..
Обо всем этом Сидельников доложил Перфильеву. Лебяхин был еще в
госпитале.
- Не прослушивают ли нас? - сказал Перфильев. - Днем - мой кабинет,
вечером - мою квартиру.
- А что?! Если кому-то очень понадобилось - вполне, они стояли во
дворе, покуривали, до начала рабочего дня оставалось семь минут.
Ровно в девять Перфильев уже входил в кабинет, а Сидельников
отправился в службу радиотехнического обеспечения безопасности.
Через час Сидельников позвонил:
- Давай пообедаем вместе в городе.
- Я понял...
- Точно! Ты был прав: нас слушают. Ребята засекли работающий
генератор, какой-то излучатель, помехи и еще какую-то хреновину там, она
выше моего образования в этом деле. А вот, кто и зачем? - сказал
Сидельников, когда они устроились за столиком в кафе.
- Кому-то и зачем-то нужно, - задумчиво ответил Перфильев, что-то
вспомнил, сопоставляя, увязывая...

Через несколько дней к Перфильеву зашел Сидельников и выложил на стол
миниатюрную кассету.
- Что, Влад? - спросил Перфильев.
- Тут хорошая музыка записана. Может пойдем к ребятам послушать.
- Есть резон?
- Большой.
- Тогда пошли.
Они поднялись через этаж, вошли в комнату в конце коридора, окна ее
выходили на улицу, где вдоль бровки плотно были припаркованы машины.
Комната была забита аппаратурой, за столами сидело трое. Один из них
поднялся навстречу, поздоровался с Перфильевым.
- Давай, Володя, сыграй нам, - Сидельников отдал ему кассету.
Сперва прозвучал телефонный звонок. Затем - голос Субботина:
- Слушаю.
- Привет, Леонид Петрович.
- Кто это?
- Надо узнавать добрых знакомых по голосу.
- А... Это вы...
- Мы самые. Как наши дела?
- Как вы просили. Торможу, сколько могу.
- Не сколько могу, а сколько надо. Скажите потом Перфильеву, что
документы затерялись. Будете долго искать.
- Вы откуда говорите? Из учреждения? Из квартиры?
- Не волнуйтесь. Из автомата.
- Но долго я не смогу волокитить. Есть предел.
- Предел определим мы. Кроме того мы люди слова, хотим поблагодарить
вас.
- Только ради Бога, сюда не приезжайте. Лучше домой, жена и сынок в
Костроме у тещи.
- Давайте адресок.
- Краснопролетарская...
- Ждите в семь вечера. Но не сваляйте дурака.
Запись кончилась...
Они вернулись в кабинет Перфильева.
- Кто этот парень, который крутил нам кассету?
- Хороший парень, специалист, работал в посольствах, в разных других
местах, последние годы в Карлсхорсте под Берлином до воссоединения
Германии. Уволился в звании майора... Что будем делать, Паша? - спросил
Сидельников.
- Подумаю, Влад...
Ночью Перфильев принял решение. А утром написал Сидельникову записку
и попросил секретаря отнести: "Влад, они сегодня поедут к семи на
Краснопролетарскую к Субботину. Поезжай туда. Погляди на них, попаси три
дня. Будь осторожен, у них могут быть стволы..."

Темнело уже рано. Моросил мелкий, как пыль, осенний дождь, оседая на
лобовом стекле. Сидельников включил дворники и печку.
На Краснопролетарскую он подъехал в половине седьмого, отыскал дом
Субботина, припарковался рядом с другими машинами, но так, что подъезд был
в поле зрения. Без пяти семь подрулил желтый "мерседес", выпущенный лет
десять-двенадцать назад. Из него вышли двое. В свете уличного фонаря лиц
их Сидельников не разглядел, но разглядел, что один был высокого роста,
мощный, передвигал ноги как бы с усилием. Второй пониже, но тоже, видать,
не хлюпик - спина широкая, плечи крутые. Сидельников дождался, когда они
вошли в подъезд, последовал за ними, прислушался, уловил их грузные шаги
где-то на уровне третьего этажа. В это время спустился лифт, из него вышел
парень с собакой на поводке. Сидельников сел в лифт, нажал кнопку пятого,
рассчитав, что квартира номер десять, где жил Субботин, должна быть на
третьем. Не ошибся. Спустившись осторожно с пятого на четвертый,
Сидельников, свесившись с перил увидел, сто звонят они в десятую квартиру.
