– Дети ее обожают, и она так помогает нам, правда, Мария?
– О, она чудесная девушка, Джеред. Ты должен радоваться, что Бен уговорил ее приехать сюда. Тебе повезло.
Джеред проворчал что-то невразумительное.
– Я знаю по крайней мере дюжину парней, которые дорого бы дали за то, чтобы с тобой произошел несчастный случай, Джеред, – усмехнулся Руди. – Уж они бы не стали терять времени даром и быстренько увезли бы ее отсюда.
Джеред хмуро посмотрел на него:
– Когда это, черт возьми, она, успела познакомиться с вакеро?
– Да она встречается с ними каждый день, когда ездит верхом. Ты бы удивился, если бы услышал, с какой охотой они отвечают на ее вопросы. Она способная, быстро все усваивает.
– Да уж готов поспорить, что так оно и есть, – пробормотал Джеред с набитым ртом.
Вернулась Лорен и заняла свое место за столом. Руди встал при ее появлении. Джеред хмуро созерцал вазу с хризантемами в центре стола.
– Лорен еще не видела одного места на ранчо – Пеканового ручья. Тебе бы следовало свозить ее туда, пока совсем не похолодало.
Глория подыграла Руди:
– А почему бы не завтра? Вы могли бы устроить пикник и побыть вдвоем.
– Не думаю… – начала Лорен.
– Не завтра, – перебил ее Джеред, – у меня здесь слишком много дел.
– Чепуха, – вмешалась Мария. Она не могла спокойно смотреть, как лучший из планов Бена идет прахом из-за упрямства Джереда. – Тебя не было здесь почти две недели. Ты заслужил день отдыха. Утром вы уедете, а я позабочусь, чтобы для вас приготовили еду. Я знаю, что ты любишь. Не забудь рогожный мешок и собери для меня пекановых орехов. Они мне понадобятся, когда я буду делать сдобное тесто на День благодарения и на Рождество. Помнишь, как я посылала за ними тебя и Руди каждую осень? Бен давал вам пенни за каждый орех. Счастливые были деньки. – Она вздохнула, но твердо закончила:
– Итак, вы едете завтра.
Вопрос был решен. Джеред уныло посмотрел на Руди, тот невинно улыбнулся. Мария и Глория заговорщически переглянулись. Лорен теребила часики дрожащей рукой.
– Черт возьми, чего ты от меня ждешь, Руди? Что я, по-твоему, должен делать? Они хотят электростанцию, а нам нужна железная дорога. Они держат нас за яйца.
– Понятия не имею, но что-то сделать ты должен! Бен скорее развязал бы войну, чем позволил этим сукиным сынам хозяйничать на своей земле.
Женщины в большой гостиной с тревогой посмотрели друг на друга, услышав гневные голоса мужчин, доносившиеся с галереи, куда Руди и Джеред удалились после ужина выкурить по сигаре. Мария отложила штопку, Глория перестала нанизывать бусы, обещанные ею Люси, а Лорен уронила на колени книгу, которую читала. Она одна знала причину этого бурного взрыва эмоций.
Голоса в галерее зазвучали спокойнее, и женщины возобновили свои занятия. Время от времени до них доносились слово или фраза, сказанные громче обычного.
Руди и Джеред вернулись в гостиную с плотно сжатыми губами и мрачными лицами. Они оба посмотрели на Лорен: Джеред – раздраженно, Руди – с чувством, похожим на жалость.
Итак, подумала Лорен, Джеред рассказал Руди об обстоятельствах, приведших к их браку. На минуту она испугалась, что Руди изменит мнение о ней, что его хорошее отношение сменится презрением.
Но достаточно было одного взгляда на его лицо, открытое, дружелюбное и сострадательное, чтобы не беспокоиться на этот счет.
– Если завтра вы намерены ехать на Пекановый ручей, – обратился Джеред к Лорен, – постарайтесь встать пораньше.
С таким же энтузиазмом мог бы говорить заключенный, ожидающий на рассвете казни. На этот раз никто не обсуждал вопроса, где будет спать Джеред.
Глория и Руди отправились в свою комнату. Лорен поставила книгу на полку и, сняв очки, подошла к окну. Она увидела высокую, поджарую фигуру, быстро шагающую к бараку. Широкие плечи Джереда были устало опущены.
