А сейчас, знаешь что, давай спать укладываться, завтра на работу, вставать рано. Глаза уже слипаются…
— Да? А я только разгулялась. Ну как знаешь… Ты почаще приходи ко мне, так хорошо посидели…
Матери Наташа в тот вечер не стала звонить, не подумав о том, что Вера Александровна позвонит внуку, а тот скажет, что проводил Наташу до подъезда, и в доме будет переполох. Впрочем, ее теперь это мало интересовало. Она возненавидела свой дом так, как никогда раньше.
Появилась она дома на следующий день после работы. Мать, правда, утром позвонила в магазин, и ей сказали, что Наташа на месте.
— Ты что, с ума сошла?! — орала мать. — Мы тут все издергались! Ты где была, говори?!
— Я была у Ляльки, — тихо ответила Наташа.
— А позвонить было трудно?! Я всю ночь не спала!
В это время в комнату вошел Николай. В майке и тренировочных штанах. Мощные ручищи были покрыты черным жестким волосом, рот зловеще щерился. Глазки пронизывающе глядели на Наташу.
— Загуляла, видать, девка, — фыркнул он.
— Не здесь же сидеть, на тебя смотреть, — вся напрягаясь, процедила Наташа. Ей казалось, сердце выпрыгнет из груди, до того оно стучало.
— Ты чо? — сделал он шаг к ней.
— Сядь, — дрожащими губами произнесла Наташа.
Однако садиться Николай и не думал.
— Твоего бандюгана-то убили, я слышал? — ухмыльнулся он. — Туда и дорога! И ты со мной так не говори…
В этот момент раздался телефонный звонок. Наташа бросилась к телефону. Звонил Виталик, встревоженный донельзя.
— Наташа! Наташа! Ты где была? — почти кричал он в трубку.
— Да ты успокойся, что ты? — тихо сказала Наташа. — Я поехала к подруге. Все нормально. От нее мы вместе пошли на работу.
— В следующий раз я доведу тебя до двери.
— Хорошо, Виталик. Если он только будет, следующий раз, — вздохнула Наташа.
— Будет. Обязательно будет, — резко, непохоже на себя произнес Виталик.
— Ладно. До свидания. Спасибо, что позвонил. — Наташа положила трубку и увидела, что Вера Александровна строго и внимательно глядит на нее, стоя у своей двери.
— Добрый вечер, Вера Александровна, — улыбнулась Наташа.
— Добрый, добрый, — задумчиво протянула старушка.
Наташа зашла в свою комнату, переоделась и легла на кровать. Ей не хотелось выходить, не хотелось видеть Николая и мать, выяснять какие-то отношения.
Непонятные, противоречивые чувства охватывали ее Она чувствовала себя сильной, защищенной и в то же время ощущала себя порочной, грязной девкой. Ей было хорошо и одновременно горько и страшно. Настроение ее менялось каждую минуту, щеки раскраснелись, сердце билось учащенно. Она взяла книгу, прочла страницу и отложила.
В комнату вошла мать, принесла ей ужин.
— Покушай, Наташа, ты же проголодалась.
— Спасибо. — Наташа встала с кровати и села ужинать.
— Что с тобой происходит, Наташа? — спросила мать. — Почему ты так разговариваешь с Николаем?
Наташа отложила в сторону вилку и странно поглядела на мать.
— Мама, извини меня, ты ужин принесла для того, чтобы поговорить о твоем муже? Если мы будем о нем разговаривать, я есть не смогу.
— Почему? — глупо спросила настырная Люба.
— Мне разговоры о нем портят аппетит. Давай о нем вообще не говорить или уж как-нибудь на свежую голову.
— Ты непонятно ведешь себя, Наташа. Вызывающе. Дома не ночуешь.
Наташа опять странно посмотрела на нее.
— Глупая ты очень, мама. Или придуриваешься.
Я очень устала и ни о чем сейчас разговаривать не собираюсь. Все. Я доела. Спасибо.
Люба открыла было рот, но Наташа резко вскочила с места.
— Мне что, опять уйти ночевать к Ляльке?! — крикнула она.
— Да ладно, ну тебя! Отдыхай, — махнула рукой Люба, упорно не желавшая понимать, что происходит в их доме.
Глава 9
Кружилась голова от нахлынувших воспоминаний.
