Посмотрим, как поведут себя востряковские дальше. Но и вы должны пошустрить на самом верху.
— Что вы имеете в виду?
— Востряковские работают от епископа Артемия Екиманова. Я согласовываю свои действия с вами, а тот же Вован — с Артемием. Если бы вы смогли договориться с епископом, то и основной сыр-бор ушел бы. Востряковские, конечно, поартачились бы еще за свои трупы, но, думаю, с утихомирившимся Артемием заткнулись бы меньшей суммой, чем та, которую Вован сейчас ломит. А Харчо и Автандил востряковским не указ: захотели — дали крышу, захотели — сняли. Уладили бы вы с Артемием, и я с Вованом мог бы сговориться. Например, оказали б востряковским спецбригадовцы какую-нибудь впечатляющую услугу — и квиты.
Шкуркин задумался, потом сказал:
— Представьте, Леонтий Александрович: как у вашей спецбригады с востряковскими бандитами, так и у меня, вернее, у моих начальников с кланом Артемия столь далеко зашло, что тоже приходится идти до конца. По «Пальме» мы Артемия переиграли, перекупив эту гостиницу под один из наших паломнических центров. Артемий этого нам не простит. И убийством Ячменева он уже не удоволетворится, станет опять атаковать.
— Да как же вы все постоянно твердите: «Бог простит, и я прощаю»?
Архимандрит строго посмотрел на него:
— Хватит демагогии, Леонтий Александрович. Мои переговоры с Артемием исключаются.
— Значит, вся надежда на меня?
— Да, генерал. Я помолюсь за вас, — проговорил Шкуркин и завел глаза под свой низкий мощный лоб.
* * *
В этот же день генерал обзвонил всех спецбригадовцев, исключая Ракиту, и приказал всем «уйти на дно». Дольше всех он говорил с Ониксом.
Сначала Леонтий Александрович расспросил его о случившемся в «Покрове», отметив сумбурность ответов этого обычно логичного спецбригадовца. А Оникс путался, потому что операция сорвалась именно из-за его не правильных действий. Но, не столь верный спецназовскому братству, как Ракита, и уловив из некоторых фраз генерала, что тот всю ответственность взял на себя, начал бригадира топить.
— Александрыч, — говорил он, — пульнул мой объект, но почему? Не знаю, что доложил вам Ракита, а все же думаю — не случайно этот охранник оказался передо мной с уже вытащенным оружием.
— Да? Как ты это объясняешь?
— Ракита в ходе операции, видимо, неосторожность проявил, как-то обнаружил себя. Иначе с чего вдруг охранник встретил меня с наведенным пистолетом? — врал Оникс, изо всех сил стараясь остаться на плаву.
Генералу, решившему покончить с Ракитой, было все равно, кто из них непосредственно напортачил. Но по исконному принципу КГБ «разделяй и властвуй» Белокрылов подзадоривал Оникса, настраивая его против Ракиты.
Леонтий Александрович бросил:
— Ваш старший свои действия указал безукоризненными. Кстати, заметил, что операция провалилась, возможно, потому, как Оникс в дело необмятые новые перчатки надел.
— Он еще шутит? — вскипел Оникс, постоянно терпящий насмешки по поводу своих пижонских замашек. — А то, что Кузьма на его совести как командира он молчит?
— К сожалению, на Раките дела есть и посерьезнее, — проговорил генерал. — Поставил он под удар все наше подразделение.
Он замолчал, давая время Ониксу проникнуться его заявлением, «убойным» по смыслу. Потом добавил:
— Есть неопровержимые данные, что пытался Ракита наладить сотрудничество с востряковскими.
— Вот как?! — воскликнул Оникс. — Гнида! Не потому ль он и Кузьму подставил?
— Вполне возможно. Под чужую черепушку не заглянешь. Такому, как Ракита, в наших рядах не место.
Оникс понял, что стоит за этими словами начальника. Четко спросил:
— Будут приказания?
— Да. Тебе катать «в черный хлеб».
— Есть.
— Проведешь операцию на Чистых прудах, — стал разъяснять генерал. — Я его завтра с утра туда пошлю, чтобы он с бомжом завершил. Отработаешь под жиганский завал холодным оружием. Тогда убедительнее будет, если чистопрудные дела Ракиты милиция раскрутит. Охотился, мол, убитый за бомжом-уголовником, на его нож и напоролся.
