– Хотите?
Рэмбо отрицательно помотал головой:
– Попозже. – Разминки оставалось еще минут на десять, потом следовало умыться и привести себя в порядок.
– Как хотите…
«Олимпиец» хотел сказать что-то шутливое, в том духе, что попозже может и не остаться, дают – бери, а бьют – беги… но поостерегся. Было ясно, что если сосед решит – он отберет и спрашивать не станет. Сам! И не только жратву.
Тем более – никаких передач с воли Рэмбо не получал, даже того разрешенного минимума, который стараются принести родные и близкие. Во всяком случае, за то время, что они провели в одной камере. И белья у него был единственный комплект – носков, правда, две пары. Стирал ежедневно, и уже наметились дырки.
– У вас когда день рождения?
– Был уже, – удивился сосед. Он стоял у раковины и с наслаждением, не жалея воды, приводил в порядок свое тренированное тело.
– Ну все равно! – «Олимпиец» решил, что на следующей встрече с адвокатом закажет из дома несколько новых трусов. И лишнюю зубную щетку.
Здесь, в следственном изоляторе Управления Федеральной службы безопасности, был просто рай… Рай земной по сравнению с теми тремя сутками, которые недавнему заместителю главы районной администрации пришлось провести в «Крестах». Неизвестно уж, по каким таким процессуальным соображениям, но задерживала его милиция – молниеносно предъявили обвинение, сунули в спецмашину и, исходя из избранной меры пресечения, отправили в общую камеру на Арсенальной. Двадцать шесть человек! Шум, дым, вонь…
Совершенно неподходящее место для приличного, солидного человека. На это изредка намекал и следователь – нечасто, только когда «олимпиец» пытался менять показания или еще как-нибудь осложнял подготовку процесса.
А процесс, судя по всему, готовился показательный. В лучших традициях… Вовремя перехватив из прокуренных милицейских лап арестованного, сотрудники ФСБ достаточно четко и определенно обрисовали бедолаге перспективы – ближние и дальние. Получалось, что взамен на полный расклад «вверх» и «вбок» можно было обеспечить себе относительный комфорт до суда и разумно умеренный срок после. В случае же упрямства имелся шанс на то, что дело развалится до оправдательного приговора. Благо у тех, с кем делился взятками «олимпиец», еще оставалось немало властных рычагов, но… Обратно в «Кресты» не хотелось, и погоревший чиновник предпочел синицу в руках.
Теперь, по мере приближения окончания следствия, он начал сомневаться в правильности выбора. Моральная сторона не волновала: каждому, сделавшему карьеру в аппарате, не раз приходилось и предавать, и продавать… Мучило – не продешевил ли?
Когда вскоре после появления в камере нового соседа «олимпиец» решил поделиться с ним своими сомнениями на этот счет, реакция оказалась несколько неожиданной:
– Знаешь, я у одного умного мужика прочитал… Что когда-то человека искушала плоть – а теперь его искушает разум.
– В каком смысле?
Но комментария не последовало – Рэм-бо просто отвернулся к стенке и повыше подтянул одеяло.
Он вообще оказался дурно воспитан. Запросто мог не ответить на вопрос, поучительные истории из богатого жизненного опыта сокамерника игнорировал – и вообще, относился к товарищу по несчастью с плохо скрываемым презрением.
О самом Рэмбо «олимпиец» узнал очень мало – да и то в основном не от него, а от собственного следователя. Получив очередную подпись под протоколом, довольный майор компетентных и грозных органов склонен был изредка побеседовать с арестованным на отвлеченные темы: о политике, ценах, о преимуществах отдыха в Турции перед южным берегом Крыма… Естественно, затрагивались и вопросы нывешнего бытия недавнего представителя исполнительной власти.
Со слов следователя получалось, что Рэмбо когда-то носил погоны и даже награждался чем-то посерьезнее, чем медаль за выслугу лет. Потом – то ли уволился, то ли дезертировал… Пропадал неизвестно где – и в конце концов нарвался на неприятности. С эстонским липовым паспортом и полусотней лицензионных пистолетов ТТ в тайнике его прихватила доблестная пограничная стража в Ивангороде. То ли рейд проводился показательный, то ли просто кто-то кому-то вовремя не подмазал, – но теперь незадачливому «ишаку», как называли в определенных кругах оружейных курьеров, светил могучий срок за контрабанду.
