Дело в том, что подобные преступления чаще совершаются теми, кто как следует накачался.
— Возможно, и на этот раз, найдя убийцу, вы выясните, что он убил женщину, выпив куда больше, чем я.
— Вы женаты, мистер Флетчер?
— Я обручен.
— И намерены жениться?
— Совершенно верно.
— И кто же та дама, счастье которой поставлено сейчас под угрозу?
— Энди.
— Позвольте мне догадаться самому. Записывайте, Гроувер. Эндрю.
— Анджела. Анджела ди Грасси. Она в Италии.
— И она в Италии, Гроувер. Все в Италии, кроме того, кто только что прилетел оттуда. Она не прилетела лишь потому, что не любит бостонскую погоду?
— Нет, ее задержали неустроенные семейные дела.
— Что же это за дела?
— Вчера я присутствовал на похоронах ее отца, инспектор.
— Ага. Не самое удобное время, чтобы покинуть свою суженую.
— Она должна присоединиться ко мне через пару-тройку дней.
— Ясно. И чем вы зарабатываете на жизнь?
— Я занимаюсь изящными искусствами.
— То есть вы искусствовед?
— Не нравятся мне такие слова, как искусствовед. Я занимаюсь изящными искусствами.
— Должно быть, вы сколотили на этом состояние, мистер Флетчер. Авиабилет первого класса, роскошная квартира, дорогая одежда…
— У меня есть собственные деньги.
— Понятно. Имея деньги, можно выбрать карьеру, о которой без оных и не подумалось бы. Между прочим, что за картина висит над столом? С того места, где вы сидите, наверное, не видно.
— Ее нарисовал Форд Мэдокс Браун.
— Мне она очень нравится.
— Англия, девятнадцатый век.
— Ну, я, конечно, не из Англии девятнадцатого века. Но проникновения в человеческую душу у него не отнимешь. Когда вы обратили на нее внимание? Я имею в виду картину.
— Когда звонил в полицию.
— Вы хотите сказать, что смотрели на картину, сообщая в полицию об убийстве?
— Полагаю, что да.
— Действительно, вы ни секунды не можете прожить без искусства. Как я понимаю, чтобы сообщить об убийстве, вы позвонили по контактному телефону полиции, а не воспользовались линией экстренного вызова.
— Да.
— А почему?
— Почему бы и нет? Необходимости в спешке не было. Девушка уже умерла. Мне не хотелось занимать линию экстренного вызова. Она могла понадобиться тем, кому требовалось незамедлительное вмешательство полиции. Остановить начавшуюся драку, доставить кого-то в больницу.
— Мистер Флетчер, люди, сильно заикающиеся и произносящие не более двух слов в минуту, набирают номер экстренного вызова, чтобы сообщить, что кошка залезла на дерево. Вы нашли контактный телефон в справочнике?
— Мне дала его телефонистка.
— Понятно. Вы никогда не служили в полиции?
— Нет.
— А у меня возникла такая мысль. Очень легко вы воспринимаете покойников в гостиной. И ответы ваши больно уж связные. Побывав на месте убийства, обычно только полисмен думает о том, что пора бы и лечь спать. Так о чем это я?
— Понятия не имею. Наверное, рассуждаете о девятнадцатом веке.
— Нет, мистер Флетчер. Я рассуждаю не об Англии девятнадцатого века, но о сегодняшнем Бостоне. Особенно меня интересует, что вы тут делаете?
— Я хочу написать биографию Эдгара Артура Тарпа-младшего. Этот художник родился и вырос в Бостоне, инспектор.
— Я знаю.
— Здесь хранится архив семьи Тарп. В Бостонском музее выставлено много его работ.
— Раньше вы бывали в Бостоне?
— Нет.
— Знаете здесь кого-нибудь?
— Пожалуй, что нет.
— Давайте вновь вернемся к вашему прибытию в Бостон. Такая занимательная история. На этот раз я попрошу вас сказать, где и приблизительно во сколько вы были. Вновь напоминаю, Гроувер все записывает, и потом вы не сможете его поправить, хотя я всегда это делаю. Итак, когда ваш самолет приземлился в Бостоне?
— В три сорок я уже стоял в здании аэропорта, ожидая багаж. Я перевел стрелки своих часов на местное время.
— Какая авиакомпания? Какой рейс?
— «Транс Уорлд». Номера рейса я не помню. Я прошел таможенный досмотр, сел в такси и приехал сюда. Примерно в половине шестого.