— Есть.
Белокрылов, закончив разговор, с удовольствием подумал, что труп Ракиты явится весомым активом при дальнейшем выяснении отношений с Вованом. Представил себе возможный разговор с бригадиром:
«Мы сами наказали виновника кровопролития в „Покрове“. Теперь двое ваших убитых — на двоих наших. Стоит ли налегать на срочную выплату денег каким-то Автандилу и Харчо, Вован?»
Ближе к ночи генерал набрал номер телефона Ракиты:
— Привет, дорогой.
— Здорово, Александрыч.
— Наследили вы на Чистых прудах, но тебе оттуда все равно пока не придется сниматься. Догадываешься, почему?
— Так точно. Бомж за мной.
— Что у тебя по нему?
Раките пришлось хитрить:
— Исчез он из того района.
Леонтий Александрович усмехнулся про себя на столь дикую в устах Ракиты ложь, но спокойно сказал:
— Задание есть задание.
— Понимаю, Александрыч.
— Мне ли тебя учить? — добродушно проговорил Белокрылов. — Этот Черч — местный, пьянь, уголовник с широкими связями. Такие бесследно никуда не исчезают. Кто-то что-то о нем всегда знает.
— Вполне согласен. Задержался я по нему из-за подготовки магазинной операции.
Генерал мрачно отрезал:
— Лихо ты ее подготовил. Исправляйся немедленно хотя б по бомжу. Завтра с утра займешься только этим.
Глава 5
Ракита после разговора с Белокрыловым долго не спал ночью.
Прокол с «Покровом» вкупе с задержкой по Черчу, не сомневался киллер, поставил его «под колпак». Теперь его действия будут контролироваться кем-то из спецбригады. Как быть ему с Черчем? И еще этот странный Никифор…
Белокрылов в разговоре с Феогеном определил близко к истине происходящее со спецбригадовцем. Но генерал, не зная случившегося между киллером и Никифором на Потаповском, приписывал неуравновешенность Ракиты только его эмоциям, расходившимся от не праведности его новой службы. А проблема была в другом. Ракита, опустивший нож под взглядом Никифора, впервые испытал нравственное потрясение. Спецбригадовец провалил «покровскую» операцию, потому что впервые ощутил Божье присутствие.
Он бессонно лежал на постели в квартире, мертвой от давно устоявшейся тишины. Ясно понимал, что должен сделать выбор. Требовалось или немедленно убрать Черча, или… А вот второго выхода из создавшейся ситуации пока Ракита не мог себе представить. И он изучал, прорабатывал первый, пока не уверился — не сможет теперь убить Черча. Эта линия непременно упиралась в мужика с кривыми ногами, на которых тот вышагнул из темноты.
Размышлять о том, что будет, если он не выполнит задание Белокрылова, не приходилось. Ясно, что его ждала немедленная расправа спецбригады.
«Как ни крути, — утвердился наконец Ракита, — надо уходить. Исчезнуть из Москвы, менять личину, начинать какую-то новую жизнь».
Он взглянул на часы, показывающие предутреннее время.
«Надо отрываться. Генерал может взять под колпак прямо с утра».
За свою длинную боевую жизнь Ракита не раз выскакивал из крайних ситуаций. Но раньше всегда где-то маячил конечный пункт броска. Разведчика, удалого бойца невидимого «передка» ждали такие же асы, чтобы прикрыть, перебросить в безопасность по цепочке. Его товарищи были готовы и свою жизнь положить, дабы уцелел счастливчик, вырвавшийся из ада очередной заварухи.
Теперь впереди его ждало совершенно пустое пространство. Нигде в мире не мог зажечься огонек, у которого Ракита смог бы отогреть душу. Более того — те же братья по оружию будут искать его, чтобы уничтожить.
Ракита, поднявшийся с постели и собирающий сумку, даже остановился от внезапной мысли.
