Ужас и оцепенение сковали сознание Крокки. Если
бы он внутренним усилием воли не заставил себя отключиться от
происходящего, то, наверное, лишился рассудка...
Очнулся он от грубых толчков своих конвоиров. Он глянул вниз. Сеапсун
расправился со всеми сброшенными ему пленниками и буквально плавал в
кровавом месиве, по-прежнему выпуская пламя и зловонный дым из разинутой
пасти.
Крокки грубо швырнули к наковальне. Рослый Змей кузнец освободил его от
кандалов, и Крокки понял, что настал и его черед. Сидевшая по ту сторону
арены Швазгаа не сводила с него глаз. Ее стройное тело облегало расшитое
золотом платье, тяжелыми складками ниспадавшее до вола, над копной черных
волос сверкала и переливалась бриллиантовая корона Геррига. Она нетерпеливо
махнула рукой, приказывая палачам поторопиться.
Когда с Крокки сняли последний обруч кандалов, к нему с окровавленным
ножом подошел жрец. Граэррца обхватило четверо дюжих воинов, и жрец с
садистской улыбкой, скривившей его морщинистое лицо, сделал на ногах Крокки
длинные продольные разрезы - не очень глубокие, но такие, чтобы пленник не
слишком долго мельтешил по арене, заставляя змея гоняться за собой. Крокки
изогнулся всем телом, крик невыносимой боли сорвался с его губ. Жрец
удовлетворенно засмеялся и кивнул державшим Крокки воинам.
Корчащегося от боли короля протащили сквозь толпу зеленолицых и, взяв за
ноги и за руки, бросили через борт прямо в кровавое месиво.
Крокки локтями ударился о камень пола и некоторое время лежал, не в
состоянии пошевелиться. Сеапсун, который в это время находился у
противоположного края арены, неторопясь развернул свое грузное туловище и,
пыхтя, заскользил навстречу новой жертве.
Застонав, Крокки напряг силы и встал. Его голое тело все было залито
кровью, его собственная кровь смешалась с кровью тысяч несчастных жертв
Сеапсуна; стоя в кровавой луже, он хрипло дышал, морщился и стонал от
мучительной боли во всем теле, особенно в ногах. Кровь стекала с его
спутавшихся волос, сочилась по груди, капала с пальцев бессильно опущенных
рук.
Уже один его вид вызвал в зрителях рев кровожадного азарта. Всем
хотелось, чтобы он немного побегал по арене, уворачиваясь от медлительного
Сеапсуна, и когда Крокки, перемогая себя, сделал несколько нетвердых шагов,
из публики донеслись подбадривающие крики. Змей повернул голову и, не
снижая, но и не увеличивая скорости, двинулся за ним. Крокки зашагал вдоль
края арены. Очень скоро он понял, почему змеиные жрецы наносили раны
пленникам, предназначенным в жертву Сеапсуну: тварь, очевидно, не могла
двигаться быстрее, и любой человек, а тем более он, стремительный и ловкий
Барс, легко ушел бы от нее, увернулся бы из под самого се носа, и это
преследование по арене длилось бы много часов; теперь же Крокки чувствовал,
что погоня будет недолгой. Силы его убывали с каждым сделанным шагом, с
каждой каплей крови, вытекшей из его ран. Он брел, хлюпая босыми ногами по
кровавой жиже, а змей, неумолимо двигавшийся следом, обдавал его сзади
горячим дыханием.
Ужас сдавил грудь Крокки, ледяными клыками впился в его душу. Свет померк
в глазах молодого короля. Его всего трясло, рука его судорожно хваталась за
край арены, а в ноги словно вонзались сотни раскаленных ножей, их словно
жгли огнем, драли из них суставы. Каждый шаг давался Крокки с такой болью,
что хотелось закричать, упасть и забиться, кинуть свое истерзанное тело
прямо в паств ненасытному чудовищу и покончить с этой нечеловеческой пыткой
ужасом и болью. Но он заставлял себя идти.
Он шел медленно, с трудом, но скорость преследующего его змея была почти
такой же, и это забавляло публику. Все знали, что смельчак долго не
продержится, и заранее предвкушали момент его неминуемой гибели. Бежать
было некуда, да и не было сил. Он чувствовал, что гибнет. В помутневшем
сознании возник Зал Танцующих Изваяний, и он снова, как тогда, когда
цеплялся за каменную ногу исполинской фурии, мысленно воззвал к королю
Герригу.
