– О, ради Бога! Делайте что хотите. Но на будущее, мадам, прошу вас не вмешиваться в мои дела.
– Я запомню ваше пожелание, милорд. Маркиз протянул запястье доктору, не сводя взгляда с Мэри.
После кровопускания маркиз слишком ослаб и уже не заговаривал о том, чтобы немедленно отправляться в Париж. Он проспал почти весь день, а потом лежал молча, не изъявляя желания разговаривать. Мэри взяла на себя все заботы по уходу за ним, отдавая распоряжения слугам, что вызвало обмен многозначительными взглядами между Флетчером и Тиммсом. И дворецкий, и камердинер с самого начала относились к Мэри с подчеркнутым уважением, очевидно следуя приказу его светлости и боясь вызвать гнев маркиза. Но к концу дня их уважение значительно возросло и уже не было следствием страха перед хозяином. Решительные действия мисс Чалонер настолько пробудили в них расположение к девушке, что оба слуги теперь беспрекословно ей повиновались.
Маркиз почувствовал перемены в настроении своих людей, когда Флетчер с невозмутимым, как маска, лицом принес к постели чашку жидкой овсянки, которую ему вручила мисс Чалонер. Встретив по дороге на лестнице мистера Тиммса, Флетчер сказал внушительно:
– Вы можете отнести это своему господину, Гораций.
Взглянув на поднос, мистер Тиммс тут же отклонил предложение.
– На вашем месте, мистер Флетчер, я послал бы с этим кого-нибудь из французской прислуги, – посоветовал камердинер.
Такое предположение оскорбило достоинство мистера Флетчера.
– Но почему, друг мой, вы не хотите сделать это сами?
– Потому что не желаю, чтобы этой чашкой запустили мне в голову, – ответил мистер Тиммс с подкупающей искренностью.
Маркиз долго и удивленно разглядывал содержимое чашки. Потом взглянул на своего дворецкого, потупившего взгляд в коврик, лежавший у кровати.
– Мой добрый глупец, что это за отвратительное пойло?
– Овсянка, милорд. – отвечал Флетчер невозмутимо.
Маркиз снова откинулся на подушки и принялся пристальным взглядом сверлить своего верного слугу.
– Ты что, сошел с ума? – лениво процедил он.
– Нет, милорд.
– Так какого же дьявола тебе пришло в голову притащить мне это пойло? Уж не хочешь ли ты сказать, что маленький француз сотворил эту мерзость?
– Ее приготовила леди, милорд. Маркиз замолчал.
– Убери это, – приказал он немного погодя с опасной ноткой в голосе.
– Леди сказала мне, чтобы я ни в коем случае не делал этого, сэр.
Пальцы маркиза обхватили одну из ручек чашки.
– Ты отнесешь это назад, Флетчер? – спросил он очень тихо.
Флетчер, не сводя взгляда с пальцев милорда, после минутной борьбы с собой, сказал:
– Разумеется, милорд. Вайдел убрал руку:
– Я так и думал. Принеси мне что-нибудь поесть и бутылку кларета.
Флетчер, поклонившись, забрал чашку и ретировался. Через три минуты дверь снова открылась. Вошла мисс Чалонер, держа в руках тот же самый поднос. Поставив его на столик у кровати, она протянула маркизу салфетку.
– Извините, но я не разрешила Флетчеру принести вам бутылку кларета, сэр, – сказала она спокойно, – и, надеюсь, вы найдете мою овсянку не такой уж отвратительной. Я умею готовить ее как следует.
В глазах Вайдела мелькнул огонек бешенства.
– Вы слишком много на себя берете, мадам! Я не нуждаюсь ни в вашей заботе, ни в вашей
овсянке. И будьте добры не лезть в мои дела, как я уже вас просил!
По виду мисс Чалонер никак нельзя было сказать, что она испугалась грозного вида маркиза.
– Очень хорошо, сэр, но не будете ли вы так добры и не попробуете ли хоть немного блюда, которое я готовила с таким усердием?
– Нет, мадам, и не подумаю. Мисс Чалонер с грустным видом взяла поднос и расстроенно вздохнула:
– Я никак не хотела рассердить вас, милорд. Не думала, что вы откажетесь попробовать хотя бы ложечку.
– Вы ошиблись, мадам. – Тон был ледяной.