«Братья… — подумал он. — Воинские братья. А водятся на свете еще и кровавые „братки“. Да мало ли кто этим словом прикрывается! Вот и Никифор разил словом „брат“. И разве он не воин, не воюет за своего Христа? Да еще как! Идет на нож за случайного бомжа, готового продать его с потрохами…»
В сумятице чувств, охвативших его, непоколебимо стоял только Никифор. И Ракита вдруг подумал, что ведь пощаженный им Черч тоже стал его братом и теперь он должен спасти его. В том, что бомжа уберут, спецбригадовец не сомневался. Непривычным и радостным было охватившее Ракиту чувство. Никогда так не теплела его черствая душа.
Весело посмотрев на предрассветную синеву, разгорающуюся за окном, Ракита сложил в сумку спецснаряжение, оружие, все необходимое, без чего не привык уходить в никуда. Но теперь неким солнечным зайчиком светил на его пути небритый, беззубый бомж с Чистяков. Ракита знал, что заминка с новым выходом на Черча может стоить ему жизни, но твердо встал на исходную позицию: один против всех — спецбригады, генерала-пузана, востряковских… Кто там еще?
* * *
Когда Ракита вышел из дома и направился к своему джипу, держа тяжелую сумку в левой руке, так как стрелял с правой, Оникс, притаившийся во дворе, взял его под наблюдение.
Ракита бросил сумку на заднее сиденье машины и не стал искать возможный «хвост», пока не выехал на улицу.
На просторе же он пристально взгляделся в зеркальце заднего обзора и сразу же заметил преследовавший его «жигуль». Красная «семерка» квалифицированно держалась сзади, то отпуская его джип, то сокращая расстояние между ними. Но Ракита, определив, что машина «висит» на нем, проскочил в первый же подвернувшийся переулок. Петляя там, убедился — «жигуленок» прилип.
Сидевшего за рулем Оникса Ракита не рассмотрел, незнакома ему была и эта машина. Но он понимал, что пасущий спецбригадовец и должен был отправиться за ним на неизвестной тачке. Слежка не взволновала Ракиту, он знал, что это лишь белокрыловский контролер его сегодняшнего задания. Он настраивался уйти от него на Чистяках.
Вырулив на Чистые пруды, Ракита решил сначала ускользнуть от преследователя, а потом разыскать подружку Черча и предупредить ее, чтобы Черч немедленно исчезал из Москвы.
Ракита остановил джип неподалеку от Банковского переулка. Он хотел, выскочив, пронестись по уже изученным местным проходным дворам и скрыться от «хвоста». Но вдруг увидел самого Черча, топающего в «штормовом» состоянии. Кеша не сумел на этот раз добраться даже до трех вокзалов, потому что, следуя туда после приключения на Потаповском, наскочил на Векшу. И тот напоил его пойлом, сотворенным из технического спирта пополам с давлеными яблоками, отчего Кешино сознание непроглядно заволокло.
Бросил Ракита взгляд окрест — красный «жигуль» стоял на углу, отрезая дорогу прущему на него Черчу. Ракита понесся на джипе туда, обгоняя Кешу, чтобы прикрыть его от наезда в буквальном смысле этого слова. Джип вильнул около шатающегося бомжа и встал, развернувшись перед «Жигулями».
Ракита увидел Оникса. Все еще считая, что тот интересуется здесь больше Черчем, он безбоязненно припарковал джип у тротуара и махнул коллеге рукой, якобы удивляясь неожиданной встрече. Потом глянул назад, отметив, что завидевший его Черч, спотыкаясь, устремился во дворы. Киллер вылез из машины и, дружески улыбаясь Ониксу, направился к его «жигуленку».
Оникс, так же по-свойски глядя на него, выходил на тротуар. Когда Ракита приблизился, Оникс быстро шагнул к нему едва ли не вплотную, чтобы ударить ножом, зажатым в заведенной назад руке. Но слишком рано дернул предплечьем. Чуткий Ракита среагировал мгновенно: отскочил в сторону, поймал вилкой рук летящий к нему нож Оникса и вывернул ему кисть! Тут же двинул коленом в его склоненное лицо. Тот захлебнулся кровью, хлынувшей из разбитого носа и рта.
Еще раз ударил его ногой в шею, Оникс отлетел к стене дома, шмякнулся о нее затылком и сполз на тротуар. Ракита, быстро оглядев пустынную улочку, присел рядом, подобрал выпавший нож, вытащил у незадачливого киллера из-под куртки пистолет. Взвел курок, прижал ствол ко лбу спецбригадовца и спросил зло:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
— Что вы имеете в виду?
