратегический масштаб», а жалкая уголовщина с бытовым уклоном. Мелкие родственные разборки!» — сокрушался про себя майор после допроса чеченца, устроенного прямо в машине пока ехали в обратную сторону — на юг.
Чернобородый не стал молчать и отпираться. Его и впрямь звали Хамзатом, и торопился он действительно на встречу с человеком Тимура Даутовича — бизнесмена из Буденновска. Делец из Ставропольского края раздобыл где-то в Волгоградской области с десяток ящиков стрелковых боеприпасов и объявил своего рода аукцион среди знакомых амиров по принципу «отдам тому, кто больше заплатит». Ну а Муса Докаев — «Первоисточник», полевой командир, предводительствующий над небольшой бандой и родственник Тимура Даутовича по линии жены, решил опередить других — вышел с ним на связь, договорился о срочной встрече и послал Хамзата с легким укором: мол, что ж ты, дорогой, своих-то обижаешь?..
— Тормозни-ка, Артем Андреевич, на этом повороте, — очнулся от тягостных дум спецназовец, вспомнив, что где-то в километре к западу должен был находиться блокпост чеченской милиции.
«Нива» остановилась на крутом вираже светлой ленточки, огибавшей справа черную гору. По другую сторону от горы пугало бездной глубокое ущелье. Дальше грунтовка шла на запад, а разведчикам следовало отыскать проход в скалах, пересечь неширокую речушку и снова двигаться на юг.
Костя знаком приказал своим людям покинуть автомобиль и шепнул Павлу:
— Отведи-ка наших гражданских друзей подальше — не на что им тут глазеть.
Старшина помог Бергу и Чиркейнову водрузить на спины поклажу, и троица медленно двинулась дальше вдоль черного склона до ближайшей ложбины, дозволявшей пройти меж вертикальных, неприступных скал. А оставшийся в машине кавказец тем временем напряженно смотрел на спецназовского офицера, решавшую его дальнейшую судьбу. Прихрамывая, тот аккуратно пристроил в сторонку ранец, прислонил к нему зачехленный музыкальный инструмент и автомат, опять уселся в «Ниву» и, не закрывая дверцы, запустил двигатель…
Чернобородый стал что-то быстро и с жаром лепетать, мешая чеченский с плохим русским. Лицо его часто меняло выражение, пока молчаливый майор неподвижно сидел за рулем, задумчиво глядя на расплывчатую, искривленную от горных вершин линию горизонта и, чего-то ждал, похоже, совсем не слушая пленника. Потом, очнувшись, пихнул рычаг переключения скоростей, плавно тронул машину. Когда та потихоньку покатилась под гору, поправил руль и спрыгнул на ровную грунтовку под истошные вопли Хамзата…
Схватив вещи и опираясь на палочку, Яровой пустился догонять ушедших вперед товарищей. Он ни разу не посмотрел за край ущелья, пока автомобиль кувыркался вниз; не обернулся, когда эхо многократно разнесло по долине далекий взрыв. Сейчас он думал уже о другом: следовало поскорее увести снайпера, инженера и улема по какой-нибудь лощине в безопасное место, вглубь гор — подальше от дороги, и передать в Центр оперативного анализа полученные сведения о Тимуре Даутовиче.
«Хоть и бытовуха, а разобраться с каналами поставки боеприпасов стоит непременно», — рассудил майор, завидев мелькнувшую вдалеке сутуловатую спину Ризвана Халифовича.
Глава третья
/Санкт-Петербург/
/Буденновск/
/Волгоград/
Вся бригада Центра оперативного анализа была в сборе. Пятеро маститых профессионалов различной спецификации во второй раз спешно прибыли в клинику НИИ травматологии, где все еще продолжал лечение Серебряков. Для экстренных секретных совещаний, грозившими стать традиционными, профессор — заведующий отделением, милостиво выделил небольшой кабинет, находившийся на том же этаже, где обитал в палате функционер от ФСБ.
После кратких докладов сотрудников Центра, Сергей Николаевич произнес с некоторым разочарованием:
— С момента старта операции пошли третьи сутки, а заметных успехов в поиске интересующей нас информации пока нет. Что ж, Альфред Анатольевич, вы у нас, своего рода координатор — собираете воедино все логические ниточки, вам первому и слово.
Альфред Анатольевич — пожилой сухопарый и долговязый мужчина, сидевший по правую руку от Серебрякова, имел довольно необычную внешность. Несообразная высокому росту маленькая голова была покрыта пышной седой шевелюрой. Широкий рот, обрамленный тонкими губами, прилепился к самому носу, отчего сам нос выглядел непропорционально большим и острым, а выражение лица приобрело выражение чванливой надменности. Весь вид его говорил о несдержанности, готовности вспылить по любому поводу и целиком отдаться во власть внезапно захлестнувших эмоций.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43