– Да, – подтвердила мисс Чалонер грустно. – Я и сама вижу теперь свою ошибку. Это было с моей стороны самонадеянно, простите меня, сэр.
Она медленно пошла к двери.
Маркиз вдруг сказал таким тоном, будто у него лопнуло терпение:
– Ну давайте ее сюда, тащите обратно! Я проглочу пойло, если это доставит вам удовольствие!
Мисс Чалонер, казалось, колеблется.
– Конечно, это доставит мне удовольствие, но я вовсе не хочу отравить вас.
– Ради Бога, не надо лишних слов, – взорвался Вайдел. – Давайте ее сюда и покончим с этим!
Мисс Чалонер с готовностью подала поднос. Потом присела около кровати, глядя, как маркиз пьет жидкую овсянку. Он подозрительно взглянул на нее, но она изобразила на лице полную невинность. Он выпил все до капли и поставил пустую чашку на поднос.
– Мэри, – вдруг попросил он, – подвиньтесь ближе и подставьте левую щеку.
– Зачем, сэр? – У нее задрожала ямочка на подбородке.
– А вы не знаете?
– Наверно, хотите дать мне пощечину? – рассмеялась она.
– Надо бы! И не думайте, что обманули меня своим кротким выражением. Куда вы идете?
– Вниз, в гостиную, сэр.
– Останьтесь, я хочу с вами поговорить. – Это был уже приказ. Мисс Чалонер слегка подняла брови. Вайдел усмехнулся: – Дорогая Мэри, умоляю, окажите мне честь и останьтесь.
Она села, слегка склонив голову.
– Разумеется, сэр. Но я не давала оснований звать меня Мэри!
– Так разрешите мне это сейчас. Разве мы не помолвлены?
Она покачала головой:
– Нет, милорд.
– Доминик, – поправил он.
– Нет, милорд, – спокойно повторила она.
– Мэри, – заговорил он снова, – разрешите дать вам один совет. – И, посмотрев на ее заинтересованное лицо, продолжал: – Никогда больше не спорьте со мной. Для вас будет намного лучше, если вы от этого воздержитесь. Мои намерения самые благородные, но я редко им следую. Не заставляйте меня выходить из себя снова.
– Но, милорд, я и не…
– Дорогая Мэри, придержите свой язычок!
– Очень хорошо, сэр, – сказала она покорно.
– Во-первых, – продолжал Вайдел, – я должен просить вас не выходить из наших комнат, пока мы находимся в Дьеппе. Не хочу, чтобы какой-нибудь английский путешественник невзначай вас увидел.
Мисс Чалонер задумчиво наморщила лоб:
– Я сделаю, как вы просите, но не думаю, чтобы здесь, в гостинице, отыскались мои знакомые. Вряд ли кто-нибудь из них соберется посетить Францию в такое время года.
– Возможно, – согласился маркиз, – зато у меня таких знакомых предостаточно. И во-вторых. К сожалению, я не смогу жениться на вас сразу, когда мы прибудем в Париж.
– Значит, вы все-таки не отступились от вашей идеи, несмотря на мои планы?
– Нет, мадам. Я просто хочу сказать, что во Франции существуют преграды для брака английских протестантов.
– О! – В ее голосе прозвучала надежда.
– Обычно следует вначале посетить посольство, но, поскольку посол является одним из моих родственников и я знаком близко с тремя секретарями, обращаться в посольство мне вовсе не хочется.
– Но если вы испытываете такое нежелание показывать меня своим друзьям, сэр, то не понимаю, зачем вы настаиваете на том, чтобы обвенчаться со мной?
– А если, – ответил маркиз с некоторой суровостью, – вы не сочтете за труд напрячь
ваши мозги, которые, по моему мнению, у вас все-таки есть, то, возможно, поймете, что мое нежелание представить вас многочисленным друзьям исходит из самых бескорыстных, даже рыцарских чувств.
– Неужели? – Мисс Чалонер ни капельки не смутилась. – Такая мысль едва ли смогла бы родиться в результате моего напряженного мыслительного процесса, вы так не думаете?
– Ого! Итак, у вас есть коготки, а? – Мисс Чалонер промолчала, и он продолжал: – Говоря откровенно, мисс Чалонер, посол, являясь моим уважаемым кузеном, а его секретари – моими друзьями, не так редко посещали меня в резиденции Эйвонов, где некая молодая леди играла роль хозяйки. Они принимали присутствие леди под моей крышей без лишних комментариев. Но если я появлюсь в посольстве с просьбой жениться тотчас на леди, которая уже живет под моим покровительством, я вызову не только изумление, это будет гром и молния! Не пройдет и недели, моя дорогая, как весь город будет говорить, что вы сбежали со мной из дома, чтобы поймать меня. заманить и женить на себе.
