Сегун смотрел на женщину в изумлении.
— Э-э-э-э... — с дрожью выдохнул он.
— Закройте глаза, — промурлыкала Ишитэру.
Он повиновался. Ишитэру взяла его руку и положила ее на резную игрушку. Сёгун застонал, водя вдоль нее пальцами. Рука Ишитэру забралась ему под халаты. Его крошечный орган напрягся, подчиняясь ее ласкам. Тогда наложница нежно убрала его руку с яшмовой игрушки и заставила встать на колени. Он застонал, когда она сняла с него одежду, оставив лишь шапку. Ишитэру наклонилась, поудобнее устраиваясь на коленях и локтях, задрала кимоно и потерлась голыми ягодицами о его возбужденный член. Сёгун хрюкнул и придвинулся к ней. Ишитэру изогнулась и направила его во влагалище, умащенное благовонным маслом. Сёгун застонал, пытаясь войти в нее, Ишитэру обернулась: дряблые мышцы напряжены, рот открыт, глаза зажмурены, чтобы сохранить иллюзию, будто она мужчина.
«Пожалуйста, — мысленно молилась она. — Пусть я опять забеременею! Пусть я стану матерью следующего сёгуна, и моя несчастная, униженная жизнь переменится!»
Сёгун вошел в Ишитэру и со стоном задвигался. В ней росла надежда. В следующем году к этому времени она может стать официальной супругой Цунаёси Токугавы. Она убедит его восстановить былое величие императорского двора, добившись тем самым цели своей семьи и сделав ее своим вечным должником. Удерживая мысленно картинку будущего, она терпела потуги сёгуна. И подумать только, как близка она была к тому, чтобы потерять все!
Харумэ, молодая и красивая. Харумэ, с ее здоровым крестьянским очарованием. И надеждами, которые некогда подавала Ишитэру. Вскоре именно Харумэ сёгун стал чаще других приглашать в свою спальню. После двенадцати лет жизни на правах проститутки и двух болезненных родов Ишитэру была забыта — но не желала признавать поражения. Она задумала устранить Харумэ. Сначала распространяла о ней грязные слухи и всячески ее третировала, призывая подруг делать то же самое в надежде, что Харумэ подурнеет от горя.
Но план провалился. Госпоже Кэйсо-ин Харумэ понравилась, и она приставила ее к сёгуну как самую перспективную мать будущего наследника. Ненавидя соперницу и желая ей смерти, Ишитэру прибегла к более действенным средствам. Но ничего не помогало.
Два месяца назад, Ишитэру заметила, что Харумэ почти не ест — просто ковыряет в пище палочками. Ее кожа уже не казалась цветущей. Три дня подряд по утрам Ишитэру заставала Харумэ в туалете, где ее тошнило. Сбывались самые худшие ожидания: ее соперница была беременна. Ишитэру пришла в отчаяние. Она не могла позволить Харумэ победить в их соперничестве за положение матери будущего сёгуна. Не могла просто сидеть и надеяться, что родится девочка или мертвый ребенок. Не желала проводить остаток жизни в качестве перегруженной работой дворцовой чиновницы. Ни один достойный мужчина не примет в жены неудачливую наложницу. Не хотела она и с позором возвращаться в Киото. С новой решимостью Ишитэру принялась искать способ уничтожить свою соперницу.
Харумэ невольно помогла Ишитэру, умолчав о своем положении. Возможно, в юном невежестве она не поняла, что забеременела. Будучи всегда на страже, Ишитэру обнаружила, что Харумэ ворует из корзины грязное белье с кровавыми пятнами. Она поняла: Харумэ таким образом пытается скрыть от доктора Китано отсутствие месячных. Возможно, она решила, что больна, и боялась, что теперь ее выгонят из замка. Но Ишитэру не исключала и другого объяснения: ребенок был не от Цунаёси Токугавы. Коварная наложница видела, как Харумэ убегает во время прогулок. Она боится наказания за связь с другим мужчиной? Осматривая комнату соперницы в поисках доказательств, Ишитэру наткнулась на посылку, в которой находилась элегантная тушечница и письмо от господина Мияги. Это дало Ишитэру возможность надеяться и строить планы.
