Она готовила себя к такой работе на протяжении нескольких лет. Именно к этому она стремилась, и, когда ей выпал шанс, она была уверена, что справится с трудностями.
Но к резко расширившемуся кругу обязанностей неожиданно добавился уход за мужем-инвалидом, а также исполнение части его функций по управлению корпорацией. С таким объемом работы справиться оказалось трудно. До этого момента Лаура старалась не делегировать своих полномочий. Теперь у нее просто не осталось выбора. Мелкие, повседневные дела, с которыми она всегда справлялась самостоятельно, пришлось поручать подчиненным.
Но даже в таких условиях большую часть работы она делала сама. Не могла она поручить кому-то другому и то, что делала для Фостера. С этими обязанностями справлялась только она, потому что он требовал, чтобы они выполнялись в строго установленном порядке и строго определенным образом, так как делал бы это он сам. Его стремление к совершенству отнимало у нее много времени.
Но каким бы трудным и плотным ни был ее график, она не сдавалась. Она по опыту знала, что стоит только засомневаться в своих способностях – и все пойдет насмарку. Она успевала все, что нужно, и намерена была делать это и впредь.
Однако у нее появились опасения, что материнство нарушит это равновесие, которое она так тщательно выстроила и поддерживала. Разве сможет она полностью посвятить себя ребенку, чего ей очень хотелось, не отвлекаясь от роли жены, главы подразделения и заместителя генерального директора? Перспектива появления еще одной обязанности беспокоила ее. Но если – когда – придет время, она не отступит.
Однако теперь ее внимания требовали другие проблемы, одной из которых была обработка багажа.
– Что за инцидент? – спросила она.
– Хуже не придумаешь. Кража чемоданов.
– Вы правы. Фостеру это не понравится. Подробности?
Объяснение было длинным, эмоциональным и вызвало оживленную дискуссию за столом. Лаура попыталась сосредоточиться на обсуждаемом вопросе, но мысли разбегались. Она потеряла способность к концентрации. Это качество осталось там, в маленьком аккуратном домике на Виндзор-стрит, вместе с гордостью.
Я спрашивал себя, почему вы согласились делать ребенка таким способом?
– Лаура?
Она заставила себя переключиться на работу. Все смотрели на нее, а она даже не могла сказать, сколько раз к ней обращались, прежде чем она услышала.
– Прошу прощения. Я на секунду отвлеклась.
Вопрос повторили. Лаура ответила. Совещание продолжилось. Она не могла полностью включиться в разговор, но следила за тем, чтобы ее не застигли врасплох. При первой же возможности отложить обсуждение она воспользовалась ею.
– Остальное решим на следующем совещании, хорошо? У меня сегодня еще уйма дел.
Все вышли, не выразив удивления по поводу ее рассеянности или внезапного перерыва. Джо Макдональд остановился на полпути к двери.
– Тяжелый день?
– Тяжелее обычного.
– Возможно, это тебя приободрит. – Он вытащил из-за спины большой белый конверт и торжественно положил его на стол. – Оба-на!
– Что это?
– Твой ребенок.
– Мой… что?
– Ну… – Очевидно, он не ожидал, что его слова вызовут у нее шок. – То есть я хотел сказать, это то, чего ты так ждала. Посмотри.
Оправившись от потрясения, она вскрыла конверт, и его содержимое выскользнуло на стол. Это был рисунок размером одиннадцать на четырнадцать дюймов – авиалайнер компании «Сансаут» с новой яркой эмблемой на фюзеляже.
– О боже! – воскликнула Лаура. – Это великолепно, Джо! Просто великолепно!
– Я знал, что тебе понравится. – Он с улыбкой положил руки в карманы брюк.
– Понравится? – переспросила она, не в силах скрыть волнения. – Я люблю его. – Она провела пальцем по рисунку и вслух прочла надпись на самолете: – «Сансаут селект».
– Я же говорил, это твой ребенок, – просиял Джо.
