Однако ей было необходимо продолжать говорить; чем больше она сможет протянуть время, тем больше вероятность того, что осторожность Шрив ослабеет.
— Я не сделала этого потому, что не могла придумать более безопасного места, чем в чулане среди грязного бабкиного тряпья. Его нужно было бы выбросить еще много лет назад. Как я могла предположить, что у кого-то хватит глупости платить за это рванье деньги и что это окажется не кто иной, как ты! Одна из немногих людей во всем мире, знающая, что это такое, и имеющая низость этим воспользоваться.
Какая жалость, подумала Карен, что Шрив не может оценить венец издевки: без ее попыток вернуть зловещую улику Карен ни за что бы не узнала, что та существует. Все это дошло до нее очень медленно. Возможно, смертельно медленно.
Многое еще оставалось непонятно ей, но отдельные события и высказывания, на которые она раньше не обращала внимания, теперь приобрели зловещий смысл. Разбросанная одежда, напомнившая Марку и Тони о знаменитом появлении призраков, на самом деле просто была результатом поиска грабителем одного конкретного платья. Каждая фраза, сказанная Карен Шрив, была той превратно истолкована; вспоминая их, она поняла, что собеседник, ожидающий услышать скрытые угрозы и требования, легко мог обнаружить их в ее словах. А Роб... Знал ли он правду до того, как Шрив прибегла к его услугам, чтобы проникнуть в магазин и предпринять последнюю отчаянную попытку отыскать платье, которое ей не удалось найти в доме? Роб заново обдумал дело, включенное в его книгу. Возможно, он что-то подозревал, но полной уверенности не было до тех пор, пока Шрив каким-то образом не выдала себя в ночь ограбления. Неудивительно, что Роб сложил вещи, собираясь больше не возвращаться к плохо оплачиваемой работе и дешевой квартире; он рассчитывал вытягивать деньги у Шрив в обмен на свое молчание. Его просчет оказался смертельным — в буквальном смысле. Шрив оказалась не из тех, кто уступит шантажу.
— Нам пора трогаться, — резко бросила Шрив.
Встав со стола, она подошла к серванту, откуда достала графин и один стакан. Часть жидкости перехлестнулась через край, когда она наполняла стакан, держа графин в левой руке. Расстроенно щелкнув языком, Шрив, как и подобает хорошей хозяйке, тщательно вытерла пролитое тряпкой. Затем она протянула стакан Карен:
— Вот. Пей.
— Нет. Нет, я не буду.
— Глупенькая дурочка, это для твоей же пользы. Или ты предпочитаешь, чтобы тебя треснули по голове и запихнули в багажник?
Карен покачала головой.
— Боже, до чего ты тупа, — презрительно сказала Шрив. — Мне нужно сказать все по буквам? Мы сейчас поедем к тебе, и ты отдашь мне платье. Я не собираюсь вести машину, думая всю дорогу о том, что ты только и ждешь возможности, чтобы выпрыгнуть.
— Я не смогу отдать тебе платье, — сказала Карен. — Я его выбросила.
— Ну конечно. Выпей. А, ты думаешь, я хочу отравить тебя, да? Вот... — Она сделала глоток, затем снова протянула стакан Карен: — Пей.
Похоже, выбор был не слишком велик. Карен решила, что она мало что сможет сделать, лежа без сознания в багажнике. Но, выпив виски и поперхнувшись, она тотчас же почувствовала его действие. Она с утра почти ничего не ела, и сильное сердцебиение молниеносно разнесло алкоголь по кровеносным сосудам. Когда Карен, подгоняемая револьвером, попыталась встать, она зашаталась и едва не упала.
Ее машина по-прежнему стояла перед домом, там, где она ее оставила.
— Ключи, — коротко бросила Шрив. Посмотрев, как Карен шарит по сумочке, она выхватила ее у Карен и, найдя ключи, швырнула в машину.
Карен, повинуясь указаниям Шрив, села на место рядом с водителем. У нее кружилась голова, но она понимала, что у нее будет всего одно мгновение, когда Шрив захлопнет дверцу и станет обходить машину, чтобы сесть за руль. В сумочке лежали еще одни ключи от машины. Карен всегда носила две связки на тот случай, если запрет одну в салоне.
