Теперь я вижу, что, если мы не будем очень осторожны, наша собственная история вполне может отхватить кусок наших интимных мест. Времена меняются. Дурные знамения...
— Знамения! — Киннний Морка откровенно сплюнул. — Это все кундалианская болтовня. Я не верю в знамения. Я верю в войну, в статистику. С тех пор, как вы наследовали своему отцу, активность Сопротивления в Аксис Тэре упала на восемьдесят процентов.
Элевсин Ашера улыбнулся.
— Подобно вашей угрозе применить силу, Киннний, знамения существуют. Джийан показывала мне. И эти знамения говорят о великих переменах.
Киннний Морка хмыкнул. Спокойствие регента казалось строй-генералу почти зловещим. Неожиданно он ощутил, как его переполняют чувства.
— Простите ворчание старого кхагггуна, регент. Я не хотел обидеть...
— Я не обижаюсь, друг мой. Но боюсь, что если мы не будем крайне бдительны, то обречены на повторение самых тяжких ошибок.
Снова неуютное молчание.
— Я упомянул о знамениях, ибо хочу, чтобы вы были настороже...
Внезапно Элевсин умолк, напрягшись всем телом. Окумммон зажужжал каким-то неописуемым звуком: песня/не-песня, которая плескалась на самой грани слышимости, вроде океана у основания дамбы. Стало неестественно тихо и неестественно жарко. Капля пота расцвела, как ночной цветок, на черепе Киннния Морки, стекла по глубокой складке.
Элевсин резко повернулся.
— Киннний, вам придется простить меня.
— Н'Лууура, это же Призывание! — Киннний Морка плеснул в себя остатки мутного раккиса и поставил бокал на балюстраду. По саду разнесся звон. — Я сам провожу вас в Храм Мнемоники, регент.
Элевсин отрывисто, почти рассеянно кивнул.
Двое мужчин молча вернулись в приемную, прошли мимо стоящих на часах хааар-кэутов, мимо служанок и слуг, мимо служащих аппарата регента. В знак уважения все наклоняли головы налево. Тени бежали по коридорам, по большим и маленьким комнатам, по островкам солнечного света, по клочкам побледневших теней на белом мраморе и наконец через высокие великолепные ворота из зеленого, как море, шанаита и золотистого жадеита.
Киннний Морка с облегчением покинул построенный инопланетянами дворец, где ему всегда бывало не по себе. Он ни за что не признался бы в этом, но тишина, которую регент называл покоем, давила ему на плечи. Словно чьи-то глаза оценивали его движения, решали его судьбу на каком-то невидимом суде по какому-то непостижимому для него закону.
Они сели в одноместные катера на воздушной подушке и понеслись по городу на высоте двадцати трех метров.
Когда в'орнны захватили Аксис Тэр, гэргоны расположились в комплексе зданий, где прежде находился монастырь Слушающей Кости, главное религиозное святилище рамахан. Это стало страшным и жестоким потрясением для кундалиан — потрясением, которое, по мнению Элевсина, было рассчитано по крайней мере до последней десятичной дроби. Гэргоны были мастерами по унижению и причинению боли — и физической, и психологической.
— Не знаю, как вам удается... — произнес Киннний Морка, когда они приземлились перед Храмом. — Если бы меня Призвали к гэргонам, мои интимные места тряслись бы, как у старого в'орнна.
Регент улыбнулся:
— И это говорит доблестный кхагггун, сражавшийся в Первой Волне на Аргггеде-3, убивший девятнадцать краэлов в битве на Йесссии, двадцать четыре звездных цикла защищавший анклав гэргонов на Фаресее Главном и, по слухам, встречавшийся лицом к лицу с центофеннни?
— Это инстинкт, регент. Каждый раз, когда я слышу гэргонов, у меня кровь стынет в жилах.
— Я всегда говорил, что у вас превосходные инстинкты, Киннний.
С этими словами регент Элевсин гордо вошел в сводчатый портал бывшего монастыря Слушающей Кости.
В'орннский Храм Мнемоники стоял в Западном квартале на вершине единственного в городе холма. До появления в'орннов в этом районе жили влиятельные кундалианские семьи. К своему удивлению, в'орнны обнаружили, что дома здесь не больше домов в других частях города. Эта совершенная симметрия противоречила в'орннским представлениям об иерархии и общественном положении. После того как кундалиан перебили или выселили, туда въехали самые богатые баскиры, перестроив и отремонтировав дома в соответствии со своим положением в в'орннском обществе.
