— Это?
— Нет. Не подходит.
— А вообще-то надежда есть, что хоть что-то подойдет?
— Надежда всегда есть. Она умирает последней. Работайте.
И снова все тот же бесконечный повтор операций: запрос — ввод — согласие — запрос...
— Стоп! А вот в этом что-то есть.
— Просмотреть в динамике?
— Давайте попробуем.
В углу двух — вертикальной и горизонтальной — линий системы координат возникла и замигала красная точка.
— Загружаю информацию. С кого начнем?
— С кого угодно.
— Тогда по алфавиту. Например, Агеев.
— Валяйте.
«Агеев» — написал программист в строке запроса и нажал клавишу запуска.
На экране ничего не изменилось. В первую минуту.
Во вторую появилось обозначение первой должности. А на шкале времени — в отрезке первого года и месяца — проступили цифры конкретного числа. А на шкале места, где были в хронологическом порядке обозначены все населенные пункты, которые почтил своим пребыванием член Правительства, — то же самое наименование. А чуть сбоку колонкой — фамилии всех бывших в это время в этом месте официальных лиц.
Это была первая поездка Агеева в компании с исследуемым объектом и первое его назначение.
И снова пауза. И снова цифра на шкале лет и месяцев и столбцы фамилий и географических названий.
Всю имевшуюся в памяти информацию, отсканированную с тысяч газет, журналов и служебных документов, компьютер вновь просеивал через фильтр одной-единственной фамилии. На нее, как кусочки мяса на проволоку шампура, нанизывал он все новые и новые факты.
Географическое название — время — должность — фамилии окружения.
Красная точка превратилась вначале в столбец, потом столбец завалился направо, потом снова потянулся вверх и снова пошел по горизонтали. Только вверх — там, где Агеев путешествовал без шефа. Чисто вертикальных отрезков почти не было.
— Все. Ну что, понравилось?
— Понравилось.
— Продолжаем?
— Продолжаем.
Новая фамилия. И снова ползет, извиваясь и поднимаясь вверх, красная линия.
— Следующий.
— Сделано.
Следующий...
Следующий...
Следующий...
Где-то кривые успеха обрывались в самом начале. Что означало, что раз упоминавшаяся в какой-то заметке фамилия уже никогда более не мелькнула на страницах прессы и документов рядом с искомой фамилией. Где-то кривая тянулась строго вверх, навсегда отрываясь от горизонтали власти. Где-то шла как биссектриса строго посредине шкалы времени и места. Без единого провала. Без единого пропуска. Их было много — кривых человеческих жизней. И почти ни одной похожей.
— Сделано.
Все лица, когда-либо имевшие контакт с интересующим меня объектом, были уложены в систему временных, географических и должностных координат. Все они были распяты на ней, как на голгофском кресте.
— Все?
— С русским алфавитом все. Но есть еще латинский шрифт.
— Иностранные контакты?
— Иностранные. Будем писать?
— Конечно. Всех будем, даже тех, кто с ним один-единственный раз, случайно вместе в сортир сходил! Никаких привилегий! Чем иностранцы лучше наших?
— Ничем.
— Тогда пишите.
— Тогда пишу. Александр Анатольевич переключил шрифт с кириллицы на латынь.
— По алфавиту?
— По алфавиту!
И снова сотни людей просеялись сквозь сито заданных фамилий. Без оглядки на звания, должности и места проживания. И каждый угодил в уготованную ему лузу.
— Готово!
— А теперь мы проведем сортировку. Неудачников — к неудачникам. Карьеристов — к карьеристам. Середнячков — к середнячкам. Возможно такое?
— Отчего же нет.
Сотни графиков перетасовались как карточная колода и распались на три кучки. Самая полная — середнячков. Середнячков всегда больше в этой жизни. Неудачников и баловней судьбы — примерно поровну.
— Получите.
— Замечательно.
— Что замечательно?
— Замечательно быстро у нее все это получается.
— На то она и машина. Что дальше?
— А дальше мы сделаем следующее...
С тем, что «дальше», нам пришлось ломать голову три дня. Мы никак не могли друг Друга воспринять. Программист — меня. Машина — его. Я их обоих.