— Насчет таможни я понимаю, но от аэропорта ехать сюда десять минут.
— Вы меня спрашиваете? Я-то думал, что регулирование транспортного потока тоже входит в обязанности полиции.
Представитель бостонской полиции кивнул.
— Ну да, пять часов. Где вы застряли?
— В каком-то идиотском тоннеле, где капает с крыши, а под потолком вращаются скрипящие вентиляторы.
— А, Коллэхен. Я сам оказался в той же пробке. Но в пять часов пробка обычно возникает в северном направлении, а не в южном.
— Я побрился, принял душ, переоделся. Вышел из квартиры в половине седьмого или чуть позже. До ресторана доехал на такси.
— Какого ресторана?
— Он называется «Кафе Будапешт».
— Как интересно. Первый вечер в городе, а вы отправляетесь едва ли не в лучший ресторан.
— Мужчина, сидевший рядом со мной в самолете, порекомендовал мне пообедать там.
— Вы не запомнили его фамилии?
— Он не назвался. Мы практически не разговаривали. Только за ленчем. Кажется, он инженер. А живет на Уэсли-Хиллз.
— Уэллесли-Хиллз, — поправил его Флинн. — Вы заказывали вишневый суп?
— В «Будапеште»? Да.
— Я слышал, это объеденье, для тех, кто может себе позволить столь дорогое блюдо.
— Домой я решил пойти пешком. На такси я добрался до ресторана очень быстро. Из ресторана я вышел в самом начале девятого, а домой попал практически в половине десятого. Потому что заблудился.
— Где? Где вы заблудились?
Флетч оглядел кабинет, прежде чем ответить.
— Если б я знал, наверное, этого бы не случилось.
— Отвечайте, пожалуйста, на вопрос. Расскажите, куда вы пошли.
— О Господи. Ну хорошо. Рекламный щит «Ситко». Огромный, великолепный рекламный щит. Выдающееся произведение искусства.
— Далее все понятно. Вы повернули налево, а не направо. И пошли на запад вместо востока. Попали на Кенмор-сквэа. Что потом?
— Я спросил девушку, где Бикон-стрит, и оказалось, что она совсем рядом. По ней я и дошел до дома № 152. Шагал я довольно долго.
— Да. Прогулка неблизкая: Особенно после венгерского обеда. Итак, вы вошли в квартиру, заглянули в гостиную. С чего вас потянуло в гостиную?
— Чтобы потушить свет.
— Значит, впервые оказавшись в квартире, вы заглянули в гостиную и зажгли свет?
— Конечно. Я обошел всю квартиру. Только не помню, зажигал я в гостиной свет или нет.
— Скорее всего, зажигали. Щелкнуть выключателем — что может быть естественней. А как вы оказались в Риме?
— Я там живу. Вернее, у меня вилла в Канья, на итальянской Ривьере.
— Так почему вы не улетели из Генуи или Кана?
— Все равно я был в Риме.
— Почему?
— У Энди там квартира.
— Ну, конечно, Энди. Вы живете с Энди?
— Да.
— Давно?
— Пару месяцев.
— А с Бартоломео Коннорсом, эсквайром, вы встретились в Риме?
— С кем? О нет. Коннорса я не знаю.
— Вы же сказали, что это его квартира.
— Его.
— Как же вы оказались здесь, не зная мистера Коннорса?
— «Обмен домов». Международная организация. Со штаб-квартирой в Лондоне. Коннорс на три месяца получил мою виллу в Канья. Я — его квартиру в Бостоне. Мы оба экономим на этом деньги.
— Вы никогда не встречались?
— Даже не переписывались. Все, включая передачу ключей, обеспечивал Лондон.
— Да, отстал я от быстро меняющегося мира. Этого не записывайте, Гроувер. Итак, мистер Флетчер, вы никоим образом не знаете ни Бартоломео Коннорса, ни Рут Фрайер?
— Кто это?
— Слыша ваш ответ, у меня возникло ощущение, что я говорю сам с собой. Мистер Флетчер, Рут Фрайер — та молодая дама, которую только что вынесли из вашей гостиной.
— О.
— Он говорит «о», Гроувер.
— Инспектор, я абсолютно уверен, что никогда ранее не видел этой молодой дамы.
— Сочтем ваш рассказ за слово Иоанна, я имею в виду святого Иоанна, Гроувер… Когда вы увидели тело, у вас не возникла мысль, где одежда этой особы? Или вы привыкли к голым женщинам на Ривьере и подумали, что это их обычный наряд и в Бостоне?
