– То есть он все еще где-то валяется?
– Мне неизвестно, что с ним произошло.
На ранчо Минтонов кипела работа. Команды уборщиков разбирали завалы обломков и увозили мусор. Пожарные инспекторы тщательно обследовали обугленные балки и обгоревшие провода, чтобы установить причину возгорания.
Вокруг дома гудели пескоструйные машины, счищая с каменных стен апокалиптические угрозы. Целая бригада обмеряла окна, готовясь вставлять стекла.
Рид был в гуще событий, выполняя одновременно самые разнообразные функции. Он был небрит и грязен; глядя на него, можно было подумать, что он собственноручно просеивал золу и пепел в поисках улик поджога. Выбившаяся из брюк рубаха была расстегнута, рукава закатаны. Простоволосый, на руках рабочие кожаные рукавицы.
Он заметил Алекс, выходящую из машины, но тут его отозвал пожарный инспектор.
– Не хотите ли взглянуть вот на это, шериф? Рид круто повернулся и пошел к сараю номер два. Алекс направилась за ним.
– Камень? Черт, камень-то какое отношение имеет к пожару? – услышала она вопрос Рида.
Пожарник, не снимая бейсбольной кепки с эмблемой «Хьюстон астрос», почесал в затылке.
– Сдается мне, пожар-то возник случайно. Тот, кто все это творил, использовал что-то наподобие пращи, когда выбивал окна и прочее.
– Как Давид, выступивший против Голиафа, – пробормотала Алекс. Рид, поджав губы, согласно кивнул. Пожарник сказал:
– По-моему, дело было так: камень этот, когда его пульнули, влетел в одну из отдушин на крыше конюшни и закоротил там проводку. Вот вам и причина пожара.
– Вы считаете, намеренного поджога не было? Инспектор насупился.
– Нет, что-то непохоже. Если б я затеял поджог, я бы бросил «коктейль Молотова» или пустил горящую стрелу. – Насупленность сменилась глуповатой ухмылкой. – Чего ж камнями-то бросаться?
Рид подкинул тяжелый булыжник на ладони.
– Спасибо.
Пожарник неторопливо зашагал прочь, а Рид сказал Алекс:
– Не вышло взять Пламмета за поджог.
День был не по-зимнему теплым, от Рида пахло потом и солью, по-своему даже приятно, Алекс нравился этот запах. Грудь его, особенно в верхней части, густо поросла волосами; к животу эта растительность сужалась до темной полоски, сбегавшей под ремень брюк. Подойдя поближе, она заметила, что волосы от пота повлажнели и закурчавились. Их завитки лежали на мышцах, торчали вокруг сосков, напрягшихся под холодным ветром.
Она скользила по нему внимательным взглядом, и у нее теплело в груди. Из-под растрепанных волос Рида выбежала капелька пота и скатилась на бровь. Алекс не удержалась от соблазна поймать ее кончиком пальца. Суточная щетина очень шла к его чумазому потному лицу.
Алекс с трудом заставила себя думать о деле.
– Вы арестовали Пламмета?
– Пытались, – ответил Рид. – Но он исчез.
– А его семья?
– Они все дома, сидят с чертовски виноватыми физиономиями, но делают вид, будто понятия не имеют, куда он подевался. Впрочем, это меня не сильно волнует. Далеко ему не уйти. Мы проверим всех его прихожан – по списку. Кто-то же его прячет. Ничего, рано или поздно найдется.
– Мне хотелось бы присутствовать, когда вы будете его допрашивать.
Он швырнул камень на землю.
– А вы-то что здесь делаете?
– Я приехала к Саре-Джо на чай. – Перехватив его удивленный взгляд, она сказала:
– Это была ее идея, не моя.
– Что ж, желаю повеселиться, – язвительно откликнулся он. И, повернувшись к ней спиной, неторопливо зашагал к сараю.
На крыльце дома, широко расставив ноги, стоял Ангус и наблюдал за бурной деятельностью вокруг. Подходя к нему, Алекс старалась не показать охватившего ее опасливого беспокойства. Она не знала, как ее теперь примут.
– А вы точны, – сказал он.
Значит, ему было известно, что ее ждут.
– Здравствуйте, Ангус.
– Пунктуальность – большое достоинство. Так же как и мужество. А этого у вас, барышня, не отнять. – Он одобрительно кивнул. – Вам потребовалось немалое мужество, чтобы снова здесь появиться. – Его прищуренные глаза смотрели на нее оценивающе. – В этом отношении вы очень похожи на свою мамочку. Она тоже была не робкого десятка.