Серьезные изменения в восхитительной инопланетной планировке города не нравились Элевсину, ибо он видел кундалиан в совершенно ином свете, чем прочие в'орнны. Но в конце концов, он, кажется, в слишком уж многих отношениях не подходит к довольно жесткому в'орннскому стандарту. Удивительно, что гэргоны выбрали регентом именно его. Стогггул был бы очевидным, предсказуемым выбором. С другой стороны, напомнил себе Элевсин, гэргоны редко поступают предсказуемо. Не то чтобы он, Элевсин Ашера, не годился в регенты. В сущности, как раз наоборот. Но то, что гэргоны терпели — иногда даже поощряли — его идущие вразрез с традициями идеи, было загадкой, разрешить которую он даже не надеялся.
Элевсин прошел в ворота и сразу оказался внутри Портала, погрузившись в туманный сумрак, светящийся, как морская раковина. Он бывал здесь достаточно часто и знал, что делать. Впрочем, в глубине души что-то по-прежнему дрожало, хотелось с пронзительным криком бежать назад, к вечернему солнцу, где терпеливо ждал Киннний Морка.
Элевсин заставил себя идти, не глядя по сторонам. Послышался громкий стон — так стонет ветер, когда буря усиливается. Элевсин шел вперед — не только потому, что того требовал долг регента, но и потому, что знал: это часть испытания. Каждый раз портал выглядел и ощущался по-новому. Каждый раз во время Призывания его поджидали новые ужасы. “Гэргонам нравится наблюдать за тобой, — сказал он себе. — Гэргоны перегоняют твой страх, заваривают его, как вино нумааадис. Возможно, это какая-то извращенная игра, возможно, они хотят лишний раз показать мне свое превосходство, чтобы я никогда не забывал свое место, никогда не переступал установленных ими границ”.
Темно. Сильно кружится голова. Элевсин смертельно боялся высоты. В четыре года он упал с подоконника, пока мать занималась рисованием. Отец разъярился тогда настолько, что выгнал ее из всех хингатт на планете. Элевсин больше никогда ее не видел; ребенка воспитала любовница отца, тускуптун, которая держала его в строгости и никогда не позволяла забираться на подоконник.
Взвыл ветер, и регент сделал ошибку: посмотрел под ноги. Пол был далеко внизу. Элевсина пробил холодный пот. “Это только сон, только видение из твоего собственного кошмара”. Сердце колотилось в груди, хотелось сплюнуть, пульс бился неровно. Он замер, три раза глубоко вздохнул. Желание повернуться и бежать давило буквально физически. “Я — это я. Я на Кундале, в Западном районе Аксис Тэра, в Портале Храма Мнемоники. Пусть гэргоны управляют моими чувствами, но они не управляют разумом”.
Элевсин вытер влажные ладони о брюки и пошел дальше. Разум громко протестовал, уверенный, что падение неминуемо. Регент шел напряженно, осторожно, не отклоняясь ни влево, ни вправо. И с каждым шагом страх уменьшался. Он не упал. Благодарение Энлилю, он не упал!
Высоко в небе появились звезды и холодная голубая луна размером с пятнистое солнце Кундалы. Элевсин, бредущий по дюнам кварцевого песка, узнал эту луну. Это была луна ночного неба Корпиона-2. Впереди виднелись огромные покосившиеся врата подземного мира.
“Войди, — прозвучал приказ. Голос, казалось, раздайся прямо в голове, хотя Элевсин знал, что на самом деле голос исходит из окумммона. — Время Призывания близко”.
Если это действительно Корпион-2, Элевсин знал, что его ждет. На левом плече у него багровел глубокий шрам. В подземном мире обитало тринадцать видов хищников — по крайней мере столько в'орнны занесли в каталог, — и каждый из этих видов был смертоноснее предыдущего. Добыть шип-камень было настоящим подвигом, и он заплатил за это. Восьминогий ящер-бритвозуб отхватил фунт плоти, несмотря на боевые доспехи.