Им кто-то открыл, дверь захлопнулась. Сидельников опустился, вышел на
улицу, приблизился к "мерседесу". Номера московские, частные. Он присел,
пристроил с тыльной стороны номера маленький радиомаячок на магнитном
прихвате, затем влез в свою "Волгу" и стал ждать. Они вышли минут через
двадцать, огляделись и направились к "мерседесу". Сидельников отпустил их
метров на пятьдесят и двинулся следом. Он не боялся, что потеряет
"мерседес" визуально: встроенный в обычный автомобильный приемник
дополнительный контур был настроен на частоту радиомаячка. Сопровождал их
Сидельников до Новослободской, там через широкую подворотню они въехали в
огромный двор, где стояло с десяток припаркованных легковушек жильцов
большого дома. Оставив "Волгу" на улице, Сидельников вошел во двор. Он
видел, как заперев "мерседес", они не сразу отошли, а постояли две-три
минуты, и понял: взяли машину на охрану, ждали звукового сигнала охранного
устройства. "Значит, живут здесь, один из них во всяком случае". Он
проследил, в какой подъезд они вошли, но в какую квартиру, - а их было по
три на этаже - не успел, однако прикинул, что не ниже третьего. Вернувшись
к "Волге", уселся и стал ждать. Отсидел в машине часа полтора, но никто из
них не появился. И он понял: ждать бесполезно, они вернулись _д_о_м_о_й...
На следующее утро в половине восьмого в сером сумраке начинавшегося
дня Сидельников был уже в этом дворе, припарковав "Волгу" недалеко от
подворотни, подальше от "мерседеса". Он ждал час, пока наконец они не
появились и не уселись в "мерседес". Целый день он колесил за ними: сперва
на Сущевскую - они заезжали в какую-то контору, затем они "поволокли" его
на Белорусский, там в толчее он их потерял, но терпеливо ждал, сидя в
"Волге". Они появились через час с небольшим. Теперь он хорошо разглядел
обоих: лица обыденные, ничего не выражающие, кроме, разве что заученной
решимости, какую Сидельников не раз видел на лицах спортсменов. Высокий
грузный амбал имел явно избыточный вес, движения его были как у человека,
утратившего былую координацию, а мышцы его "поползли" и растворились в
ожиревшем дряблом мясе; второй - ростом пониже, стройнее, подвижней. Оба,
как определил Сидельников, "качки", либо бывшие борцы или штангисты,
потерявшие форму. На них были незастегнутые куртки. И если они все время
носят их _т_а_к_, не исключено, что сзади за поясами стволы. Но в
распахнутых куртках имелось и преимущество: рвануть за плечи куртку вниз,
"спеленать" таким образом. Первым надо амбала. Это три-четыре секунды
выигрыша, за которые он успеет "вырубить" второго. А там видно будет.
Все эти рассуждения-прикидки Сидельников делал, покуда таскался за
ними по городу: с Белорусского на Центральный рынок, где они зашли в
контору, затем на ВДНХ, там они проторчали часа полтора в каком-то частном
теперь павильоне. И так - целый день. Наконец они "привели" его на
Дорогомиловскую, к дому с корявой табличкой у подъезда: Фирма "Улыбка".
Пробыли они там дотемна. Сидельников был голоден и потому зол, ругал себя,
что не захватил несколько бутербродов и термос с кофе.
В семь вечера "проводив" своих подопечных на Новослободскую к их
дому, Сидельников покараулил на всякий случай до десяти пятнадцати и потом
укатил домой...
Эта слежка-мотание продолжалась три дня. Сидельников менял машину: со
служебной "Волги" Перфильева пересел на свой синий "жигуленок-пятерку",
затем на "уазик" фирмы. К концу четвертого дня он уже хорошо знал их
распорядок: точно в восемь тридцать уезжали, день заканчивали в "Улыбке" и
после семи вечера возвращались. Знал он уже и номер их квартиры, за три
дня сделать это было несложно.
