А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 

Отчаянно Рошфорт бежал сквозь брызги, и мощный напор сдавленной жидкости в клочья разрывал его одежду и обжигал плоть. Он рассчитал, что вероятность выйти отсюда живым резко падает.
Рошфорт знал, что эта вероятность — ровно ноль, когда метеорит с глухим гулом склонился к нему, подминая под собой сталь, разбрасывая грязь, слякоть и лёд, заслоняя собой сектор обзора — до тех пор, пока всё, что он видел, не закрыл сияющий, неумолимый, безжалостный красный цвет.
«Рольвааг», полдень
Когда МакФарлэйн вошёл в библиотеку «Рольваага», он нашёл там тихие группы людей, рассевшиеся по креслам и диванам. В воздухе висела атмосфера шока и уныния. Неподвижный Гарза уставился в окно и смотрел поверх пролива Франклина на остров Обмана. Амира пристроилась в уголке, прижав колени к подбородку. Бриттон о чём-то тихо разговаривала с первым помощником Ховеллом. Появился даже отшельник, доктор Брамбель. Он барабанил пальцами по подлокотникам кресла и нетерпеливо поглядывал на часы. Из главных действующих лиц недоставало лишь Глинна. Пока МакФарлэйн устраивался в кресле, дверь в библиотеку отворилась снова, и в помещение проскользнул глава ЭИР, с тонкой папкой под мышкой. За ним по пятам следовал Джон Паппап, и его улыбка и резвый шаг казались вопиюще неуместными среди хмурых лиц. Увидев индейца, МакФарлэйн не удивился: хотя Паппап не проявлял особого желания сходить на берег, на борту «Рольваага» яган постоянно находился рядом с Глинном, следуя за ним подобно верному псу.
Все глаза повернулись к Глинну, который вышел на середину комнаты. Про себя МакФарлэйн раздумывал, насколько близко к сердцу тот принял случившееся: двое его людей, в том числе главный инженер, мертвы. Но тот, как всегда, казался безразличным, спокойным, безучастным.
Серые глаза Глинна уставились на собравшихся.
— Ген Рошфорт работал в Эффективных Инженерных Решениях с самого начала. Фрэнк Эванс был сравнительно недавним сотрудником, но о его смерти мы скорбим ничуть не меньше. Это трагедия для всех нас. Но я здесь не для того, чтобы произносить панегирики. Их не пожелали бы ни Ген, ни Фрэнк. Мы сделали важное открытие, и оно дорого нам обошлось. Метеорит Одиночество оказался намного тяжелее, чем кто-либо из нас мог предположить. Аккуратный анализ данных с отказавших домкратов, наряду с высокочувствительными гравиметрическими измерениями, позволили нам провести более точное определение его массы. Она равна двадцати пяти тысячам тонн.
Несмотря на мучительное чувство шока, при этих словах МакФарлэйн побледнел. Он быстро посчитал в уме: получается, что плотность — примерно сто девяносто. В сто девяносто раз плотнее воды. Кубический фут такого вещества весит… Господи Боже! Почти шесть тонн.
Но двое мертвы. Ещё двое, поправил себя МакФарлэйн, думая о тех жалких останках костей, что некогда были его старым партнёром.
— Наша канва — двойная избыточность, — продолжал Глинн. — Мы спланировали так, как если бы всё превышало наши максимальные оценки в два раза — удвоенные затраты, удвоенные усилия — и удвоенная масса. А это означает, что мы уже спланировали, что камень будет весить почти столько же, сколько он и в самом деле весит. Потому я здесь, чтобы вам сообщить: мы можем продолжать работу по плану. В нашем распоряжении до сих пор имеются средства, чтобы его достать, перенести на судно и загрузить в трюм.
МакФарлэйну показалось, будто в спокойном голосе Глинна прозвучала новая нотка: что-то, почти похожее на триумф.
— Минуточку, — сказал МакФарлэйн. — Только что погибли два человека. Мы отвечаем…
— Вы ни за что не отвечаете, — ровно перебил его Глинн. — Мы отвечаем. И мы полностью застрахованы.
— Я говорю не о страховке. Я говорю о жизнях двоих людей. Два человека лишились жизни, пытаясь передвинуть этот метеорит.
