Спасибо.
«Никогда не принимай выпивку от незнакомых мужчин, — заповедь мамы. — Все, что они хотят, — это вычерпать взамен твой энергетический источник».
«ЧУЧЕЛО. Посмотрим на твой ВЫПЕНДРЕЖ, когда Папа-Вскрой-Консервы засадит тебе свой СПЕЦИАЛЬНЫЙ ПОЦЕЛУЙ. Куда поглубже».
Он улыбнулся и, не моргнув глазом, заказал текилу.
— Вы музыкант? — спросила Джоанна.
Ей-то откуда известно? Что, уже на хвост сели? Он нервно кивнул.
— На чем играете?
«На КИШКАХ!» — чуть было не ответил он.
— На пианино.
— Правда? Классику, что ли?
— Когда как. Моцарта… Элтона Джона — по настроению.
Ах, если бы Франсин слышала! Он поддерживает самый настоящий разговор, причем без единой ГЛУПОСТИ.
СЛАВНАЯ Франсин, от которой он избавился с помощью своей верной Тележки, распихав самые здоровые куски по мусорным бакам, а части, которые по виду не распознать, разбросал по городским скверам, к вящей радости кошачьего народца.
— Все кошек бездомных кормим? — еще проворчала соседка снизу, встретившись с ним на лестнице. — Лучше бы их стерилизовали!
— Ну да, вместе с некоторыми болтушками… — сладко откликнулся он.
Соседка пожала плечами и полезла в свою берлогу, откуда денно и нощно лучился голубоватый свет телевизора и несло хлорным отбеливателем. УЛИТКА замужем за слизняком.
Он снова сосредоточился на девушках. «ШАВЕРМА» разглядывает танцплощадку; «СТОЯНКА» искоса поглядывает на него.
— Терпеть не могу мужиков, которые клеят малолеток! — сказал Жан-Жан, указав на бородатого типа в смокинге, облокотившегося о стойку бара.
— А он ничего… — заметила Лола.
— Кто? Он? В этом ископаемом фраке?
— Не знаю. По мне, так он классный.
— Да и вид у него какой-то обколотый.
— Это потому, что он бледный.
— Не всем же по пляжам таскаться.
— Что, простите?
— Ничего, я хотела бы еще стаканчик, если это не дорого.
Жан-Жан сделал знак гарсону. Вот, значит, кто ей нравится: анемичные пижоны, подсевшие на героин.
Да и девицы, кажется, к нему неравнодушны. Особенно засранка с пирсингом.
Будто почувствовав, что речь идет о нем, тип обернулся и посмотрел в глаза Жанно.
Бог ты мой… Да это же он, Охотник. И только что опять кого-то разделал. Нутром чую.
— Черные очки в ночном кабаке! — проворчал Жан-Жан, отвернувшись.
— Может, у него глазная болезнь какая-нибудь, — предположила Лола.
— Ну да, острый фигляроз!
Брехун, куда тебе до женской интуиции! Ой, чего это она? Пошла куда-то?
— Сейчас вернусь. Простите, — бросила Лола, на правившись к туалету.
— Опять! Прямо фонтан какой-то! — процедил Жан-Жан. — Мало того что фригидна, так еще с недержанием!
Этот вульгарный брюнет на него зырил. Он говорил о нем со своей спутницей — КРАСИВОЙ блондинкой. Кажется, он не в духе. Он хочет женщину, а женщина его не хочет. Об этом в ней говорит все: спина, руки, вообще все тело. Даже манера пить. Теперь он глядит на часы. Открывает бумажник, достает деньги расплатиться. Карточка какая-то с триколором. Что? ЛЕГАВЫЙ?
Он почувствовал, что вот-вот ударится в панику. Как тогда, когда сжимаются стены и приходится КРИЧАТЬ.
Нет, ни в коем случае — глоток кока-колы, еще и еще. Вот. Сглотнуть. Теперь — дыхание… Он просто пьет кока-колу, как ВСЕ, с двумя ДЕВУШКАМИ.
