- Феликс.- Она наклонилась вперед и заглянула ему в глаза.- Никто не сомневается, что, если репродуктивному клонированию дадут зеленый свет, его можно будет проводить только с позволения донора. Практически любую попытку клонировать умершего наверняка запретят, ведь нельзя же получить разрешение у покойника! Для умершего ребенка, может, и сделают исключение, но лишь с согласия родителей.
Феликс подошел к окну, остановился меж темно-серых занавесей и подставил лицо утреннему солнцу, просачивающемуся сквозь тюль. Долго стоял он там, надеясь, что Господь заговорит в тишине его сердца. Чувства Феликса были в смятении. С этической точки зрения права Аделина. Но разве Божьи поступки когда-нибудь ограничивались человеческой этикой? Господь наверняка остановил бы его, если бы не хотел возрождения Иисуса.
- Один журналист на днях здесь ходил и вынюхивал обо мне…
- Журналист?
- Да, старый знакомый. Случайно оказался рядом, когда я проходил таможню. Работает на лондонскую «Таймс».
- Только англичан не хватало. Их газеты еще хуже, чем наши. Они же гоняются за людьми!
- Точно.
- Феликс, ты должен остановиться! Прошу тебя! Обещай мне, что прекратишь опыт!
Возвращаясь мысленно к Джерому Ньютону, Феликс нарисовал в памяти его лицо, волнистые рыжие волосы. Потом вспомнил, как плакала Аделина в ресторане вчерашней ночью. Он, конечно, сознавал свою вину и все-таки разъярился оттого, что ее надлом привлек внимание зевак - тех, что после разглядывали их в саду. Два образа вдруг всплыли вместе - рыдающая Аделина и волосы Джерома Ньютона. Там, в ресторане!.. Человек, сидящий к ним спиной по ту сторону прохода, был Джером Ньютон! Но как он их выследил? Ответ нашелся сам собой.
Когда они подъезжали к зданию номер 666 по Пятой авеню, когда он смотрел на зловещий рубиновый символ, водитель сказал: «Кто-то сзади вот уже три квартала тычется нам в капот». Неужели Ньютон просто выждал в сторонке, а потом выехал за ними? В любом случае, он сидел далеко и не мог всего слышать. Или мог?
- Нет, Аделина. Даже если завтра клонирование запретят, я не остановлюсь. Иисус не был человеком, подобным мне или тебе. Он был Богом. Прости. Надеюсь, когда-нибудь ты меня поймешь. А сейчас я должен спешить.
- Ты хотя бы понимаешь, что я не обязана хранить это в тайне? - прошептала Аделина.
Феликс заглянул ей в лицо. Сколько муки в нем было!
- Я положусь на твое милосердие.
Взгляд Аделины стал отрешенным, лицо - безразличным, а дух любви, что связал их вместе, исчез, не оставив следа.
Глава 14
Утро пятницы. Турин, Италия
Утро в Турине выдалось холодным. Отец Бартоло поднял воротник черного пальто и, поморщившись от боли, встал с колен. Прошлой ночью ковчег вернулся на свое место в мраморной раке за вратами часовни. Ученые останутся еще на несколько дней, чтобы посовещаться и обсудить находки, а жизнь в соборе потечет своим чередом. Будут новые фотографии, новые данные спорово-пыльцевого анализа… еще что-нибудь, что так и не снимет с плащаницы покрова тайны. Целый год будут готовиться результаты, которые наверняка ничего не решат.
Каждое утро Бартоло приходил сюда, к часовне, венчающей лестницу собора Иоанна Крестителя,- приходил помолиться перед реликвией и просить Бога открыть ее тайну. Он хотел перед смертью узнать правду, от ученого или в божественном откровении - неважно. Верно ли Иисус, Спаситель, лежал под этим саваном? В день, когда он, Бартоло, умрет, тот ли, чье лицо видел он на плащанице, встретит его во славе, простирая руки с любовью?
Каждое утро Бартоло лил слезы, глядя на ангелов Гварини и всем сердцем мечтая попасть в их обитель, быть ближе к Господу. Тогда ему не придется cоборовать умирающего ребенка, обнимать безутешных отца и мать. Не придется возносить молитвы вместе с приговоренным к смерти, смотреть, как падают его слезы, и знать, что ничего уже не изменишь. Меньше всего Бартоло хотелось видеть людские сомнения и убеждать, что Господь жив. Что Он нас создал. Что Его стопами мы идем. Что Он приведет нас в жизнь вечную.