— Нет, — покачал головой Флетчер. — Я не задумался над тем, где может быть ее одежда.
— Вместо этого вы пришли сюда, чтобы полюбоваться картиной.
— Инспектор, вы, надеюсь, понимаете, что в тот момент мне было не до ее одежды. Я остолбенел, увидев ее. Не знал, откуда взялась в моей гостиной эта девушка. И меня менее всего волновало, где ее одежда.
— Ее одежда в вашей спальне, мистер Флетчер. В том числе, и порванный лиф.
Флетчер пробежался взглядом по полкам с книгами.
— Кажется, я впервые слышу слово «лиф». Разумеется, оно встречалось мне в книгах, английских романах девятнадцатого века.
— Хотели бы вы услышать мою версию того, что произошло здесь сегодня вечером?
— Нет.
— И все-таки, давайте послушаем. Я все еще успеваю домой до двух часов. Вы прибыли в аэропорт, оставив свою ненаглядную в Риме. До того вы прожили с ней два месяца, в ее квартире, причем последние дни выдались очень печальными. На похоронах не радуются.
— Тем более, похоронах будущего тестя, — ввернул Флетч.
— И вы покинули свою единственную с божественной прыткостью, мистер Флетчер. Каково словосочетание, Гроувер? Вы все записали?
— Да, инспектор.
— Не меняя порядка слов?
— Нет, инспектор.
— Вы приехали и вошли в эту огромную, прекрасно обставленную квартиру. И ощущение свободы слилось в вас с чувством одиночества, потенциально опасная комбинация, если речь о богатом, не жалующемся на здоровье молодом человеке. Вы побрились, приняли душ, переоделись, полный сил и энергии. Пока моя версия не расходится с вашей, не так ли?
— Просто не понимаю, как они вообще могут разойтись.
— Вы выходите в мелкий, моросящий дождь. Возможно, принимаете самое простое решение и заглядываете в первый попавшийся бар для одиночек. Там прилагаете все силы, чтобы очаровать самую привлекательную девушку, которая, из-за дождя, уже успела пропустить пару стопочек джина. Кстати, Гроувер, нам нужно узнать, что у этой девушки в желудке. Вы заманиваете ее в квартиру, потом в спальню, она сопротивляется, по какой-то известной лишь ей причине. То ли обещала маме вернуться пораньше, то ли забыла принять противозачаточные таблетки, да мало ли почему в наши дни молодые дамы могут передумать. Вы же в спальне срываете с нее одежду. Испуганная, она выбегает в прихожую, мчится в гостиную. Вы догоняете ее. Она продолжает сопротивляться. Возможно, начинает кричать, а вы не знаете, толстые ли здесь стены. Квартира-то для вас новая. Вы только что из Рима, где оставили свою невесту. Классический случай, двое взрослых в комнате, причем их желания не совпадают. В раздражении, из злости, от страха, в ярости, вы что-то хватаете и бьете ее по голове. Чтобы утихомирить ее… или заставить замолчать. Но, к вашему изумлению, она падает у ваших ног и затихает навсегда.
Флинн потер один из своих зеленых глаз ладонью огромной руки.
— Ну, мистер Флетчер, разве я не изрек очевидную истину?
— Инспектор? Неужели вы думаете, что все так и было?
— Нет, не думаю.
Теперь его глаза скрылись под ладонями обеих рук.
— Сейчас, по крайней мере, нет, — продолжил Флинн. — Будь вы выпивши, да, я бы в это поверил. Или не обладали столь привлекательной внешностью. Зачем еще эти девчушки болтаются в барах, если не для того, чтобы встретить такого вот Питера Флетчера. Я бы поверил в мою версию, будь вы менее уверены в себе. Мне представляется, что гораздо проще избавиться от тела сопротивлявшейся женщины, чем подвергнуть себя полицейскому допросу. Впрочем, возможно, тут я и ошибаюсь, у всех свои странности. И если бы не звонок по контактному телефону полиции, я бы мог поверить, что вы находились в состоянии аффекта, не отдавали отчета своим действиям. Нет, в это я тоже не верю.
— То есть вы не собираетесь арестовать его, инспектор? — подал голос Гроувер.
— Нет, Гроувер, — Флинн встал. — Моя интуиция возражает.
— Сэр!