Лола лихорадочно искала в сумке гигиенический тампон. Наконец-то! На два дня раньше срока. С тех пор как, поддавшись порыву, она перестала принимать противозачаточные пилюли, ее цикл совершенно расстроился.
Опять! Как я это ненавижу: садиться, чтобы пописать! Ну чего она там копается? Ого! Кровищи-то! Кровищи! Ранена, что ли? Неужели и нас проткнули? Тьфу, идиот! У нее ж ее кап-кап-кап. Фу-фу-фу. Давненько я кровушки не пил. Всегда было интересно, как эти машинки фунциклируют. Вечный вопрос! Может, своими месячными излияниями они хищников и притягивают. Может, это у них знак какой. Хоп, уходим.
Лола подсела к зевающему Жанно, который тут же к ней наклонился.
Мужчина клонится к женщине. У него под мышкой что-то топорщится. Точно, ЛЕГАВЫЙ. За ним? Но как он узнал? Ведь про него никто не знает. Он вне всяких подозрений. ЛЕГАВЫЙ может быть здесь из-за наркотиков. Или чтобы поразвлечься с ХОЛОДНОЙ ЖЕНЩИНОЙ. ЛЕГАВЫЙ на него больше не смотрит. Он вздыхает и смотрит на грудь женщины.
Он отпил кока-колы и вспомнил, как один-единственный раз случилось с ЖЕНЩИНОЙ у него. Он был еще молод и хотел ПОПРОБОВАТЬ. Все только об этом и говорили, а тут еще Грэнни переехала в свою громадную могилу в недрах сырой земли.
Та женщина пользовалась теми же ДУХАМИ, что и Грэнни. Они пошли в машину, он лег на нее и попытался сделать как в кино, но женщина не вскрикивала и вообще ничего не делала, она была ПЬЯНОЙ и со смехом таращила глаза. Тут его тело стало напрягаться, это вытянулось, ему сделалось как-то БОЛЬНО, потом ему стало СТРАШНО — страшно погружаться в ее влажную дыру, но тут — хоп, и из него что-то брызнуло, он скрючился как в лихорадке, и все было КОНЧЕНО. Он поднялся, чтобы отойти, но она увидала его БУЛАВКИ и ЗАОРАЛА: «Какой КОШМАР!»
Он наскоро натянул штаны, выскочил из машины и услышал ее смех, смех ГРЯЗНОЙ ПЬЯНИЦЫ.
Тогда он решил, что будет любить их по-своему. На горячий манер Папы-Вскрой-Консервы. До самой глубины их НУТРА. Он стал покупать специальные журналы, смотреть определенные фильмы, слушать, как кричат женщины, когда их истязают. А затем брал свою ФОТОГРАФИЮ, вставал перед ней на колени и, не замечая впившихся в них кнопок, истово крестился и молился. Когда он ЕГО найдет, все будет кончено. ОН погладит его по головке и отведет к Грэнни.
— Я пошла. Мне пора, — сказала Мелани.
— Уже? — возмутилась Джоанна.
— Да, пока.
Спокойно. У него есть АДРЕС. Он навестит ее в другой раз. СКОРО.
— Еще текилы?
— С радостью. А вы что, не пьете?
— Нет, у меня обет.
Джоанна недоуменно уставилась на собеседника. Этот тип действительно был того.
— Обет? Какой обет?
— Я не могу сказать, пока его не выполню.
— Вы что, смеетесь?!
«Смеяться»? НИКОГДА.
— Нет, я серьезно. — Он взглянул на часы. — Ладно, я пошел. Подбросить вас куда-нибудь?
Она покачала головой:
— Нет, у меня скутер. Спасибо.
— Может, в другой раз?
Она ничего не ответила и только улыбнулась, блеснув жемчужиной на розовом язычке.
«А ведь у них родственные души», — подумал он и, не оборачиваясь, проследовал к выходу. Ей очень ПОНРАВИТСЯ Папа-Вскрой-Консервы.