Наташа машинально что-то отвечала покупателям, показывала им книги, старалась быть вежливой и внимательной. Действовала, словно робот. А время тянулось в этот вечер ужасно медленно. Наконец раздался протяжный звонок, извещающий покупателей, что пора покидать магазин.
…Когда Наташа после визита к следователю вернулась на работу, Лялька схватила ее под руку и зашептала:
— Наташ, тебя чего, в убийстве, что ли, подозревают? Тут следователь приходил, длинный такой, все выспрашивал: где была с десяти до двенадцати, где обедала, не отлучалась ли куда.
— Да ты что? — улыбнулась Наташа. — Ты понимаешь, когда происходит убийство, проверяют всех, кто мог быть в квартире в это время, алиби, понимаешь, проверяют, есть ли у человека свидетели, что он был в момент убийства в другом месте. Сама с книгами работаешь, а детективы что, не читаешь?
— Вообще-то нет, — пожала плечами Дядька. — Не люблю про убийства и кровь, про разборки всякие.
Я больше люблю что-нибудь про любовь, задушевное…
— Слушай, Ляль, я сбегаю кофейку попью, ты еще поработай за меня. Голова болит, и погода такая мерзкая…
— Хорошо, хорошо, иди…
Выйдя из магазина, Наташа заметила Николаева, склонившегося над своим «жигуленком». Он что-то крутил в капоте, потом садился за руль, пытался завести машину, и все безуспешно. Наташа улыбнулась, видя его гримасы. Она повернула за угол…
…И вот подошел к концу рабочий день. Он оказался для Наташи хоть и неполным, да очень трудным, слишком многое в него вместилось. Допрос в управлении, подозрения матери и следователя и воспоминания, воспоминания, воспоминания… Тревожные, горькие…
…Виталик звонил ей почти каждый день. А Наташа все не решалась с ним встретиться. Он недоумевал, и, кажется, совершенно искренне. Порой в коридоре она ловила взгляд соседки, и этот взгляд обнадеживал ее. Старуха глядела на Наташу не только с обычным сочувствием, но и с некой теплотой.
Однажды она пригласила Наташу к себе в комнату.
— Ты знаешь, Наташа, — сказала она, — Виталик просто без ума от тебя. Он по-настоящему влюблен.
Мне даже его мать звонила, хоть мы о ней и не общаемся. Он забросил учебу, исхудал весь, все разговоры только о тебе.
— Ну и что же? — спросила Наташа.
— Но ты вроде бы как… извини, здесь все слышно, — пожала плечами старуха, — не хочешь с ним встречаться. Ты уж, пожалуйста, найди время, скажи ему прямо, чтобы он не вбивал себе ничего в голову. Ему институт заканчивать надо, а он прямо сам не свой.
— А вы считаете, я имею правое ним встречаться? — вдруг резко, прямо глядя старухе в глаза, спросила Наташа.
— Конечно, имеешь, а что ты — хуже других?
— Хуже, — отрезала Наташа. — И вы об этом знаете.
— Ой, Наташа, — махнула рукой Вера Александровна. — Не судите да не судимы будете. А если я что-то там знаю, чего мне знать не надо, или по-старушечьи подозреваю, то он-то ничего не знает, кроме того, что любит тебя, а ты с ним не хочешь встречаться.
— Правда? — Наташа сделала непроизвольный шаг по направлению к ней.
— Правда, — тихо и твердо ответила старуха.
— Спасибо! — сказала Наташа и выбежала из комнаты.
Дело происходило перед Восьмым марта. А утром восьмого Виталик уже был у них с огромным букетом гвоздик. Они стояли друг против друга, он с букетом, закрывавшим лицо, она, опустив руки, в домашнем халатике, без макияжа, с зачесанными назад волосами, собранными в пучок. В его глазах Наташа читала такую нежность, что у нее замирало сердце.
Она взяла у него букет и крепко поцеловала в холодную щеку.
— Тебе придется меня подождать, — шепнула она. — Посиди у бабушки, попей чаю.
Наташа долго наводила красоту, вертелась перед зеркалом, примеряла то одно, то другое. Наконец собралась и вышла в коридор. Дверь в комнату Веры Александровны была закрыта, а в полутемном коридоре стоял Николай в майке и тренировочных штанах.
— С праздником тебя, Наташ, — шепнул он, пытаясь дотронуться до ее руки.
— Спасибо, — резко отдернула она руку.
— Забыла ты меня совсем. Что же, придется тебе напомнить, — хитренько улыбнулся Николай.
— Ты что, с ума сошел?!