Она не подозревала, что Мария стоит у нее за спиной, пока нежная рука не легла ей на талию.
– Бен тоже старался побороть свою любовь ко мне, Лорен, они оба волевые, сильные мужчины. Джеред не позволяет себе проявить не только нежность, но даже доброту. Будь с ним терпелива.
Лорен молчала, боясь расплакаться. Она повернулась к Марии, быстро обняла ее и бросилась в свою комнату, комнату Джереда.
Глория помогла Лорен заплести волосы в одну косу, уже знакомую ей прическу. На ней был тот же костюм, который она впервые надела в Коронадо в то утро, когда они с Джередом отправились в „Кипойнт“. Сначала он показался ей неприличным, теперь же она считала его вполне удобным. Лорен уже привыкла к многочисленным переменам в своей жизни.
Мария была на кухне, выполняя свое обещание приготовить им еду. Вошел Джеред и без единого слова протянул Лорен темно-синий шейный платок. Она с удивлением посмотрела на платок, потом на Джереда.
– Он чистый, – сказал Джеред, испытующе глядя на нее. – Я одолжил его у одного из ваших многочисленных поклонников и сам выстирал. Сегодня он может вам пригодиться.
Лорен взяла платок и, сложив его треугольником, попыталась завязать так, как это делают вакеро, но пальцы не слушались ее, и платок никак не завязывался.
– Не так, – сказал Джеред с раздражением, отталкивая ее руки. Он подошел к ней и ловко завязал платок на ее шее безукоризненным узлом. Хотя он проявил при этом завидную ловкость, однако процедура явно затянулась, и его пальцы несколько раз коснулись нежной кожи на шее девушки.
– Благодарю вас, – сказала Лорен, когда Джеред наконец отошел.
В ответ он только пожал плечами.
Они быстро позавтракали и тронулись в путь. Лорен помахала на прощание Марии и Глории, стоявшим в дверях. Пламенная, известная всем как „лошадь миссис Локетт“, прекрасно слушалась свою хозяйку. Джеред был немало удивлен, когда, пустив Чарджера в галоп, обнаружил, что Лорен без труда последовала его примеру и ни в чем ему не уступает. „Ну что же, она кое-чему научилась, – подумал он сварливо, – даже рассталась со своей восточной бледностью, и кожа ее приобрела здоровый розовый цвет“.
Джеред никому бы не признался, включая себя самого, что скучал по ней, пока был в отъезде. Он не смог бы дать определение тому томлению, которое преследовало его с момента отъезда. Дочери арендаторов и скотоводов, живущих на землях Локеттов, всегда благосклонно относились к шлепку по заду, поцелую или другому знаку внимания со стороны Джереда. На этот раз они были разочарованы. Джеред проводил все время в серьезных беседах с мужчинами. Не то чтобы он намеренно избегал женщин, просто они его больше» не интересовали, и он не думал о них.
Ночью, завернувшись в одеяла, он метался и ворочался, тщетно пытаясь отделаться от тревожившего его душу образа. Лорен в халате с распущенными по плечам волосами. Лорен на ранчо, спящая в его постели, облитая ласкающим лунным светом. Лорен, сосредоточенно склоненная над книгой с очками на носу. Лорен. Лорен. Лорен.
Проклиная себя за глупость, Джеред рисовал в своем воображении прекрасные картины: вот он целует выбившийся из ее прически локон; ласкает ее щеку, нежно проводя по ней пальцами, а ее голова мирно покоится на подушке; он снимает с нее очки, чтобы поцеловать ее нежные губы.
Сон бежал от него. Ночь за ночью он сидел перед гаснущим костром, курил и проклинал эту хитрую бабенку, которая манипулировала его отцом, а теперь пытается проделать то же самое и с ним. Ну уж нет, будь он проклят, если позволит ей это.
Но когда прошлым вечером он скакал в «Кипойнт», сердце его билось все сильнее и сильнее, и он пришпоривал Чарджера, заставляя коня нестись бешеным галопом. Джеред убеждал себя, что его желание поскорее попасть домой никак не связано с женщиной, которую он там оставил. Теперь же, глядя на нее из-под низко надвинутой шляпы, он уже не был так в этом уверен.