Джоанна неспеша допивала текилу. Она рассчитывала, что Дамьен подойдет к ней поболтать, но тот охмурял какую-то белобрысую бабу с размалеванными рыбьими губами.
Лоран резко открыл глаза. Надо же — на несколько секунд отключился. Только на несколько секунд. Он зевнул и вгляделся в мрак на улице. Никого.
Жан-Жан в очередной раз посмотрел на часы. Ладно, хватит попусту тратить время. Лола корчит из себя устрицу с закрытыми створками, а ему безумно хочется спать: в восемь начинают верещать и выяснять отношения близняшки, а у него голова будет раскалываться с перепоя.
— Ну что, по домам? — провозгласил он, засовывая сдачу в карман.
Не дождавшись окончания этой процедуры, Лола уже направилась к выходу. «Не скоро же ты собрался! Вот вам и субботний вечер! Легкий и радостный, как дождливое воскресенье!»
Они вышли на улицу. Начинало светать. Мерье видел, как они сели в машину, которая буквально сорвалась с места, чиркнув шинами по асфальту. Что ж, пора и ему. Он включил зажигание, краем глаза отметил, что вышедшая из бара девушка садится на скутер, и машинально убедился в том, что за ней никто не последовал. Все хорошо. Можно ехать. Он включил передачу и помчался вперед. В зеркале заднего вида девчонка надевала шлем и трогалась с места. Зажегся зеленый свет, он повернул за угол и потерял ее из виду.
Джоанна уже спускала скутер с тротуара, как вдруг на ее запястье легла чья-то рука. Стремглав обернувшись, она успела заметить смокинг и почувствовала, что в ее шею под шлемом что-то воткнулось. Нападавший обхватил ее руками и притянул к себе. Кричать было невозможно: ее лицо вжалось в грудь мужчины, как будто они обнимаются. Штуковина, впившаяся в горло, причиняла дикую боль. Рот наполнился какой-то жидкостью. «Кровь? — подумала она, ощущая, как из ее затылка вылезает острие. Кровь. Я ранена…»
Мужчина оседлал скутер за ее спиной, прижал ее ладони к рулю и покатил оцепеневшую девушку вдоль тротуара. Повернув на смежный переулок, он остановился за громадным мусорным контейнером из серой пластмассы.
Ее майка набухала от стекавшей изо рта крови. Мужчина взялся за торчащее из шеи острие и тихонько его повернул. Несмотря на пронзившую ее дикую боль, кричать она была не в силах. Попытавшись сопротивляться, Джоанна взмахнула руками, но он с легкостью перегнул ее через руль. Не осознавая тяжести своего ранения, она принялась молиться: «Только бы не изнасиловали!»
Папа-Вскрой-Консервы залез во внутренний карман тщательно отглаженного пиджака и достал острый как бритва рыбацкий нож.
Папа-Консервы-Вскрой,
Пляс начинается твой.
Полчаса спустя он уже заталкивал тело в мусорный бак, застегивал пиджак и пробирался вдоль стен к порту.
Сделал ДЕЛО — гуляй смело!
По пути ему попалась драная черная кошка, которая тут же прыснула под машину. Он присел на корточки: «Иди ко мне, киса, ну!» Под решетку радиатора шмякнулась горсть требухи. Из темноты моментально вылетела когтистая лапа и сцапала кусок кишки.
Папа-Вскрой-Консервы улыбнулся, встал и под урчащее чавканье из-под капота пошел дальше.
Сладко зевнув, Лола бросилась на кровать. Уф! Спасена! Волосатые лапы Похотливого Чудовища рыскали впустую. Она потянулась, сделала несколько пассов тай-цзы, чтобы расслабиться, поцеловала розового плюшевого мишку, заверив его, что он единственный мужчина в ее жизни — воспоминания о предыдущем мишке уже успели развеяться, — и заснула, представляя, как она налетает с мечом на Потрошителя и крошит его на равные аккуратные дольки.
Баю-баю — вдаль, родная! В колыбели грез — морем кровавых слез.