— Мы предприняли все возможные меры предосторожности. Вероятность аварии была меньше одного процента. Невозможно избежать риска, как вы сами недавно заявили. И, к вопросу о жизнях, мы до сих пор не вышли за рамки плана.
— Плана? — МакФарлэйн с трудом мог поверить, что он услышал эти слова. Он бросил взгляд на Рашель, на Гарзу, и не смог прочитать на их лицах то негодование, которое испытывал сам. — Что это значит, чёрт возьми?
— При решении любой достаточно сложной инженерной проблемы, неважно, насколько велики меры предосторожности, происходят несчастные случаи. В данном проекте мы ожидали два смертельных исхода.
— Боже, но это же бессердечный план!
— Отнюдь. Когда планировали постройку моста «Золотые ворота», оценки показали, что за время строительства погибнут три дюжины людей. Постройка моста не была ни хладнокровной, ни бессердечной — оценка числа жертв являлась лишь необходимой частью планирования. Что является бессердечным, так это вовлекать людей в опасность без учёта риска. Рошфорт и Эванс знали тот риск, на который идут, и приняли его, — чуть ли не монотонно говорил Глинн, не отрывая взгляда от МакФарлэйна. — Уверяю вас, я скорблю безмерно — вы не можете себе представить, как я скорблю. Но меня наняли для того, чтобы достать метеорит, и именно это я и собираюсь сделать. Я не могу позволить своим личным чувствам затмить ясность суждений или ослабить решимость.
Внезапно заговорила Бриттон. МакФарлэйн разглядел ярость, поблёскивающую в её глазах.
— Скажите-ка мне, господин Глинн, сколько ещё жертв вы запланировали, прежде чем мы доставим домой метеорит Одиночество?
На какую-то долю секунды маска бесстрастности на лице Глинна, казалось, слетела от залпа с неожиданной стороны.
— Ни одной, если я могу что-то с этим поделать, — несколько холоднее сказал он. — Мы сделаем всё возможное, чтобы предотвратить новые смертельные исходы или случайные травмы. И ваше мнение, будто я считаю несколько смертей неизбежными, лишь доказывает, что вы незнакомы с оценками риска. Я подчёркиваю: не имеет значения, как осмотрительно мы работаем, всегда могут произойти несчастные случаи. С полётами то же самое: несмотря на все усилия, самолёты всё равно падают. Можно рассчитать вероятную смертность на каждый рейс. Но, несмотря на это, мы продолжаем летать. И это решение — продолжать полёты — не делает очередные смертельные исходы хоть сколько-нибудь более приемлемыми. Я понятно выражаюсь?
Бриттон в упор смотрела на Глинна, но больше не произнесла ни слова.
Затем голос Глинна неожиданно стал мягок.
— Ваши тревоги искренни, и их можно понять. Я ценю их, — он повернулся, и его голос стал слегка твёрже. — Но, доктор МакФарлэйн, мы не можем достать этот метеорит с помощью полумер.
МакФарлэйн вспыхнул.
— Я не хочу, чтобы пострадал кто-то ещё. Это не тот метод, которым я работаю.
— А вот этого я обещать не могу, — сказал Глинн. — Из всех собравшихся вы, как никто другой, знаете, как уникален этот метеорит. Его ценность нельзя оценить в долларах, равно как и в человеческих жизнях. Всё сводится к единственному вопросу, который я задаю вам, как представителю Музея Ллойда — вы всё ещё хотите получить метеорит?
МакФарлэйн окинул помещение взглядом. Глаза всех собравшихся уставились на него. В тишине, что последовала за последними словами, он не мог заставить себя ответить на этот вопрос.
Помолчав несколько секунд, Глинн медленно кивнул.
— Мы поднимем тела и похороним их, как героев, по возвращении в Нью-Йорк.
Доктор Брамбель прочистил глотку, и раздался его раздражительный ирландский голос:
— Боюсь, господин Глинн, для похорон не останется ничего, кроме, э-э-э, двух ящиков влажной земли.
Глинн уставил на Брамбеля ледяной взгляд.
— Вы можете добавить ещё что-нибудь важное, доктор?
Брамбель закинул покрытую полой зелёного халата ногу на другую и сложил пальцы домиком.
— Я могу рассказать, отчего погиб доктор Масангкэй.
Воцарилась тишина.