— Я не пойму, что вы хотите в результате всего этого получить?
— Итоговую таблицу. Окончательный вывод.
— Но выводы уже есть. Отдельно по каждой позиции.
— А мне нужно не сто таблиц, а один вывод!
— Не понимаю!
— Ну хорошо, давайте сначала...
И снова, отсматривая предлагаемые варианты, я говорил:
«Нет».
«Не подходит».
«Нет!»
«По новой!»
«По новой!»
И лишь на сто первый раз я прервал бесконечную цепочку провалов:
— Остановитесь! — И после паузы: — И, если возможно, вернитесь назад.
— К первым введенным в память статьям?
— Нет, так далеко не надо, — поморщился не самой веселой шутке я. — Только на одну последнюю позицию.
— Пожалуйста.
— А теперь еще раз. И еще. И еще.
— А вы знаете, Александр Анатольевич, в этом что-то есть. Мы все же, кажется, нашли то, что искали.
— Очень рад. А то я думал, мне никогда уже не выпутаться из ваших этих стран, городов и фамилий. Запускать?
Я еще раз посмотрел на компьютер, на Александра Анатольевича и сказал:
— Запускайте!
Экран монитора мелькнул и высветил картинку. — Ту, которую я меньше всего ожидал увидеть.
Иногда самые большие потрясения приходят к нам самым банальным образом. Как сейчас — всего лишь последовательным нажатием нескольких клавиш.
Я откинулся на спинку стула и замер, широко раскрытыми глазами уставившись в экран.
Тот вывод, что он предлагал мне, истиной быть не мог. Потому что не мог быть истиной никогда!
Какие там, к черту, подозреваемые мной должностные злоупотребления и финансовые махинации! Какие мелкомафиозные разборки! Дело было совсем не в них. В сравнении с тем, что я увидел на экране, они были детской шалостью воспитанниц института благородных девиц!
— Что с вами? — напряженно спросил Александр Анатольевич. — Вам плохо? Вам помочь?
— Мне плохо! — ответил я. — Но помочь мне нельзя. Тысячи усвоенных памятью компьютера страниц газетных сообщений и документов, сотни географических названий и фамилий, перетасованных друг с другом и упорядоченных с помощью математических формул, превратились в одну-единственную коротенькую, из трех слов, фразу. Фразу, в которую я не хотел поверить.
— Ваш компьютер не мог сойти с ума? — спросил я.
— Компьютеры не умеют сходить с ума. Потому что у них нет ума. У них есть только микросхемы.
— Тогда с ума сошли мы.
— Да скажите же наконец, что там у вас получилось? — нетерпеливо спросил Александр Анатольевич. — Мировая война, что ли?
— По масштабам разрушений — почти. Из всего того, что мы здесь нагородили, получается, что наш клиент — агент влияния.
— Что?
— ОН АГЕНТ ВЛИЯНИЯ! — повторил я три роковых слова.
— Какого влияния? Кого над кем?
— Агент влияния — это человек в верхних эшелонах власти, способный оказывать влияние и влияющий на политику своего государства в угодную кому-то сторону, — повторил я, словно строку из учебника прочитал, азбучную для разведчиков истину. — Агент инородных сил.
— Каких, каких сил? — еще раз переспросил Александр Анатольевич.
— Не наших. В том-то и дело, что не наших, не внутренних. Он агент влияния ИХ сил.
— Ого! — присвистнул Александр Анатольевич. — Так он шпион, что ли?
— Хуже. Шпион — мелочевка. Шпионы могут воровать государственные секреты. Но не могут влиять на ход дел в этом государстве. А агенты влияния — могут.
— Но почему вы решили, что он агент этого самого влияния?
— Это не я решил. Это он решил, — кивнул я на компьютер. — Смотрите. Из всех визитов, которые происходили за границей, компьютер выделил двадцать восемь. В этих двадцати восьми визитах наш подопечный контактировал почти с тремя сотнями иностранцев. Но лишь с шестьюдесятью больше, чем два раза. И лишь с тремя десятками свыше трех раз. И лишь с девятнадцатью еще больше.