— Востряковские работают от епископа Артемия Екиманова. Я согласовываю свои действия с вами, а тот же Вован — с Артемием. Если бы вы смогли договориться с епископом, то и основной сыр-бор ушел бы. Востряковские, конечно, поартачились бы еще за свои трупы, но, думаю, с утихомирившимся Артемием заткнулись бы меньшей суммой, чем та, которую Вован сейчас ломит. А Харчо и Автандил востряковским не указ: захотели — дали крышу, захотели — сняли. Уладили бы вы с Артемием, и я с Вованом мог бы сговориться. Например, оказали б востряковским спецбригадовцы какую-нибудь впечатляющую услугу — и квиты.
Шкуркин задумался, потом сказал:
— Представьте, Леонтий Александрович: как у вашей спецбригады с востряковскими бандитами, так и у меня, вернее, у моих начальников с кланом Артемия столь далеко зашло, что тоже приходится идти до конца. По «Пальме» мы Артемия переиграли, перекупив эту гостиницу под один из наших паломнических центров. Артемий этого нам не простит. И убийством Ячменева он уже не удоволетворится, станет опять атаковать.
— Да как же вы все постоянно твердите: «Бог простит, и я прощаю»?
Архимандрит строго посмотрел на него:
— Хватит демагогии, Леонтий Александрович. Мои переговоры с Артемием исключаются.
— Значит, вся надежда на меня?
— Да, генерал. Я помолюсь за вас, — проговорил Шкуркин и завел глаза под свой низкий мощный лоб.
* * *
В этот же день генерал обзвонил всех спецбригадовцев, исключая Ракиту, и приказал всем «уйти на дно». Дольше всех он говорил с Ониксом.
Сначала Леонтий Александрович расспросил его о случившемся в «Покрове», отметив сумбурность ответов этого обычно логичного спецбригадовца. А Оникс путался, потому что операция сорвалась именно из-за его не правильных действий. Но, не столь верный спецназовскому братству, как Ракита, и уловив из некоторых фраз генерала, что тот всю ответственность взял на себя, начал бригадира топить.
— Александрыч, — говорил он, — пульнул мой объект, но почему? Не знаю, что доложил вам Ракита, а все же думаю — не случайно этот охранник оказался передо мной с уже вытащенным оружием.
— Да? Как ты это объясняешь?
— Ракита в ходе операции, видимо, неосторожность проявил, как-то обнаружил себя. Иначе с чего вдруг охранник встретил меня с наведенным пистолетом? — врал Оникс, изо всех сил стараясь остаться на плаву.
Генералу, решившему покончить с Ракитой, было все равно, кто из них непосредственно напортачил. Но по исконному принципу КГБ «разделяй и властвуй» Белокрылов подзадоривал Оникса, настраивая его против Ракиты.
Леонтий Александрович бросил:
— Ваш старший свои действия указал безукоризненными. Кстати, заметил, что операция провалилась, возможно, потому, как Оникс в дело необмятые новые перчатки надел.
— Он еще шутит? — вскипел Оникс, постоянно терпящий насмешки по поводу своих пижонских замашек. — А то, что Кузьма на его совести как командира он молчит?
— К сожалению, на Раките дела есть и посерьезнее, — проговорил генерал. — Поставил он под удар все наше подразделение.
Он замолчал, давая время Ониксу проникнуться его заявлением, «убойным» по смыслу. Потом добавил:
— Есть неопровержимые данные, что пытался Ракита наладить сотрудничество с востряковскими.
— Вот как?! — воскликнул Оникс. — Гнида! Не потому ль он и Кузьму подставил?
— Вполне возможно. Под чужую черепушку не заглянешь. Такому, как Ракита, в наших рядах не место.
Оникс понял, что стоит за этими словами начальника. Четко спросил:
— Будут приказания?
— Да. Тебе катать «в черный хлеб».
— Есть.
— Проведешь операцию на Чистых прудах, — стал разъяснять генерал. — Я его завтра с утра туда пошлю, чтобы он с бомжом завершил. Отработаешь под жиганский завал холодным оружием. Тогда убедительнее будет, если чистопрудные дела Ракиты милиция раскрутит. Охотился, мол, убитый за бомжом-уголовником, на его нож и напоролся.
