— Бедненький Чед!
Я встрепенулся и посмотрел на нее.
— Что ты хочешь этим сказать, черт возьми? Она улыбнулась и потрепала меня по руке.
— С тобой такое впервые, да? До сих пор ты всегда сам бросал своих женщин. Больно, да?
Я выдавил улыбку. Вышло довольно натянуто.
— Угу. А откуда ты знаешь?
— Чувствую. Она красивая, Чед?
— Не то слово! В ней было что-то такое, чего я не встречал ни у одной женщины. Это не опишешь.
— Мне не понравился ее голос. Мне показалось, что она властная и своенравная. Я права, Чед?
— Пожалуй, да. — Я начал ходить взад-вперед по комнате. Потом остановился, как громом пораженный. — А когда ты слышала ее голос?
— По телефону. Я вернулась из Майами, узнала про твою жену и позвонила.
— Ты звонила? А она мне ничего не сказала. Глория пожала округлыми плечами.
— Я ее не виню.
— Ты сказала ей, кто ты.
— Нет, не успела. Она заявила, что тебя нет и бросила трубку. Но она солгала. Я слышала, как ты диктуешь письмо.
Я похолодел.
— Что… как… откуда ты знаешь, что я диктовал? Она посмотрела на меня, и ее синие кукольные глаза широко раскрылись.
— Чед, дорогой, что с тобой? Чем я тебя напугала? Я подошел к ней и сел на кушетку.
— А когда ты звонила?
— Несколько дней назад. А почему это тебя так взволновало?
— Отвечай на вопрос, черт побери! — заорал я. — Когда ты звонила? В какой день? Глория растерялась.
— Прости, Чед. Я бы ни за что не позвонила, если бы знала, что это тебя так огорчит.
Я схватил ее за плечи и резко встряхнул.
— Ты ответишь мне наконец или нет?! Когда ты позвонила?
— Позавчера, — пролепетала она, еле живая от страха. — Вечером.
В тот самый вечер, когда я убил Вестал!
— Во сколько?
— Около девяти.
— А ты не можешь вспомнить точнее? Черт бы тебя побрал! Точнее!
— Чед, дорогой, мне больно. Что я сделала такого?
— В котором часу ты звонила? — завопил я.
— В начале десятого. Минут в двадцать десятого.
— И ты слышала, что я диктую письмо?
— Да. Ты меня пугаешь. Случилось что-то плохое?
— Заткнись! Значит, ты позвонила позавчера в двадцать минут десятого, да?
Она кивнула головой.
— А кто снял трубку?
— Наверное, она. Та девушка, которую ты… с которой ты…
— Женский голос?
— Да.
— Что она сказала?
— Я спросила тебя. Она сказала, что тебя нет. Но я слышала твой голос. Ты диктовал деловое письмо. Я решила не мешать тебе, поэтому не стала настаивать. А она положила трубку.
Я отпустил ее. Мне было так плохо, что ноги подкашивались.
— Чед, дорогой!
— Заткнись, черт бы тебя побрал!
Она соскочила с кушетки и бросилась к бару. Надо отдать Глории должное, она знала, как поступать в критических случаях. Огромный стакан виски, который она мне всунула в руку, уложил бы даже мула.
Я выпил виски, как воду. Не забери Глория пустой стакан из моей дрожащей руки, я бы его выронил.
— Господи, как ты меня пугаешь. Что стряслось, Чед? На тебе лица нет!
Виски чуть прояснило мне голову.
Я посмотрел на Глорию.
— Ты уверена, что слышала, как я диктую письмо?
— Да. Что-то насчет «Конвей Симент».
— А женский голос тем не менее сказал, что меня нет.
— Да.
— Ты хорошо ее слышала?
— Да. Хотя она… она нервничала. Ее голос прерывался.
— Ладно. — Я поднялся на ноги. — Оставь меня на минуту: я должен подумать.
Она сидела на кушетке, не сводя с меня глаз. Лицо Глории было белым как полотно, в глазах застыл испуг.
Я не мог сосредоточиться.
Мысли путались.
Я дрожал с головы до ног. В ушах звучал голос Леггита после боксерского поединка: «…Это все от излишней самоуверенности. Например, кто-то совершает убийство, продумывает все до мелочей, чтобы замести следы; фабрикует железное алиби или делает так, чтобы подозрение пало на кого-то другого. И потом думает, что ему уже ничего не грозит. А это вовсе не так, мистер Уинтерс: как раз тот, кто уверен в своей безопасности и безнаказанности, легче всего попадает в ловушку для простака. Причем в тот самый миг, когда менее всего этого ожидает. Только что все было спокойно и вдруг — бах! и он в нокауте; правда, итог для него нестрашнее, чем сломанная челюсть».