Это была отчаянная, почти безнадежная попытка, но она должна была ее предпринять. Существовала очень небольшая вероятность того, что Черил не выбросила платье в мусор, она могла все же попытаться его использовать. Но если она уже выбросила платье, то оно пропало: сегодня утром контейнер с отходами за неделю забрали на свалку.
Кроме того, Карен не верила заверениям Шрив, что та ее отпустит, не причинив вреда. Почему бы опытному убийце не покончить и с четвертой жертвой? И в этом случае объяснение напрашивалось само собой.
Самоубийство в состоянии депрессии, последовавшее за крушением замужества, с помощью револьвера ее дяди, который, — насколько всем известно, не покидал дома. Скажут, что Карен подстроила ложный звонок, чтобы выманить Черил из дома, как она подстроила большинство происшествий, случившихся с ней, или же выдумала их — еще одно свидетельство умственного и эмоционального срыва. Черил в это не поверит, но все остальные поверят. Даже Тони. Он постоянно настаивал на том, что нет связи между безобидными ночными визитами и зловещими происшествиями. А Марк...
Карен не смела думать о Марке. Шрив должна была иметь сообщника. Она не могла сделать все одна...
Карен обдумала все это, пока шла к машине, ища в сумочке ключи, стараясь как можно дольше тянуть время. Но едва она села в машину и протянула руку к защелке, блокирующей все двери машины, как Шрив, подняв револьвер, опустила его рукоятку ей на висок. Карен почувствовала, что ударилась головой о приборную доску, и потеряла сознание.
* * *
Карен недолго провела в состоянии полной бессознательности, но туманное пробуждение, последовавшее за этим, вряд ли можно было назвать сознанием. Это была следовавшая как в кошмарном сне смена отдельных несвязных воспоминаний, разделенных долгими промежутками пелены мрака. Один или два раза Карен пробовала выпрямиться на сиденье, но чувствовала, как чья-то рука снова толкала ее в угол, Движение автомобиля было неровным, то спокойным, то дергаными рывками и быстрыми остановками. В это время суток на мосту все время пробки. Эта фраза всплыла в ее затуманенном мозгу, и тело попыталось откликнуться на предлагаемые возможности, но тут что-то снова толкнуло Карен, так сильно, что ее ушибленный висок ударился о стекло двери, и она опять потеряла ощущение реальности.
Худшим был тот момент, когда она услышала голоса или решила, что услышала; она так и не узнала, произошло ли это на самом деле. Низкий мужской голос: «Ваша подружка выглядит неважно, мэм». И спокойный ответ Шрив: «Боюсь, она слегка перепила, господин полицейский. Я не могла позволить ей вести машину в таком состоянии». Затем что-то о больнице — и смешок Шрив. «С ней все будет в порядке, как только я отвезу ее домой и уложу в постель». Снова рука, зажимающая Карен рот и с силой удерживающая ее на месте. «Ну же, дорогая, не пачкай салон. Сейчас уже будем дома. Господин полицейский, если не возражаете...»
Карен не помнила, чтобы ее рвало, но, когда она наконец очнулась, у нее во рту был тошнотворный привкус, а голова гудела, как тамтам. Шрив хлестала ее по лицу, уверенно и ритмично.
— Хватит, — выдавила Карен, из последних сил поднимая руку, чтобы защитить лицо.
— Тогда садись и слушай. Тебе придется самой пройти несколько футов. Будь я проклята, если понесу тебя.
Вытащив Карен из машины, она положила ее обмякшую руку себе на плечо. Сырой холод ударил Карен по щекам.
— Дождь идет, — пробормотала она.
— Льет, можно сказать. Мерзкая погода для тех, кто за рулем. Надеюсь, твоя подружка получает массу удовольствия, катаясь по сельским дорогам.
Справившись с воротами, они пошли по дорожке. Неровные камни были скользкими от дождя; самшитовые заросли по обеим сторонам блестели словно навощенные. Карен поскользнулась. Не сумев удержать равновесие, она неуклюже упала на четвереньки. Волосы у нее уже стали совершенно мокрые, но холодная вода, льющаяся на больную голову, смыла часть паутины внутри. Если бы она могла постоять так, нагнув голову, хотя бы несколько минут, к ней вернулась бы способность думать. Есть еще один, последний шанс, когда Шрив будет открывать тугой замок и все ее внимание будет поглощено этим... И Александр. Милый дорогой Александр. Как могла Карен осуждать его замечательную привычку кусать всех входящих в дом? Пожалуйста, Александр, сделай свое дело.
