— Ну, что там у тебя? — лениво спросил он. — Если хочешь посвятить меня в сексуальные забавы своего хозяина, можешь не трудиться — без тебя известно на что он способен.
— Падло буду, век свободы не видать — очень интересное, — заверил Штырь глядя не в лицо — на руки второго своего хозяина. — Услышал — сбледнул с лица… Под молотки мне попасть, если мелочевка, сечку в тюряге жрать…
— Хватит тебе клясться! — для порядка прикрикнул Гоголев. — Дело говори!
Штырь замялся, продолжая глядеть на хозяйские руки. Когда же они, наконец, достанут из кармана бумажник либо откроют стоящий рядом сейф? По его мнению, то, что он сейчас поведает Пуделю, стоит намного больше того, что он получил до сих пор.
— Тысяча баксов.
— Не бери на понт, хозяин, то, что я цынкану, большой капусты стоит…
Гоголев насторожился. Никогда раньше ни Штырь, ни его дружаны не вели себя так нагло. Ведь грязный пропойца не просил — почти требовал уплатить высокую цену. А вдруг…
— Сначала послушаю тебя, а после решу. Одно скажу: не обижу, можешь мне поверить.
Видимо, Штырь побоялся торговаться. Тем более, что Пудель, действительно, никогда раньше не обижал своих помошников, нередко платил больше, нежели заслуживала их информация.
— Поверю, босс… Слушай.
Внешне ничего необычного или из ряда вон выходищего в повествовании Штыря не было. Однажды, ему удалось подслушать беседу Пузана с каким-то незнакомым господином. Многого он не понял, до многого позже дошел недоразвитым своим умишком.
Речь шла о каком-то изобретении какого-то генерала. Маленькая ракетка, запускаемая с плеча, подталкиваемая невесть какой силой, пролетала громадные расстояния и била точно по цели.
Вот и все. Штырь захлопнул гнилую пасть и его пальцы снова странно зашевелились. Будто считали денежные «листочки».
А Пудель буквально оглох и онемел. Вот оно то, что он так ждал, к чему готовился, можно сказать, всю жизнь! Дело за малым: исхитриться украсть совершенно секретные чертежи, похитить изобретателя, спрятаться до поры, до времени в укромном месте, где построить ту самую ракетку. Потом — ещё одну, еще, еще…
В голове, меняясь с фантастической скоростью, высвечивались картинки блестящего будущего. Нет, Пудель не собирается заниматься «ракетным» бизнесом — разве только на первых порах и то при крайней необходимости. Устранение конкурентов — тоже слишком мелко. Политический рэкет, активное вмешательство с ракеткой в руке в разборки политиков на самом высоком уровне — вот оно, достойное применение нового оружия… Он заставит считаться с собой не только, скажем, губернатора какого-то хилого региончика — силу его новых «мускулов» познают все: президенты, премьеры, председатели, директора и администраторы.
И не только из-за стремления удовлетворить жажду власти, которая в той или иной степени свойственна всем живым существам. Да, политика — грязное дело, но она высиживает, будто трудолюбивая наседка, золотых «птенцов». Вот и станут эти «птенцы» размножаться на счетах Пуделя в самых элитных банках мира. А доставлять их туда он прикажет чудо-ракетке…
Вежливое покашливание, более похожее на похрюкиванье голодного борова, возвратило Гоголева из мира фантастических видений в реальный мир. Штырь напоминал и требовал незамедлительную оплату нелегкого своего труда.
— Возьми, — Пудель достал из сейфа и, не считая, бросил на колени информатора тугую пачку долларов. — Здесь — за сообщение и аванс за будущие услуги. Брось все дела, которые я тебе раньше поручал, займись только генеральским изобретением.
Корявая, будто голенише кирзового сапога, морда Штыря расплылась в понимающей улыбке…
Не прошло и месяца, как Гоголев узнал все или почти все. Кроме Штыря над узнаванием ракетного секрета трудились многочисленные шестерки, каждый из которых выполнял только одно четко обозначенное задание.