10
Джо ушел, и Лаура решила воспользоваться тем, что в комнате для совещаний больше никого не осталось. Она продолжала сидеть в высоком кожаном кресле во главе стола – том самом, в котором сидел Фостер, когда она впервые увидела его, – и еще раз взглянула на красочное изображение изящного лайнера.
«Сансаут селект» – эту идею она продвигала больше года. Это было новое направление, ориентированное на оказание дополнительных услуг для пассажиров бизнес-класса, и она надеялась осуществить свою идею до того, как конкуренты придумают нечто подобное. Компания «Сансаут» должна быть первопроходцем, а не подражателем.
Похоже, Джо удивился, когда узнал, что Фостер еще не видел новой программы. Лаура работала над ней несколько месяцев, и, когда она была закончена, Джо предположил, что Лаура отнесет ее прямо Фостеру.
– Нет, – ответила она. – Я хочу, чтобы «Сансаут селект» стал сюрпризом. Нужно представить Фостеру полный пакет документов.
– Ты решила как следует подготовиться.
– Точно. Я жду анализа рынка и прогноза цен. Когда они будут готовы и я их изучу, то выложу весь план перед Фостером.
Это было нарушением традиции. Раньше они с Фостером всегда работали в паре. Очень редко один из них что-то предпринимал, не поставив в известность другого. Конечно, она хотела удивить его тщательно проработанным предложением, но, кроме того, она хотела безраздельно завладеть его вниманием, какого не случалось последние несколько месяцев. Он был поглощен поисками подходящего мужчины, который мог бы стать отцом для их ребенка.
Он думал и говорил только об этом. Любой разговор содержал как минимум одно упоминание о ребенке и о его зачатии. Эта тема стала главной в их жизни. Лаура знала, что если забеременеет, то Фостер превратится в специалиста по наблюдению за беременностью, диетолога и тренера. Он часами будет изучать и запоминать все, что связано с беременностью. Вне всякого сомнения, он будет ежедневно следить за развитием ребенка.
Однажды в «Business Week» приводилось его высказывание, что своим успехом авиакомпания в значительной степени обязана его навязчивому неврозу. Интервьюер принял это за шутку. Но Фостер не шутил.
Этот диагноз ему поставили в подростковом возрасте, хотя симптомы заболевания проявлялись еще в раннем детстве. Родители думали, что обстоятельность сына является следствием его блестящего ума, потому-то и считали, что беспокоиться не о чем. Но когда это стало препятствием в обычной жизни, они обратились за помощью к психиатру.
Фостеру прописали лекарства, чтобы держать невроз под контролем. Однако они не возымели нужного действия, и его навязчивое состояние стало причиной фанатичного внимания к деталям, а значит, и фантастического успеха «Сансаут».
Если погодные условия были удовлетворительными, задержка вылета или посадки считались в «Сансаут» неприемлемыми.
В каждом пакетике с арахисом содержалось одно и то же число орешков. Если одного не хватало, значит, клиента обманывают. Один лишний – это трата денег авиакомпании.
Бортпроводники и пилоты не имели права самостоятельно вносить изменения в свою форменную одежду – не разрешались даже другие запонки или тон колготок.
Если бы не харизма Фостера, его навязчивое внимание к мелочам могло бы спровоцировать бунт среди подчиненных. Но он был обезоруживающе мил, и ему многое прощали. Его даже по-доброму поддразнивали. На это смотрели как на милое чудачество. И никто, даже самые строгие критики, не могли отрицать его успеха.
Но у Лауры был совсем иной взгляд на навязчивый невроз Фостера, потому что она имела с ним дело каждый день. Она прикрывала мужа, чтобы его состояние не было так заметно коллегам. Только она знала, до какой степени болезнь влияет на его жизнь. И с каждым днем это влияние усиливалось. Она любила Фостера и поэтому принимала и терпела все его особенности. Но раньше это давалось ей легче. До того.