Словно завороженный, я бродил по комнате. Надо же так опростоволоситься! Я был настолько напуган, что дыхание сперло.
— Чед, ну в чем дело?
Я повернулся и посмотрел на нее. Увидев мое лицо, Глория тихо взвизгнула от ужаса.
— Что… что я сделала, Чед? Я медленно подошел к ней.
— Что ты сделала? — заорал я. — Ты лишила меня будущего, сука проклятая!
Я отвел назад руку и с силой обрушил кулак на перекошенную, размалеванную кукольную физиономию. Глория отлетела в угол и лежала, не шевелясь.
Я не стал проверять, что с ней стало. Я даже не взял свою шляпу. Я рывком распахнул дверь и помчался вниз по ступенькам, словно за мной черти гнались.
Глава 19
Куранты на башне мэрии отбили половину десятого. На бульваре Рузвельта было людно. Я смешался с толпой, нырнув в нее, как голый человек под спасительное одеяло.
Я оглядывался по сторонам как затравленный кролик. Полиция уже должна была разыскивать меня. «Кадиллак» я бросил в гараже позади дома Глории. Уж слишком он был заметен, чтобы я мог рискнуть сесть за руль.
Заглянув в аптеку на углу, я приобрел очки с дымчатыми стеклами. Я, конечно, не рассчитывал, что стану в них неузнаваемым, но все же это лучше, чем ничего. Я уже пожалел, что оставил шляпу в квартире Глории. Сейчас она мне пригодилась бы.
Завидев телефонную будку, я позвонил в контору Джошуа Моргана. Он сам снял трубку.
— Говорит Чед Уинтерс, — представился я. — Где она сейчас?
— Подождите, мистер Уинтерс, — с готовностью откликнулся Морган. — Сейчас уточню.
Прижавшись спиной к стене, я внимательно оглянулся по сторонам. Сердце колотилось, и во рту было сухо.
— Вы слушаете, мистер Уинтерс? Из Клифсайда она выехала вскоре после вас, — сообщил Морган. — Прихватила с собой чемодан довольно внушительных размеров. Сейчас она снимает номер в отеле «Палм-Бич».
— Она сейчас в отеле?
— Да. Двадцать минут назад ей отнесли завтрак.
— В каком она номере?
— В сто пятьдесят девятом, на втором этаже.
— Спасибо. Не спускайте с нее глаз.
— Непременно, мистер Уинтерс. Я повесил трубку, закурил сигарету, нацепил очки и остановил такси.
— В отель «Палм-Бич», — велел я.
"Палм-Бич» стоял прямо на берегу моря. Он считался самым дорогим и комфортабельным отелем города.
Я остановил такси за двести ярдов от отеля, при въезде на подъездную аллею.
— Дальше я пройдусь пешком, — сказал я и расплатился с водителем.
Перед главным входом выстроилась вереница машин. Портье и носильщики высаживали и рассаживали гостей, получали чаевые, перетаскивали багаж. Они были так заняты, что не заметили меня, и я спокойно вошел через вращающиеся двери.
Вестибюль тоже был запружен отъезжающими постояльцами. У стойки сгрудилась целая толпа. Коридорные сбились с ног, подтаскивая чемоданы и сумки. Незамеченный, я проскользнул к лестнице.
Я начал неспешно подниматься по ступенькам, держа очки в руке. Навстречу спустился официант. Он даже не удостоил меня взглядом. Я поднялся в просторный холл, из которого веером разбегались длинные коридоры. Позолоченные буквы и цифры указателя подсказали мне, где искать номер Евы.
Номер 159 оказался примерно посередине коридора. Остановившись перед дверью, я постучал.
— Кто там? — спросил голос Евы.
От ее голоса у меня перехватило дыхание.
— Телеграмма для мисс Долан, — проскрипел я.
До меня донесся шорох, и в следующий миг дверь открылась. Я резко надавил плечом и, очутившись в комнате, захлопнул за собой дверь, прежде чем Ева успела понять, что случилось.
На ней был белый шелковый халатик; без очков и зализанных назад волос она выглядела прекраснее, чем когда-либо.
При виде меня кровь отхлынула от ее лица. В глазах отразился нескрываемый ужас. Прежде чем она успела закричать, я поспешно сказал — Тише, Ева! Алиби больше нет. Нас разоблачили! Она попятилась, прижав руку к горлу.
