А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 

– Что сказал русский?
– Скоро мы об этом услышим.
– Хорошо. – Чедвик помолчал. – Но у нас остается еще пара концов, Гарольд.
– Дикон?
Последовал быстрый кивок.
– Он опять принялся за старое, это верно?
– По нашим сведениям, он не живет дома, гоняясь за спиртным, и его враги знают об этом. – Стейнер хитро усмехнулся, приглаживая рукой и без того гладкие волосы.
– Н-да... – протянул Чедвик, обдумывая ситуацию. – Пьяный на канате. Но сейчас он меня не слишком беспокоит. А вот Аллардайс...
– Он исчез, – сказал Стейнер. – Как в воду канул. – Он всегда умудрялся говорить невпопад.
Чедвик вскочил на ноги.
– Я не хочу слушать эту ахинею, Гарольд. Этот парень – маньяк, но он не глуп. Ему нравится то, что он делает, и он не собирается останавливаться. Его могут поймать. Может быть, его поймает кто-нибудь, кто нам не подчинен, Гарольд. Черт побери, мы ведь не можем контролировать каждого патрульного полицейского. Он маньяк, но не идиот. Ему кое-что известно, Гарольд, и он может продать свою информацию. Я хочу, чтобы его нашли! Никто не может вот так взять и пропасть.
«Этот парень может», – вертелось на языке у Стейнера, но он этого не сказал.
* * *
Вместо него это сказал кто-то другой, в другой стране и по иному поводу.
– Не один Аллардайс, пропал также один из наших людей.
– Кто?
– Боб Гоуер. Это имя что-нибудь говорит вам?
– Да, – ответил майор Йорк. – Это было не так давно. Дом майора удалось найти не сразу, даже при том, что тот дал ему подробные инструкции. Узкая щебеночная дорожка, ведущая через небольшую рощу, загон для скота, двое ворот фермы... Мартин Редферн дважды пропускал поворот к аккуратному садику Йорка. Ему почудилось, что он попал куда-то на север, в глубинку. Подстриженная лужайка и яркие цветочные клумбы – плод неусыпных забот хозяина – выглядели удивительным оазисом среди дикой природы. Это казалось почти нереальным.
Майор налил две кружки пива и пригласил гостя в сад. Они уселись в плетеные кресла лицом к зеленеющему сочной травой выгону. Над чашечками цветов кружились пчелы. Редферну показалось, что время остановило свой бег.
– Итак... – Майор отпил из своей кружки и, не глядя, поставил ее на траву. – Дикон – лишь один из многих, понимаете? – Широкий жест руки, по-видимому, должен был обозначать этих «многих». – Видите ли, в нашей политике произошли изменения: мы теперь меньше стали беспокоиться о проникновении «красной заразы» и о «внутреннем враге». – Он выделил интонацией оба эти выражения, чтобы показать, что считает их довольно глупыми. – Раньше мы старались держать под контролем всех леваков: коммунистов, профсоюзных лидеров, либеральных членов парламента, противников апартеида, а в последнее время еще и защитников природы, хотя я никогда не мог взять в толк, как можно подорвать основы государственности, защищая бабочек. – Он пожал плечами. – Как бы то ни было, в это были вовлечены многие структуры: телевидение, радио и другие средства массовой информации. Но результат, по-моему, получается обратный.
– Нужна дискредитация... – пробурчал Редферн.
– Вот именно. – Майор улыбнулся. – Были люди, которые потенциально могли стать нам полезными. Например, Стефен Уорд – остеопат, лечивший знаменитостей. И их жен – может быть, это даже важнее. Ты слышал о нем?
– Конечно.
– Да. Со временем из него получился бы удобный козел отпущения. Аллардайс тоже был чем-то в этом роде. Мне удалось купить сразу нескольких. И у каждого были важные контакты в той или иной сфере. Это примерно как вербовка парикмахера: у него в кресле люди чувствуют себя в безопасности и высказываются свободно.
– Где вы нашли Аллардайса?
Майор помолчал, припоминая.
– На рауте в Глостершире. Он часто посещал такие сборища. Его приглашали клиенты. Насколько я помню, это был милый и любезный человек.
– Он много давал нам?
– Больше подтверждений, чем новостей, насколько я знаю. Время от времени его спрашивали о выполнении задания.
