Пока она ела, он удерживался от расспросов, но когда завтрак подошел к концу и его подопечная явно почувствовала себя бодрее, он произнес:
– Вы достаточно восстановили свои силы, чтобы поговорить? Я бы хотел наконец услышать, что случилось.
Ее сияющие глаза затуманились, но, немного поколебавшись, она сказала:
– Если я расскажу, отчего сбежала, вы возьмете меня с собой в Лондон, сэр?
Виконт рассмеялся.
– Я никогда не даю опрометчивых обещаний. Но могу заверить, что немедленно доставлю вас в Мэплвуд, если вы не расскажете.
Она с достоинством, но глухо, словно превозмогая комок в горле, ответила:
– Не могу поверить, что вы способны на такой… такой некрасивый поступок!
– Вы абсолютно правы, – подтвердил он. – Но войдите в мое положение! Вспомните, ведь я знаю только то, что вы мне рассказали прошлой ночью, – вы, конечно, чувствовали себя не особенно счастливой, но не собирались убегать из дому. А сегодня я встречаю вас, сильно расстроенную и принявшую твердое решение покинуть дом своей тети. Возможно, была какая-то ссора, и вы ударились в бега, не дав себе труда поразмыслить, так ли уж зла ваша тетушка, чтобы прибегнуть к крайним мерам? Возможно, она вышла из себя и наговорила вам больше, чем думает?
Она скорбно посмотрела на виконта и покачала готовой.
– Мы не ссорились. Даже с Коринной… Или с Лукастой… И это вовсе не внезапное решение. Я всегда мечтала сбежать, спастись из этого дома – о, почти с той минуты, как тетя забрала меня в Мэплвуд… Но каждый раз, когда я набиралась решимости попросить тетю устроить меня так, чтобы я могла заработать свой кусок хлеба, меня упрекали в неблагодарности и говорили, что скоро я попрошусь назад, в Мэплвуд, потому что я ничего не умею и гожусь только в приживалки… – Она немного помолчала, потом продолжила тоном беспредельного отчаяния: – Я не смогу вам этого объяснить. Не смогу, потому что вы понятия не имеете, что такое – быть настолько бедным, чтобы сидеть на чужой шее, и быть вынужденным благодарить за изношенную ленту или обрывок кружева, который вам дарят кузины – лишь бы не выбрасывать…
– Нет, так беден я не был, – согласился он. – Но вы ошибаетесь, если думаете, что я вас не понимаю. Я знаю много таких историй и всегда сочувствовал жертвам так называемого милосердия, от которых ждут непрерывного изъявления благодарности и… – Он умолк, потому что Черри заморгала и отвернулась. – Я вас расстроил? Поверьте, я этого не хотел!
– Ох, нет! – сдавленно пробормотала она. – Простите, так глупо с моей стороны расстраиваться, но это слово – оно меня просто придавило, как камень! Лукаста, сказала, что меня назвали правильно, а тетушка сказала: «Очень верно, крошка», – и что в будущем меня все будут называть Черити – чтобы я не забывала, что живу у них из милости!
– Что за драконы! – с отвращением воскликнул виконт. – Но она себе этого не позволит – подумайте, что станут говорить люди!
– Ровным счетом ничего, потому что меня действительно так зовут, – трагически призналась она. – Я сказала вам, что мое имя Черри, сэр, но это не было ложью, потому что меня всегда так называли.
– Понимаю. А знаете, мне Черити нравится больше, чем Черри. По-моему, это очень славное имя.
– Вы бы так не думали, будь это вашим именем, да еще и правдой!
– Вполне возможно, – признал виконт. – Но почему все эти неприятности обрушились на вашу голову?
– Коринна прошлой ночью подслушала наш разговор на лестнице, – сказала она. – Она самая противная из девочек, вечно шныряет и подслушивает, ябеда несчастная… Если вы думаете, сэр, что мне не следует так говорить, тогда простите, но это правда! А я-то думала, она лучше всех ко мне относится, что она… она моя подруга! И хотя я знала, что она потрясающая лгунья и вечно плетет сказки о Юноне моей тетушке, я никогда не думала, что она так же поступит со мной! Ну, можно еще понять, отчего она строит козни против Юноны – из ревности, конечно, потому что Юнона, несносная девчонка, настраивает тетушку против своих сестер. Но… – Ее глаза наполнились слезами, которые она торопливо смахнула, – у нее не было никаких причин так обижать меня, но она все переврала, сэр, и вышло совсем иначе, чем я говорила! Она выдумала, будто я вас своими уловками заманила на лестницу! Но это не так было! Не так было!