Попрошайки облюбовали скверик напротив научно-исследовательского института оборонки. Алкаши распивали на троих неподалеку от дома, в котором жил майор Панкратов. Бомжи шатались возле жилища Иванчишина. Цыганки приставали с предложениями погадать к «министру» пузановской «империи» Интеллигенту…
Ручейки на первый взгляд ни о чем не говорящей информации стекались к Пуделю, он сливал их в одну «колбу», пропуская предварительно через частые ячейки анализирующих «фильтров». Именно из «колбы» выпадали сгустки важнейших сведений. Из этих «кирпичиков» он и выстроил план будущей операции.
Генерала-изобретатели похитили во время схватки в скверике. Пока боевики перестреливались с оперативниками ФСБ, а сыщики уголовного розыска не могли врубиться на чью сторону им стать, кому помогать, боевики Пуделя быстренько «погрузили» Иванчишина в «вольво» и доставили по указанному Гоголевым адресу. В то же время один завербованный Пуделем сотрудник института передал ему комплект чертежей.
Укрывшись в древнем старообрядческом ските, Пудель принялся обрабатывать несговорчивого Иванчишина. Терпеливо и настойчиво, переходя от угроз к щедрым обещаниям, посыпая фразы блатной руганью и демонстрируя высшую степень человеческой культуры общения. Умению малограмотного уголовника могли позавидовать самые опытные психологи.
И ведь добился своего Железнов-Гоголев-Пудель!
Генерал через месяц сломался — согласился создать образец пусковой трубы и ракетки. Пока — образец. Правда, выдвинул непременное условие — пуски осуществлять будет только он, ближе десяти метров — ни единной живой души. Никого, в том числе, и Гоголева, обучать владению оружием генерал не собирается.
Пусть тешится дурацкими надеждами наивный старичок, пусть надеется на милость похитителей. Никуда не денется: и другие образцы создаст, и Пуделя научит пользоваться трубой-пускателем.
На всякий случай предусмотрительный Гоголев оборудовал дополнительные три базы, выбирая для них самые глухие уголки дальневосточной тайги.
Как в воду смотрел, будто просветил будущее! Понимал — шапку-невидимку на выбранные места не надвинешь, все равно рано или поздно появятся бабы, собирающий грибы или ягоды, охотники, преследующие тех же лосей. Но никогда не ожидал, что неизвестный мужик застанет их с генералом во время испытания чудо-ракетки. Это было по настоящему опасно.
Когда в скит возвратились два подраненных боевика и доложили: ушел бесов охотник, из рук ушел — не удалось ни замочить его, ни повязать, Гоголев запаниковал. За два дня собрали оборудование и вещи, даже колючку смотали, щит охранной сигнализации разобрали по деталькам. И ушли поглубже в тайгу на вторую базу, не такую комфортную, как бывший скит, — в землянках.
Гоголев держал постоянную связь с Москвой, где уехавшего в срочную «командировку» хозяина замещал верный Штырь. Правда, верность помощника висела на тонком волоске получаемых им денег — оборвется волосок и мгновенно исчезнет так называемая «преданность».
Поэтому Пудель почти еженедельно пересылал — не по почте, Боже избавь, а с кем-нибудь из боевиков, солидные суммы. В обмен Штырь отправлял пакеты с вложенными в них безграмотными отчетами.
Связь была нужна, как воздух, без неё замысел Пуделя может лопнуть проколотым шариком. То ли Иванчишин хитрил, ссылаясь на недостаток данных, которые можно получить только из его института, то ли это соответствует действительности. В обоих случаях необходимо озадачить Штыря, побуждать его не порывать отношения с нужным институтским сотрудником, подпитывать того денежными иньекциями…
Глава 5
Версия, выработанная Ступиным — проста, как обжаренный кусок мяса: одного ученого для создания нового оружия недостаточно — ни один самый расталантливый человек не спобен удержать в голове сотни цифровых данных, десятки формул, столько же параметров и графиков. Следовательно, похититель имеет налаженные связи с кем-то из научных сотрудников, который постоянно подкармливает его требуемыми сведениями. Вычислить этого человека — половина успеха, ибо он, будто иголка, потянет за собой ниточку к бандитской захоронке.