— Я уверен, что вы правы, Гроувер, но помните, пожалуйста, о том, что мне не довелось получить столь блестящую подготовку, характерную для полицейских Бостона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
— Возможно, и на этот раз, найдя убийцу, вы выясните, что он убил женщину, выпив куда больше, чем я.
— Вы женаты, мистер Флетчер?
— Я обручен.
— И намерены жениться?
— Совершенно верно.
— И кто же та дама, счастье которой поставлено сейчас под угрозу?
— Энди.
— Позвольте мне догадаться самому. Записывайте, Гроувер. Эндрю.
— Анджела. Анджела ди Грасси. Она в Италии.
— И она в Италии, Гроувер. Все в Италии, кроме того, кто только что прилетел оттуда. Она не прилетела лишь потому, что не любит бостонскую погоду?
— Нет, ее задержали неустроенные семейные дела.
— Что же это за дела?
— Вчера я присутствовал на похоронах ее отца, инспектор.
— Ага. Не самое удобное время, чтобы покинуть свою суженую.
— Она должна присоединиться ко мне через пару-тройку дней.
— Ясно. И чем вы зарабатываете на жизнь?
— Я занимаюсь изящными искусствами.
— То есть вы искусствовед?
— Не нравятся мне такие слова, как искусствовед. Я занимаюсь изящными искусствами.
— Должно быть, вы сколотили на этом состояние, мистер Флетчер. Авиабилет первого класса, роскошная квартира, дорогая одежда…
— У меня есть собственные деньги.
— Понятно. Имея деньги, можно выбрать карьеру, о которой без оных и не подумалось бы. Между прочим, что за картина висит над столом? С того места, где вы сидите, наверное, не видно.
— Ее нарисовал Форд Мэдокс Браун.
— Мне она очень нравится.
— Англия, девятнадцатый век.
— Ну, я, конечно, не из Англии девятнадцатого века. Но проникновения в человеческую душу у него не отнимешь. Когда вы обратили на нее внимание? Я имею в виду картину.
— Когда звонил в полицию.
— Вы хотите сказать, что смотрели на картину, сообщая в полицию об убийстве?
— Полагаю, что да.
— Действительно, вы ни секунды не можете прожить без искусства. Как я понимаю, чтобы сообщить об убийстве, вы позвонили по контактному телефону полиции, а не воспользовались линией экстренного вызова.
— Да.
— А почему?
— Почему бы и нет? Необходимости в спешке не было. Девушка уже умерла. Мне не хотелось занимать линию экстренного вызова. Она могла понадобиться тем, кому требовалось незамедлительное вмешательство полиции. Остановить начавшуюся драку, доставить кого-то в больницу.
— Мистер Флетчер, люди, сильно заикающиеся и произносящие не более двух слов в минуту, набирают номер экстренного вызова, чтобы сообщить, что кошка залезла на дерево. Вы нашли контактный телефон в справочнике?
— Мне дала его телефонистка.
— Понятно. Вы никогда не служили в полиции?
— Нет.
— А у меня возникла такая мысль. Очень легко вы воспринимаете покойников в гостиной. И ответы ваши больно уж связные. Побывав на месте убийства, обычно только полисмен думает о том, что пора бы и лечь спать. Так о чем это я?
— Понятия не имею. Наверное, рассуждаете о девятнадцатом веке.
— Нет, мистер Флетчер. Я рассуждаю не об Англии девятнадцатого века, но о сегодняшнем Бостоне. Особенно меня интересует, что вы тут делаете?
— Я хочу написать биографию Эдгара Артура Тарпа-младшего. Этот художник родился и вырос в Бостоне, инспектор.
— Я знаю.
— Здесь хранится архив семьи Тарп. В Бостонском музее выставлено много его работ.
— Раньше вы бывали в Бостоне?
— Нет.
— Знаете здесь кого-нибудь?
— Пожалуй, что нет.
— Давайте вновь вернемся к вашему прибытию в Бостон. Такая занимательная история. На этот раз я попрошу вас сказать, где и приблизительно во сколько вы были. Вновь напоминаю, Гроувер все записывает, и потом вы не сможете его поправить, хотя я всегда это делаю. Итак, когда ваш самолет приземлился в Бостоне?
— В три сорок я уже стоял в здании аэропорта, ожидая багаж. Я перевел стрелки своих часов на местное время.
— Какая авиакомпания? Какой рейс?
— «Транс Уорлд». Номера рейса я не помню. Я прошел таможенный досмотр, сел в такси и приехал сюда. Примерно в половине шестого.
— Насчет таможни я понимаю, но от аэропорта ехать сюда десять минут.