Шрив не дала ей этих нескольких минут. Рывком подняв Карен на ноги, она толкнула ее к дому.
— Возьми ключи. Отопри дверь.
Карен выронила ключи. Револьвер больно ткнул ее в бок.
— Подними их. И больше так не делай.
Шрив не потребовалось подкреплять свою угрозу. В пелене проливного дождя, за зарослями кустарника можно сделать все что заблагорассудится, и это останется незамеченным с улицы и из окон соседних домов. Пропала еще одна возможность. Если бы только Александр...
Но когда Карен открыла дверь, пса нигде не было видно. Как, впрочем, и кого бы то ни было еще. Карен снова упала, поскользнувшись промокшими туфлями на гладком полированном полу прихожей. Шрив затолкнула ее внутрь. Хлопнула дверь, в замке повернулся ключ, щелкнул засов. Вспыхнувшая над головой люстра оказалась такой яркой, что пол стал словно исчерчен тенями: съежившейся, на коленях Карен и длинной, возвышающейся над ней Шрив — тенями жертвы и убийцы.
— Ползи, если тебе так удобнее, — сказала Шрив. — Эта поза как нельзя лучше тебе подходит. Где оно, наверху?
— Я же сказала...
Нога Шрив попала ей под ребра, отбросив на бок. Свет обрушился вниз, вонзив ей в глаза острые пальцы. Карен пришлось закрыть их руками. Она услышала пронзительный хохот Шрив:
— Мне это начинает доставлять удовольствие.
«Ну хорошо, — подумала Карен. — Это решает дело».
Физически она чувствовала себя измученной, словно побитая собака, но яростный порыв налил ее тело сверхъестественной силой. Долго это продолжаться не могло, и ей надо скорее пользоваться этой энергией.
Что можно сказать Шрив, куда отвести ее, чтобы появился шанс на спасение? Только не наверх. Только не удаляться от дверей — парадной или задней. Теперь Карен не могла сравниться со Шрив силой, у нее не будет преимущества в рукопашной схватке, даже если ей и удастся выбить револьвер. Выбраться из дома — вот единственная надежда. На улице Карен будет в безопасности. Только на телеэкране нехорошие типы носятся по улицам, паля из пистолетов в убегающих героев.
Кухня оставалась одним из немногих мест, которые Шрив еще не успела обыскать. В кухне находился самый притягательный на настоящий момент объект — дверь. Но там не было никаких потаенных мест, которые Шрив не смогла бы осмотреть за минуту.
Сквозь пальцы Карен увидела, как Шрив перенесла вес, поднимая ногу. Мысль, которую она так ждала, наконец осенила ее:
— Я закопала его. В саду.
Выражение лица Шрив слегка прояснилось, но только на миг задержался пинок. Карен замямлила:
— Оно в консервной банке. Завернуто в полиэтиленовый пакет, заклеенный липкой лентой...
— Проклятье! В каком месте в саду?
— Между «Маркизой Лорн» и «Фрау Карл Друски». Это розы, — добавила Карен.
У Шрив скривилось лицо. Дождь превратил ее прилизанную прическу в невообразимые космы и смыл большую часть косметики. Льняное платье смялось и промокло, не только от дождя, но и от пота. Со сброшенной маской кожа выглядела сухой и неровной; нос оказался длиннее, чем думала Карен, а губы были тонкими и бесцветными.
— Хоть земля будет мягкой, — сказала Шрив. — Тебе легче копать. Пошли.
Карен не спеша поднялась на ноги. Неужели Шрив действительно позволит ей взять лопату? Это будет ее первой и при счастливом стечении обстоятельств последней ошибкой. Карен решила попытаться что-либо сделать, как только они выйдут на дождь. Шрив не сможет хорошо прицелиться после того, как ее огреют лопатой.