– О! – вспыхнула мисс Чалонер.
– Без всякого сомнения, любовь моя, – насмешливо подтвердил маркиз. – Поэтому, чтобы наш брак не получил огласки и не вызвал лишнего шума или даже скандала, мы должны обвенчаться так тихо, как только я смогу это устроить. После чего мы объявим, что я встретил вас случайно в Париже, где вы путешествовали со своими друзьями, внезапно в вас влюбился и женился. Такая вот романтическая история…
– Понимаю. Но как вы собираетесь это осуществить, милорд?
– Во Франции все еще есть протестанты, моя дорогая. Все, что надо, – это найти пастора. Но это нелегко, и вам придется пока оставаться в моем доме и никуда не высовывать носа. Я бы поместил вас к своей тетке, но боюсь, что не смогу ей доверять. Правда… есть еще толстяк, мой двоюродный дед, Арман де Сент-Вир, но нет… Он любитель потрепать языком.
– Оказывается, сэр, у вас в Париже полно родственников. Поздравляю!
– Не надо поздравлений. Я стараюсь с ними не связываться и встречаюсь лишь с немногими, а остальных просто посылаю к черту. Моя мать – француженка, и бабушка со стороны отца – тоже. И в результате, мадам, Париж кишит моими кузенами. Тетка Элизабет меня обожает, я вас познакомлю с ней, но к ней я вас не помещу. Остальных можно не считать. Я просто стараюсь с ними не встречаться.
– А ваш толстяк, двоюродный дедушка?
– Но он не входит в этот клан. Он родственник со стороны матери. Женился на титуле, и очень поздно. Он друг моего отца, и я его люблю. У него один сын, мой кузен Бертран. Вы с ним тоже познакомитесь.
– А это необходимо? Когда?
– Ну… когда станете моей женой.
– Перспектива весьма заманчива, сэр, – сказала мисс Чалонер, вставая, – но даже предвкушение таких удовольствий не делает для меня этот брак желанным. – И, грациозно присев, она направилась к двери.
– Чертовка! – бросил маркиз, когда она уже была в дверях.
Мисс Чалонер обернулась, еще раз присела и вышла.
На следующее утро она узнала, что Вайдел уже позавтракал. Хотя он съел лишь небольшую часть того внушительного завтрака, что был ему подан, сегодня вид у него был значительно лучше. Доктор пришел около полудня, долго восклицал и жестикулировал, протестуя против желания Вайдела немедленно продолжить путешествие. В конце концов маленький француз разрешил больному ненадолго вставать с кровати. После ухода доктора мисс Чалонер одержала еще одну победу, уговорив маркиза отложить отъезд на один день. Она провела послеобеденные часы у себя в комнате и, спустившись незадолго перед ужином в общий обеденный зал гостиницы, застала внизу необыкновенный переполох.
Несколько возбужденных аборигенов столпились вокруг аккуратного и невозмутимого джентльмена, вне всякого сомнения англичанина, судя по покрою его платья. Хозяин гостиницы, мсье Плансон, пытался понять незнакомца, но тщетно, и только вздымал руки к небу в полном отчаянии, а двое слуг и конюх, стараясь помочь, усиленно жестикулировали. Все вместе они создавали невообразимый шум и суету.
Мисс Чалонер заколебалась, вспомнив предупреждение маркиза, но в это время незнакомец по-английски невозмутимо прервал окружавших его слуг.
– Сожалею, мои добрые друзья, что я не понимаю больше одного слова из десяти из ваших
горячих объяснений, но я англичанин – Ahglais, vous savez, и я не говорю по-французски. Ne comprenny pas.
– Не могу ли я помочь вам, сэр? Аккуратно одетый джентльмен живо повернулся, услышав родную речь, и отвесил церемонный поклон.
– Вы очень добры, мадам. Я никак не могу объясниться с этими людьми. Меня поражает, что среди них не нашлось ни одного, знающего английский язык.
Мисс Чалонер улыбнулась:
– Если вы расскажете мне о своих затруднениях, я переведу хозяину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47