Тип-то, в очках черных, — да от него ж кровью разило, смертью: мне ль его не узнать — сладостный запах рыскающей смерти! Только вы ничего не чуете! Ну что ж, тогда отсыпайтесь. Завтра утром — ах-ах-ах! — вас ждет приятный сюрприз!
Жан-Жан захрапел, едва его голова коснулась по душки. А разбуженная им жена, пытаясь заснуть, всю ночь ворочалась с боку на бок.
Папа-Вскрой-Консервы скинул тяжелый от крови смокинг и швырнул его в пакет для мусора. Затем вытянулся на голом матрасе и, лязгая зубами, затрясся в страшном ознобе, который он, как правило, успокаивал, втыкая в себя кнопки.
Не отпускал озноб и скорчившегося от боли в животе Иисуса. Его скрутило после того, как он увидел, что сделал убегавший человек с брошенной в мусорный бак девушкой. Иисуса тут же вывернуло наизнанку, и он со всех ног кинулся наутек — подальше от этого трупа. Он все бежал и бежал, с трясущимся на тощих плечах рюкзаком, бежал до потери дыхания — туда, к порту, к спасительному свету его фонарей, к ласковому свету пивных и пиццерий, бежал, не в силах остановить безостановочно крутящуюся в голове сцену.
Он подошел в тот самый момент, когда человек приподнимал крышку помойки и заталкивал тело внутрь. В нем словно что-то щелкнуло: молчи, не шевелись, слейся с этой бездушной стеной.
Конечно же, перед ним был кошмар его снов — человек с сияющими глазами, на сей раз в непроницаемых очках, отражавших желтый свет фонаря и бледное лицо юной покойницы.
И вот теперь, сжавшись в комок возле фонтана, он смотрит, как тихо покачиваются яхты, и слушает тихое журчание воды, а руки, исполосованные шрамами, крепко сжимают Друга Бобо.
9
Динь-динь-дон, динь-динь-дон.
Марсель ошарашенно приоткрыл один глаз. За окном бесновались колокола. На часах — подаренном кем-то из малышей будильнике в виде «ламборгини» — уже десять!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
«Никогда не принимай выпивку от незнакомых мужчин, — заповедь мамы. — Все, что они хотят, — это вычерпать взамен твой энергетический источник».
«ЧУЧЕЛО. Посмотрим на твой ВЫПЕНДРЕЖ, когда Папа-Вскрой-Консервы засадит тебе свой СПЕЦИАЛЬНЫЙ ПОЦЕЛУЙ. Куда поглубже».
Он улыбнулся и, не моргнув глазом, заказал текилу.
— Вы музыкант? — спросила Джоанна.
Ей-то откуда известно? Что, уже на хвост сели? Он нервно кивнул.
— На чем играете?
«На КИШКАХ!» — чуть было не ответил он.
— На пианино.
— Правда? Классику, что ли?
— Когда как. Моцарта… Элтона Джона — по настроению.
Ах, если бы Франсин слышала! Он поддерживает самый настоящий разговор, причем без единой ГЛУПОСТИ.
СЛАВНАЯ Франсин, от которой он избавился с помощью своей верной Тележки, распихав самые здоровые куски по мусорным бакам, а части, которые по виду не распознать, разбросал по городским скверам, к вящей радости кошачьего народца.
— Все кошек бездомных кормим? — еще проворчала соседка снизу, встретившись с ним на лестнице. — Лучше бы их стерилизовали!
— Ну да, вместе с некоторыми болтушками… — сладко откликнулся он.
Соседка пожала плечами и полезла в свою берлогу, откуда денно и нощно лучился голубоватый свет телевизора и несло хлорным отбеливателем. УЛИТКА замужем за слизняком.
Он снова сосредоточился на девушках. «ШАВЕРМА» разглядывает танцплощадку; «СТОЯНКА» искоса поглядывает на него.
— Терпеть не могу мужиков, которые клеят малолеток! — сказал Жан-Жан, указав на бородатого типа в смокинге, облокотившегося о стойку бара.
— А он ничего… — заметила Лола.
— Кто? Он? В этом ископаемом фраке?