Но даже на более-менее связную мольбу у него не было сил. Сознание его
почти полностью парализовали страх и нестерпимая боль. И лишь в каком-то
уголке его, ясном и не замутненном ужасом, проплывали видения гранитных
статуй, озаренных таинственным скользящим светом голубого карбункула,
украшенный затейливым орнаментом купольный потолок. В мыслях его всплыло
видение каменного змея, высеченного на потолке. Змей, изгибаясь кольцом,
заглатывал собственный хвост.
Крокки вспомнил, что на этот барельеф почему-то указал ему демон -
Хранитель Браслета... Змей, кусающий свой хвост... Сознание Крокки стало
проясняться, глаза его раскрылись шире и по ним словно впервые ударил блеск
десятков горящих факелов. Крокки стиснул волю в кулак, зло и упрямо мотнул
головой, презрительно сплюнул в сторону вопящих зеленолицых и оттолкнулся
от борта арены.
Рывками, как ходули, переставляя изрезанные ноги, он двинулся вдоль
круглого борта арены, постепенно смещаясь к ее середине. Змей с прежней
неспешностью следовал за ним.
Крокки шел по кругу, и по тому же кругу ползло за ним огнедышащее
чудовище. Казалось, оно настигает граэррца. Публика вскочила со своих мест,
истошно вопя. Крокки споткнулся о чьи-то останки, поскользнулся в кровавой
мешанине раздавленных тел и его едва не обожгло дыхание неумолимо
настигающего его змея. Но пленник поднялся, шатаясь как пьяный, и, с
усилием переставляя ноги, продолжал движение по той же окружности.
Нет, скорее это была дуга - радиус ее постепенно уменьшался, становясь
все короче по мере того, как Крокки смещался к центру арены. Так же
смещался и Сапсун; его тело сначала изогнулось плавной дугой, но чем меньше
становилась окружность, по которой двигался Крокки, тем круче изгибалось
многометровое тело змея.
Вскоре перед Крокки замаячил хвост чудовища, между тем как за его спиной,
обдавая его пятки жаром, неумолимо двигалась чудовищная голова с разинутой
пастью. В глазах граэррца снова потемнело; мышцы его напряглись как
натянутая тетива и, казалось, еще один шаг, еще мгновение - и они порвутся,
и он не успеет дотянуться до этого зеленого, скользкого, острого хвоста,
оставляющего борозду в кровавой жиже...
И все же ноги его, подкашиваясь, сделали эти несколько шагов, он ничком
рухнул на Сеапсунов хвост и, хватаясь за скользкие, твердые и острые
чешуйки, стал подтягиваться по нему; голова змея ни на секунду не замедлила
своего движения и не отстала ни на сантиметр. Крокки подтягивался по
хвосту, преследовавшая его разинутая пасть тянулась за ним, миг - и к
изумлению ахнувшей публики в пасти Сеапсуна оказался конец его собственного
туловища!
Крокки упрямо полз вперед по телу змея, и глупая тварь, преследуя его,
все больше и больше вбирала в пасть собственный хвост. В отчаянии поднял
кулаки и взвыл старший жрец, стоявший рядом с Швазгаа. Королева вздрогнула,
словно очнулась ото сна. Глаза ее широко раскрылись. Израненный,
окровавленный пленник упорно карабкался по изогнутому телу чудовища.
Вдруг Сеапсун резко дернулся и стал. Пасть его была полностью забита его
же хвостом. Глаза чудовища выпучились, дрожь судороги прошла по всему его
туловищу, оно затряслось так, что Крокки едва удержался на нем. Но он
удержался, и даже поднялся на ноги на загривке издыхающей твари.
Последняя, угасающая волна дрожи прокатилась по телу чудовищного
существа. Крокки увидел, как раздулись ноздри Сеапсуна, а глазные яблоки
вдруг начали вылезать из глазниц. Вскрикнув, Крокки бросился к голове.