С этими девятнадцатью иностранцами он контактировал от девяти до двадцати раз с каждым! До двадцати! А с подавляющим большинством всех остальных меньше трех! Впечатляет?
— Впечатляет, но ничего не доказывает!
— Все верно. Если рассматривать только эти цифры. Вне зависимости от остальных цифр и событий.
Все эти девятнадцать иностранцев в разное время от трех до двадцати пяти раз побывали в нашей стране. И встречались с объектом. В то время как остальные контактеры если и гостили у нас, то от силы один-два раза. А большинство так и не пересекли наших границ. Остальные были просто иностранцами.
Но самое интересное не это. Это только статистика, которую можно легко оспорить, объяснить любовью к перемене мест, к экзотическим путешествиям. А вот как быть с другими цифрами и фактами?
Помните введенную нами должностную вертикаль?
— Ну?
— Так задумайтесь вот о чем. Каждый из этих девятнадцати иностранных гостей занял на территории нашей страны какую-нибудь должность. Каждый! И каждый при органах государственной власти. Большинство — экономическими, научными и прочими консультантами. Каждый из тех, кто имел контакты с объектом наших исследований, получил в свои руки рычаг управления! Теперь все ясно?
— Теперь все.
— А мне, похоже, нет! С этими данными мы не можем докладывать о завершении работ. Не можем выходить на власть.
— Но почему?
— Потому что у меня нет полной уверенности в своей правоте. Потому что у нас нет эталона, на котором мы можем проверить степень достоверности используемой методологии. Например, нет статистического анализа деятельности всех прочих членов Правительства. Отличие кривой палки от других заметно только, когда рядом стоят прямые. Не так ли?
Нам необходимо проверить себя еще раз. Слишком большой банк поставлен на карту.
Мне не верится, что на столь высоком уровне власти может таиться измена. Причем таиться годами! Я должен перепроверить себя. И вас. И этот компьютер.
Возможно, мы напутали где-то со сбором информации. Или с ее вводом в компьютер. Или с программой. Возможно, мы где-то напутали...
— Но полная проверка — это же гигантская по своим масштабам работа!
— Нет, еще большая, чем даже вам представляется. Много большая!
Теперь мы вынуждены будем собирать информацию не на одного, как это было в данном случае, а сразу на нескольких человек. Мы будем перепроверять эту информацию не единожды, а два, и три, и четыре, и столько, сколько понадобится для полной уверенности раз. Мы должны быть застрахованы от ошибки!
— Но это миллионы бит информации!
— Я понимаю. Но другого пути у нас нет.
— Боюсь, я не способен повторить пройденный путь снова да еще с десятикратным перегрузом, — признался Александр Анатольевич. — Боюсь, я не выдержу.
— Вы выдержите, потому что, кроме вас, эту работу сделать никто не сможет. Кроме вас. И меня.
— Нет! — твердо сказал Александр Анатольевич.
— И все-таки — да!
— Почему вы так уверены, что я соглашусь?
— Потому что другого выхода у вас нет. Потому что вдуть воздух через ниппель можно, а выпустить обратно — нет!
Глава 14
И все-таки Александр Анатольевич был прав. Осилить предстоящий нам объем работ вдвоем было немыслимо. Ну разве только растянуть ее лет на двадцать.
Нам нужны были помощники.
Но мы не имели права иметь помощников.
Мы не могли привлекать к работам дополнительных людей. О характере наших исследований должны были быть осведомлены только три человека — я, Александр Анатольевич и наш конторский Куратор. И ни одна живая душа больше. А если больше, то только за счет жизни: узнал и тут же скоропостижно скончался.
Я снова попал в вилку неодолимых обстоятельств. Мне надо было сделать работу, которую наличными силами сделать было невозможно. И одновременно эти имеющиеся в моем распоряжении силы нельзя было расширить ни на полчеловека.
В общем, хоть ложись и помирай. Но если помрешь — дела тоже не сделаешь.
Вот тебе и еще одно противоречие! Сколько их на мою бедную голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55