– Он признался? – полюбопытствовал взяточник.
– Нет! – с уважительной досадой помотал головой майор. – Отрицаловка полная.
– На что-то надеется?
– Нет, просто мужик тертый, соображает же. – Следователь осекся, подумав, что разоткровенничался не по адресу. Его-то собеседник как раз наоборот… все сказал – и что надо, и что не надо! Чтобы сгладить неловкость, майор выдвинул ящик стола и продемонстрировал изрядно потрепанную книжку: – Читали?
– «Артур Кестлер. Слепящая тьма», – без очков разглядел арестованный. – Нет, не приходилось.
– Рекомендую! Впрочем, я вам дам ее с собой в камеру, под мою персональную ответственность.
– Спасибо! – Как и все угодившие под стражу, «олимпиец» искренне ценил любой знак внимания со стороны представителя органов.
– Вот, слушайте. – Майор тем временем отыскал нужную страницу и с выражением продекламировал: – «…В тюрьме сознание своей невиновности очень пагубно влияет на человека – оно не дает ему притерпеться к обстоятельствам и подрывает моральную стойкость…» А, каково?
– Сильно написано.
Получалось, что если уж сидеть – то за дело и нечего корчить из себя девочку. …Теперь «Слепящая тьма» валялась на застеленной койке Рэмбо, прочитанная обоими сокамерниками. Обсудить они ее не успели – прошлым вечером сосед был не в настроении, и в такие моменты «олимпиец» его просто-напросто побаивался. Он и утром не решился попросить книгу обратно – реакция могла оказаться непредсказуемой. Да и, собственно, какие тут литературные диспуты! С кем? С этим помешавшимся на собственных бицепсах контрабандистом? Удивительно, что Кестлера он вообще долистал до конца.
Бывший второй человек в аппарате одного из крупнейших районов нервно вскочил и прошелся по камере. Можно позволить себе! Рэмбо уже больше часа как вызвали и увели куда-то. В общем-то он со дня на день ожидал выполнения «двести первой» – так, по номеру статьи кодекса, называют процедуру, завершающую следствие… Получит свои восемь лет, освободится досрочно – такой на зоне не пропадет! А интеллигентному человеку? Да еще когда значительно за сорок и – жена, дети…
«Олимпиец» с тоской огляделся: камера на двоих, чуть не двадцать метров, телевизор, газеты свежие носят «за счет заведения»! Кормежка сносная, передачи из дома. Другие и на воле так не живут, что уж о нормальных уголовниках говорить… Но для него-то, человека с прошлым! Попавшего под жернова правосудия случайно, почти по недоразумению! Пусть по тюрьмам сидят кому положено – убийцы, насильники, хулиганы, но не такие, как он, – с заслугами, с творческим потенциалом…
– Ну? Что там? Зачем вызывали?
Дверь захлопнулась без пресловутого, многократно описанного в литературе скрипа и скрежета. Рэмбо, едва успевший шагнуть внутрь коридора, так и замер почти у порога камеры – и на лице его явственно читаюсь настороженное недоумение.
– Да-а, блин… – Мощная пятерня поскреблась за ухом.
– Чего там? – Таким сокамерника «олимпиец» видел впервые.
– Выпускают. Под залог! До суда.
– Под зало-ог? – Представить подобное было просто невозможно даже теоретически. Денежный залог – по «комитетскому» делу о контрабанде оружия? За человека, взятого с поддельными документами и к тому же не признающего своей вины? – Шутишь!
– Нет. Не шучу. – В голосе сокамерника не чувствовалось и намека на розыгрыш. – Велели вещи собрать.
– Да как же это! – неожиданно для себя обиделся взяточник. – Как же это? А кто внес?
– Кто внес… Нашлись. Адвокат какой-то сегодня – странный, мешком стукнутый. Да и хрен с ним! – Положенного по закону бесплатного защитника Рэмбо раньше не жаловал, толку от него не ждал, но теперь уже и не знал что подумать.