— Я-то в порядке, это ты совсем голову потеряла от своих кавалеров. То бандит, то студент, а старых друзей забываешь, — уверенно говорил Николай, паскудно улыбаясь. — Ничего, мы не гордые, мы напомним.
— Грозишь?
— Точно так. Я с твоим студентиком запросто могу потолковать и рассказать о тебе кое-что интересное.
Ему, интеллигентику вшивому, все это очень даже понравится.
У Наташи от бешенства кровь прилила к вискам, но она старалась держать себя в руках.
— Жалко, я тогда Эдику ничего не сказала про тебя, он бы с тобой быстро разобрался. Тогда еще, у машины.
— Ну, этот поезд ушел. Твой Эдик червей кормит, а я вот, живой и здоровый.
— Не зарекайся, сволочь. Сегодня живой…
— Ух ты, ух ты, как защебетала… Ладно, кто-то идет, потом поговорим, будет еще время.
Николай ушел к себе в комнату, а Наташа стояла в праздничном платье посреди коридора, с ног до головы облитая грязью. Праздника уже не было — были будни, Виталик оставался мечтой, Николай был страшной реальностью.
— Наташ, ты как? — выглянул из комнаты Виталик. — Ты готова?
— Сейчас, подожди еще немного. — Она прошла к себе в комнату и вытерла слезы с глаз. Встряхнула распущенными волосами. Что-то надо было делать, так дальше продолжаться не могло… Что-то надо было делать…
Прошел день неплохо. Они поехали к Виталику домой, пили шампанское, ели торт, болтали, слушали музыку. Наташа была весела, но иногда вспоминала утренний разговор и замирала, взгляд ее становился отрешенным, она сидела несколько минут молча, уставившись в одну точку.
— Ты что, Наташ? — удивлялся Виталик. — Тебя что-то беспокоит?
— Да что ты?! Все нормально! — улыбалась через силу Наташа. — Все хорошо, Виталик. Так, задумалась…
Но через некоторое время это опять повторялось.
Потом они гуляли по Москве, замерзшие, пили кофе в кафетерии. Уже к вечеру Виталик проводил ее домой. На сей раз до самой двери. Наташа улыбнулась ему, поцеловала в щеку.
— Пока. Звони!
Но дома ее снова ждал сюрприз. Мать с Толиком уехали к бабушке, и Николай оставался дома один. Не было и Веры Александровны, уехавшей в гости к старой подруге.
— Ну чо? — Николай всунул свою черную голову к ней в комнату, как только она вошла. — Нагулялась?
— Закрой дверь! — крикнула Наташа. — Я буду переодеваться!
— Ну и что? — Николай шагнул в ее комнату, уверенно, по-хозяйски. — Раздевайся при мне. Я-то тебя всякую видал. Или забыла?
— Выйди сейчас же из комнаты! — крикнула Наташа.
Но Николай стоял, словно глыба, гнусно улыбался и не делал ни шагу. Скрестил руки на груди и глядел на нее.
Наташа машинально стала искать глазами какой-нибудь тяжелый предмет, чтобы шарахнуть по этой ненавистной голове. Николай уловил ее взгляд.
— Ты чо? Прикончить меня чем-нибудь хочешь? — осклабился он.
— Охота была об тебя руки марать. — Наташа поймала себя на том, что говорит с Николаем на его же языке, на этом быдлячьем жаргоне, на каком изъясняется большинство населения. С Виталиком она говорила совсем по-другому. Да и была она другим человеком только что — пять минут назад, когда они прощались около двери. Почему этот гад заставляет ее быть иной — грубой, злой? Кто дал ему на это право?
— Ты потише давай, — думал о своем Николай. — Я завтра — или когда придет твой студентик? — все ему про тебя расскажу, как ты, такая гордая и неприступная, раком стояла и ноги расставляла, чтобы я тебе воткнул. Он послушает да и плюнет на тебя. Он себе студенточку найдет, чистенькую, такую же, как он, а не шалаву, подстилку, как ты…
Наташа не выдержала и бросилась на него, пытаясь вцепиться ему пальцами в горло. Но до чего же силен был этот человек. Справиться с ней для него было плевым делом. Он схватил ее за запястья и повалил на кровать.
— Все, милая, все. Хватит шебуршиться. Снимай-ка лучше свои трусы-колготки и давай по-хорошему…
Наташа плюнула ему в лицо.