Покосившийся Портал закрыл звезды, потом луну. Памятная вонь атаковала ноздри, желудки сжались в тяжелые комки. Дурное это место — подземный мир.
— Почему в'орнны пришли сюда, регент?
Элевсин остановился, вгляделся. Тусклый свет был красноватым из-за мелкой, удушающей пыли пещер.
— К чему вы стремились?
Перед ним неясно вырисовывалась какая-то фигура.
— Вы не смогли победить обитателей подземного мира, а шип-камень для вас бесполезен.
Дурно пахнущий бритвозуб стоял, прислонившись к скале, и посматривал на регента, скаля треугольные зубы, специально предназначенные, чтобы отрывать плоть от костей.
— И однако вы пришли. Почему, Ашера Элевсин? Элевсин понял, что перед ним не бритвозуб с Корпиона-2. И вообще не хищник. Только гэргоны использовали древнюю форму обращения, ставя фамилию перед именем.
— Потому что должны, — ответил он.
Ящер повторил этот ответ, растягивая каждое слово, словно смакуя.
— Да. Очень хорошо. Думаю, ты прав. — И через мгновение бритвозуб растаял, как дым. Перед Элевсином стоял гэргон.
— Призванный, я пришел к вам, дабы слышать и служить, — произнес Элевсин ритуальное приветствие.
Вместо того чтобы завершить ритуал, гэргон шагнул к нему.
— Ты знаешь меня, регент?
Элевсин всмотрелся сквозь искусственно созданную дымку.
— По-моему, вы — Нит Сахор. Я представал перед вами на прошлом Призывании.
— Верно.
— Еще ни разу один и тот же гэргон не Призывал меня дважды.
— Ты уверен, регент? Ты же знаешь, мы способны изменять облик.
Элевсин облизнул губы.
— Я что-то слышал об этом.
Неподвижность Нита Сахора пугала. Он был, пожалуй, на добрый метр выше Элевсина и закутан в какое-то черное пальто с кисточками. Сапфировые зрачки сверкали, как звезды; гэргон не поворачивал головы, но при этом, казалось, не отрывал глаз от собеседника. А его голова! От затылка до основания массивной шеи в кожу была вживлена видимая сетка терциевых и германиевых цепей. Никто не знал, рождались ли гэргоны такими, или же это результат какой-то жуткой операции.
— Скажи-ка, регент, ты служишь гэргонам?
— Да, Нит Сахор. Я во всем служу их желаниям и нуждам.
— Да уж.
— Вы мне не верите?
— Не верю, регент. Ты уложил в свою постель кундалианку. Ты позволяешь ей поклоняться их Богине, делать какие-то зелья и припарки, шептаться с тобой, когда спускается тьма и официальные государственные дела заканчиваются. — Лицо Нита Сахора было непроницаемо. — Вдобавок ты тайно сговариваешься со свор-командиром Реккком Хачиларом предупреждать кундалианское Сопротивление о наших охотничьих вылазках. — Он скрестил массивные руки на равно массивной груди. — Ты отрицаешь все это, регент?
— Кто обвиняет меня? Прим-агент Стогггул?
— Отвечай на вопрос, регент!
Нит Сахор не повысил голос, не шевельнул ни единым мускулом. Однако Элевсин подскочил, получив укус перевозбужденных электронов, поступивший через окумммон на нервы руки.
— Я ничего не отрицаю, — сказал он спокойно. Еще одно испытание... наверное. — Все это правда.
— И в этих вопросах ты видишь волю гэргонов?
— Вы никогда не запрещали мне связь с Джийан. Или дружбу с Реккком Хачиларом и Хадиннном СаТррэном.
— И снова предлагаю тебе ответить на мой вопрос. Элевсин напомнил себе не смотреть на окумммон. Он чувствовал, как напряглись мускулы, и ему хотелось расслабиться.
— Мне приятно быть с ней. Ей тоже приятно, и, таким образом, мне приятно вдвойне.
— А свор-командир?
— Все Товарищество знает?
— Тебя бы здесь не было; ты не был бы регентом, если бы это было так.
Элевсин перевел дыхание.
— Реккк Хачилар, Хадиннн СаТррэн и я — единомышленники в том, что касается кундалиан.
— Значит, утверждая, что во всем служишь нашим желаниям и нуждам, ты лжешь.