Изображая большую слабость, чем на самом деле, Карен заковыляла через прихожую, а Шрив следовала за ней по пятам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
— Я не сделала этого потому, что не могла придумать более безопасного места, чем в чулане среди грязного бабкиного тряпья. Его нужно было бы выбросить еще много лет назад. Как я могла предположить, что у кого-то хватит глупости платить за это рванье деньги и что это окажется не кто иной, как ты! Одна из немногих людей во всем мире, знающая, что это такое, и имеющая низость этим воспользоваться.
Какая жалость, подумала Карен, что Шрив не может оценить венец издевки: без ее попыток вернуть зловещую улику Карен ни за что бы не узнала, что та существует. Все это дошло до нее очень медленно. Возможно, смертельно медленно.
Многое еще оставалось непонятно ей, но отдельные события и высказывания, на которые она раньше не обращала внимания, теперь приобрели зловещий смысл. Разбросанная одежда, напомнившая Марку и Тони о знаменитом появлении призраков, на самом деле просто была результатом поиска грабителем одного конкретного платья. Каждая фраза, сказанная Карен Шрив, была той превратно истолкована; вспоминая их, она поняла, что собеседник, ожидающий услышать скрытые угрозы и требования, легко мог обнаружить их в ее словах. А Роб... Знал ли он правду до того, как Шрив прибегла к его услугам, чтобы проникнуть в магазин и предпринять последнюю отчаянную попытку отыскать платье, которое ей не удалось найти в доме? Роб заново обдумал дело, включенное в его книгу. Возможно, он что-то подозревал, но полной уверенности не было до тех пор, пока Шрив каким-то образом не выдала себя в ночь ограбления. Неудивительно, что Роб сложил вещи, собираясь больше не возвращаться к плохо оплачиваемой работе и дешевой квартире; он рассчитывал вытягивать деньги у Шрив в обмен на свое молчание. Его просчет оказался смертельным — в буквальном смысле. Шрив оказалась не из тех, кто уступит шантажу.
— Нам пора трогаться, — резко бросила Шрив.
Встав со стола, она подошла к серванту, откуда достала графин и один стакан. Часть жидкости перехлестнулась через край, когда она наполняла стакан, держа графин в левой руке. Расстроенно щелкнув языком, Шрив, как и подобает хорошей хозяйке, тщательно вытерла пролитое тряпкой. Затем она протянула стакан Карен:
— Вот. Пей.
— Нет. Нет, я не буду.
— Глупенькая дурочка, это для твоей же пользы. Или ты предпочитаешь, чтобы тебя треснули по голове и запихнули в багажник?
Карен покачала головой.
— Боже, до чего ты тупа, — презрительно сказала Шрив. — Мне нужно сказать все по буквам? Мы сейчас поедем к тебе, и ты отдашь мне платье. Я не собираюсь вести машину, думая всю дорогу о том, что ты только и ждешь возможности, чтобы выпрыгнуть.
— Я не смогу отдать тебе платье, — сказала Карен. — Я его выбросила.
— Ну конечно. Выпей. А, ты думаешь, я хочу отравить тебя, да? Вот... — Она сделала глоток, затем снова протянула стакан Карен: — Пей.
Похоже, выбор был не слишком велик. Карен решила, что она мало что сможет сделать, лежа без сознания в багажнике. Но, выпив виски и поперхнувшись, она тотчас же почувствовала его действие. Она с утра почти ничего не ела, и сильное сердцебиение молниеносно разнесло алкоголь по кровеносным сосудам. Когда Карен, подгоняемая револьвером, попыталась встать, она зашаталась и едва не упала.
Ее машина по-прежнему стояла перед домом, там, где она ее оставила.
— Ключи, — коротко бросила Шрив. Посмотрев, как Карен шарит по сумочке, она выхватила ее у Карен и, найдя ключи, швырнула в машину.
Карен, повинуясь указаниям Шрив, села на место рядом с водителем. У нее кружилась голова, но она понимала, что у нее будет всего одно мгновение, когда Шрив захлопнет дверцу и станет обходить машину, чтобы сесть за руль. В сумочке лежали еще одни ключи от машины. Карен всегда носила две связки на тот случай, если запрет одну в салоне.