— Сволочь, гад, гнида, все равно ничего у тебя не получится! Не бывать ничему больше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
— Да? А я только разгулялась. Ну как знаешь… Ты почаще приходи ко мне, так хорошо посидели…
Матери Наташа в тот вечер не стала звонить, не подумав о том, что Вера Александровна позвонит внуку, а тот скажет, что проводил Наташу до подъезда, и в доме будет переполох. Впрочем, ее теперь это мало интересовало. Она возненавидела свой дом так, как никогда раньше.
Появилась она дома на следующий день после работы. Мать, правда, утром позвонила в магазин, и ей сказали, что Наташа на месте.
— Ты что, с ума сошла?! — орала мать. — Мы тут все издергались! Ты где была, говори?!
— Я была у Ляльки, — тихо ответила Наташа.
— А позвонить было трудно?! Я всю ночь не спала!
В это время в комнату вошел Николай. В майке и тренировочных штанах. Мощные ручищи были покрыты черным жестким волосом, рот зловеще щерился. Глазки пронизывающе глядели на Наташу.
— Загуляла, видать, девка, — фыркнул он.
— Не здесь же сидеть, на тебя смотреть, — вся напрягаясь, процедила Наташа. Ей казалось, сердце выпрыгнет из груди, до того оно стучало.
— Ты чо? — сделал он шаг к ней.
— Сядь, — дрожащими губами произнесла Наташа.
Однако садиться Николай и не думал.
— Твоего бандюгана-то убили, я слышал? — ухмыльнулся он. — Туда и дорога! И ты со мной так не говори…
В этот момент раздался телефонный звонок. Наташа бросилась к телефону. Звонил Виталик, встревоженный донельзя.
— Наташа! Наташа! Ты где была? — почти кричал он в трубку.
— Да ты успокойся, что ты? — тихо сказала Наташа. — Я поехала к подруге. Все нормально. От нее мы вместе пошли на работу.
— В следующий раз я доведу тебя до двери.
— Хорошо, Виталик. Если он только будет, следующий раз, — вздохнула Наташа.
— Будет. Обязательно будет, — резко, непохоже на себя произнес Виталик.
— Ладно. До свидания. Спасибо, что позвонил. — Наташа положила трубку и увидела, что Вера Александровна строго и внимательно глядит на нее, стоя у своей двери.
— Добрый вечер, Вера Александровна, — улыбнулась Наташа.
— Добрый, добрый, — задумчиво протянула старушка.
Наташа зашла в свою комнату, переоделась и легла на кровать. Ей не хотелось выходить, не хотелось видеть Николая и мать, выяснять какие-то отношения.
Непонятные, противоречивые чувства охватывали ее Она чувствовала себя сильной, защищенной и в то же время ощущала себя порочной, грязной девкой. Ей было хорошо и одновременно горько и страшно. Настроение ее менялось каждую минуту, щеки раскраснелись, сердце билось учащенно. Она взяла книгу, прочла страницу и отложила.
В комнату вошла мать, принесла ей ужин.
— Покушай, Наташа, ты же проголодалась.
— Спасибо. — Наташа встала с кровати и села ужинать.
— Что с тобой происходит, Наташа? — спросила мать. — Почему ты так разговариваешь с Николаем?
Наташа отложила в сторону вилку и странно поглядела на мать.
— Мама, извини меня, ты ужин принесла для того, чтобы поговорить о твоем муже? Если мы будем о нем разговаривать, я есть не смогу.
— Почему? — глупо спросила настырная Люба.
— Мне разговоры о нем портят аппетит. Давай о нем вообще не говорить или уж как-нибудь на свежую голову.
— Ты непонятно ведешь себя, Наташа. Вызывающе. Дома не ночуешь.
Наташа опять странно посмотрела на нее.
— Глупая ты очень, мама. Или придуриваешься.
Я очень устала и ни о чем сейчас разговаривать не собираюсь. Все. Я доела. Спасибо.
Люба открыла было рот, но Наташа резко вскочила с места.
— Мне что, опять уйти ночевать к Ляльке?! — крикнула она.
— Да ладно, ну тебя! Отдыхай, — махнула рукой Люба, упорно не желавшая понимать, что происходит в их доме.
Глава 9
Кружилась голова от нахлынувших воспоминаний.
Наташа машинально что-то отвечала покупателям, показывала им книги, старалась быть вежливой и внимательной. Действовала, словно робот. А время тянулось в этот вечер ужасно медленно. Наконец раздался протяжный звонок, извещающий покупателей, что пора покидать магазин.