– Напротив! Вы просили меня не подниматься, – улыбаясь, подтвердил виконт.
– Да, я так и сказала, но ни тетя, ни Лукаста мне не поверили. Лукаста обругала меня хитрым маленьким хорьком, а тетя с-сказала, что девушки вроде меня заканчивают свою жизнь в приюте Магдалины; а когда я спросила, что это за приют, тетя ответила, что я непременно узнаю, если не перестану строить глазки всякому встречному. Но я этого никогда не делала, никогда! – страстно повторила она. – Это вовсе не моя вина, что вы поднялись наверх поговорить со мной прошлым вечером; и я совершенно не виновата, что сэр Джон Торли любезно подвез меня в Мэплвуд, встретившись со мной в дождь на дороге, когда я возвращалась из деревни; и я не виновата, что мистер Рэйнэм захотел поболтать со мной, когда я однажды вечером спустилась в гостиную, провожая Тома и Дианему! Я никогда не лезу на глаза джентльменам! И в тот раз я просто села в кресло у стены, как сказала мне тетя, и совершенно не пыталась завести с ним разговор! Я клянусь вам, сэр! – Слезы потекли из ее глаз ручьем, но она небрежно смахнула их и заговорила снова: – Они просто были очень добры ко мне, и несправедливо говорить, будто я пыталась отбить их у Лукасты!
Так как и сам виконт оказался чувствителен к неосознанной мольбе о помощи и сострадании, светившейся в ее огромных печальных глазах, он легко мог понять, что заставило указанных джентльменов, поклонников Лукасты, уделить немного внимания ее бедной кузине. С сардонической усмешкой он подумал, что леди Багл определенно глупа как гусыня; как много внимания уделили бы поклонники Лукасты малышке Черри, если б к той относились как положено и чуть-чуть приодели? Вероятно, совсем немного; несмотря на свойственное ей очарование невинности, она бы казалась просто слабым огоньком свечи рядом с ослепительными лучами красоты Лукасты. И будь Черри счастлива, она не смогла бы пробудить рыцарские чувства ни в одном мужском сердце. Но все эти соображения он, естественно, оставил при себе, сосредоточившись на том, чтобы убедить Черри, что возвращение в ненавистный дом будет гораздо предпочтительней продолжения ее эскапады.
Поставив перед собой такую цель, виконт попросил Черри рассказать о своих обидах, полагая, что по большей части все они преувеличены и не стоят выеденного яйца; он надеялся, что, облегчив душу жалобами, девушка успокоится и переменит свои планы. Но ко времени когда ему удалось побудить Черри к откровенному рассказу о своей жизни в Мэплвуде, ни тени усмешки не осталось в его глазах.
Она крайне неохотно отвечала на вопросы и, кажется, готова была найти оправдание любой несправедливости, творившейся по отношению к ней в доме тетушки; более того, считала совершенно естественным выполнять любые поручения леди Багл в благодарность за то, что ее приютили в Мэплвуде. И когда Черри произнесла: «Я готова была бы сделать все что угодно, лишь бы меня хоть немного любили и хоть бы однажды сказали спасибо!», – виконт подумал, что никогда не слышал ничего более печального.
Ему стало ясно, что леди Багл видела в Черри не осиротевшую племянницу, а безропотную рабыню, которой можно помыкать с утра до ночи. Девушка была служанкой не только для своей тети, но и для старших кузин, и в любой момент, когда только заблагорассудится няне, подменяла ее в детской… Виконт подумал, что, будь Черри менее ранимой и чувствительной, ей жилось бы в Мэплвуде намного легче; накануне вечером он наблюдал, как леди Багл, приблизившись к мужу, вполголоса сказала какую-то резкость. Слов было не разобрать, но тон – недвусмысленно грозный, и сэр Томас выглядел по-детски пристыженным. Десфорд для себя заключил, что леди Багл относится к тем несносным женщинам, которые тиранят своих ближних, слишком запуганных и малодушных, чтобы противостоять им. Сначала ему показалось странным, что их короткий разговор на лестнице навлек на Черри такие неприятности; но, хорошо поразмыслив, он решил, что это вполне в характере амбициозных матери и дочери – впасть в ярость при мысли, что Черри могла заинтересовать видного жениха. Лукаста была признанной красавицей, но Черри часто оказывалась более привлекательной для мужчин.