Лаура встала и подошла к окну, растирая руки, чтобы избавиться от озноба, вызванного холодной струей воздуха из кондиционера. Она повернула рукоятку жалюзи и через образовавшиеся щелочки стала смотреть на несущиеся по автостраде автомобили. Самолет «Сансаут», только что оторвавшийся от земли, направлялся на запад. Рейс 3:45 на Денвер, автоматически отметила она.
Лаура наблюдала, как лайнер набирает высоту и луч солнца отражается от его фюзеляжа, такой яркий, что на него было больно смотреть. Лаура отвела взгляд и поняла, что это не солнце – глаза щипало от нахлынувших слез. Прижавшись лбом к оконной раме, она крепко зажмурилась, так что выступили слезы, и прошептала:
– Я хочу вернуться назад.
Фостер ждал целый год после смерти Элейн, прежде чем пригласить Лауру на свидание. Сначала Лаура неправильно поняла его, решив, что он приглашает ее на торжественный прием, руководствуясь какими-то деловыми соображениями. Но когда несколько десятков белых роз были доставлены в ее квартиру перед тем, как он заехал за ней, Лаура стала подозревать, что за деловым приглашением скрывается нечто иное. Естественно, от этой мысли внутри у нее все запело.
К концу вечера уже не оставалось сомнений, что это настоящее свидание. Вряд ли любого другого руководителя подразделения компании – скажем, финансового директора – Фостер стал бы брать за руки и целовать в щеку на прощание.
Они виделись все чаще. Это были обеды вдвоем после работы, прогулки по озеру по воскресеньям и ужины субботними вечерами, которые она готовила сама. Она присутствовала на всех играх в поло, в которых он участвовал, а он не стеснялся целовать ее на глазах товарищей по команде после победы. Она регулярно сопровождала его на частных обедах и публичных мероприятиях. Она отказалась от всех других встреч с мужчинами, даже с партнером по теннису, который стал шутить по поводу ее нового кавалера.
Этот легкомысленный ярлык никак не вязался с Фостером Спикменом, но в нерабочее время он вел себя именно так. Чем больше времени они проводили вместе, тем менее целомудренными становились их объятия. Она стала много думать о нем, вспоминая его улыбку, глаза, манеры. Она вдруг поняла, что мечтает о нем, как не мечтала ни об одном мужчине, даже когда была девчонкой.
Она всегда вела активную жизнь. У нее было много приятелей и даже любовников, чтобы не сомневаться в своей привлекательности, хотя и не настолько много, чтобы она стеснялась их числа. Однако среди этих отношений не было ничего выдающегося – ни трагических разрывов, ни намечавшихся помолвок. Потому что все романтические связи, которые у нее были, от первого поцелуя в автомобиле до последнего мужчины, с которым она провела ночь, имели ограничения. Они не должны были мешать ее амбициям.
И теперь, думая о Фостере, она оказалась перед сложным выбором. Их профессиональные отношения мешали им сблизиться.
Однажды вечером, когда они уютно устроились на диване в ее квартире и смотрели какой-то фильм, он вдруг взял пульт и выключил телевизор.
– Спасибо, – сказала она. – Мне тоже было трудно сосредоточиться.
– Я любил Элейн всем сердцем, Лаура.
– Да, я знаю. – Она поняла серьезность предстоящего разговора, выпрямилась и посмотрела ему в лицо.
– Если бы она была жива, я бы любил ее вечно.
– Я в этом не сомневаюсь.
– Я храню память о ней и о годах, что мы были вместе.
Все эти признания не удивили Лауру. Она видела их вместе на многочисленных мероприятиях после того первого приема у них дома. Было видно, как сильно они любят друг друга. После смерти Элейн Фостер в память о ней основал фонд, собиравший деньги на исследования методов лечения лейкемии. Он был не просто спонсором, но также активным пропагандистом и сборщиком пожертвований. Элейн и после смерти оставалась важной частью его жизни.
– Но Элейн больше нет, – он погладил Лауру по щеке. – А ты здесь. И я тебя люблю.