— Вы меня спрашиваете? Я-то думал, что регулирование транспортного потока тоже входит в обязанности полиции.
Представитель бостонской полиции кивнул.
— Ну да, пять часов. Где вы застряли?
— В каком-то идиотском тоннеле, где капает с крыши, а под потолком вращаются скрипящие вентиляторы.
— А, Коллэхен. Я сам оказался в той же пробке. Но в пять часов пробка обычно возникает в северном направлении, а не в южном.
— Я побрился, принял душ, переоделся. Вышел из квартиры в половине седьмого или чуть позже. До ресторана доехал на такси.
— Какого ресторана?
— Он называется «Кафе Будапешт».
— Как интересно. Первый вечер в городе, а вы отправляетесь едва ли не в лучший ресторан.
— Мужчина, сидевший рядом со мной в самолете, порекомендовал мне пообедать там.
— Вы не запомнили его фамилии?
— Он не назвался. Мы практически не разговаривали. Только за ленчем. Кажется, он инженер. А живет на Уэсли-Хиллз.
— Уэллесли-Хиллз, — поправил его Флинн. — Вы заказывали вишневый суп?
— В «Будапеште»? Да.
— Я слышал, это объеденье, для тех, кто может себе позволить столь дорогое блюдо.
— Домой я решил пойти пешком. На такси я добрался до ресторана очень быстро. Из ресторана я вышел в самом начале девятого, а домой попал практически в половине десятого. Потому что заблудился.
— Где? Где вы заблудились?
Флетч оглядел кабинет, прежде чем ответить.
— Если б я знал, наверное, этого бы не случилось.
— Отвечайте, пожалуйста, на вопрос. Расскажите, куда вы пошли.
— О Господи. Ну хорошо. Рекламный щит «Ситко». Огромный, великолепный рекламный щит. Выдающееся произведение искусства.
— Далее все понятно. Вы повернули налево, а не направо. И пошли на запад вместо востока. Попали на Кенмор-сквэа. Что потом?
— Я спросил девушку, где Бикон-стрит, и оказалось, что она совсем рядом. По ней я и дошел до дома № 152. Шагал я довольно долго.
— Да. Прогулка неблизкая: Особенно после венгерского обеда. Итак, вы вошли в квартиру, заглянули в гостиную. С чего вас потянуло в гостиную?
— Чтобы потушить свет.
— Значит, впервые оказавшись в квартире, вы заглянули в гостиную и зажгли свет?
— Конечно. Я обошел всю квартиру. Только не помню, зажигал я в гостиной свет или нет.
— Скорее всего, зажигали. Щелкнуть выключателем — что может быть естественней. А как вы оказались в Риме?
— Я там живу. Вернее, у меня вилла в Канья, на итальянской Ривьере.
— Так почему вы не улетели из Генуи или Кана?
— Все равно я был в Риме.
— Почему?
— У Энди там квартира.
— Ну, конечно, Энди. Вы живете с Энди?
— Да.
— Давно?
— Пару месяцев.
— А с Бартоломео Коннорсом, эсквайром, вы встретились в Риме?
— С кем? О нет. Коннорса я не знаю.
— Вы же сказали, что это его квартира.
— Его.
— Как же вы оказались здесь, не зная мистера Коннорса?
— «Обмен домов». Международная организация. Со штаб-квартирой в Лондоне. Коннорс на три месяца получил мою виллу в Канья. Я — его квартиру в Бостоне. Мы оба экономим на этом деньги.
— Вы никогда не встречались?
— Даже не переписывались. Все, включая передачу ключей, обеспечивал Лондон.
— Да, отстал я от быстро меняющегося мира. Этого не записывайте, Гроувер. Итак, мистер Флетчер, вы никоим образом не знаете ни Бартоломео Коннорса, ни Рут Фрайер?
— Кто это?
— Слыша ваш ответ, у меня возникло ощущение, что я говорю сам с собой. Мистер Флетчер, Рут Фрайер — та молодая дама, которую только что вынесли из вашей гостиной.
— О.
— Он говорит «о», Гроувер.
— Инспектор, я абсолютно уверен, что никогда ранее не видел этой молодой дамы.
— Сочтем ваш рассказ за слово Иоанна, я имею в виду святого Иоанна, Гроувер… Когда вы увидели тело, у вас не возникла мысль, где одежда этой особы? Или вы привыкли к голым женщинам на Ривьере и подумали, что это их обычный наряд и в Бостоне?