Слушая ее рассказ, виконт одновременно пытался придумать выход из затруднительного положения. Ему потребовалось совсем немного времени, чтобы решительно отказаться от своего первоначального намерения вернуть девушку в Мэплвуд. Мелькнула было мысль поместить Черри под опеку леди Эмборо, но от нее виконт сразу же отмахнулся, а когда он предложил Черри вернуться к мисс Флетчинг, она покачала головой и сказала, что ничто на свете не заставит ее снова злоупотребить добротой этой леди.
– А вы не думаете, что сможете быть полезной мисс Флетчинг? – настаивал виконт. – К примеру, как учительница?
– Нет, – ответила она. Ее глаза утратили трагическое выражение, и в них заплясали смешинки. Она хихикнула и сказала: – Я ни в чем не могу быть ей полезна, и в особенности – в качестве учительницы! Я не особенно начитанна, и хотя умею немного играть на фортепиано, делаю это довольно скверно. У меня нет способностей ни к языкам, ни к рисованию, и я неважно считаю… Так что, сами понимаете…
Это прозвучало настолько обескураживающе, что виконт не смог удержаться от смеха и с трудом выговорил:
– Ну, а теперь, когда вы перечислили все, чего вы не умеете, скажите, что вы умеете?
Ее глаза снова затуманились. Она сказала:
– Совершенно ничего. Тетушка говорила, что я гожусь только для самых простых поручений, и, боюсь, она права. Но за последние годы в Мэплвуде я много узнала о домоводстве и знаю, как ухаживать за пожилыми леди, потому что когда старая леди Багл разболелась не на шутку и не могла больше вставать, она не подпускала к себе никого, кроме меня. И, кажется, я ей нравилась: хоть она и шпыняла меня – а она, бедняжка, всегда была ужасно злющая, – но никогда не ругала так, как тетушку, и Лукасту, и Юнону, и не говорила, как им, что я желаю ей смерти… Поэтому я надеюсь, что смогу быть полезной моему дедушке. Мне кажется, он живет совсем один, вокруг только слуги, и это, наверно, ужасно печально. Вам не кажется, сэр?
– Я с вами определенно согласен, но ваш дедушка считается… э… порядочным отшельником. Я с ним никогда не встречался, но если истории, которые о нем рассказывают, хотя бы отчасти правдивы, он представляется мне не особенно дружелюбным господином. Кроме того, вы ведь сами сказали, что он самым оскорбительным образом ответил на письмо мисс Флетчинг?
– Да, но она ведь не просила его взять меня к себе, – возразила Черри. – Она хотела только, чтобы он расплатился по счетам вместо отца, и неудивительно, что он так ответил: папа говорил мне, что дедушка страшно скупой.
– Ваша тетя заплатила мисс Флетчинг? – перебил ее виконт.
Черри покраснела и отрицательно покачала головой.
– Нет, она тоже сказала, что не несет ответственности за легкомыслие моего отца, но, так как кровь не вода, она, так и быть, освободит мисс Флетчинг от моего присутствия и заберет к себе. Так что… так что никто не заплатил за меня… до сих пор! Но я собираюсь откладывать каждый пенни, который смогу заработать, и сама заплачу все, что должна!
Она решительно выпятила подбородок и продолжила:
– Если дедушка… то есть если я его увижу и объясню, как все вышло… он, конечно, не откажется взять меня к себе, пока я не найду подходящее занятие.
Виконт находил это предположение сомнительным. Тем не менее, каким бы болезненным и эксцентричным ни был лорд Неттлкумб, он едва ли мог отвернуться от своей осиротевшей внучки, не имеющей в Лондоне никакого другого пристанища, кроме его дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
– Вы достаточно восстановили свои силы, чтобы поговорить? Я бы хотел наконец услышать, что случилось.
