Забавно, правда? Однако я отклоняюсь от темы. Ты спрашивал, как я заимел себе место при саардине.
Он наполнил бокалы по новой.
– Сейчас я тебе расскажу. Когда я был еще учеником, у меня был друг. Неважно, как его звали. Он был очень честолюбив. Мечтал стать чондрином, а со временем – и саардином. Но в жизни все очень сложно – мы с тобой понимаем это, а мой друг не понимал. Он хотел власти, но не признавал традиционных путей. Я видел, что с ним происходит. Я тогда мало что смыслил в жизни, но я чувствовал... знаешь, нутром... – Ниррен приложил ладонь к животу, – вот здесь я чувствовал, что он поступает неправильно. Я пытался с ним поговорить, убедить его. Но он меня просто не слушал. Он кивал, говорил: «Да, я согласен. Это дельный совет». А потом делал все по-своему.
Ниррен не на шутку разволновался. Он отхлебнул вина и внимательно посмотрел на Ронина.
– И вот однажды мы пришли на занятия и нашли его в зале... Он лежал на полу в луже крови. Голова, руки, ноги – все было отрезано и разложено в форме пятиконечной звезды. Жуткая получилась картина.
Он допил вино и налил еще. В комнате было тихо. В коридоре снаружи – тоже. Ронин прокашлялся:
– И что потом?
– Я понял, что мне нужно выбрать себе саардина. И как можно скорее.
– После того, что ты там увидел?
– Вот именно. Еще вчера человек был жив, полон энергии и презрения к Традиции, и вдруг, его нет. Был человек и весь вышел. Через него просто-напросто перешагнули, словно это и не человек, а какой-то ненужный хлам. Его разрубили, как тушу, и бросили на пол. Мы все это видели. Я так думаю, те, кто его «обработал», хотели, чтоб мы это видели. И чтобы мы поняли, что к чему.
Я сразу понял, что должен делать. Я, друг ты мой, реалист. Я знал, чего он добивался. Он вовсе не был каким-то злодеем. И то, что он так рвался к власти... это было, наверное, правильно. Без нее мы ничто. Без власти мы ничего не добьемся. Власть – это связующее звено между мечтой и реальностью. Теперь я понимаю, а он это понял еще тогда. Просто ему не хватило терпения, он слишком спешил и заплатил дорогой ценой. Я о нем не скорблю, пойми.
Мы живем в мире реальном, каждый дурак это знает. Не обязательно с ним соглашаться, но нужно суметь как-то вписаться в рамки, если ты понимаешь, о чем я. С единственной целью – добраться до власти. И тогда все возможно, дружище. Все.
Ниррен замолчал, и Ронин понял, что тот ждет ответа. Как будто прочитав его мысли, Ниррен заметил:
– Я не жду никакого ответа. Я просто хотел, чтобы ты это знал. – Он встал и пошел к буфету за следующим графином.
– А зачем?
Ниррен улыбнулся:
– А тебя удивило, что я тебе все это рассказал?
– Ты и сам знаешь, что да.
Чондрин рассмеялся:
– Не так уж и хорошо я тебя знаю.
– Потому что я не рассказываю о своем прошлом? Разве это так важно?
– Прошлое делает человека, – проговорил Ниррен с нажимом. – И ты просто обманываешь самого себя, если думаешь, что это не так.
– Все люди разные.
– Это верно.
– Я имею в виду – в душе. В глубине естества.
– В глубине естества все люди едины в духе.
Ронин угрюмо покосился на друга.
– Ты действительно в это веришь?
– Да.
– А я нет.
У Ронина возникло вдруг странное ощущение: словно студеный ветер промчался по сокровенным глубинам его души, проникая в ее потаенные уголки – туда, куда Ронин боялся всегда заглянуть. В ушах непонятно с чего раздался какой-то шум. Тело покрылось испариной. Его как будто пронзили тысячи крошечных булавочек. Откуда-то издалека донесся сдавленный страшный вопль. Он пытался понять, разглядеть... но перед глазами поплыл туман...
– ...ты знаешь? – услышал он голос Ниррена, который как раз потянулся к его бокалу, чтобы подлить вина. Ронин снова прокашлялся и закрыл бокал рукой.
– Все. Мне хватит, – хрипло выдавил он.
Ниррен рассмеялся:
– Пожалуй, ты прав. Нельзя надираться в такую рань.