– Правда?
Он хмыкнул.
– Я сколько раз видел, как она стояла на своем, не уступая этим двум оглоедам – Риду и Джуниору.
С улыбкой глядя вдаль, он предался приятным воспоминаниям.
– Останься она жива – вот была бы женщина! – Он снова взглянул на Алекс. – Вроде вас, наверное. Если б у меня была дочь, я бы хотел, чтобы она походила на вас.
Смущенная таким неожиданным заявлением, она сказала:
– Прощу прощения, Ангус, что каким-то, пусть самым отдаленным образом, я причастив к этому. – Она обвела рукой кучи стекла и мусора и прочие следы разбоя. – Надеюсь, Рид выяснит, кто все это сотворил. Надеюсь, им предъявят иск, и они получат по заслугам.
– Да уж, я тоже очень надеюсь. Я бы многое мог простить. – Он поглядел на битое стекло, усыпавшее крыльцо. – Но потерять ни за понюшку табаку прекрасного конягу – вот что жутко обидно. Чертовски жаль, что Рид его лишился. Он ведь долго откладывал деньги и был страшно горд, что купил его на свои кровные.
– Он крайне расстроился, – сказала Алекс, глядя, как Рид подходит к своему джипу и что-то говорит в передатчик.
– Скорее, разъярился. Когда речь заходит о чем-то принадлежащем ему, он становится ревнив, как медведица. Ничего удивительного, если вспомнить, как он рос. Да у него горшка своего не было, чтобы пописать, что уж о пригляде говорить. Жил одними обносками и подачками. А если человеку пришлось подбирать на помойке крохи, чтобы не помереть с голоду, то потом от такой привычки тяжело отделаться. А если он вредничает или злобствует, так это оттого, что от этих крох нередко зависела его жизнь.
Тут в дверь влетел, сияя своей знаменитой улыбкой, Джуниор. Вопреки обстоятельствам, настроен он был очень весело. В отличие от замызганных Рида и Ангуса на нем не было ни пятнышка. Если он даже разок и вспотел, заподозрить это, глядя на него, было невозможно.
Тепло поздоровавшись с Алекс, он сказал:
– Вы не поверите, какой у меня только что был телефонный разговор. Позвонила одна дама, у нас ее жеребая кобыла; хотела узнать, как поживает ее лошадка. Среди любителей скаковых лошадей дурные вести не лежат на месте, – сообщил он Алекс. – Словом, звонит она и этаким писклявым голоском говорит: «Малышка моя, наверно, перепугалась до потери, сознания». Я ее заверил, что кобыла совсем в другой конюшне, но она продержала меня на телефоне полчаса, заставив поклясться, что ее малышка и малышкин малыш в полном порядке.
Он изобразил высокий щебечущий голос хозяйки кобылы. Ангус и Алекс расхохотались. Уголком глаза Алекс вдруг заметала, что Рид наблюдает за ними. Он стоял совершенно неподвижно; хотя на таком расстоянии трудно было сказать наверняка, она не сомневалась, что ему эта сцена не по душе. Казалось, его неприязнь, передаваясь по воздуху, волнами бьет в нее с почти ощутимой силой.
– Мне, пожалуй, пора, а то я опоздаю к чаю, – сказала она.
Джуниор положил ей на плечо руку.
– Мама хочет загладить свою вчерашнюю вспышку. Она несказанно рада, что вы приняли ее приглашение. Она вас очень ждет.
Глава 25
Лупе взяла у нее жакет и повела наверх. У двери она помедлила, затем тихонько постучала.
– Войдите.
Лупе распахнула дверь, но не вошла. Поняв это как приглашение, Алекс переступила порог и очутилась в комнате, похожей на кинодекорацию.
– Как красиво! – искренне вырвалось у нее.
– Спасибо, мне тоже нравится. – Сара-Джо взглянула на стоявшую позади служанку. – Лупе, закройте, пожалуйста, дверь. Вы же знаете, я не выношу сквозняков, к тому же рабочие подняли невообразимый шум. И принесите нам сразу чай.
– Слушаюсь, мадам. – Экономка ушла, оставив их наедине. Стоя у двери, Алекс вдруг почувствовала себя неловко в своей длинной шерстяной юбке и замшевых сапогах на низком каблуке. Нет, ее черный костюм был неплох, но выглядел вызывающе современно и абсолютно неуместно среди изысканно-женственного убранства этой обставленной в викторианском стиле комнаты, где пахло, как в дорогом парфюмерном магазине.