А теперь Харумэ мертва. И поскольку другие наложницы не могли возбудить сёгуна до нужной степени, Ишитэру вновь обрела положение его любимой партнерши и еще один шанс зачать его наследника, прежде чем ее отправят в отставку. Оставалась одна проблема: она должна убедить сёсакана-саму в том, что невиновна в смерти Харумэ. Она должна жить, чтобы насладиться плодами тринадцатилетней работы.
Внезапно член Цунаёси Токугавы обмяк у нее внутри. Испуганно вскрикнув, он повалился на матрас.
— Э-э, дорогая, боюсь, что это все.
Ишитэру села на корточки, чуть не плача от разочарования и досады, но смогла скрыть свои эмоции.
— Простите, мой господин, — покорно проговорила она. — Быть может, если я вам помогу?..
Он жестом отказался, натянул на себя одеяло и закрыл глаза.
— В следующий раз. Я слишком устал, чтобы начинать сначала.
— Да, ваше превосходительство. — Ишитэру встала и оправила помявшуюся одежду. Она уходила из спальни, твердо веря, что в следующий раз ее ждет успех. И пока не обеспечено ее будущее, она позаботится о том, чтобы ее преступление осталось нераскрытым.
Госпожа Ишитэру скользнула в дверь и прикрыла ее за собой. Решение пришло как озарение, и она улыбнулась греховной мысли. Теперь Ишитэру знала, как избежать обвинения в убийстве и укрепить свои позиции.
19
После нескольких часов сна и завтрака, состоявшего из рыбы с рисом, Сано рано утром покинул свое имение. Рэйко еще спала, слуги убирали разгромленный кабинет. Детективы оставили сообщение, что лейтенант Кусида надежно заперт в своем доме. Хирата уже уехал из замка, чтобы проверить наводки на торговца снадобьями, а потом завершить беседу с госпожой Ишитэру. А Сано окунулся в прошлое.
Накануне вечером осенний туман приплыл от реки. Белая мгла закрыла город, скрыв от глаз дальние горы и верхние ярусы замка Эдо. Солнце бледным пятном плыло в молоке тумана. Когда Сано ехал во дворец, патрули неожиданно появлялись из белого марева, чтобы тут же в нем исчезнуть. Влага стекала с каменных стен переходов и делала дорожки скользкими. Крики ворон и треск барабанов, сзывающих зрителей на соревнование по сумо, звучали глухо, словно все вокруг было обложено ватой. Запах мокрого камня, листьев и земли смешивался с дымом горящего угля. В такие дни, когда реальность казалась размытой, мир духов становился для Сано почти осязаемым. Призрачный след манил в прошлое. Самое время пройти по нему к тайне убийства госпожи Харумэ.
Сано нашел госпожу Шизуру в ее кабинете, небольшой комнатке в Больших Внутренних Покоях. На стене висели деревянные таблички с именами чиновников и слуг, которые в настоящее время были на службе. Окно выходило во двор, отведенный для стирки, где служанки кипятили грязное постельное белье в дымящихся чанах. Через решетку на окне проникал резкий запах щелока. Шизуру, одетая в свою серую униформу, стояла на коленях перед столом, просматривая документы.
— Госпожа Шизуру, можно вас на минуту? — спросил Сано от двери.
— Да, конечно. — Отосиёри отложила свою работу и жестом пригласила Сано присесть с ней рядом. Затем сложила руки и замерла в ожидании, ее мужское лицо было совершенно бесстрастным.
— Что вы можете рассказать о прошлом госпожи Харумэ? — спросил Сано. Чутье подсказывало ему, что в прежней жизни наложницы есть факты, касающиеся ее смерти. Откуда она пришла, кем была — эти сведения могут дать больше, чем все свидетели, подозреваемые и улики, вместе взятые.
Шизуру немного помялась, потом заговорила:
— Все досье из владений его превосходительства носят конфиденциальный характер. Мне необходимо получить особое разрешение, чтобы обнародовать информацию.
— Я готов получить разрешение у сёгуна и вернуться позже, — сказал Сано. Хоть и раздосадованный реакцией Шизуру, он уважал ее приверженность правилам: если бы больше людей их соблюдали, было бы меньше преступлений. — Вы могли бы избавить нас обоих от хлопот, рассказав мне все сейчас. Да и что значит конфиденциальность теперь, когда Харумэ мертва?