Это была отчаянная, почти безнадежная попытка, но она должна была ее предпринять. Существовала очень небольшая вероятность того, что Черил не выбросила платье в мусор, она могла все же попытаться его использовать. Но если она уже выбросила платье, то оно пропало: сегодня утром контейнер с отходами за неделю забрали на свалку.
Кроме того, Карен не верила заверениям Шрив, что та ее отпустит, не причинив вреда. Почему бы опытному убийце не покончить и с четвертой жертвой? И в этом случае объяснение напрашивалось само собой.
Самоубийство в состоянии депрессии, последовавшее за крушением замужества, с помощью револьвера ее дяди, который, — насколько всем известно, не покидал дома. Скажут, что Карен подстроила ложный звонок, чтобы выманить Черил из дома, как она подстроила большинство происшествий, случившихся с ней, или же выдумала их — еще одно свидетельство умственного и эмоционального срыва. Черил в это не поверит, но все остальные поверят. Даже Тони. Он постоянно настаивал на том, что нет связи между безобидными ночными визитами и зловещими происшествиями. А Марк...
Карен не смела думать о Марке. Шрив должна была иметь сообщника. Она не могла сделать все одна...
Карен обдумала все это, пока шла к машине, ища в сумочке ключи, стараясь как можно дольше тянуть время. Но едва она села в машину и протянула руку к защелке, блокирующей все двери машины, как Шрив, подняв револьвер, опустила его рукоятку ей на висок. Карен почувствовала, что ударилась головой о приборную доску, и потеряла сознание.
* * *
Карен недолго провела в состоянии полной бессознательности, но туманное пробуждение, последовавшее за этим, вряд ли можно было назвать сознанием. Это была следовавшая как в кошмарном сне смена отдельных несвязных воспоминаний, разделенных долгими промежутками пелены мрака. Один или два раза Карен пробовала выпрямиться на сиденье, но чувствовала, как чья-то рука снова толкала ее в угол, Движение автомобиля было неровным, то спокойным, то дергаными рывками и быстрыми остановками. В это время суток на мосту все время пробки. Эта фраза всплыла в ее затуманенном мозгу, и тело попыталось откликнуться на предлагаемые возможности, но тут что-то снова толкнуло Карен, так сильно, что ее ушибленный висок ударился о стекло двери, и она опять потеряла ощущение реальности.
Худшим был тот момент, когда она услышала голоса или решила, что услышала; она так и не узнала, произошло ли это на самом деле. Низкий мужской голос: «Ваша подружка выглядит неважно, мэм». И спокойный ответ Шрив: «Боюсь, она слегка перепила, господин полицейский. Я не могла позволить ей вести машину в таком состоянии». Затем что-то о больнице — и смешок Шрив. «С ней все будет в порядке, как только я отвезу ее домой и уложу в постель». Снова рука, зажимающая Карен рот и с силой удерживающая ее на месте. «Ну же, дорогая, не пачкай салон. Сейчас уже будем дома. Господин полицейский, если не возражаете...»
Карен не помнила, чтобы ее рвало, но, когда она наконец очнулась, у нее во рту был тошнотворный привкус, а голова гудела, как тамтам. Шрив хлестала ее по лицу, уверенно и ритмично.
— Хватит, — выдавила Карен, из последних сил поднимая руку, чтобы защитить лицо.
— Тогда садись и слушай. Тебе придется самой пройти несколько футов. Будь я проклята, если понесу тебя.
Вытащив Карен из машины, она положила ее обмякшую руку себе на плечо. Сырой холод ударил Карен по щекам.
— Дождь идет, — пробормотала она.
— Льет, можно сказать. Мерзкая погода для тех, кто за рулем. Надеюсь, твоя подружка получает массу удовольствия, катаясь по сельским дорогам.
Справившись с воротами, они пошли по дорожке. Неровные камни были скользкими от дождя; самшитовые заросли по обеим сторонам блестели словно навощенные. Карен поскользнулась. Не сумев удержать равновесие, она неуклюже упала на четвереньки. Волосы у нее уже стали совершенно мокрые, но холодная вода, льющаяся на больную голову, смыла часть паутины внутри. Если бы она могла постоять так, нагнув голову, хотя бы несколько минут, к ней вернулась бы способность думать. Есть еще один, последний шанс, когда Шрив будет открывать тугой замок и все ее внимание будет поглощено этим... И Александр. Милый дорогой Александр. Как могла Карен осуждать его замечательную привычку кусать всех входящих в дом? Пожалуйста, Александр, сделай свое дело.
