Она негромко командует:
- Руки на затылок, не оборачиваться, первого, кто обернется пристрелю.
Ее тихий голос слышен в салоне так же ясно, как, если б она орала в мегафон.
В самолете мертвая (самое подходящее слово) тишина. Мы все сидим, положив руки на затылок и стараясь вдавиться в кресла.
Где-то там за занавесками возле кабины пилотов слышен приглушенный выстрел, возня, затем голос Рокко, он что-то кому-то приказывает, потом громкий голос стюардессы, передающий приказания летчикам, еще какие-то голоса.
Мой сосед-парикмахер растерянно смотрит на меня и шепчет:
- Что это значит? Надо выяснить у стюардессы.
- Сидите и помалкивайте, - говорю, - самолет захвачен преступниками, уж не знаю, зачем.
Но я прекрасно понимаю, зачем.
Они догадались, что "засвечены". И, скорее всего, потому что приметили меня и поняли, кто я. Поняли, что в Токио им путь закрыт. Теперь попытаются угнать самолет в какую-нибудь страну подальше. И там попытаются скрыться.
А вот, что они сделают со мной? Убьют сразу? Постараются выяснить у меня, что известно полиции? Пристрелят со злости?
В эту минуту я за свою голову не то что гроша ломаного - кроличьего вздоха бы не дал. Прощай, дорогой Джон Леруа, да будет земля тебе пухом...
Но у бандитов другие дела. Идут, видимо, переговоры с летчиками, с землей, они выдвигают требования, с ними спорят, они угрожают, им уступают. Словом, обычная история, которая происходит при захвате самолета. Все это мне хорошо известно, все же кое-чему нас учили.
Наконец, я чувствую, как самолет разворачивается на новый курс. Какой? Судить трудно, но, видимо, к границе Индии или Ирана. Куда же мы полетим? И хватит ли горючего? Там ведь Гималаи.
Из носового салона появляются стюардессы. Только самой хорошенькой сероглазой нет. Бледные лица, заплаканные глаза, но держатся. Молча делают свое дело. Белинда эта разрешает нам опустить руки, еще раз предупредив, что при малейшем подозрительном движении будет стрелять, стюардессам разрешает принести пассажирам воды, разных успокоительных порошков, детям разрешает выйти в туалет.
До чего гуманные бандиты!
Где-то там в носу самолета, в пилотской кабине, идут переговоры, решается наша судьба.
Вернее, она решается на земле, на ближайшем аэродроме, в ближайшем городе.
А еще вернее, она решается в Москве.
О случившемся уже доложили, конечно, русскому полицейскому начальству. Там совещаются, решают, как быть, принимают меры.
Какие?
Вот это главное.
Выполнят ли требования этих четверых мерзавцев, как предписывают международные соглашения, или откажутся? Русские упрямые. Возьмут и плюнут на пассажиров. Тогда тут такая мясорубка начнется, что только держись. И первого в котлету превратят Джона Леруа!
Они вообще-то, русские, знакомы с этим делом? Как освобождать самолеты? Мы не знаем. Были у них два-три случая угона. Даже убили стюардессу. Словом, ничего не знаю об этом.
Да и черт с ним! Мне сейчас наплевать на всю мировую практику борьбы с воздушным пиратством. Меня интересует только вот этот наш конкретный случай, а в нем совершенно определенное лицо - Джон Леруа, который во что бы то ни стало должен остаться в живых.
Во что бы то ни стало!
Самолет начинает снижаться. Как же я не подумал, без дозаправки он, конечно же, никуда не долетит. Во всяком случае туда, куда, наверняка, хотят бандиты.
Сейчас сядем заправляться.
И тут у меня мелькает безумная надежда. Может, нас всех освободят, выпустят? Потребуют огромную сумму выкупа и освободят?
Я бы на их месте именно так поступил. Почему не заработать? Все равно терять нечего.
Но тут же меня окатывает волна ужаса. Всех освободят, а меня пристрелят! Я же полицейский, их злейший враг. Если уж на то пошло, то все произошло из-за меня.
Самолет приземляется тяжело, со стуком и толчками. Наверное, незнакомый летчикам аэродром или неподготовленный.