В отличие от Алекс, хозяйка вписывалась в эту обстановку так же естественно, как кружащаяся фигурка балерины в музыкальную шкатулку. Ворот ее белой блузки был отделан рюшами, такие же рюши охватывали ее тонкие запястья. Сара-Джо сидела у окна на диване, обтянутом нежно-голубым дамастом, мягкая бежевая юбка веером раскинулась вокруг нее. В лучах послеполуденного солнца ее волосы сверкали, как нимб.
– Входите и садитесь, – Сара-Джо указала на изящный стул подле себя.
Обычно не терявшая самообладания, Алекс, ступая по устланному ковром полу, чувствовала себя смущенно.
– Спасибо за приглашение. Как замечательно, что вы надумали меня позвать.
– Мне необходимо было как можно скорее извиниться перед вами за то, что я наговорила вчера.
– Пустяки. Я уже все забыла.
Джуниор и Ангус вроде бы простили ее за то, что она нечаянно спровоцировала разгром на ранчо. Теперь ее очередь проявить великодушие по отношению к Саре-Джо.
Алекс с любопытством огляделась.
– И в самом деле, прелестная комната. Вы ее сами обставляли?
Смех Сары-Джо был таким же хрупким, как и рука, теребившая рюши на вороте блузки.
– Разумеется. Я бы и на порог не пустила этих ужасных декораторов. Собственно, я просто скопировала свою комнату в родительском доме, всю, до мельчайших деталей. Ангус находит ее слишком вычурной.
Исподволь Алекс старалась найти в комнате хоть какие-то признаки мужского присутствия, какую-нибудь мелочь, свидетельствующую, что мужчина здесь все-таки появляется. Но не находила никаких следов. Как бы прочитав ее мысли, Сара-Джо сказала:
– Его вещи в другой комнате, вон там.
Проследив за ее взглядом, Алекс увидела закрытую дверь.
– Входи, Лупе, – отозвалась Сара-Джо на негромкий стук в дверь. – Вот и наш чай.
Пока Лупе расставляла серебряный сервиз на чайном столике, Алекс начала светскую беседу.
– Вы упомянули родительский дом, миссис Минтон. Это в Кентукки?
– Да, в краю табунов. В краю охотников. Я его обожала. Ее задумчивый взгляд, скользнув по комнате, остановился на окне. Открывавшийся вид не очень-то радовал глаз: нескончаемо тянущаяся на много миль до самого горизонта серовато-коричневая степь. Они наблюдали, как подгоняемый ветром шарик перекати-поля пересек мощенный камнем внутренний дворик и упал в плавательный бассейн. Пейзаж вокруг бассейна был унылым и безжизненным, как хлопковое поле после уборки.
– Земля здесь такая голая. Я скучаю по зелени. Конечно, у нас есть орошаемые пастбища для лошадей, но все это не то. – Она медленно повернула от окна голову и кивком поблагодарила служанку. Лупе удалилась. – Что вам положить в чай?
– Кусочек лимона и сахар, пожалуйста. Одну ложечку. Сара-Джо все делала согласно ритуалу, который, как считала Алекс, зачах еще два поколения назад. И выполняла его тщательно и неспешно. Ее бледные, прозрачные руки плавно двигались. Теперь Алекс понимала, почему этот обычай угас в современной Америке. Просто ни у кого нет времени.
– Бутерброды, пожалуйста. Они с огурцом и сливочным сыром.
– В таком случае, непременно, – улыбнулась Алекс. Положив на маленькую тарелочку бутерброд и два пирожных, Сара-Джо передала ее Алекс, которая уже расстелила на коленях кружевную салфетку.
– Спасибо.
Алекс отпила чаю и объявила, что он выше всяких похвал. Бутерброд представлял собой тонюсенький ломтик хлеба без корки, на которой было намазано что-то прохладное и маслянистое. Она боялась, что желудок ее грубо заурчит, жадно поглощая крохотную порцию. Ведь завтрак она проспала, а обедать перед тем, как идти в гости, ей показалось излишним.
Попробовав пирожного, она спросила:
– Вы часто навещаете родных в Кентукки? Хозяйка налила себе чаю по собственному вкусу и медленно помешивала его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65