— Только если вы так считаете, Нит Сахор.
Наступило молчание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
— Знамения! — Киннний Морка откровенно сплюнул. — Это все кундалианская болтовня. Я не верю в знамения. Я верю в войну, в статистику. С тех пор, как вы наследовали своему отцу, активность Сопротивления в Аксис Тэре упала на восемьдесят процентов.
Элевсин Ашера улыбнулся.
— Подобно вашей угрозе применить силу, Киннний, знамения существуют. Джийан показывала мне. И эти знамения говорят о великих переменах.
Киннний Морка хмыкнул. Спокойствие регента казалось строй-генералу почти зловещим. Неожиданно он ощутил, как его переполняют чувства.
— Простите ворчание старого кхагггуна, регент. Я не хотел обидеть...
— Я не обижаюсь, друг мой. Но боюсь, что если мы не будем крайне бдительны, то обречены на повторение самых тяжких ошибок.
Снова неуютное молчание.
— Я упомянул о знамениях, ибо хочу, чтобы вы были настороже...
Внезапно Элевсин умолк, напрягшись всем телом. Окумммон зажужжал каким-то неописуемым звуком: песня/не-песня, которая плескалась на самой грани слышимости, вроде океана у основания дамбы. Стало неестественно тихо и неестественно жарко. Капля пота расцвела, как ночной цветок, на черепе Киннния Морки, стекла по глубокой складке.
Элевсин резко повернулся.
— Киннний, вам придется простить меня.
— Н'Лууура, это же Призывание! — Киннний Морка плеснул в себя остатки мутного раккиса и поставил бокал на балюстраду. По саду разнесся звон. — Я сам провожу вас в Храм Мнемоники, регент.
Элевсин отрывисто, почти рассеянно кивнул.
Двое мужчин молча вернулись в приемную, прошли мимо стоящих на часах хааар-кэутов, мимо служанок и слуг, мимо служащих аппарата регента. В знак уважения все наклоняли головы налево. Тени бежали по коридорам, по большим и маленьким комнатам, по островкам солнечного света, по клочкам побледневших теней на белом мраморе и наконец через высокие великолепные ворота из зеленого, как море, шанаита и золотистого жадеита.
Киннний Морка с облегчением покинул построенный инопланетянами дворец, где ему всегда бывало не по себе. Он ни за что не признался бы в этом, но тишина, которую регент называл покоем, давила ему на плечи. Словно чьи-то глаза оценивали его движения, решали его судьбу на каком-то невидимом суде по какому-то непостижимому для него закону.
Они сели в одноместные катера на воздушной подушке и понеслись по городу на высоте двадцати трех метров.
Когда в'орнны захватили Аксис Тэр, гэргоны расположились в комплексе зданий, где прежде находился монастырь Слушающей Кости, главное религиозное святилище рамахан. Это стало страшным и жестоким потрясением для кундалиан — потрясением, которое, по мнению Элевсина, было рассчитано по крайней мере до последней десятичной дроби. Гэргоны были мастерами по унижению и причинению боли — и физической, и психологической.
— Не знаю, как вам удается... — произнес Киннний Морка, когда они приземлились перед Храмом. — Если бы меня Призвали к гэргонам, мои интимные места тряслись бы, как у старого в'орнна.
Регент улыбнулся:
— И это говорит доблестный кхагггун, сражавшийся в Первой Волне на Аргггеде-3, убивший девятнадцать краэлов в битве на Йесссии, двадцать четыре звездных цикла защищавший анклав гэргонов на Фаресее Главном и, по слухам, встречавшийся лицом к лицу с центофеннни?
— Это инстинкт, регент. Каждый раз, когда я слышу гэргонов, у меня кровь стынет в жилах.
— Я всегда говорил, что у вас превосходные инстинкты, Киннний.
С этими словами регент Элевсин гордо вошел в сводчатый портал бывшего монастыря Слушающей Кости.
В'орннский Храм Мнемоники стоял в Западном квартале на вершине единственного в городе холма. До появления в'орннов в этом районе жили влиятельные кундалианские семьи. К своему удивлению, в'орнны обнаружили, что дома здесь не больше домов в других частях города. Эта совершенная симметрия противоречила в'орннским представлениям об иерархии и общественном положении. После того как кундалиан перебили или выселили, туда въехали самые богатые баскиры, перестроив и отремонтировав дома в соответствии со своим положением в в'орннском обществе.