— Продолжайте, — наконец, сказал Глинн.
— Его ударило молнией.
МакФарлэйн с трудом переваривал услышанное. Его старый партнёр, в тот самый миг, когда совершил открытие всей жизни — ударен и убит молнией? Это чем-то напоминает плохой роман. Однако, обдумывая задним числом, в этом имелся смысл. Фульгуриты, найденные вблизи от метеорита, попадались очень часто. Ко всему прочему, метеорит был гигантским громоотводом.
— С чего вы взяли? — спросил Глинн.
— Кости обожжены таким образом, что подразумевают удар молнии — массивный электрический разряд, проходящий через тело. С этим я сталкивался и раньше. И лишь такой мощный электрический разряд, как у молнии, может вызвать такие масштабные повреждения и расщепить кости. Понимаете, молния не только обугливает кости и заставляет кровь моментально вскипать, взрывообразно высвобождая пар, но также вызывает мгновенное сокращение мускулов, которое разбивает кости вдребезги. В некоторых случаях мощь мышечных сокращений такова, что результат напоминает столкновение с грузовиком. Тело Масангкэя, можно сказать, взорвалось.
Доктор лениво произнёс слово «взорвалось», медлительно растягивая каждый слог. МакФарлэйн содрогнулся.
— Спасибо, доктор, — сухо сказал Глинн. — Жду не дождусь вашего анализа биоты в восьмидесяти мешках образцов земли, собранных поблизости от метеорита. Я незамедлительно распоряжусь, чтобы их доставили в медицинскую лабораторию.
Глинн открыл папку.
— Раз метеорит притягивает молнии, у нас имеется ещё одна веская причина, по которой он должен быть прикрыт. Так, продолжим. Я только что сказал, что мы должны продолжать работу согласно плану. Тем не менее, в план необходимо внести некоторые изменения. Например, вес метеорита настолько велик, что нам придётся двигать его к кораблю кратчайшим путём. Это означает, что путь метеорита будет пролегать по снежному полю, а не вокруг него. Метеорит можно двигать лишь по прямой, вдоль наклона с постоянным градиентом. Это будет нелегко осуществить, придётся много копать и делать множество насыпей, но это возможно. Также капитан Бриттон сообщила, что в нашем направлении движется шторм. Если он никуда не свернёт, мы должны будем учесть его в наших планах. В определённой степени прикрытие шторма даже желательно, — сказал Глинн и выпрямился. — Я подготовлю письма семье Гена Рошфорта и вдове Фрэнка Эванса. Если кто-нибудь из вас хочет добавить что-то от себя, пожалуйста, передайте мне записку до того, как мы вернёмся в Нью-Йорк. И, наконец, последнее.
Он бросил взгляд на МакФарлэйна.
— Вы говорили мне, что коэзит и породы в месте падения метеорита образовались тридцать два миллиона лет назад.
— Да, — сказал МакФарлэйн.
— Я хочу, чтобы вы собрали образцы базальта и вулканических пород за пределами лагеря, и определили их возраст. Очевидно, нам требуется побольше узнать о геологии острова. Принесла ли вторая ваша серия экспериментов новые выводы?
— Лишь новые загадки.
— В таком случае, геология острова — ваш следующий проект, — резюмировал Глинн и осмотрел собравшихся. — Кто-нибудь хочет ещё что-то добавить, прежде чем мы вернёмся к работе?
— Да, дядя, — донёсся пронзительный голос из угла библиотеки.
То был позабытый всеми, непричёсанный Паппап. Он сидел на стуле с прямой спинкой и покачивался на нём, как школьник.
— Да? — Спросил Глинн.
— Ты сказал, что померли двое.
Глинн не ответил. Наблюдая за ними, МакФарлэйн отметил, что Глинн не встречает взгляд Паппапа с такой же лёгкостью, как взгляды остальных.
— Ещё ты сказал, что, может быть, умрёт кто-то ещё.
— Ничего подобного я не говорил, — резко сказал Глинн. — А теперь, если у нас всё…
— А что, если умрут все? — Спросил Паппап, и его голос неожиданно стал громким.
За этим последовало неловкое молчание.
— Проклятый шизик, — еле слышно пробормотал Гарза.
Паппап просто указал в тёмное окно. Взгляды всех присутствующих устремились туда же.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71