Версия имеет две «подверсии».
Первая — похититель вместе с похишенным обосновался в Москве неподалеку от источника информации и производителей деталей для чудо-ракетки. Такой вариант вполне обоснован, ибо исключает невероятное количество трудностей при расположении подпольной лаборатории вдали от столицы.
Вторая — похититель смог наладить прочную связь с кем-то из института, сам устроился подальше от Москвы, следовательно от опасности разоблачения. Вариант тоже обоснован и имеет по сравнению с первым множество плюсов.
Разработанная версия требует проникновения в институт и разоблачения затаившегося там агента. Нет, не ареста, Боже сохрани, а именно разоблачения. Дальше — незаметнаяя слежка, выяснение путей и методов связи с боссом. В заключении — освобождение Иванчишина и арест преступников.
На первый взгляд легко и просто.
Ступину дорога в институт перекрыта — там его знают. Следовательно, должен пойти Панкратов. Но в качестве кого? Устроиться хотя бы лаборантом? Но Андрей даже не представляет себе, чем должен заниматься лаборант, каковы его обязанности и права?
Пойти в качестве научного сотрудника — ещё сложней и опасней: «коллеги» мигом откроют истинное лицо лжеученого, как бы не пришлось бегством спасаться.
Ступин ничем не мог помочь — беспомощно разводил руками и извинительно улыбался. Дескать, извини, друг, но будь добреньким сам решать свои проблемы. У нас — полное равноправие, четкое разделение «труда».
Неожиданно Панкратов вспомнил о существовании отцовских друзей по училищу и Академии. В частности — об отставном полковнике Окуневе, котороый превратился в журналиста…
Окунев азартно выбивал на пишущей машинке очередную зубодробильную статью, прибивающую к позорному столбу разгулявшуюся преступность. Рядом сидела жена, безостановочно поучая мужа азам современной жизни.
— Пора бы тебе, Никита, переключиться на другую тематику…
Блям, блям, блям, в ускоренном темпе барабанила машинка, будто пыталась заглушить занудливые женские причитания.
— … сейчас преступники повсюду, пронизали все структуры: и частные, и государственные, — повысила голос Лена, пересиливая разболтанный стук старенького агрегата. — Поговаривают — даже в окружение Президента пробрались…
Никита Савельевич уменьшил силу удара по клавишам.Не веря, в принципе, бабьим россказням, он, тем не менее, прислушивался к ним, отлавливая правдоподобные оттенки, которые после некоторой шлифовки и правки можно использовать в очередной статье. Но переспрашивать, демонстрировать заинтересованность не стал. Лену лучше не выбивать с намеченного ею «маршрута», сама запутается и так забьет голову мужа всевозможными, далеко не лирическими, отступлениями, что никакой здравый смысл не справится.
— … Надоест ворам в законе и вне закона читать твои бредни — расправятся. Если не с тобой лично — к чему им длинный старикан? — с дочкой и внуком… Тебя это не пугает?
— Леночка, ты мне мешаешь?
О, черт, не выдержал! Давно известно, что женская болтливость требует постоянного подбрасывания «топлива» в виде заинтересованных вопросов либо возражений. Без них она постепенно затухает.
— Видишь, жена тебе уже начинает мешать. Что тогда говорить о преступниках, читающих твои опусы? — воспрянула Лена, протирая вечно запотевающие стекла очков. — Почему бы тебе не прислушаться к моему мнению и не написать большую статейку о молодежных равлечениях? Или — о новой постановке в Ленкоме? Или… Нет, Никита, ничему жизнь тебя не научила! Вон даже дочь говорит о тебе: взрослый ребенок. В каком только колхозе тебя воспитали?
Сдерживая возмущение, Никита Савельевич снова припал к спасительной машинке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55