Серьезные изменения в восхитительной инопланетной планировке города не нравились Элевсину, ибо он видел кундалиан в совершенно ином свете, чем прочие в'орнны. Но в конце концов, он, кажется, в слишком уж многих отношениях не подходит к довольно жесткому в'орннскому стандарту. Удивительно, что гэргоны выбрали регентом именно его. Стогггул был бы очевидным, предсказуемым выбором. С другой стороны, напомнил себе Элевсин, гэргоны редко поступают предсказуемо. Не то чтобы он, Элевсин Ашера, не годился в регенты. В сущности, как раз наоборот. Но то, что гэргоны терпели — иногда даже поощряли — его идущие вразрез с традициями идеи, было загадкой, разрешить которую он даже не надеялся.
Элевсин прошел в ворота и сразу оказался внутри Портала, погрузившись в туманный сумрак, светящийся, как морская раковина. Он бывал здесь достаточно часто и знал, что делать. Впрочем, в глубине души что-то по-прежнему дрожало, хотелось с пронзительным криком бежать назад, к вечернему солнцу, где терпеливо ждал Киннний Морка.
Элевсин заставил себя идти, не глядя по сторонам. Послышался громкий стон — так стонет ветер, когда буря усиливается. Элевсин шел вперед — не только потому, что того требовал долг регента, но и потому, что знал: это часть испытания. Каждый раз портал выглядел и ощущался по-новому. Каждый раз во время Призывания его поджидали новые ужасы. “Гэргонам нравится наблюдать за тобой, — сказал он себе. — Гэргоны перегоняют твой страх, заваривают его, как вино нумааадис. Возможно, это какая-то извращенная игра, возможно, они хотят лишний раз показать мне свое превосходство, чтобы я никогда не забывал свое место, никогда не переступал установленных ими границ”.
Темно. Сильно кружится голова. Элевсин смертельно боялся высоты. В четыре года он упал с подоконника, пока мать занималась рисованием. Отец разъярился тогда настолько, что выгнал ее из всех хингатт на планете. Элевсин больше никогда ее не видел; ребенка воспитала любовница отца, тускуптун, которая держала его в строгости и никогда не позволяла забираться на подоконник.
Взвыл ветер, и регент сделал ошибку: посмотрел под ноги. Пол был далеко внизу. Элевсина пробил холодный пот. “Это только сон, только видение из твоего собственного кошмара”. Сердце колотилось в груди, хотелось сплюнуть, пульс бился неровно. Он замер, три раза глубоко вздохнул. Желание повернуться и бежать давило буквально физически. “Я — это я. Я на Кундале, в Западном районе Аксис Тэра, в Портале Храма Мнемоники. Пусть гэргоны управляют моими чувствами, но они не управляют разумом”.
Элевсин вытер влажные ладони о брюки и пошел дальше. Разум громко протестовал, уверенный, что падение неминуемо. Регент шел напряженно, осторожно, не отклоняясь ни влево, ни вправо. И с каждым шагом страх уменьшался. Он не упал. Благодарение Энлилю, он не упал!
Высоко в небе появились звезды и холодная голубая луна размером с пятнистое солнце Кундалы. Элевсин, бредущий по дюнам кварцевого песка, узнал эту луну. Это была луна ночного неба Корпиона-2. Впереди виднелись огромные покосившиеся врата подземного мира.
“Войди, — прозвучал приказ. Голос, казалось, раздайся прямо в голове, хотя Элевсин знал, что на самом деле голос исходит из окумммона. — Время Призывания близко”.
Если это действительно Корпион-2, Элевсин знал, что его ждет. На левом плече у него багровел глубокий шрам. В подземном мире обитало тринадцать видов хищников — по крайней мере столько в'орнны занесли в каталог, — и каждый из этих видов был смертоноснее предыдущего. Добыть шип-камень было настоящим подвигом, и он заплатил за это. Восьминогий ящер-бритвозуб отхватил фунт плоти, несмотря на боевые доспехи.
Покосившийся Портал закрыл звезды, потом луну. Памятная вонь атаковала ноздри, желудки сжались в тяжелые комки. Дурное это место — подземный мир.