Ее сияющие глаза затуманились, но, немного поколебавшись, она сказала:
– Если я расскажу, отчего сбежала, вы возьмете меня с собой в Лондон, сэр?
Виконт рассмеялся.
– Я никогда не даю опрометчивых обещаний. Но могу заверить, что немедленно доставлю вас в Мэплвуд, если вы не расскажете.
Она с достоинством, но глухо, словно превозмогая комок в горле, ответила:
– Не могу поверить, что вы способны на такой… такой некрасивый поступок!
– Вы абсолютно правы, – подтвердил он. – Но войдите в мое положение! Вспомните, ведь я знаю только то, что вы мне рассказали прошлой ночью, – вы, конечно, чувствовали себя не особенно счастливой, но не собирались убегать из дому. А сегодня я встречаю вас, сильно расстроенную и принявшую твердое решение покинуть дом своей тети. Возможно, была какая-то ссора, и вы ударились в бега, не дав себе труда поразмыслить, так ли уж зла ваша тетушка, чтобы прибегнуть к крайним мерам? Возможно, она вышла из себя и наговорила вам больше, чем думает?
Она скорбно посмотрела на виконта и покачала готовой.
– Мы не ссорились. Даже с Коринной… Или с Лукастой… И это вовсе не внезапное решение. Я всегда мечтала сбежать, спастись из этого дома – о, почти с той минуты, как тетя забрала меня в Мэплвуд… Но каждый раз, когда я набиралась решимости попросить тетю устроить меня так, чтобы я могла заработать свой кусок хлеба, меня упрекали в неблагодарности и говорили, что скоро я попрошусь назад, в Мэплвуд, потому что я ничего не умею и гожусь только в приживалки… – Она немного помолчала, потом продолжила тоном беспредельного отчаяния: – Я не смогу вам этого объяснить. Не смогу, потому что вы понятия не имеете, что такое – быть настолько бедным, чтобы сидеть на чужой шее, и быть вынужденным благодарить за изношенную ленту или обрывок кружева, который вам дарят кузины – лишь бы не выбрасывать…
– Нет, так беден я не был, – согласился он. – Но вы ошибаетесь, если думаете, что я вас не понимаю. Я знаю много таких историй и всегда сочувствовал жертвам так называемого милосердия, от которых ждут непрерывного изъявления благодарности и… – Он умолк, потому что Черри заморгала и отвернулась. – Я вас расстроил? Поверьте, я этого не хотел!
– Ох, нет! – сдавленно пробормотала она. – Простите, так глупо с моей стороны расстраиваться, но это слово – оно меня просто придавило, как камень! Лукаста, сказала, что меня назвали правильно, а тетушка сказала: «Очень верно, крошка», – и что в будущем меня все будут называть Черити – чтобы я не забывала, что живу у них из милости!
– Что за драконы! – с отвращением воскликнул виконт. – Но она себе этого не позволит – подумайте, что станут говорить люди!
– Ровным счетом ничего, потому что меня действительно так зовут, – трагически призналась она. – Я сказала вам, что мое имя Черри, сэр, но это не было ложью, потому что меня всегда так называли.
– Понимаю. А знаете, мне Черити нравится больше, чем Черри. По-моему, это очень славное имя.
– Вы бы так не думали, будь это вашим именем, да еще и правдой!
– Вполне возможно, – признал виконт. – Но почему все эти неприятности обрушились на вашу голову?
– Коринна прошлой ночью подслушала наш разговор на лестнице, – сказала она. – Она самая противная из девочек, вечно шныряет и подслушивает, ябеда несчастная… Если вы думаете, сэр, что мне не следует так говорить, тогда простите, но это правда! А я-то думала, она лучше всех ко мне относится, что она… она моя подруга! И хотя я знала, что она потрясающая лгунья и вечно плетет сказки о Юноне моей тетушке, я никогда не думала, что она так же поступит со мной! Ну, можно еще понять, отчего она строит козни против Юноны – из ревности, конечно, потому что Юнона, несносная девчонка, настраивает тетушку против своих сестер. Но… – Ее глаза наполнились слезами, которые она торопливо смахнула, – у нее не было никаких причин так обижать меня, но она все переврала, сэр, и вышло совсем иначе, чем я говорила! Она выдумала, будто я вас своими уловками заманила на лестницу! Но это не так было! Не так было!