— Ну что ж... — Госпожа Шизуру согласилась, на мгновение опустив ресницы. — Госпожа Харумэ родилась в Фукагаве. Имя ее матери Голубое Яблоко, она ночной ястреб.
Это был поэтический эвфемизм для незарегистрированных проституток, обслуживавших посетителей, которые не могли позволить себе дорогих, легальных проституток из Ёсивары. Неудивительно, что Харумэ чувствовала себя белой вороной среди высокородных женщин из Больших Внутренних Покоев. Конфиденциальная она или нет, но информация всегда распространялась. Достаточно ли сильно возмущало госпожу Ишитэру присутствие Харумэ, чтобы она могла ее убить? Есть надежда, что сегодня Хирата это выяснит.
— Каким образом Харумэ отобрали на роль наложницы? — спросил Сано.
— Бакуфу решило, что разнообразие пойдет на пользу наследственности Токугавы, — пояснила Шизуру.
Если дамы самурайских или благородных кровей не могут произвести на свет наследника, вполне можно попробовать крестьянскую девушку, перевел для себя Сано. И Харумэ удалось забеременеть, хотя отцовство не было установлено.
— А кто отец Харумэ? — спросил Сано.
— Дзимба из Бакуротё. Вы, может быть, знаете его.
— Да, знаю. — Этот человек был зажиточным продавцом лошадей, снабжающим конюшни Токугавы и многих могущественных кланов даймё, Сано тоже покупал у него лошадей.
— Когда посланцы сёгуна искали новых наложниц, они наткнулись на Харумэ, — продолжала госпожа Шизуру. — Она была симпатична, немного образованна и вполне умела себя вести. Она показалась многообещающей, и ее привезли в замок Эдо. Вот и все, что официально есть по Харумэ.
Позднее Сано съездит к родителям погибшей наложницы и узнает о ней больше. А сейчас, возможно, место преступления откроет какие-нибудь упущенные тайны.
— Я хочу еще раз осмотреть комнату госпожи Харумэ. Ее вещи еще там?
Госпожа Шизуру кивнула:
— Да. Пол вымыли, все остальное не тронуто — у меня пока не было времени отправить семье ее вещи. Кроме того, ее бывших соседок перевели в другие места. Комната свободна. Идемте.
Поднявшись, она повела Сано через Большие Внутренние Покои, которые постепенно просыпались. Дворцовые чиновники и стражники совершали утренние обходы. Служанки сновали по коридорам с чайными подносами и тазами с водой. За бумажными стенками шелестело постельное белье, слышались сонные голоса женщин. В воздухе висел кислый запах не проветренного после ночи помещения. Коридор перед комнатой госпожи Харумэ был безлюден. Сано поблагодарил госпожу Шизуру, открыл дверь и, войдя в крохотную каморку, закрыл ее за собой. Минуту он стоял, осматриваясь.
Сквозь ставни из реек пробивался дневной свет. Пол покрывали новые татами. Мебель стояла на месте, однако даже мыло не смогло заглушить застоявшийся запах крови и рвотных масс. Он представил лежащую на полу Харумэ, страшную в своей неестественной смерти. Ее дух, казалось, загрязнял воздух. Хоть Сано и не знал ее, ему виделась живая девушка, из небытия донесся ее веселый смех. По телу побежали мурашки, словно он увидел призрака.
Стряхнув наваждение, Сано принялся систематически обыскивать сундуки и шкафы. Во время прошлого визита он искал яд. Теперь же, осматривая вещи госпожи Харумэ, он задавался вопросами: какой она была, с кем дружила, чем дорожила и что сделала такого, чтобы ее убили?
Сано более внимательно осмотрел кимоно, по которым прежде лишь скользнул взглядом. Два из них были хлопчатобумажными, сильно помятыми, видимо, давно не ношенными — вероятно, она привезла их в замок с собой, сменив на шесть дорогих шелковых кимоно, которые, должно быть, получила по должности. Одежда отличалась экстравагантностью по цвету и покрою и отсутствием модной элегантности. Сано принялся разглядывать наиболее поразительный образчик вкуса Харумэ: летний халат, желтые лилии и зеленый плющ которого казались живыми на ярко-оранжевом фоне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
— Э-э-э-э... — с дрожью выдохнул он.