— Есть.
Белокрылов, закончив разговор, с удовольствием подумал, что труп Ракиты явится весомым активом при дальнейшем выяснении отношений с Вованом. Представил себе возможный разговор с бригадиром:
«Мы сами наказали виновника кровопролития в „Покрове“. Теперь двое ваших убитых — на двоих наших. Стоит ли налегать на срочную выплату денег каким-то Автандилу и Харчо, Вован?»
Ближе к ночи генерал набрал номер телефона Ракиты:
— Привет, дорогой.
— Здорово, Александрыч.
— Наследили вы на Чистых прудах, но тебе оттуда все равно пока не придется сниматься. Догадываешься, почему?
— Так точно. Бомж за мной.
— Что у тебя по нему?
Раките пришлось хитрить:
— Исчез он из того района.
Леонтий Александрович усмехнулся про себя на столь дикую в устах Ракиты ложь, но спокойно сказал:
— Задание есть задание.
— Понимаю, Александрыч.
— Мне ли тебя учить? — добродушно проговорил Белокрылов. — Этот Черч — местный, пьянь, уголовник с широкими связями. Такие бесследно никуда не исчезают. Кто-то что-то о нем всегда знает.
— Вполне согласен. Задержался я по нему из-за подготовки магазинной операции.
Генерал мрачно отрезал:
— Лихо ты ее подготовил. Исправляйся немедленно хотя б по бомжу. Завтра с утра займешься только этим.
Глава 5
Ракита после разговора с Белокрыловым долго не спал ночью.
Прокол с «Покровом» вкупе с задержкой по Черчу, не сомневался киллер, поставил его «под колпак». Теперь его действия будут контролироваться кем-то из спецбригады. Как быть ему с Черчем? И еще этот странный Никифор…
Белокрылов в разговоре с Феогеном определил близко к истине происходящее со спецбригадовцем. Но генерал, не зная случившегося между киллером и Никифором на Потаповском, приписывал неуравновешенность Ракиты только его эмоциям, расходившимся от не праведности его новой службы. А проблема была в другом. Ракита, опустивший нож под взглядом Никифора, впервые испытал нравственное потрясение. Спецбригадовец провалил «покровскую» операцию, потому что впервые ощутил Божье присутствие.
Он бессонно лежал на постели в квартире, мертвой от давно устоявшейся тишины. Ясно понимал, что должен сделать выбор. Требовалось или немедленно убрать Черча, или… А вот второго выхода из создавшейся ситуации пока Ракита не мог себе представить. И он изучал, прорабатывал первый, пока не уверился — не сможет теперь убить Черча. Эта линия непременно упиралась в мужика с кривыми ногами, на которых тот вышагнул из темноты.
Размышлять о том, что будет, если он не выполнит задание Белокрылова, не приходилось. Ясно, что его ждала немедленная расправа спецбригады.
«Как ни крути, — утвердился наконец Ракита, — надо уходить. Исчезнуть из Москвы, менять личину, начинать какую-то новую жизнь».
Он взглянул на часы, показывающие предутреннее время.
«Надо отрываться. Генерал может взять под колпак прямо с утра».
За свою длинную боевую жизнь Ракита не раз выскакивал из крайних ситуаций. Но раньше всегда где-то маячил конечный пункт броска. Разведчика, удалого бойца невидимого «передка» ждали такие же асы, чтобы прикрыть, перебросить в безопасность по цепочке. Его товарищи были готовы и свою жизнь положить, дабы уцелел счастливчик, вырвавшийся из ада очередной заварухи.
Теперь впереди его ждало совершенно пустое пространство. Нигде в мире не мог зажечься огонек, у которого Ракита смог бы отогреть душу. Более того — те же братья по оружию будут искать его, чтобы уничтожить.
Ракита, поднявшийся с постели и собирающий сумку, даже остановился от внезапной мысли.