– Напротив! Вы просили меня не подниматься, – улыбаясь, подтвердил виконт.
– Да, я так и сказала, но ни тетя, ни Лукаста мне не поверили. Лукаста обругала меня хитрым маленьким хорьком, а тетя с-сказала, что девушки вроде меня заканчивают свою жизнь в приюте Магдалины; а когда я спросила, что это за приют, тетя ответила, что я непременно узнаю, если не перестану строить глазки всякому встречному. Но я этого никогда не делала, никогда! – страстно повторила она. – Это вовсе не моя вина, что вы поднялись наверх поговорить со мной прошлым вечером; и я совершенно не виновата, что сэр Джон Торли любезно подвез меня в Мэплвуд, встретившись со мной в дождь на дороге, когда я возвращалась из деревни; и я не виновата, что мистер Рэйнэм захотел поболтать со мной, когда я однажды вечером спустилась в гостиную, провожая Тома и Дианему! Я никогда не лезу на глаза джентльменам! И в тот раз я просто села в кресло у стены, как сказала мне тетя, и совершенно не пыталась завести с ним разговор! Я клянусь вам, сэр! – Слезы потекли из ее глаз ручьем, но она небрежно смахнула их и заговорила снова: – Они просто были очень добры ко мне, и несправедливо говорить, будто я пыталась отбить их у Лукасты!
Так как и сам виконт оказался чувствителен к неосознанной мольбе о помощи и сострадании, светившейся в ее огромных печальных глазах, он легко мог понять, что заставило указанных джентльменов, поклонников Лукасты, уделить немного внимания ее бедной кузине. С сардонической усмешкой он подумал, что леди Багл определенно глупа как гусыня; как много внимания уделили бы поклонники Лукасты малышке Черри, если б к той относились как положено и чуть-чуть приодели? Вероятно, совсем немного; несмотря на свойственное ей очарование невинности, она бы казалась просто слабым огоньком свечи рядом с ослепительными лучами красоты Лукасты. И будь Черри счастлива, она не смогла бы пробудить рыцарские чувства ни в одном мужском сердце. Но все эти соображения он, естественно, оставил при себе, сосредоточившись на том, чтобы убедить Черри, что возвращение в ненавистный дом будет гораздо предпочтительней продолжения ее эскапады.
Поставив перед собой такую цель, виконт попросил Черри рассказать о своих обидах, полагая, что по большей части все они преувеличены и не стоят выеденного яйца; он надеялся, что, облегчив душу жалобами, девушка успокоится и переменит свои планы. Но ко времени когда ему удалось побудить Черри к откровенному рассказу о своей жизни в Мэплвуде, ни тени усмешки не осталось в его глазах.
Она крайне неохотно отвечала на вопросы и, кажется, готова была найти оправдание любой несправедливости, творившейся по отношению к ней в доме тетушки; более того, считала совершенно естественным выполнять любые поручения леди Багл в благодарность за то, что ее приютили в Мэплвуде. И когда Черри произнесла: «Я готова была бы сделать все что угодно, лишь бы меня хоть немного любили и хоть бы однажды сказали спасибо!», – виконт подумал, что никогда не слышал ничего более печального.
Ему стало ясно, что леди Багл видела в Черри не осиротевшую племянницу, а безропотную рабыню, которой можно помыкать с утра до ночи. Девушка была служанкой не только для своей тети, но и для старших кузин, и в любой момент, когда только заблагорассудится няне, подменяла ее в детской… Виконт подумал, что, будь Черри менее ранимой и чувствительной, ей жилось бы в Мэплвуде намного легче; накануне вечером он наблюдал, как леди Багл, приблизившись к мужу, вполголоса сказала какую-то резкость. Слов было не разобрать, но тон – недвусмысленно грозный, и сэр Томас выглядел по-детски пристыженным. Десфорд для себя заключил, что леди Багл относится к тем несносным женщинам, которые тиранят своих ближних, слишком запуганных и малодушных, чтобы противостоять им. Сначала ему показалось странным, что их короткий разговор на лестнице навлек на Черри такие неприятности; но, хорошо поразмыслив, он решил, что это вполне в характере амбициозных матери и дочери – впасть в ярость при мысли, что Черри могла заинтересовать видного жениха. Лукаста была признанной красавицей, но Черри часто оказывалась более привлекательной для мужчин.