Эту ночь он провел с ней. После этого большинство ночей они были вместе. На работе тем не менее они вели себя как обычно, исполняя каждый свои обязанности, поддерживая деловой характер отношений и обращаясь друг к другу точно так же, как к другим коллегам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Но к резко расширившемуся кругу обязанностей неожиданно добавился уход за мужем-инвалидом, а также исполнение части его функций по управлению корпорацией. С таким объемом работы справиться оказалось трудно. До этого момента Лаура старалась не делегировать своих полномочий. Теперь у нее просто не осталось выбора. Мелкие, повседневные дела, с которыми она всегда справлялась самостоятельно, пришлось поручать подчиненным.
Но даже в таких условиях большую часть работы она делала сама. Не могла она поручить кому-то другому и то, что делала для Фостера. С этими обязанностями справлялась только она, потому что он требовал, чтобы они выполнялись в строго установленном порядке и строго определенным образом, так как делал бы это он сам. Его стремление к совершенству отнимало у нее много времени.
Но каким бы трудным и плотным ни был ее график, она не сдавалась. Она по опыту знала, что стоит только засомневаться в своих способностях – и все пойдет насмарку. Она успевала все, что нужно, и намерена была делать это и впредь.
Однако у нее появились опасения, что материнство нарушит это равновесие, которое она так тщательно выстроила и поддерживала. Разве сможет она полностью посвятить себя ребенку, чего ей очень хотелось, не отвлекаясь от роли жены, главы подразделения и заместителя генерального директора? Перспектива появления еще одной обязанности беспокоила ее. Но если – когда – придет время, она не отступит.
Однако теперь ее внимания требовали другие проблемы, одной из которых была обработка багажа.
– Что за инцидент? – спросила она.
– Хуже не придумаешь. Кража чемоданов.
– Вы правы. Фостеру это не понравится. Подробности?
Объяснение было длинным, эмоциональным и вызвало оживленную дискуссию за столом. Лаура попыталась сосредоточиться на обсуждаемом вопросе, но мысли разбегались. Она потеряла способность к концентрации. Это качество осталось там, в маленьком аккуратном домике на Виндзор-стрит, вместе с гордостью.
Я спрашивал себя, почему вы согласились делать ребенка таким способом?
– Лаура?
Она заставила себя переключиться на работу. Все смотрели на нее, а она даже не могла сказать, сколько раз к ней обращались, прежде чем она услышала.
– Прошу прощения. Я на секунду отвлеклась.
Вопрос повторили. Лаура ответила. Совещание продолжилось. Она не могла полностью включиться в разговор, но следила за тем, чтобы ее не застигли врасплох. При первой же возможности отложить обсуждение она воспользовалась ею.
– Остальное решим на следующем совещании, хорошо? У меня сегодня еще уйма дел.
Все вышли, не выразив удивления по поводу ее рассеянности или внезапного перерыва. Джо Макдональд остановился на полпути к двери.
– Тяжелый день?
– Тяжелее обычного.
– Возможно, это тебя приободрит. – Он вытащил из-за спины большой белый конверт и торжественно положил его на стол. – Оба-на!
– Что это?
– Твой ребенок.
– Мой… что?
– Ну… – Очевидно, он не ожидал, что его слова вызовут у нее шок. – То есть я хотел сказать, это то, чего ты так ждала. Посмотри.
Оправившись от потрясения, она вскрыла конверт, и его содержимое выскользнуло на стол. Это был рисунок размером одиннадцать на четырнадцать дюймов – авиалайнер компании «Сансаут» с новой яркой эмблемой на фюзеляже.
– О боже! – воскликнула Лаура. – Это великолепно, Джо! Просто великолепно!
– Я знал, что тебе понравится. – Он с улыбкой положил руки в карманы брюк.
– Понравится? – переспросила она, не в силах скрыть волнения. – Я люблю его. – Она провела пальцем по рисунку и вслух прочла надпись на самолете: – «Сансаут селект».
– Я же говорил, это твой ребенок, – просиял Джо.
10
Джо ушел, и Лаура решила воспользоваться тем, что в комнате для совещаний больше никого не осталось. Она продолжала сидеть в высоком кожаном кресле во главе стола – том самом, в котором сидел Фостер, когда она впервые увидела его, – и еще раз взглянула на красочное изображение изящного лайнера.