— Закройте глаза, — промурлыкала Ишитэру.
Он повиновался. Ишитэру взяла его руку и положила ее на резную игрушку. Сёгун застонал, водя вдоль нее пальцами. Рука Ишитэру забралась ему под халаты. Его крошечный орган напрягся, подчиняясь ее ласкам. Тогда наложница нежно убрала его руку с яшмовой игрушки и заставила встать на колени. Он застонал, когда она сняла с него одежду, оставив лишь шапку. Ишитэру наклонилась, поудобнее устраиваясь на коленях и локтях, задрала кимоно и потерлась голыми ягодицами о его возбужденный член. Сёгун хрюкнул и придвинулся к ней. Ишитэру изогнулась и направила его во влагалище, умащенное благовонным маслом. Сёгун застонал, пытаясь войти в нее, Ишитэру обернулась: дряблые мышцы напряжены, рот открыт, глаза зажмурены, чтобы сохранить иллюзию, будто она мужчина.
«Пожалуйста, — мысленно молилась она. — Пусть я опять забеременею! Пусть я стану матерью следующего сёгуна, и моя несчастная, униженная жизнь переменится!»
Сёгун вошел в Ишитэру и со стоном задвигался. В ней росла надежда. В следующем году к этому времени она может стать официальной супругой Цунаёси Токугавы. Она убедит его восстановить былое величие императорского двора, добившись тем самым цели своей семьи и сделав ее своим вечным должником. Удерживая мысленно картинку будущего, она терпела потуги сёгуна. И подумать только, как близка она была к тому, чтобы потерять все!
Харумэ, молодая и красивая. Харумэ, с ее здоровым крестьянским очарованием. И надеждами, которые некогда подавала Ишитэру. Вскоре именно Харумэ сёгун стал чаще других приглашать в свою спальню. После двенадцати лет жизни на правах проститутки и двух болезненных родов Ишитэру была забыта — но не желала признавать поражения. Она задумала устранить Харумэ. Сначала распространяла о ней грязные слухи и всячески ее третировала, призывая подруг делать то же самое в надежде, что Харумэ подурнеет от горя.
Но план провалился. Госпоже Кэйсо-ин Харумэ понравилась, и она приставила ее к сёгуну как самую перспективную мать будущего наследника. Ненавидя соперницу и желая ей смерти, Ишитэру прибегла к более действенным средствам. Но ничего не помогало.
Два месяца назад, Ишитэру заметила, что Харумэ почти не ест — просто ковыряет в пище палочками. Ее кожа уже не казалась цветущей. Три дня подряд по утрам Ишитэру заставала Харумэ в туалете, где ее тошнило. Сбывались самые худшие ожидания: ее соперница была беременна. Ишитэру пришла в отчаяние. Она не могла позволить Харумэ победить в их соперничестве за положение матери будущего сёгуна. Не могла просто сидеть и надеяться, что родится девочка или мертвый ребенок. Не желала проводить остаток жизни в качестве перегруженной работой дворцовой чиновницы. Ни один достойный мужчина не примет в жены неудачливую наложницу. Не хотела она и с позором возвращаться в Киото. С новой решимостью Ишитэру принялась искать способ уничтожить свою соперницу.
Харумэ невольно помогла Ишитэру, умолчав о своем положении. Возможно, в юном невежестве она не поняла, что забеременела. Будучи всегда на страже, Ишитэру обнаружила, что Харумэ ворует из корзины грязное белье с кровавыми пятнами. Она поняла: Харумэ таким образом пытается скрыть от доктора Китано отсутствие месячных. Возможно, она решила, что больна, и боялась, что теперь ее выгонят из замка. Но Ишитэру не исключала и другого объяснения: ребенок был не от Цунаёси Токугавы. Коварная наложница видела, как Харумэ убегает во время прогулок. Она боится наказания за связь с другим мужчиной? Осматривая комнату соперницы в поисках доказательств, Ишитэру наткнулась на посылку, в которой находилась элегантная тушечница и письмо от господина Мияги. Это дало Ишитэру возможность надеяться и строить планы.