– Вы?
– Обычно я. Потом я передал его Григу.
– Знаю. Григ организовал дело Лоример.
– Это меня удивляет. Зачем было использовать Аллардайса?
– Нужно было все проделать быстро, даже срочно. Требовался несчастный случай. Им нужен был кто-то, кто смог бы прийти к ней и убить, не дав ей ничего заподозрить, или оказать сопротивление, или хотя бы сказать подруге, что она ждет посетителя. Все должно было выглядеть так, будто в момент смерти она была одна. Фактически она действовала так, словно была одна, – что может быть убедительнее?
– Я думаю, что Григ не вполне справился с этим, – проворчал Майор.
– Вы правы.
– Аллардайс вызвался сам?
– Это совпадение. У Лоример была встреча с Аллардайсом. Позднее в тот же день Аллардайс увиделся с Григом – одна из регулярных встреч. Среди прочих сообщений Аллардайс упомянул о том, что узнал от Лоример, – очевидно потому, что услышанное показалось ему связанным с криминальной деятельностью. Времени на раздумья не было. Григ сказал, что это важно, и спросил, есть ли какой-нибудь способ заставить Лоример молчать. Аллардайс сказал, что есть, но нужно время. Они обсудили это. Появился вариант убийства девушки сначала в теории. Аллардайса это не испугало: похоже, он заинтересовался. Григ осторожно заигрывал с ним, понимаете, обсасывал эту идею будто бы в шутку. Аллардайс все больше и больше сживался с ней. Наконец он открытым текстом предложил это и даже сказал Григу, что может сделать это сам.
– Вы консультировались с кем-нибудь еще?
– К тому времени было решено, что девушка должна исчезнуть. Были и сомнения, но Аллардайс быстро получил «добро». Это не...
– Не очень странно. Помню, однажды мы использовали носильщика в отеле, а потом отправили его «на пенсию» – примерно через год. Хотя в таких делах приходится соблюдать осторожность.
– Да.
– Теперь у вас есть исполнитель, который решил работать на самого себя.
Редферну надоело выслушивать самоочевидные вещи.
– Да, – ответил он. – А почему так важна эта махинация в банке? Майор знал, что на него все еще распространяется действие Закона о государственной тайне, но в нем были четкие инструкции, в которых говорилось, что ему разрешено, а что – нет.
– Нам крайне необходимо найти Аллардайса, – добавил Редферн.
– Я расскажу вам все, что смогу вспомнить. – Майор улыбнулся. – Это объясняется простой любознательностью, – сказал он. – На самом деле меня не очень волнуют дела, в которые влезает служба. Я живу здесь на отшибе и выращиваю цветочки. Для меня все это вчерашний день.
Воспоминания майора помогли не очень. Впрочем, Редферн и не ждал многого, в теперешней ситуации это было лучше, чем ничего. За домом и конторой Аллардайса следили. И там, и там вскрыли телефоны и поставили подслушивающие устройства, но безрезультатно. Один раз человеку, следящему за «жучками» в конторе, показалось, что он слышит звук закрывающейся двери, а потом тихий шелест, который мог означать, что кто-то ходит по комнате. Двое парней поднялись на лифте на четвертый этаж и вошли в маленький номер, снятый Аллардайсом под офис, но это была ложная тревога. Сидящие в здании напротив люди с камерами и полевыми биноклями могли бы сообщить им, что они зря теряют время. В это утро приходили и уходили около тридцати человек – сотрудники, посетители, курьеры. Но никто из них не был похож на Аллардайса.
Проверявшие источник шума парни вернулись через восемь минут и отрапортовали: никого, кроме швейцара, охранника и нескольких людей в коридоре, спешащих по своим делам. Среди них была и высокая женщина с длинными черными волосами в персиковом платье. Но об этом они докладывать не стали. С какой стати? Они едва заметили ее.
Глава 37
Дикон добыл-таки спиртное и даже не один раз приложился к бутылке. Следующую ночь он провел на кладбище у реки. Там не было церкви, только обширный некрополь с улицами из положенных строгими рядами могильных плит. Проснувшись, он обнаружил, что лежит рядом с Имодженом Сеймуром (1851 – 1935). Он всего лишь заснул.