Он закрыл графин пробкой и убрал его в буфет.
– Ты мне не ответил.
– Насчет чего?
– Ты знал, что Джаргисс – мой второй саардин?
– Нет, я...
– Это достаточно редкий случай. Не многие умудряются благополучно сменить саардина и остаться при этом в живых.
Взор Ронина по-прежнему застилала какая-то странная пелена.
– Но ты все-таки умудрился.
– Да, но мне здорово повезло. Джаргисс узнал обо мне, о моей ситуации. И сам меня нашел.
– А кто был первым?
– Дхарсит.
Ронин вспомнил давешнего чондрина. Его восковую бледность. Белый шрам через щеку от глаза. Черные с золотом нашивки. Он рассказал Ниррену об инциденте.
– Каков саардин, таков его чондрин, – невозмутимо отозвался Ниррен. – Ничего удивительного. Военных они вообще ни во что не ставят. Это люди Фрейдала.
– Но ведь он такой ярый традиционалист.
– Да, но это не имеет значения. Он их просто использует. Когда он с ними покончит... людей Дхарсита он первым двинет в бой, и они все погибнут... он разом избавится и от саардина, и от чондрина.
– Я сегодня имел с ним беседу. Фрейдал посылал за мной.
Ниррен замер.
– Нет, кроме шуток?
Тон его был безучастным и ровным, но Ронин быстренько соотнес напускное безразличие друга со всеми последними событиями и понял, что Ниррен встревожился не на шутку.
– То ли он просто перестраховывается, то ли действительно есть у него к тебе интерес. – Ниррен нахмурился. – Не нравится мне все это.
– Я там кое-что видел в секторе безопасности. Там была комната, а в комнате даггамы изучали какую-то штуку, разложенную на столе. Толком я ничего не успел разглядеть, но теперь я уверен. Это была карта.
Ниррен вдруг посерьезнел.
– А ты не мог ошибиться?
– Нет.
– Замечательно. Еще что-нибудь можешь вспомнить? Какие-нибудь подробности на карте...
Ронин покачал головой.
Ниррен присел на диван, но тут же вскочил.
– Пойдем, – сказал он. – К Джаргиссу.
– Вообще-то я думал заняться делами.
Они уже были у двери. Ниррен знал, что на Ронина давить нельзя.
– Хорошо. В другой раз.
– Да, – кивнул Ронин. – В другой раз.
У него ранено плечо. Так что есть повод пойти к Сталигу, не привлекая нежелательного внимания. Пусть себе докладывают Фрейдалу – на этот счет Ронин не беспокоился. В дверях он столкнулся с Сиррегом. Тот как раз выходил из апартаментов целителя. Его оранжево-коричневая рубашка была заляпана кровью, а рука забинтована у запястья.
– Ронин. Рад тебя видеть.
У него были светлые волосы, квадратное лицо, темные глаза под длиннющими ресницами. Прямой и открытый взгляд.
Сиррег нахмурился и покачал головой.
– Я слышал о том, что случилось на Сехне. И куда мы катимся? Подраться на Сехне – подумать только!
– А с тобой что случилось? – спросил Ронин, показывая на его забинтованную руку. У него не было ни малейшего желания обсуждать драку. И тем более – в коридоре.
Сиррег скривился и коротко хохотнул:
– Да так, пустяки. Сувенирчик на память от одного меченосца Дхарсита. Ты бы видел, как я его обработал.
– На тренировке?
– Нет, в коридоре... внизу. Привычное дело – досадное неудобство и не более того. – Он опять покачал головой. – Но чтобы подраться на Сехне! Хотел бы я это увидеть своими глазами. Ниррен неплохо устроился. Сидит где хочет. А мы, меченосцы, сидим как пришитые за своими столами... Ты его, кстати, не видел еще в эту смену?
– Мы только что с ним расстались – он собирался пойти повидаться с Джаргиссом.
– А-а. Ну ладно. – Сиррег помахал здоровой рукой и вышел.
* * *
Когда Ронин вошел, в приемной у Сталига сидела какая-то нира. Она была ни хороша, ни дурна: короткие каштановые волосы, лицо все в морщинах, как спелый овощ. Она без стеснения уставилась на Ронина.
– Мне нечасто доводится видеть настоящего меченосца. – Голосок у нее был писклявый и резкий. – Потому что я работаю в самом низу. На восемьдесят пятом уровне.
Ронин в первый раз в жизни встретил человека, который живет так низко.