— Не знаю. По мне, так он классный.
— Да и вид у него какой-то обколотый.
— Это потому, что он бледный.
— Не всем же по пляжам таскаться.
— Что, простите?
— Ничего, я хотела бы еще стаканчик, если это не дорого.
Жан-Жан сделал знак гарсону. Вот, значит, кто ей нравится: анемичные пижоны, подсевшие на героин.
Да и девицы, кажется, к нему неравнодушны. Особенно засранка с пирсингом.
Будто почувствовав, что речь идет о нем, тип обернулся и посмотрел в глаза Жанно.
Бог ты мой… Да это же он, Охотник. И только что опять кого-то разделал. Нутром чую.
— Черные очки в ночном кабаке! — проворчал Жан-Жан, отвернувшись.
— Может, у него глазная болезнь какая-нибудь, — предположила Лола.
— Ну да, острый фигляроз!
Брехун, куда тебе до женской интуиции! Ой, чего это она? Пошла куда-то?
— Сейчас вернусь. Простите, — бросила Лола, на правившись к туалету.
— Опять! Прямо фонтан какой-то! — процедил Жан-Жан. — Мало того что фригидна, так еще с недержанием!
Этот вульгарный брюнет на него зырил. Он говорил о нем со своей спутницей — КРАСИВОЙ блондинкой. Кажется, он не в духе. Он хочет женщину, а женщина его не хочет. Об этом в ней говорит все: спина, руки, вообще все тело. Даже манера пить. Теперь он глядит на часы. Открывает бумажник, достает деньги расплатиться. Карточка какая-то с триколором. Что? ЛЕГАВЫЙ?
Он почувствовал, что вот-вот ударится в панику. Как тогда, когда сжимаются стены и приходится КРИЧАТЬ.
Нет, ни в коем случае — глоток кока-колы, еще и еще. Вот. Сглотнуть. Теперь — дыхание… Он просто пьет кока-колу, как ВСЕ, с двумя ДЕВУШКАМИ.
Лола лихорадочно искала в сумке гигиенический тампон. Наконец-то! На два дня раньше срока. С тех пор как, поддавшись порыву, она перестала принимать противозачаточные пилюли, ее цикл совершенно расстроился.
Опять! Как я это ненавижу: садиться, чтобы пописать! Ну чего она там копается? Ого! Кровищи-то! Кровищи! Ранена, что ли? Неужели и нас проткнули? Тьфу, идиот! У нее ж ее кап-кап-кап. Фу-фу-фу. Давненько я кровушки не пил. Всегда было интересно, как эти машинки фунциклируют. Вечный вопрос! Может, своими месячными излияниями они хищников и притягивают. Может, это у них знак какой. Хоп, уходим.
Лола подсела к зевающему Жанно, который тут же к ней наклонился.
Мужчина клонится к женщине. У него под мышкой что-то топорщится. Точно, ЛЕГАВЫЙ. За ним? Но как он узнал? Ведь про него никто не знает. Он вне всяких подозрений. ЛЕГАВЫЙ может быть здесь из-за наркотиков. Или чтобы поразвлечься с ХОЛОДНОЙ ЖЕНЩИНОЙ. ЛЕГАВЫЙ на него больше не смотрит. Он вздыхает и смотрит на грудь женщины.
Он отпил кока-колы и вспомнил, как один-единственный раз случилось с ЖЕНЩИНОЙ у него. Он был еще молод и хотел ПОПРОБОВАТЬ. Все только об этом и говорили, а тут еще Грэнни переехала в свою громадную могилу в недрах сырой земли.
Та женщина пользовалась теми же ДУХАМИ, что и Грэнни. Они пошли в машину, он лег на нее и попытался сделать как в кино, но женщина не вскрикивала и вообще ничего не делала, она была ПЬЯНОЙ и со смехом таращила глаза. Тут его тело стало напрягаться, это вытянулось, ему сделалось как-то БОЛЬНО, потом ему стало СТРАШНО — страшно погружаться в ее влажную дыру, но тут — хоп, и из него что-то брызнуло, он скрючился как в лихорадке, и все было КОНЧЕНО. Он поднялся, чтобы отойти, но она увидала его БУЛАВКИ и ЗАОРАЛА: «Какой КОШМАР!»