Наступившую тишину разорвал пронзительный вопль змеиной королевы. Швазгаа
вскочила и в несвоственном ей смятении показывала на пленника трясущимся
пальцем. Воины смотрели на нее в растерянности, пораженные ее видом и не
понимая, чего она хочет.
Не успел Крокки приблизиться к неподвижной голове Сеапсуна, как глазные
яблоки под напором скопившегося в голове горячего воздуха окончательно
выдавились из глазниц; из отверстий забил дым, который, впрочем, через
считанные мгновения иссяк. Крокки ничком лег на голову мертвого чудовища и
просунул руку в глазную дыру. Руку обжег острый, почти невыносимый жар, но
она почти тотчас нащупала какую-то холодную, явно чужеродную для
внутренностей этой твари вещь. Крокки рывком вытащил ее. В свете факелов
ослепительно засверкали бриллианты колдовского браслета и вспыхнули так
ярко, что на миг ослепили молодого короля.
Но спустя мгновение блеск потух. В эти минуты копьеносцы, оттеснив от
барьера публику, выстроились в ряд и замахнулись, направив на Крокки острия
копий.
И в этот момент крик испуганной королевы обрел, наконец, внятность.
- Стойте! - кричала она. - Замрите, глупцы! Мы не смеем и пальцем тронуть
его, иначе мы все, все, все погибнем!..
Глава XIV. Борьба за браслет
Зрители умолкли. Воины с занесенными копьями застыли над ареной. Королева
встала, с замиранием следя за действиями Крокки. Граэррец, сжимая в руке
браслет, сполз с головы погибшего чудовища. Бриллианты браслета испускали
лучистое, пульсирующее сияние. Временами длинные тонкие лучики, как
протуберанцы, вырывались из них, и если такой лучик касался тела Крокки, то
в этом мести почти мгновенно затягивались раны. Крокки тотчас обратил на
это внимание. И едва лишь показывался луч, как он сразу направлял его на
одну из своих бесчисленных ран. В считанные минуты ему удалось избавиться
от всех своих шрамов и порезов.
Кроме того он ощутил необыкновенный прилив сил. Он торжествующе оглянулся
на затихшую толпу зеленолицых. Воины опустили копья и в недоумении
переводили взгляды с Крокки на королеву, не зная, что им делать. Швазгаа
подняла руку, призывая подданных к спокойствию и молчанию.
Вскоре, однако, и Крокки смутился. Он не знал, как пользоваться чудесной
вещью. Глубокая тишина, воцарившаяся среди Змей, действовала на него
угнетающе. Он надел браслет на правую руку, подошел к высокому борту арены и
попробовал взобраться на него. Попытка закончилась неудачей.
- Спустите ему лестницу, - раздался над самой его головой голос Швазгаа,
который показался пленнику каким-то непривычно мягким и вкрадчивым.
Деревянная лестница, ударившись о борт, ткнулась в окровавленный пол
арены. Крокки поднялся по ней, не сводя глаз со змеиных воинов и готовый в
любой момент увернуться от предательского удара. Но Змеи шарахались от
него, как от зачумленного. В их толпе образовался живой коридор, в конце
которого стояла Швазгаа. Девочки к этому времени успели перевариться в ее
желудке, и фигура королевы обрела присущую ей стройность. Она устремила на
Крокки взгляд, полный неги. Завораживающая улыбка озарила ее лицо,
навстречу пленнику протянулись ее руки.
- Крокки, я ждала тебя много лет, - сказала она медоточивым, льющимся
прямо в душу голосом.- Ты явился мне однажды во сне... Видение было ясным и
чарующим, и я поняла, что ты- тот мужчина, который мне нужен... Страсть,
безумная страсть овладела мной, все мои мечты, помыслы, чувства и поступки
были направлены на то, чтобы соединиться с тобой, назвать тебя своим,
прижаться к тебе, напиться ароматом твоих губ...
Она продолжала говорить, но Крокки перестал понимать смысл ее слов, душах
звучала только музыка ее голоса, полная неземного очарования. Она
обволакивала душу, манила, усыпляла и звала...
Факельные огни неожиданно померкли и все пространство перед молодым
королем сосредоточилось только в этом бледном лице и пронзительных,
увлекающих за собой глазах...
На какое-то время его окутал туман.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17