— Почему в'орнны пришли сюда, регент?
Элевсин остановился, вгляделся. Тусклый свет был красноватым из-за мелкой, удушающей пыли пещер.
— К чему вы стремились?
Перед ним неясно вырисовывалась какая-то фигура.
— Вы не смогли победить обитателей подземного мира, а шип-камень для вас бесполезен.
Дурно пахнущий бритвозуб стоял, прислонившись к скале, и посматривал на регента, скаля треугольные зубы, специально предназначенные, чтобы отрывать плоть от костей.
— И однако вы пришли. Почему, Ашера Элевсин? Элевсин понял, что перед ним не бритвозуб с Корпиона-2. И вообще не хищник. Только гэргоны использовали древнюю форму обращения, ставя фамилию перед именем.
— Потому что должны, — ответил он.
Ящер повторил этот ответ, растягивая каждое слово, словно смакуя.
— Да. Очень хорошо. Думаю, ты прав. — И через мгновение бритвозуб растаял, как дым. Перед Элевсином стоял гэргон.
— Призванный, я пришел к вам, дабы слышать и служить, — произнес Элевсин ритуальное приветствие.
Вместо того чтобы завершить ритуал, гэргон шагнул к нему.
— Ты знаешь меня, регент?
Элевсин всмотрелся сквозь искусственно созданную дымку.
— По-моему, вы — Нит Сахор. Я представал перед вами на прошлом Призывании.
— Верно.
— Еще ни разу один и тот же гэргон не Призывал меня дважды.
— Ты уверен, регент? Ты же знаешь, мы способны изменять облик.
Элевсин облизнул губы.
— Я что-то слышал об этом.
Неподвижность Нита Сахора пугала. Он был, пожалуй, на добрый метр выше Элевсина и закутан в какое-то черное пальто с кисточками. Сапфировые зрачки сверкали, как звезды; гэргон не поворачивал головы, но при этом, казалось, не отрывал глаз от собеседника. А его голова! От затылка до основания массивной шеи в кожу была вживлена видимая сетка терциевых и германиевых цепей. Никто не знал, рождались ли гэргоны такими, или же это результат какой-то жуткой операции.
— Скажи-ка, регент, ты служишь гэргонам?
— Да, Нит Сахор. Я во всем служу их желаниям и нуждам.
— Да уж.
— Вы мне не верите?
— Не верю, регент. Ты уложил в свою постель кундалианку. Ты позволяешь ей поклоняться их Богине, делать какие-то зелья и припарки, шептаться с тобой, когда спускается тьма и официальные государственные дела заканчиваются. — Лицо Нита Сахора было непроницаемо. — Вдобавок ты тайно сговариваешься со свор-командиром Реккком Хачиларом предупреждать кундалианское Сопротивление о наших охотничьих вылазках. — Он скрестил массивные руки на равно массивной груди. — Ты отрицаешь все это, регент?
— Кто обвиняет меня? Прим-агент Стогггул?
— Отвечай на вопрос, регент!
Нит Сахор не повысил голос, не шевельнул ни единым мускулом. Однако Элевсин подскочил, получив укус перевозбужденных электронов, поступивший через окумммон на нервы руки.
— Я ничего не отрицаю, — сказал он спокойно. Еще одно испытание... наверное. — Все это правда.
— И в этих вопросах ты видишь волю гэргонов?
— Вы никогда не запрещали мне связь с Джийан. Или дружбу с Реккком Хачиларом и Хадиннном СаТррэном.
— И снова предлагаю тебе ответить на мой вопрос. Элевсин напомнил себе не смотреть на окумммон. Он чувствовал, как напряглись мускулы, и ему хотелось расслабиться.
— Мне приятно быть с ней. Ей тоже приятно, и, таким образом, мне приятно вдвойне.
— А свор-командир?
— Все Товарищество знает?
— Тебя бы здесь не было; ты не был бы регентом, если бы это было так.
Элевсин перевел дыхание.
— Реккк Хачилар, Хадиннн СаТррэн и я — единомышленники в том, что касается кундалиан.
— Значит, утверждая, что во всем служишь нашим желаниям и нуждам, ты лжешь.
— Только если вы так считаете, Нит Сахор.
Наступило молчание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97