Я знаю, что сейчас происходит на земле. Аэродром оцепляют, подтягивают полицию, вокруг самолета в укромных местах расставлены бронетранспортеры с пулеметами, пожарные на своих пеноструйных машинах стоят наготове на случай взрыва самолета. В здании аэропорта готовят операционные, собирают врачей, подгоняют санитарные автомобили.
Наш лайнер рулит очень долго в какой-нибудь дальний конец аэродрома, чтобы не пострадали здание и другие самолеты при взрыве. Незаметно на него нацеливают незажженные пока прожектора.
Специальные команды уже наготове, они подбираются к самолету...
По крайней мере так происходило бы у нас. Как у русских, я не знаю. Может быть, у них ничего этого нет - они не очень-то привыкли к таким делам. Может, просто заправят, и все, летите себе, голубчики, добрый вам путь...
Самолет останавливается, двигатель замолкает и наступает жуткая тишина.
Там, возле кабины летчиков, продолжаются переговоры. Теперь в тишине, напрягая слух, я могу кое-что разобрать. Рокко требует, летчики передают это властям, те отвечают, летчики сообщают Рокко ответ. Он спорит. Что-то не получается.
Потом долго никаких разговоров.
В салоне - еле слышные перешептывания, хныканье детей, стоны тех, кому сделалось плохо, ласковые голоса стюардесс, помогающих больным, ухаживающих за детьми. Но слышен и храп, кто-то спит - ах, это те два здоровых бородача.
Периодически за нашей спиной слышно сухое покашливание Белинды. Это она дает понять, что не спит, что внимательно следит за нами. А впереди я вижу "боксера". Ну и морда! Глазки так и бегают, пистолет в опущенной вдоль тела руке. Но меня не обманешь - уж я представляю, с какой быстротой он начнет стрелять, если потребуется. И с какой точностью.
Вдруг в салон входит Рокко, он решительным шагом направляется ко мне!
Холодный пот течет у меня по спине, ноги отнимаются, если б даже я захотел сейчас встать, то не смог. Пришел мой смертный час. Он убьет меня! Прямо сейчас! Я закрываю глаза, мне трудно дышать...
Но Рокко молча делает знак моему соседу-парикмахеру следовать за ним, а мне лишь шепчет: "Следующая твоя очередь".
Они уходят в нос самолета.
Видимо, открывается дверь, потому что в салон, где царит страшная духота, проникает струя свежего воздуха.
Ясно - они выпускают несколько заложников в обмен на что-то, или одного этого парикмахера, чтобы рассказал, что происходит в салоне. (Иногда воздушные пираты так делают). Но почему его?
И вдруг кровь застывает у меня в жилах - я слышу звук выстрела!
Затем закрывается дверь - приток свежего воздуха прекращается.
Я достаточно разбираюсь в этих делах, чтобы понять - через определенные промежутки времени они будут убивать заложников, одного за другим, пока не будет выполнено какое-то их требование. Какое? Тут я вспоминаю, что не было дозаправки. Я бы услышал.
В чем дело? Русские отказались? Или какие-то другие причины?
Одно ясно - Рокко сказал мне об этом недвусмысленно - следующей жертвой стану я!
И еще одно - теперь уже ждать от бандитов, чтобы они сдались, не приходится. Они хладнокровно на глазах у всех совершили убийство. А ведь до этого был выстрел, быть может, застрелили кого-нибудь из летчиков или того ребенка?
Ну, что ж, я их понимаю - терять им нечего. И без этих убийств им была обеспечена смертная казнь или пожизненное заключение - не только за захват самолета, но и за все их прошлые дела. А уж теперь...
Одно я так никогда, наверное, не пойму - почему из десятков пассажиров в качестве своей первой жертвы они выбрали этого беднягу парикмахера? Вот тебе и "Пизанская башня" и "Буксир в порту"...
Понимаю, если бы меня, но его...
А меня может спасти только чудо!
Опять тянется невыносимое ожидание.
В салоне духота. Слышны тяжелое дыхание, надрывный кашель, детский плач. Многие пассажиры, не выдержав напряжения или наглотавшись снотворного, спят.
Стюардессы по-прежнему ходят по салону, помогая, чем могут.
Периодически слышен голос Белинды:
- Не вставать! Руку из кармана! Буду стрелять!
Это она на всякий случай - мол, не дремлет, все видит, все замечает.