А теперь Харумэ мертва. И поскольку другие наложницы не могли возбудить сёгуна до нужной степени, Ишитэру вновь обрела положение его любимой партнерши и еще один шанс зачать его наследника, прежде чем ее отправят в отставку. Оставалась одна проблема: она должна убедить сёсакана-саму в том, что невиновна в смерти Харумэ. Она должна жить, чтобы насладиться плодами тринадцатилетней работы.
Внезапно член Цунаёси Токугавы обмяк у нее внутри. Испуганно вскрикнув, он повалился на матрас.
— Э-э, дорогая, боюсь, что это все.
Ишитэру села на корточки, чуть не плача от разочарования и досады, но смогла скрыть свои эмоции.
— Простите, мой господин, — покорно проговорила она. — Быть может, если я вам помогу?..
Он жестом отказался, натянул на себя одеяло и закрыл глаза.
— В следующий раз. Я слишком устал, чтобы начинать сначала.
— Да, ваше превосходительство. — Ишитэру встала и оправила помявшуюся одежду. Она уходила из спальни, твердо веря, что в следующий раз ее ждет успех. И пока не обеспечено ее будущее, она позаботится о том, чтобы ее преступление осталось нераскрытым.
Госпожа Ишитэру скользнула в дверь и прикрыла ее за собой. Решение пришло как озарение, и она улыбнулась греховной мысли. Теперь Ишитэру знала, как избежать обвинения в убийстве и укрепить свои позиции.
19
После нескольких часов сна и завтрака, состоявшего из рыбы с рисом, Сано рано утром покинул свое имение. Рэйко еще спала, слуги убирали разгромленный кабинет. Детективы оставили сообщение, что лейтенант Кусида надежно заперт в своем доме. Хирата уже уехал из замка, чтобы проверить наводки на торговца снадобьями, а потом завершить беседу с госпожой Ишитэру. А Сано окунулся в прошлое.
Накануне вечером осенний туман приплыл от реки. Белая мгла закрыла город, скрыв от глаз дальние горы и верхние ярусы замка Эдо. Солнце бледным пятном плыло в молоке тумана. Когда Сано ехал во дворец, патрули неожиданно появлялись из белого марева, чтобы тут же в нем исчезнуть. Влага стекала с каменных стен переходов и делала дорожки скользкими. Крики ворон и треск барабанов, сзывающих зрителей на соревнование по сумо, звучали глухо, словно все вокруг было обложено ватой. Запах мокрого камня, листьев и земли смешивался с дымом горящего угля. В такие дни, когда реальность казалась размытой, мир духов становился для Сано почти осязаемым. Призрачный след манил в прошлое. Самое время пройти по нему к тайне убийства госпожи Харумэ.
Сано нашел госпожу Шизуру в ее кабинете, небольшой комнатке в Больших Внутренних Покоях. На стене висели деревянные таблички с именами чиновников и слуг, которые в настоящее время были на службе. Окно выходило во двор, отведенный для стирки, где служанки кипятили грязное постельное белье в дымящихся чанах. Через решетку на окне проникал резкий запах щелока. Шизуру, одетая в свою серую униформу, стояла на коленях перед столом, просматривая документы.
— Госпожа Шизуру, можно вас на минуту? — спросил Сано от двери.
— Да, конечно. — Отосиёри отложила свою работу и жестом пригласила Сано присесть с ней рядом. Затем сложила руки и замерла в ожидании, ее мужское лицо было совершенно бесстрастным.
— Что вы можете рассказать о прошлом госпожи Харумэ? — спросил Сано. Чутье подсказывало ему, что в прежней жизни наложницы есть факты, касающиеся ее смерти. Откуда она пришла, кем была — эти сведения могут дать больше, чем все свидетели, подозреваемые и улики, вместе взятые.
Шизуру немного помялась, потом заговорила:
— Все досье из владений его превосходительства носят конфиденциальный характер. Мне необходимо получить особое разрешение, чтобы обнародовать информацию.
— Я готов получить разрешение у сёгуна и вернуться позже, — сказал Сано. Хоть и раздосадованный реакцией Шизуру, он уважал ее приверженность правилам: если бы больше людей их соблюдали, было бы меньше преступлений. — Вы могли бы избавить нас обоих от хлопот, рассказав мне все сейчас. Да и что значит конфиденциальность теперь, когда Харумэ мертва?