Утром пятого дня он сидел в их дворе в "уазике", видел, как они вышли
и укатили. Он уже почти точно знал распорядок жизни и жильцов этого
подъезда: к девяти дети отправлялись в школу, их папы и мамы на работу, а
домохозяйки по магазинам - за хлебом, молоком, овощами.
Минут через сорок он тихо поднялся к квартире номер двенадцать.
Постоял, послушал. За дверью ни звука. Затем убедившись, что сверху никто
не спускается, а снизу никто не поднимается, он достал связку отмычек.
Дверь запиралась, как он понял, на один накладной замок изнутри. Открыть
его - дело пустяшное. Осторожно вошел в коридор, послушал. Тишина. Только
где-то на кухне, видимо, в раковину из крана равномерно срывались капли
воды. "Поставить новую резинку, набить сальник. Хозяева!", - промелькнуло
в голове... В первой комнате к стене был приткнут сервант, за стеклом
пустые полки; посредине неубранный стол: два пол-литровых пакета от
молока, остатки хлебного батона, две грязных чашки, банка растворимого
кофе "BON", недопитая бутылка коньяка "Белый аист". Во второй комнате две
кровати с неубранными постелями. Возле них тумбочки. Открыв их, он не
обнаружил ничего. Вся обстановка, голый зашарканный паркет, в общем сама
квартира была похожа на временное пристанище. Главное - Сидельников знал
теперь планировку квартиры и то, что обитало здесь только двое.
Направляясь сюда, он захватил с собой миниатюрную гофрированную
пластмассовую масленку. Уходя, на всякий случай сбросил несколько капель
машинного масла в замок и притянул за собой дверь до мягкого, почти
неслышного щелчка.
В тот же день через знакомого майора из паспортного стола, с которым
познакомился когда-то в Сандунах, а потом несколько раз играл в теннис на
динамовских кортах, он узнал, что квартира эта принадлежит одинокой
женщине, она выписалась из нее, продала некоему Мамедову, а сама убыла
неизвестно куда. Тот же майор помог через ГАИ установить, что желтый
"мерседес", на котором ездил с напарником амбал, зарегистрирован тоже на
Мамедова, прописанного на Новослободской в этой квартире. Но в "рожах"
амбала и его дружка ничего "мамедовского" не было, они являли собой
обычный славянский тип. И Сидельников понял, что искать Мамедова - все
равно, что ловить пузырек воздуха в бутылке "боржоми"...

И снова безопасно устроившись в кафе в обеденный перерыв, Перфильев,
выслушав сообщение Сидельникова о фургоне и двоих с квартиры на
Новослободской, на вопрос Сидельникова "Что будем делать?" сказал:
- Поезжай в больницу к Василию Кирилловичу, посоветуйся.
Лебяхин был уже ходячий. Они устроились в холле в креслах.
Сидельникову было непривычно видеть дядьку укутанным в коричневый с синим
байковый халат, а не в отглаженном костюме, при галстуке под безупречно
чистым воротничком.
Обговорив сложившуюся ситуацию, Лебяхин, поразмыслив, пришел к одному
решению - жесткому, и изложив его Сидельникову, на прощание сказал:
- Если сможешь один, делай один. И не наследи.
- А не то побегут в милицию жаловаться! - засмеялся Сидельников.
- Я скоро выписываюсь... Павлу скажи, чтоб не нервничал... Ну, иди, -
и он с удовольствием оглядел почти двухметрового племянника, ладного,
словно скроенного природой по заказу.

Было около восьми утра, когда Сидельников въехал во двор на
Новослободской. Оставив куртку в машине, поднялся на нужный этаж,
беззвучно отпер отмычкой замок и оставив дверь приоткрытой, мягко пошел по
коридору. Он слышал их голоса. Оба сидели за столом, курили, когда он
появился. Увидев его, онемели, разглядывали какое-то мгновение как
привидение.
- Ты кто? Как вошел? - спросил амбал, вставая.
- Дверь запирать надо, - ответил, улыбнувшись, Сидельников и уловил,
как в глазах обоих постепенно исчезают непонимание и растерянность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38