«Сансаут селект» – эту идею она продвигала больше года. Это было новое направление, ориентированное на оказание дополнительных услуг для пассажиров бизнес-класса, и она надеялась осуществить свою идею до того, как конкуренты придумают нечто подобное. Компания «Сансаут» должна быть первопроходцем, а не подражателем.
Похоже, Джо удивился, когда узнал, что Фостер еще не видел новой программы. Лаура работала над ней несколько месяцев, и, когда она была закончена, Джо предположил, что Лаура отнесет ее прямо Фостеру.
– Нет, – ответила она. – Я хочу, чтобы «Сансаут селект» стал сюрпризом. Нужно представить Фостеру полный пакет документов.
– Ты решила как следует подготовиться.
– Точно. Я жду анализа рынка и прогноза цен. Когда они будут готовы и я их изучу, то выложу весь план перед Фостером.
Это было нарушением традиции. Раньше они с Фостером всегда работали в паре. Очень редко один из них что-то предпринимал, не поставив в известность другого. Конечно, она хотела удивить его тщательно проработанным предложением, но, кроме того, она хотела безраздельно завладеть его вниманием, какого не случалось последние несколько месяцев. Он был поглощен поисками подходящего мужчины, который мог бы стать отцом для их ребенка.
Он думал и говорил только об этом. Любой разговор содержал как минимум одно упоминание о ребенке и о его зачатии. Эта тема стала главной в их жизни. Лаура знала, что если забеременеет, то Фостер превратится в специалиста по наблюдению за беременностью, диетолога и тренера. Он часами будет изучать и запоминать все, что связано с беременностью. Вне всякого сомнения, он будет ежедневно следить за развитием ребенка.
Однажды в «Business Week» приводилось его высказывание, что своим успехом авиакомпания в значительной степени обязана его навязчивому неврозу. Интервьюер принял это за шутку. Но Фостер не шутил.
Этот диагноз ему поставили в подростковом возрасте, хотя симптомы заболевания проявлялись еще в раннем детстве. Родители думали, что обстоятельность сына является следствием его блестящего ума, потому-то и считали, что беспокоиться не о чем. Но когда это стало препятствием в обычной жизни, они обратились за помощью к психиатру.
Фостеру прописали лекарства, чтобы держать невроз под контролем. Однако они не возымели нужного действия, и его навязчивое состояние стало причиной фанатичного внимания к деталям, а значит, и фантастического успеха «Сансаут».
Если погодные условия были удовлетворительными, задержка вылета или посадки считались в «Сансаут» неприемлемыми.
В каждом пакетике с арахисом содержалось одно и то же число орешков. Если одного не хватало, значит, клиента обманывают. Один лишний – это трата денег авиакомпании.
Бортпроводники и пилоты не имели права самостоятельно вносить изменения в свою форменную одежду – не разрешались даже другие запонки или тон колготок.
Если бы не харизма Фостера, его навязчивое внимание к мелочам могло бы спровоцировать бунт среди подчиненных. Но он был обезоруживающе мил, и ему многое прощали. Его даже по-доброму поддразнивали. На это смотрели как на милое чудачество. И никто, даже самые строгие критики, не могли отрицать его успеха.
Но у Лауры был совсем иной взгляд на навязчивый невроз Фостера, потому что она имела с ним дело каждый день. Она прикрывала мужа, чтобы его состояние не было так заметно коллегам. Только она знала, до какой степени болезнь влияет на его жизнь. И с каждым днем это влияние усиливалось. Она любила Фостера и поэтому принимала и терпела все его особенности. Но раньше это давалось ей легче. До того.
Лаура встала и подошла к окну, растирая руки, чтобы избавиться от озноба, вызванного холодной струей воздуха из кондиционера. Она повернула рукоятку жалюзи и через образовавшиеся щелочки стала смотреть на несущиеся по автостраде автомобили. Самолет «Сансаут», только что оторвавшийся от земли, направлялся на запад. Рейс 3:45 на Денвер, автоматически отметила она.