Слушая ее рассказ, виконт одновременно пытался придумать выход из затруднительного положения. Ему потребовалось совсем немного времени, чтобы решительно отказаться от своего первоначального намерения вернуть девушку в Мэплвуд. Мелькнула было мысль поместить Черри под опеку леди Эмборо, но от нее виконт сразу же отмахнулся, а когда он предложил Черри вернуться к мисс Флетчинг, она покачала головой и сказала, что ничто на свете не заставит ее снова злоупотребить добротой этой леди.
– А вы не думаете, что сможете быть полезной мисс Флетчинг? – настаивал виконт. – К примеру, как учительница?
– Нет, – ответила она. Ее глаза утратили трагическое выражение, и в них заплясали смешинки. Она хихикнула и сказала: – Я ни в чем не могу быть ей полезна, и в особенности – в качестве учительницы! Я не особенно начитанна, и хотя умею немного играть на фортепиано, делаю это довольно скверно. У меня нет способностей ни к языкам, ни к рисованию, и я неважно считаю… Так что, сами понимаете…
Это прозвучало настолько обескураживающе, что виконт не смог удержаться от смеха и с трудом выговорил:
– Ну, а теперь, когда вы перечислили все, чего вы не умеете, скажите, что вы умеете?
Ее глаза снова затуманились. Она сказала:
– Совершенно ничего. Тетушка говорила, что я гожусь только для самых простых поручений, и, боюсь, она права. Но за последние годы в Мэплвуде я много узнала о домоводстве и знаю, как ухаживать за пожилыми леди, потому что когда старая леди Багл разболелась не на шутку и не могла больше вставать, она не подпускала к себе никого, кроме меня. И, кажется, я ей нравилась: хоть она и шпыняла меня – а она, бедняжка, всегда была ужасно злющая, – но никогда не ругала так, как тетушку, и Лукасту, и Юнону, и не говорила, как им, что я желаю ей смерти… Поэтому я надеюсь, что смогу быть полезной моему дедушке. Мне кажется, он живет совсем один, вокруг только слуги, и это, наверно, ужасно печально. Вам не кажется, сэр?
– Я с вами определенно согласен, но ваш дедушка считается… э… порядочным отшельником. Я с ним никогда не встречался, но если истории, которые о нем рассказывают, хотя бы отчасти правдивы, он представляется мне не особенно дружелюбным господином. Кроме того, вы ведь сами сказали, что он самым оскорбительным образом ответил на письмо мисс Флетчинг?
– Да, но она ведь не просила его взять меня к себе, – возразила Черри. – Она хотела только, чтобы он расплатился по счетам вместо отца, и неудивительно, что он так ответил: папа говорил мне, что дедушка страшно скупой.
– Ваша тетя заплатила мисс Флетчинг? – перебил ее виконт.
Черри покраснела и отрицательно покачала головой.
– Нет, она тоже сказала, что не несет ответственности за легкомыслие моего отца, но, так как кровь не вода, она, так и быть, освободит мисс Флетчинг от моего присутствия и заберет к себе. Так что… так что никто не заплатил за меня… до сих пор! Но я собираюсь откладывать каждый пенни, который смогу заработать, и сама заплачу все, что должна!
Она решительно выпятила подбородок и продолжила:
– Если дедушка… то есть если я его увижу и объясню, как все вышло… он, конечно, не откажется взять меня к себе, пока я не найду подходящее занятие.
Виконт находил это предположение сомнительным. Тем не менее, каким бы болезненным и эксцентричным ни был лорд Неттлкумб, он едва ли мог отвернуться от своей осиротевшей внучки, не имеющей в Лондоне никакого другого пристанища, кроме его дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38