А вот "боксер", тот-то уж наверняка все замечает, от его кабаньих глазок ничего не укроется.
Слышу снаружи какой-то шорох, возню, шум мотора, стук. Ага - это подошел заправщик. Слава богу! Требование бандитов выполняется - идет заправка самолета. И я уношусь в мечту - вот мы поднимаемся в воздух, летим, летим и, наконец, приземляемся на каком-нибудь индийском или иранском аэродроме. Налетчики сдаются, а нас всех выпускают и отправляют домой.
Ох, как хочется жить! Только бы жить!
На меня постепенно тоже нападает оцепенение. Невозможно, чтобы столько времени нервы были натянуты, как струны у рояля. Надежда сменяется равнодушием. Ну, убьют, ну, освободят, не все ли равно, пусть будет, что будет...
Наверное, я задремал. Очнулся, посмотрел в иллюминатор, по-моему стало светлей, бросаю взгляд на часы, видимо, скоро рассвет. Но который час? Черт его знает, я ведь не знаю, где мы.
Вот тогда-то, когда и я и, наверное, другие пассажиры, да и сами бандиты меньше всего об этом думали, все и происходит!
Да, ту ночь я не забуду никогда. Я никогда не забуду эти короткие секунды, пока все происходило.
И людей этих тоже никогда не забуду...
Как они оказались в самолете? Откуда? В какой момент? Я ведь профессионал - но не могу ответить на этот вопрос. Их было немного, но с какой фантастической быстротой, с какой невероятной точностью они действовали! Не люди, а черти!
Сейчас я вам это опишу подробно.
Но учтите, все продолжалось не больше времени, наверное, чем мне потребовалось, чтобы написать эту фразу. Так что я вам, как бы прокручу это в замедленной съемке. Ну, знаете, как по телевизору во время футбольной передачи повторяют забитый гол. Поняли?
Так вот - первый, с кем они покончили, был "боксер". Он, действительно, с поразительной быстротой поднял свой пистолет. Но, если уж говорить о поразительном, так это то, что тот, в кого он целился, оказался быстрее! Тот парень даже не поднимал руки, казалось, он стреляет, не целясь, даже не глядя на "боксера", откуда-то снизу. Я глазам бы своим не поверил, если б не дырка у "боксера" во лбу. Маленькая красная дырка!
Я вам, кажется, уже говорил, что мог бы выступать в цирке с номером стрельбы из пистолета. Но я бы такого не сумел! Этот парень явно выбрал не ту профессию - в цирке Медрано или на ярмарках он бы с такими данными давно стал миллионером.
Нет, как он его!
Поверите, у меня будто гора с плеч. Когда я увидел, как грохнулся этот подлец, я словно вновь родился! Я понял, что буду жить! Жить! Жить!
Обернувшись, я увидел Белинду. Она не успела даже руки с пистолетом поднять, как пистолет этот у нее выбил другой парень и одной рукой так скрутил ее, что она превратилась в куклу. Знаете, такую куклу - вроде человек, а в то же время неподвижный манекен, только глаза блестят. Ох, и злобы в этих глазах! На весь мир хватило бы. Но, что же это был за прием? Я такого не знаю, даже разглядеть не успел. Они невероятно, феноменально, просто, не по-людски быстры, эти ребята. Какие-то метеоры! Будто в старых кинолентах, помните, где все так быстро-быстро двигается, что и уследить не успеваешь? Это очень смешно.
В фильмах. Не здесь.
И не для всех. Для налетчиков, например, какой уж смех...
Но главное происходило в голове самолета - занавески были сорваны еще Рокко, чтобы он мог видеть все, что делается в салоне.
Значит, там дело происходило так (можете мне поверить - зрение у меня, дай бог, я все разглядел).
Диспозиция была следующая: эта маленькая змея сидела на откидном стульчике для стюардесс, на коленях у нее лежал ребенок-японец, в руке был пистолет. Теперь я понимаю, чем они держали летчиков - грозили, видимо, пристрелить ребенка, если те будут артачиться. А Рокко стоял в проеме двери, которая ведет в пилотскую кабину, и следил за летчиками.
Когда те двое парней свалились на бандитов, словно снег на голову, девчонка промедлила лишь секунду и, направив пистолет в голову ребенку, нажала спуск.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17