Запихивая в драный полиэтиленовый пакет небогатое свое имущество, здоровяк продолжал отвечать на вопросы:
– Пять миллионов – рублей, разумеется… Сам понимаю, что не сумма!.. Сказал же – не знаю… Разберемся.
Наконец он закончил. Наспех обвел глазами камеру, равнодушно посмотрел на остающегося:
– Бывай здоров.
– Да, конечно! До свидания, – пожал протянутую руку «олимпиец». Жизнь опять оставляла его в дураках.
– Нет уж, прощай! Дядя… – Рэмбо отвернулся к двери и коротко постучал по металлу тренированными костяшками пальцев.
Он всегда относил себя к породе победителей. А победителей, как известно, не судят.

* * *
– И сколько же это получается в марках?
– В немецких? Что-то около полутора тысяч.
– Да-а… Значит, за такую сумму у вас в России можно выкупить из тюрьмы человека?
– У нас? Быстро ты, однако!
– Ладно, не цепляйся к словам. – Хо зяин, похожий на морского пехотинца из американских рекламных роликов, пренебрежительно пожал плечами. – Хорошо! У нас… у нас в России.
– Душновато. – Подчеркивая, что тема национальной принадлежности исчерпана, собеседник вытянул из пачки очередную гигиеническую салфетку и вытер пот. Затем выкинул моментально промокший комок бумаги в урну. – Как в парилке!
– Я привык. А сколько сейчас в Москве?
– Не знаю. Улетал – было градусов семь. Мороза…
На какое-то время беседа увяла. Тишину нарушал только бестолковый, с огромными лопастями вентилятор – слегка подвывая, он перегонял вдоль террасы тягучие струи влажного воздуха.
Джунгли начинались сразу же за полированными перильцами, так где-нибудь на Оке вплотную подступает к дачному крылечку грибной сосновый лес. Никаких ассоциаций с Киплингом не возникало – хотелось пить и совсем не хотелось романтики.
Радовало отсутствие каких-либо кровососущих летающих тварей – это было непонятно, но очень здорово. Вообще, Африка оказалась очень мало похожей на то, что о ней рассказывали.
Хозяин, тот, что походил на морского пехотинца, скрипнул плетеным креслом и переложил поудобнее босые ноги. Из одежды на нем имелись только шорты и вытянутая майка с эмблемой «Чикаго Буллз». Гость был экипирован более официально: сандалии, брюки европейского покроя и бежевая рубашка с карманами. В одном из карманов просматривался бумажник, в другом – пластиковая, убранная за временной ненадобностью карточка прессы.
До этого они встречались только раз, больше года назад – на Кипре. Там тоже было нестерпимо жарко, и закончилось их знакомство дракой.
– В конце концов победила дружба…
– Ты о чем это? – удивился хозяин.
– Вспоминаю, какую ты мне тогда гадость вколол.
– Обычное снотворное, – хмыкнул хозяин. – Нечего было дергаться.
– Ладно, кто старое помянет…
– Не возражаю, господин Виноградов! По такому случаю положено бы выпить, но…
– …но не в такую жару! – кивнул собеседник. – Может быть, вечерком? К ночи здесь, надеюсь, попрохладнее?
– Вечерами здесь ливень. Как по часам. Тоска смертная. Сегодня прилетели?
– Будто ты не знаешь… Твои же людишки меня прямо от самолета вели, даже не удобно перед коллегами! – Виноградов расхохотался, вспоминая прибывших вместе с ним журналистов. Тертая-битая публика, многоязычная и нетрезвая шайка отборных корреспондентов виднейших информационных агентств Европы… Каждый считал, что именно он является предметом навязчивого внимания местной спецслужбы…
– А ты как думал? Я аккредитационные списки посмотрел – глазам не поверил: фамилия, имя, отчество! – Хозяин продолжал удерживать на лице улыбку. – Какую, забыл, ты там газету представляешь? Не важно… Уж решил было, что хочешь со мной счеты свести!
– Глупости какие, – настал черед гостя пожать плечами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34