Он наскоро натянул штаны, выскочил из машины и услышал ее смех, смех ГРЯЗНОЙ ПЬЯНИЦЫ.
Тогда он решил, что будет любить их по-своему. На горячий манер Папы-Вскрой-Консервы. До самой глубины их НУТРА. Он стал покупать специальные журналы, смотреть определенные фильмы, слушать, как кричат женщины, когда их истязают. А затем брал свою ФОТОГРАФИЮ, вставал перед ней на колени и, не замечая впившихся в них кнопок, истово крестился и молился. Когда он ЕГО найдет, все будет кончено. ОН погладит его по головке и отведет к Грэнни.
— Я пошла. Мне пора, — сказала Мелани.
— Уже? — возмутилась Джоанна.
— Да, пока.
Спокойно. У него есть АДРЕС. Он навестит ее в другой раз. СКОРО.
— Еще текилы?
— С радостью. А вы что, не пьете?
— Нет, у меня обет.
Джоанна недоуменно уставилась на собеседника. Этот тип действительно был того.
— Обет? Какой обет?
— Я не могу сказать, пока его не выполню.
— Вы что, смеетесь?!
«Смеяться»? НИКОГДА.
— Нет, я серьезно. — Он взглянул на часы. — Ладно, я пошел. Подбросить вас куда-нибудь?
Она покачала головой:
— Нет, у меня скутер. Спасибо.
— Может, в другой раз?
Она ничего не ответила и только улыбнулась, блеснув жемчужиной на розовом язычке.
«А ведь у них родственные души», — подумал он и, не оборачиваясь, проследовал к выходу. Ей очень ПОНРАВИТСЯ Папа-Вскрой-Консервы.
Джоанна неспеша допивала текилу. Она рассчитывала, что Дамьен подойдет к ней поболтать, но тот охмурял какую-то белобрысую бабу с размалеванными рыбьими губами.
Лоран резко открыл глаза. Надо же — на несколько секунд отключился. Только на несколько секунд. Он зевнул и вгляделся в мрак на улице. Никого.
Жан-Жан в очередной раз посмотрел на часы. Ладно, хватит попусту тратить время. Лола корчит из себя устрицу с закрытыми створками, а ему безумно хочется спать: в восемь начинают верещать и выяснять отношения близняшки, а у него голова будет раскалываться с перепоя.
— Ну что, по домам? — провозгласил он, засовывая сдачу в карман.
Не дождавшись окончания этой процедуры, Лола уже направилась к выходу. «Не скоро же ты собрался! Вот вам и субботний вечер! Легкий и радостный, как дождливое воскресенье!»
Они вышли на улицу. Начинало светать. Мерье видел, как они сели в машину, которая буквально сорвалась с места, чиркнув шинами по асфальту. Что ж, пора и ему. Он включил зажигание, краем глаза отметил, что вышедшая из бара девушка садится на скутер, и машинально убедился в том, что за ней никто не последовал. Все хорошо. Можно ехать. Он включил передачу и помчался вперед. В зеркале заднего вида девчонка надевала шлем и трогалась с места. Зажегся зеленый свет, он повернул за угол и потерял ее из виду.
Джоанна уже спускала скутер с тротуара, как вдруг на ее запястье легла чья-то рука. Стремглав обернувшись, она успела заметить смокинг и почувствовала, что в ее шею под шлемом что-то воткнулось. Нападавший обхватил ее руками и притянул к себе. Кричать было невозможно: ее лицо вжалось в грудь мужчины, как будто они обнимаются. Штуковина, впившаяся в горло, причиняла дикую боль. Рот наполнился какой-то жидкостью. «Кровь? — подумала она, ощущая, как из ее затылка вылезает острие. Кровь. Я ранена…»
Мужчина оседлал скутер за ее спиной, прижал ее ладони к рулю и покатил оцепеневшую девушку вдоль тротуара. Повернув на смежный переулок, он остановился за громадным мусорным контейнером из серой пластмассы.