— Ну что ж... — Госпожа Шизуру согласилась, на мгновение опустив ресницы. — Госпожа Харумэ родилась в Фукагаве. Имя ее матери Голубое Яблоко, она ночной ястреб.
Это был поэтический эвфемизм для незарегистрированных проституток, обслуживавших посетителей, которые не могли позволить себе дорогих, легальных проституток из Ёсивары. Неудивительно, что Харумэ чувствовала себя белой вороной среди высокородных женщин из Больших Внутренних Покоев. Конфиденциальная она или нет, но информация всегда распространялась. Достаточно ли сильно возмущало госпожу Ишитэру присутствие Харумэ, чтобы она могла ее убить? Есть надежда, что сегодня Хирата это выяснит.
— Каким образом Харумэ отобрали на роль наложницы? — спросил Сано.
— Бакуфу решило, что разнообразие пойдет на пользу наследственности Токугавы, — пояснила Шизуру.
Если дамы самурайских или благородных кровей не могут произвести на свет наследника, вполне можно попробовать крестьянскую девушку, перевел для себя Сано. И Харумэ удалось забеременеть, хотя отцовство не было установлено.
— А кто отец Харумэ? — спросил Сано.
— Дзимба из Бакуротё. Вы, может быть, знаете его.
— Да, знаю. — Этот человек был зажиточным продавцом лошадей, снабжающим конюшни Токугавы и многих могущественных кланов даймё, Сано тоже покупал у него лошадей.
— Когда посланцы сёгуна искали новых наложниц, они наткнулись на Харумэ, — продолжала госпожа Шизуру. — Она была симпатична, немного образованна и вполне умела себя вести. Она показалась многообещающей, и ее привезли в замок Эдо. Вот и все, что официально есть по Харумэ.
Позднее Сано съездит к родителям погибшей наложницы и узнает о ней больше. А сейчас, возможно, место преступления откроет какие-нибудь упущенные тайны.
— Я хочу еще раз осмотреть комнату госпожи Харумэ. Ее вещи еще там?
Госпожа Шизуру кивнула:
— Да. Пол вымыли, все остальное не тронуто — у меня пока не было времени отправить семье ее вещи. Кроме того, ее бывших соседок перевели в другие места. Комната свободна. Идемте.
Поднявшись, она повела Сано через Большие Внутренние Покои, которые постепенно просыпались. Дворцовые чиновники и стражники совершали утренние обходы. Служанки сновали по коридорам с чайными подносами и тазами с водой. За бумажными стенками шелестело постельное белье, слышались сонные голоса женщин. В воздухе висел кислый запах не проветренного после ночи помещения. Коридор перед комнатой госпожи Харумэ был безлюден. Сано поблагодарил госпожу Шизуру, открыл дверь и, войдя в крохотную каморку, закрыл ее за собой. Минуту он стоял, осматриваясь.
Сквозь ставни из реек пробивался дневной свет. Пол покрывали новые татами. Мебель стояла на месте, однако даже мыло не смогло заглушить застоявшийся запах крови и рвотных масс. Он представил лежащую на полу Харумэ, страшную в своей неестественной смерти. Ее дух, казалось, загрязнял воздух. Хоть Сано и не знал ее, ему виделась живая девушка, из небытия донесся ее веселый смех. По телу побежали мурашки, словно он увидел призрака.
Стряхнув наваждение, Сано принялся систематически обыскивать сундуки и шкафы. Во время прошлого визита он искал яд. Теперь же, осматривая вещи госпожи Харумэ, он задавался вопросами: какой она была, с кем дружила, чем дорожила и что сделала такого, чтобы ее убили?
Сано более внимательно осмотрел кимоно, по которым прежде лишь скользнул взглядом. Два из них были хлопчатобумажными, сильно помятыми, видимо, давно не ношенными — вероятно, она привезла их в замок с собой, сменив на шесть дорогих шелковых кимоно, которые, должно быть, получила по должности. Одежда отличалась экстравагантностью по цвету и покрою и отсутствием модной элегантности. Сано принялся разглядывать наиболее поразительный образчик вкуса Харумэ: летний халат, желтые лилии и зеленый плющ которого казались живыми на ярко-оранжевом фоне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58