Последняя причина больше прочих побуждала Феликса молиться об истинности святой плащаницы. Он хотел, чтобы ученые доказали: именно она упоминалась в Новом Завете. Сначала их осторожность, граничащая с робостью, удивила его, потом разочаровала. В конце концов инициативу перехватили самые отважные; они-то и пришли к выводу, что радиоуглеродная датировка могла быть ошибочной. Тогда уже сама Церковь начала осторожничать и не позволила группе доктора Росси взять образцы плащаницы. Отец Бартоло так сильно опечалился, что занемог и следующим утром не выслушал ни одной исповеди, не провел мессы.
Мало-помалу он спустился по черной лестнице, ведущей из часовни. В самом соборе священник прошел по проходу между капеллами, а напоследок преклонил колена и опустил пальцы в святую воду. На Пьяцца Кастелло он подождал мальчишку-разносчика, колесившего кругами на велосипеде.
- Buongiorno, padre. Come sta? - крикнул тот и швырнул Бартоло номер лондонской «Таймс».
- Buongiorno! Bene grazie! - ответил священник и взглянул на ясное небо.- Che bella giornata!
- Si, si. Ciao, ciao!
- Чао! - помахал мальчику Бартоло, сунул газету под мышку и оглядел заснеженные альпийские предгорья.
Его ждал добрый завтрак, приготовленный монахинями-кларисками.
Глава 15
Утро пятницы. Лаборатория Росси
Когда Феликс отпер лабораторию, часы уже пробили десять. До тех пор Аделина была рядом, пыталась разубедить его, но и она ушла.
Он закрыл дверь на ключ, взглянул на копию плащаницы, на окружающее его супероборудование. Только ли по воле случая клиника «Гора Синай» отказалась выделить площадь под его новые проекты, тем самым вынудив построить собственную лабораторию?
Феликс задумался о том, что потерял за минувшие двое суток: любовь Аделины, преданность сестры, доверие коллег, которых сам же собрал в Турине, душевный покой.
Предстоящие страдания его не страшили, ведь Иисус тоже страдал. Беспокоил лишь страх неудачи. Христос знал, что делал, а он…
Феликс произнес первое, что пришло в голову: «Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мною».
В дверь постучали.
- Да-да?
- Доктор, это я, Мэгги.
- Мэгги, я…
- Я вам кое-что приготовила.
Девушка пригласила завтракать, и только сейчас Феликс понял, что умирает с голода. Он проследовал за ней на кухню и проглотил все до крошки, пока Мэгги наводила чистоту, а затем сердечно поблагодарил ее и метнулся назад, в лабораторию. В тамбуре переоделся в свежий халат, маску, шапочку, вымыл руки и направился прямиком к инкубатору. Открыв его, нашел чашку Петри с раствором. От нетерпения путались мысли. После того как он извлек клетки крови, у него появилось время, однако не так уж много. Клетки нельзя содержать в культуре до бесконечности. Прежде чем начинать, нужно подготовить остальное. Оборудование придется переправить в Клиффс-Лэндинг - именно там он начнет подготовку матери.
Феликс закрыл термостат, снял перчатки и сел за стол, думая, как его угораздило упустить из виду такой важный момент и не озаботиться поисками матери заранее. Кому, как не ему, следовало знать, что Аделина откажется? Теперь его внимание было обращено на церковь. Они с Франческой заказали службу в церкви Святого Томаса Мора. Феликс знал нескольких молодых прихожанок оттуда, или, скорее, они знали его. Одна из них могла подойти, правда, он даже не помнил ее имени. Впрочем, начни он посещать все мессы и прочие церковные мероприятия, кто-нибудь да отыщется - не одна, так другая. А нет - придется озадачить поиском суррогатной матери своего адвоката.
С другой стороны, если донорская ДНК неважно сохранилась, ее «починка» займет не одну неделю, при полном отсутствии гарантий. Без приемлемой ДНК говорить о прочем бессмысленно.