– Где я? – пробормотал Дикон и поднялся, опершись руками о камень.
Бутылка, купленная вчера на остатки денег, стояла прислоненная к стальной ограде последнего пристанища Имоджена. Дикон сделал глоток и посмотрел бутылку на свет: на две трети пуста, осталось на пару раз. Грустно. Он перелез через кладбищенскую стену, пересек мост, забитый стремящимися в город машинами, и пошел на юг. Выхлопные газы рвали ему ноздри. Дикон допил бутылку и снова заснул – до тех пор, пока машины не поехали в обратную сторону. Он не ел уже больше двух суток.
Ни денег, ни выпивки. Дикон решил проблему просто: войдя в небольшой винный магазин, он спросил бутылку виски. Когда хозяин поставил ее на прилавок, Дикон сказал:
– Я не буду платить за нее.
Хозяин протянул руку, чтобы забрать свою собственность, но когда увидел каменное лицо Дикона, его рука застыла в воздухе. Дикон вышел. После его ухода хозяин поднял трубку и набрал номер, но, не дождавшись и первого гудка, отказался от своего намерения. Как расскажешь о случившемся, не выставив себя полным кретином?
Лаура провела большую часть дня и ночи, объезжая окрестности, пока не поняла, насколько это бессмысленно. Ей ничего не оставалось, как сидеть дома наедине со страхом: она боялась за Дикона и за самое себя.
* * *
Он прошел около мили, но еще не откупорил бутылку. Самочувствие было паршивым, но не из-за похмелья и плохого сна. И не из-за Мэгги. И даже не из-за того, что одно наложилось на другое.
Его мозг сверлил назойливый вопрос. Время от времени он мотал головой из стороны в сторону, словно ворот рубашки натирал ему шею. Он пытался избавиться от задающего вопросы инквизитора, который становился невыносимо настойчив. Дикон не хотел его слушать, потому что знал: инквизитор говорит его собственным голосом.
Пара глотков приглушила бы въедливый голос. Еще пара сделала бы его чуть слышным. Несколько последних довершили бы дело – он перестал бы слышать голоса, как действительные, так и воображаемые.
«Что?..»
Дикон резко мотнул головой.
«Что ты?..»
Он ускорил шаг, словно надеясь убежать от голоса.
«Что ты сейчас?..»
Он отвинтил колпачок с бутылки, потом повернулся и прислонился лбом к стене, вдоль которой шел.
– Прошу тебя, – начал он. – Я не хочу...
Секунду спустя он выпрямился и направился к стоявшей неподалеку скамейке. На ходу он уронил бутылку и ушел от нее. Потом сел и услышал голос:
«Что ты испытываешь?»
– Отчаяние. Утрату. Злость.
«Так ли это?»
– Конечно. А что я должен испытывать? Я узнал, что женщина, которую я боготворил, изменяла мне в то самое время, пока я, идиот, думал, как все распрекрасно, как все у нас идет по-особому. Дьявольщина! Я строил на этом всю свою жизнь, а ты спрашиваешь...
«Боготворил?»
– Конечно! А как, черт побери, можно это назвать по-другому? Или это слишком нежное слово? Разве эти слова придуманы не для того, чтобы люди их использовали?
«Все так. Оно выражает твои чувства. Но оно не объясняет, почему и насколько это было умно».
– Умно?
«Именно. Эта женщина, эта Мэгги... Чего ты ждал от нее? Ты считал, что она возьмет на себя ответственность за твою жизнь? Чья, в конце концов, эта жизнь?»
– Я просто... я хотел сказать, что любил ее.
«Отлично. Выходит, ответственность на тебе. Ты любил ее. Разве отсюда следует, что она должна подчиняться придуманным тобой правилам?»
– Черт возьми, она же обманывала меня!
«Значит, у нее тоже были проблемы».
– Как ты не понимаешь! Все шло отлично, просто как в сказке. У нас все складывалось идеально – интимная жизнь, все... А она...
"Это было не так, дружище. Ты думал, что это так. Ты слепо любил ее, но это твоя проблема, а не ее. Послушай, что ты сейчас чувствуешь?"
– Утрату, злость.
"Ты пропустил «отчаяние».
– Но...
«Ты чувствуешь себя не так погано, как можно было ожидать, правда?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57