С полчаса они ехали молча. Джеред пустил Чарджера рысью и поехал впереди по берегу реки, показывая дорогу. Узловатые корни кипарисов змеились по земле, завязываясь в узлы, как канаты. На другой стороне реки скальная порода образовала некое подобие стены высотой в пятьдесят футов, похожей на задник сцены. На полдороге к этой стене Лорен увидела какое-то странное сооружение, похожее на фасад дома высотой в несколько футов. Над неким подобием крыши вилась тонкая струйка дыма. В центре сооружения была дверь из грубо отесанных бревен. По обе стороны двери располагались квадратные окна.
Прибитые над окнами коровьи шкуры шевелил легкий ветерок. Фасад был украшен оленьими и коровьими рогами. На небольшом уступе скалы, где примостился дом, едва мог уместиться один человек, тем не менее уступ был завален утварью разного рода и назначения: ведрами и ваннами, уздечками, упряжью, канатами, невообразимо потертыми шкурами, металлическими предметами, назначение которых Лорен не могла определить с такого расстояния.
– Что это? – спросила она Джереда, охваченная трепетом.
– Оставайтесь на месте. Мы пробудем здесь не более минуты. Безумный Джек не любит общество, – ответил Джеред, соскакивая на землю.
– Кто?..
– Спокойно, Лорен, – сказал он негромко. Она наблюдала за ним, пока он отвязывал и снимал узел, прикрепленный к седлу. С узлом в руке Джеред подошел к реке, встал на колени и напился из пригоршни. Потом положил узел на плоский выступ скалы и повернул обратно к тому месту, где оставил Лорен. Пока они ехали, удаляясь от этого странного места, Лорен старалась подавить свое любопытство и не задавала вопросов. Быстро обернувшись, она бросила последний взгляд на загадочный дом.
Они проехали около мили, когда Джеред свернул к Кабалло, чтобы напоить лошадей. Он передал Лорен фляжку, а сам уселся поперек седла и закурил сигару.
– Что это был за дом, Джеред? Там кто-нибудь живет? – решилась спросить Лорен, не в силах больше сдерживать свое любопытство.
– Да, кое-кто живет, – ответил он скучным голосом. – Его имя Джек Тернер, хотя все зовут его Безумным Джеком. Он построил стену у входа в сухую пещеру и сделал это место своим домом. Он отшельник, но не безумец.
– Отшельник? – воскликнула Лорен. – И как давно он здесь живет? Откуда появился? Он опасен?
С раздражающей медлительностью Джеред принял от нее фляжку, завинтил крышку и глубоко затянулся, прежде чем ответить.
– Джек и его брат Билл приехали в Техас в конце пятидесятых Бог знает откуда и поселились в маленькой заброшенной хижине. У них не было большого желания, возможно, и денег построить ранчо или ферму, но они кое-что выращивали и получали стабильные урожаи. Кроме того, они делали всякую случайную работу, если нуждались в деньгах, но в основном жили отшельниками. Немецкие поселенцы, жившие по соседству, избегали их, считая лодырями.
Джеред уселся поудобнее и сделал глубокую затяжку.
– В тысяча восемьсот семьдесят втором году команчи вышли на тропу войны и начали нападать на мелкие фермы. Джека и Билла взяли в плен, а их хижину сожгли. Шесть месяцев их продержали в плену, но потом Джека удалось отбить. Если бы в плен попали только они, никто бы не побеспокоился, но одновременно с ними команчи захватили нескольких женщин и детей. Поэтому организовали вооруженный отряд. Билла индейцы замучили и убили. Джека… изувечили… и все соседи-христиане стали сторониться его.
Губы Джереда скривились в презрительной усмешке. – Джек устроился здесь, в этой пещере, и, хотя это наша земля, Бен не «заметил» этого. Джек каждый год забивает пару быков, но не из лучших, и ни кусочка мяса у него не пропадает. Он использует всю тушу целиком. Раз в несколько месяцев мы привозим ему все, в чем он может нуждаться. Но единственное, о чем он просит, – это чтобы его оставили в покое. Его дом в каком-то смысле напоминает крепость. Бог знает, как он попадает внутрь и как выходит наружу. Можно биться об заклад, что он держал нас на мушке все то время, что мы были в поле его зрения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55