…Когда Наташа после визита к следователю вернулась на работу, Лялька схватила ее под руку и зашептала:
— Наташ, тебя чего, в убийстве, что ли, подозревают? Тут следователь приходил, длинный такой, все выспрашивал: где была с десяти до двенадцати, где обедала, не отлучалась ли куда.
— Да ты что? — улыбнулась Наташа. — Ты понимаешь, когда происходит убийство, проверяют всех, кто мог быть в квартире в это время, алиби, понимаешь, проверяют, есть ли у человека свидетели, что он был в момент убийства в другом месте. Сама с книгами работаешь, а детективы что, не читаешь?
— Вообще-то нет, — пожала плечами Дядька. — Не люблю про убийства и кровь, про разборки всякие.
Я больше люблю что-нибудь про любовь, задушевное…
— Слушай, Ляль, я сбегаю кофейку попью, ты еще поработай за меня. Голова болит, и погода такая мерзкая…
— Хорошо, хорошо, иди…
Выйдя из магазина, Наташа заметила Николаева, склонившегося над своим «жигуленком». Он что-то крутил в капоте, потом садился за руль, пытался завести машину, и все безуспешно. Наташа улыбнулась, видя его гримасы. Она повернула за угол…
…И вот подошел к концу рабочий день. Он оказался для Наташи хоть и неполным, да очень трудным, слишком многое в него вместилось. Допрос в управлении, подозрения матери и следователя и воспоминания, воспоминания, воспоминания… Тревожные, горькие…
…Виталик звонил ей почти каждый день. А Наташа все не решалась с ним встретиться. Он недоумевал, и, кажется, совершенно искренне. Порой в коридоре она ловила взгляд соседки, и этот взгляд обнадеживал ее. Старуха глядела на Наташу не только с обычным сочувствием, но и с некой теплотой.
Однажды она пригласила Наташу к себе в комнату.
— Ты знаешь, Наташа, — сказала она, — Виталик просто без ума от тебя. Он по-настоящему влюблен.
Мне даже его мать звонила, хоть мы о ней и не общаемся. Он забросил учебу, исхудал весь, все разговоры только о тебе.
— Ну и что же? — спросила Наташа.
— Но ты вроде бы как… извини, здесь все слышно, — пожала плечами старуха, — не хочешь с ним встречаться. Ты уж, пожалуйста, найди время, скажи ему прямо, чтобы он не вбивал себе ничего в голову. Ему институт заканчивать надо, а он прямо сам не свой.
— А вы считаете, я имею правое ним встречаться? — вдруг резко, прямо глядя старухе в глаза, спросила Наташа.
— Конечно, имеешь, а что ты — хуже других?
— Хуже, — отрезала Наташа. — И вы об этом знаете.
— Ой, Наташа, — махнула рукой Вера Александровна. — Не судите да не судимы будете. А если я что-то там знаю, чего мне знать не надо, или по-старушечьи подозреваю, то он-то ничего не знает, кроме того, что любит тебя, а ты с ним не хочешь встречаться.
— Правда? — Наташа сделала непроизвольный шаг по направлению к ней.
— Правда, — тихо и твердо ответила старуха.
— Спасибо! — сказала Наташа и выбежала из комнаты.
Дело происходило перед Восьмым марта. А утром восьмого Виталик уже был у них с огромным букетом гвоздик. Они стояли друг против друга, он с букетом, закрывавшим лицо, она, опустив руки, в домашнем халатике, без макияжа, с зачесанными назад волосами, собранными в пучок. В его глазах Наташа читала такую нежность, что у нее замирало сердце.
Она взяла у него букет и крепко поцеловала в холодную щеку.
— Тебе придется меня подождать, — шепнула она. — Посиди у бабушки, попей чаю.
Наташа долго наводила красоту, вертелась перед зеркалом, примеряла то одно, то другое. Наконец собралась и вышла в коридор. Дверь в комнату Веры Александровны была закрыта, а в полутемном коридоре стоял Николай в майке и тренировочных штанах.
— С праздником тебя, Наташ, — шепнул он, пытаясь дотронуться до ее руки.
— Спасибо, — резко отдернула она руку.
— Забыла ты меня совсем. Что же, придется тебе напомнить, — хитренько улыбнулся Николай.
— Ты что, с ума сошел?!