— Ты лжешь! Убирайся, пока я не велела вышвырнуть тебя вон!
— Почему ты не сказала мне о телефонном звонке? Глаза ее широко раскрылись.
— Что ты имеешь в виду?
— Моя знакомая звонила и спрашивала меня, когда я якобы диктовал. Почему, черт побери, ты мне не сказала об этом?
— Я… я забыла. А что тут такого?
— Ты забыла? Как ты могла забыть? Ты же говорила с ней? Ты сказала, что меня нет.
— Ну и в чем дело? — с вызовом спросила она — Должна же я была что-то сказать. Ладно, убирайся и оставь меня в покое!
— Неужто ты и в самом деле такая идиотка? Разве ты не понимаешь, что это значит? — накинулся я. — Ведь Блейкстоун наверняка слышал звонок. Может, и Харджис слышал?
— Должно быть, да.
— Ты можешь вспомнить наверняка? Что ты делала, когда зазвонил телефон?
Ева пристально посмотрела на меня.
— Я только-только успела сказать Блейкстоуну, что ты его долго не задержишь. И уже возвращалась в кабинет. Мне повезло, что я подошла сразу, и телефон не звонил долго. Иначе впечатление от твоего обращения к Блейкстоуну было бы смазано.
— А Харджиса при этом не было?
Ева нахмурилась, потом покачала головой.
Он как раз собирался уходить, но еще оставался в комнате.
— Значит, он тоже слышал звонок. А дверь в кабинет была открыта? Они могли слышать, как ты сказала, что меня нет?
— Да, пожалуй, могли. Ну, а в чем дело? Они же знали, что ты на месте. И наверняка поняли, что я специально так отвечаю, чтобы тебя не беспокоить. Чего ты засуетился?
— Если бы магнитофон работал в режиме записи, он должен был записать и звонок телефона, и твой ответ! Ева стояла неподвижно, уставившись на меня.
— Но магнитофон вовсе не записывал — он воспроизводил! Он и не мог записать телефонный звонок. Зачем ты меня пугаешь?
— Ты что, совсем ничего не соображаешь? Ведь магнитофон должен был записывать! Мы же делали вид, что ведем запись! И звонок должен был записаться! Достаточно Леггиту услышать про звонок — и нам конец! Ведь он уже наверняка прослушал запись десяток раз и знает ее вдоль и поперек. Если Блейкстоун скажет, что звонил телефон, мы разоблачены. Алиби больше нет.
Мне показалось, что Ева вот-вот лишится чувств, и я подхватил ее. Она на мгновение оперлась на меня, потом оттолкнула.
— Не прикасайся ко мне! — Она отошла и села на кровать. — Возможно, он не заметит.
— Ты хочешь рискнуть? Нет, я его уже знаю. Он это обнаружит. И почему ты мне сразу не сказала про звонок? Она беспомощно всплеснула руками.
— Как-то из головы вылетело. Мне казалось, это не имеет никакого значения. Что же нам теперь делать?
— По меньшей мере могу сказать, что мы теперь не будем делать, нам не удастся потратить деньги Вестал.
— Чед! Не смей так говорить! Должен же быть выход. Что нам делать?
Я подошел к ней и присел рядом.
— Мы должны бежать; как можно быстрее и как можно дальше.
— Но куда? Они найдут нас повсюду — нам не уйти!
— Я знаю одно укромное место. Ты поедешь со мной, Ева?
Она взглянула на меня глазами, полными ужаса.
— После всего, что я тебе сказала, ты согласен взять меня с собой?
— Иначе не предлагал бы. Терять теперь нечего. От твоих тридцати миллионов осталось одно воспоминание. Выбирай, с кем ты: со мной или с Ларри. Думаю, что смогу спасти тебя. Он вряд ли сможет.
— Куда ты хочешь бежать?
— Сперва в Гавану, а оттуда в Южную Америку. Если повезет, там мы затеряемся. Ты поедешь со мной?
— Да.
Я прижал ее к себе.
— Ты уверена? Мы можем начать новую жизнь. Мы спасемся, если будем держаться вместе. Но ты уверена в том, что сделала правильный выбор?
— Да, Чед.
Я поцеловал ее в губы. Она содрогнулась.
— Одевайся быстрее, — велел я. — Оставь все вещи здесь. Никто не должен заподозрить, что ты уезжаешь насовсем. Надо теперь раздобыть как можно больше денег. Возвращайся в дом, открой сейфы и забери драгоценности. Кроме бриллиантов, ничего не застраховано. И никто не знает, что у нее было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28