– Там такие машины громадные... ты себе даже представить не можешь какие. Нет, правда.
Нира погладила себя по ноге, и тут Ронин заметил, что ступня и подъем у нее забинтованы.
Она перехватила его взгляд.
– Да вот попала в одну из них. Мороз их всех раздери, как больно! – Она передернула плечами. – Мы работали на воздушной машине... такая старая, ну ты знаешь, одна из первых. Еще до того, как мы приступили к работе, нас предупредила, что там, внизу, очень скользко. Чтобы мы были осторожнее. Но я все-таки поскользнулась, упала на раскаленный металл и... – Лицо ее перекосилось. – О, это было ужасно. Нога попала в машину! Они почти целую смену решали, что со мной делать и как меня вытащить. – Не глядя на больную ногу, нира потрогала ее чуть выше повязки. – Через какое-то время я вообще перестала что-либо чувствовать. И когда кто-то сказал, что надо послать за доктором, чтобы он мне отрезал ногу, мне было уже все равно. Они боялись повредить машину, потому что мы до сих пор не знаем, как она действует. Мы знаем только, что она работает и не дает нам погибнуть. – Лицо ее вдруг озарилось блаженной улыбкой. – Но они все же сумели вытащить ногу, правда, сломав мне лодыжку. И все закончилось хорошо.
В приемную вышел Сталиг и помог женщине пройти в операционную. Уходя, она обернулась и долго смотрела на Ронина, пока не скрылась за дверью. Он никогда не разделял презрительного отношения других меченосцев к нирам и ученым. И к рабочим, кстати, тоже. Они же не виноваты, мороз побери... и кто-то же должен был...
Его размышления прервал Сталиг, позвав его из кабинета. Из операционной было несколько выходов, и по какой-то для него самого непонятной причине Ронин был рад, что нира ушла через другую дверь. Ронин прошел в кабинет к целителю, обогнув овальную казенную плиту посередине операционной. Оранжевый нет ламп отражался от ее отполированной до блеска поверхности и покатых граненых боков, причем блики падали так, что на секунду Ронину показалось, что плита залита кровью, стекающей в узенькие желобки и струящейся по боковым граням красной густой паутиной. Он моргнул, пытаясь отогнать видение, и снова взглянул на плиту. Светлый серо-розовый камень с белыми прожилками под мрамор. Ронин медленно двинулся мимо высоких шкафов в кабинет.
Здесь по-прежнему царил беспорядок. Сталиг сидел на кушетке и сортировал таблички.
– Поосторожнее с ними, – заметил он, когда Ронин принялся убирать со стула целую кипу таких же табличек.
– И давно ты пользуешь ниров?
Целитель махнул рукой.
– А-а, они там, внизу, слишком много работают. Мы... – Сталиг попытался удержать на колене стопку табличек, но наконец не выдержал и побросал их все на пол. – Мы здесь, наверху, должны со всем разбираться и молчать себе в тряпочку, а если кто вякнет, так его тут же записывают в вольнодумцы. – Целитель отряхнул свои леггинсы. – Я уже слышал о заварушке на Сехне. Тебе сейчас только этого не хватало... Что случилось? Снимай рубашку.
Пока Ронин рассказывал ему о том, что произошло, Сталиг снял бинты и осмотрел рану.
– Идиот этот ученый, – с раздражением заметил он. – Конечно, ему тоже несладко приходится. Они сожгли все его книжки тому назад пару веков. – Сталиг осторожно смазал шов на плече Ронина. – Мои, впрочем, тоже, однако... Это кто тебя так обработал? – Он указал на плечо Ронина. – Мне здесь уже делать нечего, разве только повязочку новую наложить. И через несколько циклов ты и думать забудешь о том, что у тебя здесь вообще что-то было.
– Это К'рин.
Почему он об этом спросил, интересно?
– Мы заходили к тебе после Сехны, но тебя не было.
– Да, меня не было. Я тебе уже говорил, меня завалили работой и... – Целитель пожал плечами. – А даггамы были? То есть на Сехне?
– Были. Но ничего страшного. Просто составили протокол.
– Хорошо, – с видимым облегчением произнес Сталиг. – По крайней мере, Фрейдал тебя не вызывал.
Что-то в нем изменилось, подумал Ронин.
– Нет, он меня вызывал. С утра пораньше. В первую смену.
На лбу целителя выступил пот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31