— Я-то в порядке, это ты совсем голову потеряла от своих кавалеров. То бандит, то студент, а старых друзей забываешь, — уверенно говорил Николай, паскудно улыбаясь. — Ничего, мы не гордые, мы напомним.
— Грозишь?
— Точно так. Я с твоим студентиком запросто могу потолковать и рассказать о тебе кое-что интересное.
Ему, интеллигентику вшивому, все это очень даже понравится.
У Наташи от бешенства кровь прилила к вискам, но она старалась держать себя в руках.
— Жалко, я тогда Эдику ничего не сказала про тебя, он бы с тобой быстро разобрался. Тогда еще, у машины.
— Ну, этот поезд ушел. Твой Эдик червей кормит, а я вот, живой и здоровый.
— Не зарекайся, сволочь. Сегодня живой…
— Ух ты, ух ты, как защебетала… Ладно, кто-то идет, потом поговорим, будет еще время.
Николай ушел к себе в комнату, а Наташа стояла в праздничном платье посреди коридора, с ног до головы облитая грязью. Праздника уже не было — были будни, Виталик оставался мечтой, Николай был страшной реальностью.
— Наташ, ты как? — выглянул из комнаты Виталик. — Ты готова?
— Сейчас, подожди еще немного. — Она прошла к себе в комнату и вытерла слезы с глаз. Встряхнула распущенными волосами. Что-то надо было делать, так дальше продолжаться не могло… Что-то надо было делать…
Прошел день неплохо. Они поехали к Виталику домой, пили шампанское, ели торт, болтали, слушали музыку. Наташа была весела, но иногда вспоминала утренний разговор и замирала, взгляд ее становился отрешенным, она сидела несколько минут молча, уставившись в одну точку.
— Ты что, Наташ? — удивлялся Виталик. — Тебя что-то беспокоит?
— Да что ты?! Все нормально! — улыбалась через силу Наташа. — Все хорошо, Виталик. Так, задумалась…
Но через некоторое время это опять повторялось.
Потом они гуляли по Москве, замерзшие, пили кофе в кафетерии. Уже к вечеру Виталик проводил ее домой. На сей раз до самой двери. Наташа улыбнулась ему, поцеловала в щеку.
— Пока. Звони!
Но дома ее снова ждал сюрприз. Мать с Толиком уехали к бабушке, и Николай оставался дома один. Не было и Веры Александровны, уехавшей в гости к старой подруге.
— Ну чо? — Николай всунул свою черную голову к ней в комнату, как только она вошла. — Нагулялась?
— Закрой дверь! — крикнула Наташа. — Я буду переодеваться!
— Ну и что? — Николай шагнул в ее комнату, уверенно, по-хозяйски. — Раздевайся при мне. Я-то тебя всякую видал. Или забыла?
— Выйди сейчас же из комнаты! — крикнула Наташа.
Но Николай стоял, словно глыба, гнусно улыбался и не делал ни шагу. Скрестил руки на груди и глядел на нее.
Наташа машинально стала искать глазами какой-нибудь тяжелый предмет, чтобы шарахнуть по этой ненавистной голове. Николай уловил ее взгляд.
— Ты чо? Прикончить меня чем-нибудь хочешь? — осклабился он.
— Охота была об тебя руки марать. — Наташа поймала себя на том, что говорит с Николаем на его же языке, на этом быдлячьем жаргоне, на каком изъясняется большинство населения. С Виталиком она говорила совсем по-другому. Да и была она другим человеком только что — пять минут назад, когда они прощались около двери. Почему этот гад заставляет ее быть иной — грубой, злой? Кто дал ему на это право?
— Ты потише давай, — думал о своем Николай. — Я завтра — или когда придет твой студентик? — все ему про тебя расскажу, как ты, такая гордая и неприступная, раком стояла и ноги расставляла, чтобы я тебе воткнул. Он послушает да и плюнет на тебя. Он себе студенточку найдет, чистенькую, такую же, как он, а не шалаву, подстилку, как ты…
Наташа не выдержала и бросилась на него, пытаясь вцепиться ему пальцами в горло. Но до чего же силен был этот человек. Справиться с ней для него было плевым делом. Он схватил ее за запястья и повалил на кровать.
— Все, милая, все. Хватит шебуршиться. Снимай-ка лучше свои трусы-колготки и давай по-хорошему…
Наташа плюнула ему в лицо.
— Сволочь, гад, гнида, все равно ничего у тебя не получится! Не бывать ничему больше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22