Шрив не дала ей этих нескольких минут. Рывком подняв Карен на ноги, она толкнула ее к дому.
— Возьми ключи. Отопри дверь.
Карен выронила ключи. Револьвер больно ткнул ее в бок.
— Подними их. И больше так не делай.
Шрив не потребовалось подкреплять свою угрозу. В пелене проливного дождя, за зарослями кустарника можно сделать все что заблагорассудится, и это останется незамеченным с улицы и из окон соседних домов. Пропала еще одна возможность. Если бы только Александр...
Но когда Карен открыла дверь, пса нигде не было видно. Как, впрочем, и кого бы то ни было еще. Карен снова упала, поскользнувшись промокшими туфлями на гладком полированном полу прихожей. Шрив затолкнула ее внутрь. Хлопнула дверь, в замке повернулся ключ, щелкнул засов. Вспыхнувшая над головой люстра оказалась такой яркой, что пол стал словно исчерчен тенями: съежившейся, на коленях Карен и длинной, возвышающейся над ней Шрив — тенями жертвы и убийцы.
— Ползи, если тебе так удобнее, — сказала Шрив. — Эта поза как нельзя лучше тебе подходит. Где оно, наверху?
— Я же сказала...
Нога Шрив попала ей под ребра, отбросив на бок. Свет обрушился вниз, вонзив ей в глаза острые пальцы. Карен пришлось закрыть их руками. Она услышала пронзительный хохот Шрив:
— Мне это начинает доставлять удовольствие.
«Ну хорошо, — подумала Карен. — Это решает дело».
Физически она чувствовала себя измученной, словно побитая собака, но яростный порыв налил ее тело сверхъестественной силой. Долго это продолжаться не могло, и ей надо скорее пользоваться этой энергией.
Что можно сказать Шрив, куда отвести ее, чтобы появился шанс на спасение? Только не наверх. Только не удаляться от дверей — парадной или задней. Теперь Карен не могла сравниться со Шрив силой, у нее не будет преимущества в рукопашной схватке, даже если ей и удастся выбить револьвер. Выбраться из дома — вот единственная надежда. На улице Карен будет в безопасности. Только на телеэкране нехорошие типы носятся по улицам, паля из пистолетов в убегающих героев.
Кухня оставалась одним из немногих мест, которые Шрив еще не успела обыскать. В кухне находился самый притягательный на настоящий момент объект — дверь. Но там не было никаких потаенных мест, которые Шрив не смогла бы осмотреть за минуту.
Сквозь пальцы Карен увидела, как Шрив перенесла вес, поднимая ногу. Мысль, которую она так ждала, наконец осенила ее:
— Я закопала его. В саду.
Выражение лица Шрив слегка прояснилось, но только на миг задержался пинок. Карен замямлила:
— Оно в консервной банке. Завернуто в полиэтиленовый пакет, заклеенный липкой лентой...
— Проклятье! В каком месте в саду?
— Между «Маркизой Лорн» и «Фрау Карл Друски». Это розы, — добавила Карен.
У Шрив скривилось лицо. Дождь превратил ее прилизанную прическу в невообразимые космы и смыл большую часть косметики. Льняное платье смялось и промокло, не только от дождя, но и от пота. Со сброшенной маской кожа выглядела сухой и неровной; нос оказался длиннее, чем думала Карен, а губы были тонкими и бесцветными.
— Хоть земля будет мягкой, — сказала Шрив. — Тебе легче копать. Пошли.
Карен не спеша поднялась на ноги. Неужели Шрив действительно позволит ей взять лопату? Это будет ее первой и при счастливом стечении обстоятельств последней ошибкой. Карен решила попытаться что-либо сделать, как только они выйдут на дождь. Шрив не сможет хорошо прицелиться после того, как ее огреют лопатой.
Изображая большую слабость, чем на самом деле, Карен заковыляла через прихожую, а Шрив следовала за ней по пятам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53