— Нет, — покачал головой Флетчер. — Я не задумался над тем, где может быть ее одежда.
— Вместо этого вы пришли сюда, чтобы полюбоваться картиной.
— Инспектор, вы, надеюсь, понимаете, что в тот момент мне было не до ее одежды. Я остолбенел, увидев ее. Не знал, откуда взялась в моей гостиной эта девушка. И меня менее всего волновало, где ее одежда.
— Ее одежда в вашей спальне, мистер Флетчер. В том числе, и порванный лиф.
Флетчер пробежался взглядом по полкам с книгами.
— Кажется, я впервые слышу слово «лиф». Разумеется, оно встречалось мне в книгах, английских романах девятнадцатого века.
— Хотели бы вы услышать мою версию того, что произошло здесь сегодня вечером?
— Нет.
— И все-таки, давайте послушаем. Я все еще успеваю домой до двух часов. Вы прибыли в аэропорт, оставив свою ненаглядную в Риме. До того вы прожили с ней два месяца, в ее квартире, причем последние дни выдались очень печальными. На похоронах не радуются.
— Тем более, похоронах будущего тестя, — ввернул Флетч.
— И вы покинули свою единственную с божественной прыткостью, мистер Флетчер. Каково словосочетание, Гроувер? Вы все записали?
— Да, инспектор.
— Не меняя порядка слов?
— Нет, инспектор.
— Вы приехали и вошли в эту огромную, прекрасно обставленную квартиру. И ощущение свободы слилось в вас с чувством одиночества, потенциально опасная комбинация, если речь о богатом, не жалующемся на здоровье молодом человеке. Вы побрились, приняли душ, переоделись, полный сил и энергии. Пока моя версия не расходится с вашей, не так ли?
— Просто не понимаю, как они вообще могут разойтись.
— Вы выходите в мелкий, моросящий дождь. Возможно, принимаете самое простое решение и заглядываете в первый попавшийся бар для одиночек. Там прилагаете все силы, чтобы очаровать самую привлекательную девушку, которая, из-за дождя, уже успела пропустить пару стопочек джина. Кстати, Гроувер, нам нужно узнать, что у этой девушки в желудке. Вы заманиваете ее в квартиру, потом в спальню, она сопротивляется, по какой-то известной лишь ей причине. То ли обещала маме вернуться пораньше, то ли забыла принять противозачаточные таблетки, да мало ли почему в наши дни молодые дамы могут передумать. Вы же в спальне срываете с нее одежду. Испуганная, она выбегает в прихожую, мчится в гостиную. Вы догоняете ее. Она продолжает сопротивляться. Возможно, начинает кричать, а вы не знаете, толстые ли здесь стены. Квартира-то для вас новая. Вы только что из Рима, где оставили свою невесту. Классический случай, двое взрослых в комнате, причем их желания не совпадают. В раздражении, из злости, от страха, в ярости, вы что-то хватаете и бьете ее по голове. Чтобы утихомирить ее… или заставить замолчать. Но, к вашему изумлению, она падает у ваших ног и затихает навсегда.
Флинн потер один из своих зеленых глаз ладонью огромной руки.
— Ну, мистер Флетчер, разве я не изрек очевидную истину?
— Инспектор? Неужели вы думаете, что все так и было?
— Нет, не думаю.
Теперь его глаза скрылись под ладонями обеих рук.
— Сейчас, по крайней мере, нет, — продолжил Флинн. — Будь вы выпивши, да, я бы в это поверил. Или не обладали столь привлекательной внешностью. Зачем еще эти девчушки болтаются в барах, если не для того, чтобы встретить такого вот Питера Флетчера. Я бы поверил в мою версию, будь вы менее уверены в себе. Мне представляется, что гораздо проще избавиться от тела сопротивлявшейся женщины, чем подвергнуть себя полицейскому допросу. Впрочем, возможно, тут я и ошибаюсь, у всех свои странности. И если бы не звонок по контактному телефону полиции, я бы мог поверить, что вы находились в состоянии аффекта, не отдавали отчета своим действиям. Нет, в это я тоже не верю.
— То есть вы не собираетесь арестовать его, инспектор? — подал голос Гроувер.
— Нет, Гроувер, — Флинн встал. — Моя интуиция возражает.
— Сэр!
— Я уверен, что вы правы, Гроувер, но помните, пожалуйста, о том, что мне не довелось получить столь блестящую подготовку, характерную для полицейских Бостона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28