Лаура наблюдала, как лайнер набирает высоту и луч солнца отражается от его фюзеляжа, такой яркий, что на него было больно смотреть. Лаура отвела взгляд и поняла, что это не солнце – глаза щипало от нахлынувших слез. Прижавшись лбом к оконной раме, она крепко зажмурилась, так что выступили слезы, и прошептала:
– Я хочу вернуться назад.
Фостер ждал целый год после смерти Элейн, прежде чем пригласить Лауру на свидание. Сначала Лаура неправильно поняла его, решив, что он приглашает ее на торжественный прием, руководствуясь какими-то деловыми соображениями. Но когда несколько десятков белых роз были доставлены в ее квартиру перед тем, как он заехал за ней, Лаура стала подозревать, что за деловым приглашением скрывается нечто иное. Естественно, от этой мысли внутри у нее все запело.
К концу вечера уже не оставалось сомнений, что это настоящее свидание. Вряд ли любого другого руководителя подразделения компании – скажем, финансового директора – Фостер стал бы брать за руки и целовать в щеку на прощание.
Они виделись все чаще. Это были обеды вдвоем после работы, прогулки по озеру по воскресеньям и ужины субботними вечерами, которые она готовила сама. Она присутствовала на всех играх в поло, в которых он участвовал, а он не стеснялся целовать ее на глазах товарищей по команде после победы. Она регулярно сопровождала его на частных обедах и публичных мероприятиях. Она отказалась от всех других встреч с мужчинами, даже с партнером по теннису, который стал шутить по поводу ее нового кавалера.
Этот легкомысленный ярлык никак не вязался с Фостером Спикменом, но в нерабочее время он вел себя именно так. Чем больше времени они проводили вместе, тем менее целомудренными становились их объятия. Она стала много думать о нем, вспоминая его улыбку, глаза, манеры. Она вдруг поняла, что мечтает о нем, как не мечтала ни об одном мужчине, даже когда была девчонкой.
Она всегда вела активную жизнь. У нее было много приятелей и даже любовников, чтобы не сомневаться в своей привлекательности, хотя и не настолько много, чтобы она стеснялась их числа. Однако среди этих отношений не было ничего выдающегося – ни трагических разрывов, ни намечавшихся помолвок. Потому что все романтические связи, которые у нее были, от первого поцелуя в автомобиле до последнего мужчины, с которым она провела ночь, имели ограничения. Они не должны были мешать ее амбициям.
И теперь, думая о Фостере, она оказалась перед сложным выбором. Их профессиональные отношения мешали им сблизиться.
Однажды вечером, когда они уютно устроились на диване в ее квартире и смотрели какой-то фильм, он вдруг взял пульт и выключил телевизор.
– Спасибо, – сказала она. – Мне тоже было трудно сосредоточиться.
– Я любил Элейн всем сердцем, Лаура.
– Да, я знаю. – Она поняла серьезность предстоящего разговора, выпрямилась и посмотрела ему в лицо.
– Если бы она была жива, я бы любил ее вечно.
– Я в этом не сомневаюсь.
– Я храню память о ней и о годах, что мы были вместе.
Все эти признания не удивили Лауру. Она видела их вместе на многочисленных мероприятиях после того первого приема у них дома. Было видно, как сильно они любят друг друга. После смерти Элейн Фостер в память о ней основал фонд, собиравший деньги на исследования методов лечения лейкемии. Он был не просто спонсором, но также активным пропагандистом и сборщиком пожертвований. Элейн и после смерти оставалась важной частью его жизни.
– Но Элейн больше нет, – он погладил Лауру по щеке. – А ты здесь. И я тебя люблю.
Эту ночь он провел с ней. После этого большинство ночей они были вместе. На работе тем не менее они вели себя как обычно, исполняя каждый свои обязанности, поддерживая деловой характер отношений и обращаясь друг к другу точно так же, как к другим коллегам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61