«Братья… — подумал он. — Воинские братья. А водятся на свете еще и кровавые „братки“. Да мало ли кто этим словом прикрывается! Вот и Никифор разил словом „брат“. И разве он не воин, не воюет за своего Христа? Да еще как! Идет на нож за случайного бомжа, готового продать его с потрохами…»
В сумятице чувств, охвативших его, непоколебимо стоял только Никифор. И Ракита вдруг подумал, что ведь пощаженный им Черч тоже стал его братом и теперь он должен спасти его. В том, что бомжа уберут, спецбригадовец не сомневался. Непривычным и радостным было охватившее Ракиту чувство. Никогда так не теплела его черствая душа.
Весело посмотрев на предрассветную синеву, разгорающуюся за окном, Ракита сложил в сумку спецснаряжение, оружие, все необходимое, без чего не привык уходить в никуда. Но теперь неким солнечным зайчиком светил на его пути небритый, беззубый бомж с Чистяков. Ракита знал, что заминка с новым выходом на Черча может стоить ему жизни, но твердо встал на исходную позицию: один против всех — спецбригады, генерала-пузана, востряковских… Кто там еще?
* * *
Когда Ракита вышел из дома и направился к своему джипу, держа тяжелую сумку в левой руке, так как стрелял с правой, Оникс, притаившийся во дворе, взял его под наблюдение.
Ракита бросил сумку на заднее сиденье машины и не стал искать возможный «хвост», пока не выехал на улицу.
На просторе же он пристально взгляделся в зеркальце заднего обзора и сразу же заметил преследовавший его «жигуль». Красная «семерка» квалифицированно держалась сзади, то отпуская его джип, то сокращая расстояние между ними. Но Ракита, определив, что машина «висит» на нем, проскочил в первый же подвернувшийся переулок. Петляя там, убедился — «жигуленок» прилип.
Сидевшего за рулем Оникса Ракита не рассмотрел, незнакома ему была и эта машина. Но он понимал, что пасущий спецбригадовец и должен был отправиться за ним на неизвестной тачке. Слежка не взволновала Ракиту, он знал, что это лишь белокрыловский контролер его сегодняшнего задания. Он настраивался уйти от него на Чистяках.
Вырулив на Чистые пруды, Ракита решил сначала ускользнуть от преследователя, а потом разыскать подружку Черча и предупредить ее, чтобы Черч немедленно исчезал из Москвы.
Ракита остановил джип неподалеку от Банковского переулка. Он хотел, выскочив, пронестись по уже изученным местным проходным дворам и скрыться от «хвоста». Но вдруг увидел самого Черча, топающего в «штормовом» состоянии. Кеша не сумел на этот раз добраться даже до трех вокзалов, потому что, следуя туда после приключения на Потаповском, наскочил на Векшу. И тот напоил его пойлом, сотворенным из технического спирта пополам с давлеными яблоками, отчего Кешино сознание непроглядно заволокло.
Бросил Ракита взгляд окрест — красный «жигуль» стоял на углу, отрезая дорогу прущему на него Черчу. Ракита понесся на джипе туда, обгоняя Кешу, чтобы прикрыть его от наезда в буквальном смысле этого слова. Джип вильнул около шатающегося бомжа и встал, развернувшись перед «Жигулями».
Ракита увидел Оникса. Все еще считая, что тот интересуется здесь больше Черчем, он безбоязненно припарковал джип у тротуара и махнул коллеге рукой, якобы удивляясь неожиданной встрече. Потом глянул назад, отметив, что завидевший его Черч, спотыкаясь, устремился во дворы. Киллер вылез из машины и, дружески улыбаясь Ониксу, направился к его «жигуленку».
Оникс, так же по-свойски глядя на него, выходил на тротуар. Когда Ракита приблизился, Оникс быстро шагнул к нему едва ли не вплотную, чтобы ударить ножом, зажатым в заведенной назад руке. Но слишком рано дернул предплечьем. Чуткий Ракита среагировал мгновенно: отскочил в сторону, поймал вилкой рук летящий к нему нож Оникса и вывернул ему кисть! Тут же двинул коленом в его склоненное лицо. Тот захлебнулся кровью, хлынувшей из разбитого носа и рта.
Еще раз ударил его ногой в шею, Оникс отлетел к стене дома, шмякнулся о нее затылком и сполз на тротуар. Ракита, быстро оглядев пустынную улочку, присел рядом, подобрал выпавший нож, вытащил у незадачливого киллера из-под куртки пистолет. Взвел курок, прижал ствол ко лбу спецбригадовца и спросил зло:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40