Феликс выдвинул средний ящик и нашел там дневник, чувствуя какой-то подвох. Он посмотрел на блокнот, потом на свой пенал, справочники, каталоги и телефон, смутно понимая, что что-то не так. Может, он переутомился? Может, сказалась смена временных поясов?
Феликс подошел к раковине и налил воды в графин, вспоминая один случай из детства. Когда ему было девять, его сбила машина и он несколько дней пролежал без сознания, а очнулся с ощущением того, что тянет через соломинку воду. Потом он узнал, что мать, сидевшая у его кровати, пыталась заставить его пить, считая воду лекарством от всех болезней.
Спустя несколько минут Феликс вернулся к столу с полным желудком воды, верой в целостность ДНК и намерением приняться за дело.
Сначала он запланировал посещение лаборатории искусственного оплодотворения - получить там списанные яйцеклетки; однако при нехватке времени этот этап можно пропустить. Сейчас Феликс не видел нужды практиковаться. «При наличии хорошей ДНК создать жизнеспособный эмбрион - не проблема»,- подумал он и позвонил в церковь, чтобы узнать расписание, а затем полистал каталоги и выбрал необходимое для дальнейшей работы оборудование. В компании, которая обустраивала его лабораторию и медицинский кабинет отца, обещали заняться его рабочим местом в Клиффс-Лэндинге, как только он даст сигнал. Затем Феликс договорился со своим адвокатом о получении нужных справок и разрешений. На все ушло меньше получаса. До мессы в четверть первого оставался час. В половине шестого должна состояться еще одна, но Феликс намеревался посетить обе.
Он натянул хирургическую маску, готовясь приступить к отделению целых клеток крови от фрагментов с использованием метода фракционирования, подразумевающего разделение частиц разной плотности и объема. Достаточный градиент достигался в течение сорока пяти минут. Еще можно было успеть к полуденной службе.
И тут в дверь опять постучали. Феликс подошел к домофону с твердым намерением вывесить табличку с надписью «Не беспокоить».
- Кто там?
- Это опять я, сэр.
- Мэгги, я занят. Если дело терпит, поговорим позже.
- Прошу вас, доктор, впустите меня.
- Неужели нельзя подождать?
- Пожалуйста!
Феликс рывком распахнул дверь. В передней стояла Мэгги, беспокойно глядя на него и переминаясь с ноги на ногу. На руках у нее были перчатки, как если бы она готовилась к уборке. Феликс опустил маску.
- Ради всего святого, Мэгги! Я ведь просил меня не дергать! Что случилось?
Она сжала ладонь в ладони.
- Я…
- Что? Говори быстрее.
Она зажмурилась. Ее неожиданно пробрала дрожь.
- Я знаю, что вы задумали.
- Что?
- Я знаю,- повторила она шепотом.- Вы хотите клонировать Иисуса.
Феликс втащил ее в лабораторию, жалея, что вовремя не уволил.
- С чего, интересно, ты это взяла?
Мэгги, тяжело дыша, схватилась за сердце.
- Я слишком любопытная. Ничего не могу с собой поделать.
- Любопытная?
Только тут он сообразил, что было не так на столе. Вчера ночью он оставил дневник снаружи, а не в ящике стола. Значит, его трогали. Феликс хлопнул себя по щеке и простонал:
- Мэгги, Мэгги, не надо! Умоляю!
- Не бойтесь, доктор Росси,- сказала она.- Кроме нас троих, больше никто не знает. Только вы, я и Аделина. Она, может, и отказалась помочь, но рассказывать никому не будет. А я, если понадобится, буду хранить тайну до конца своих дней - и на этом свете, и на том.
- Ты все не так поняла.
Она зашептала скороговоркой, словно не слышала его:
- А газетчик… подумаешь, газетчик! Что он может, кроме как осрамиться? Ведь такие вещи просто так не печатают - поди докажи. А доказать ему ровным счетом нечем. Главное - не давайте ему повода. С Сэмом я сама разберусь. Пусть не лезет не в свое дело.
Феликс покачал головой.
- Мэгги, что-то я тебя не пойму. Зачем ты ходила ко мне в лабораторию, читала дневник? Зачем ты пришла сейчас?
Она шагнула навстречу. В ее глазах блеснули слезы. «Если еще одна женщина решит при мне расплакаться - сойду с ума»,- подумал Феликс.
- Я - та, кого вы ищете.
- Что?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58