Ее майка набухала от стекавшей изо рта крови. Мужчина взялся за торчащее из шеи острие и тихонько его повернул. Несмотря на пронзившую ее дикую боль, кричать она была не в силах. Попытавшись сопротивляться, Джоанна взмахнула руками, но он с легкостью перегнул ее через руль. Не осознавая тяжести своего ранения, она принялась молиться: «Только бы не изнасиловали!»
Папа-Вскрой-Консервы залез во внутренний карман тщательно отглаженного пиджака и достал острый как бритва рыбацкий нож.
Папа-Консервы-Вскрой,
Пляс начинается твой.
Полчаса спустя он уже заталкивал тело в мусорный бак, застегивал пиджак и пробирался вдоль стен к порту.
Сделал ДЕЛО — гуляй смело!
По пути ему попалась драная черная кошка, которая тут же прыснула под машину. Он присел на корточки: «Иди ко мне, киса, ну!» Под решетку радиатора шмякнулась горсть требухи. Из темноты моментально вылетела когтистая лапа и сцапала кусок кишки.
Папа-Вскрой-Консервы улыбнулся, встал и под урчащее чавканье из-под капота пошел дальше.
Сладко зевнув, Лола бросилась на кровать. Уф! Спасена! Волосатые лапы Похотливого Чудовища рыскали впустую. Она потянулась, сделала несколько пассов тай-цзы, чтобы расслабиться, поцеловала розового плюшевого мишку, заверив его, что он единственный мужчина в ее жизни — воспоминания о предыдущем мишке уже успели развеяться, — и заснула, представляя, как она налетает с мечом на Потрошителя и крошит его на равные аккуратные дольки.
Баю-баю — вдаль, родная! В колыбели грез — морем кровавых слез.
Тип-то, в очках черных, — да от него ж кровью разило, смертью: мне ль его не узнать — сладостный запах рыскающей смерти! Только вы ничего не чуете! Ну что ж, тогда отсыпайтесь. Завтра утром — ах-ах-ах! — вас ждет приятный сюрприз!
Жан-Жан захрапел, едва его голова коснулась по душки. А разбуженная им жена, пытаясь заснуть, всю ночь ворочалась с боку на бок.
Папа-Вскрой-Консервы скинул тяжелый от крови смокинг и швырнул его в пакет для мусора. Затем вытянулся на голом матрасе и, лязгая зубами, затрясся в страшном ознобе, который он, как правило, успокаивал, втыкая в себя кнопки.
Не отпускал озноб и скорчившегося от боли в животе Иисуса. Его скрутило после того, как он увидел, что сделал убегавший человек с брошенной в мусорный бак девушкой. Иисуса тут же вывернуло наизнанку, и он со всех ног кинулся наутек — подальше от этого трупа. Он все бежал и бежал, с трясущимся на тощих плечах рюкзаком, бежал до потери дыхания — туда, к порту, к спасительному свету его фонарей, к ласковому свету пивных и пиццерий, бежал, не в силах остановить безостановочно крутящуюся в голове сцену.
Он подошел в тот самый момент, когда человек приподнимал крышку помойки и заталкивал тело внутрь. В нем словно что-то щелкнуло: молчи, не шевелись, слейся с этой бездушной стеной.
Конечно же, перед ним был кошмар его снов — человек с сияющими глазами, на сей раз в непроницаемых очках, отражавших желтый свет фонаря и бледное лицо юной покойницы.
И вот теперь, сжавшись в комок возле фонтана, он смотрит, как тихо покачиваются яхты, и слушает тихое журчание воды, а руки, исполосованные шрамами, крепко сжимают Друга Бобо.
9
Динь-динь-дон, динь-динь-дон.
Марсель ошарашенно приоткрыл один глаз. За окном бесновались колокола. На часах — подаренном кем-то из малышей будильнике в виде «ламборгини» — уже десять!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24