Олдмен метнул на художника быстрый взгляд и спросил не совсем трезвым голосом:
— У вас хватит красок?
— Странный вопрос, — удивился Андрей.
— Ничего странного, — ответил генерал. — Разве вы не слыхали о памятнике генералу Бранту в Гетуе?
— Простите, нет, — произнес Андрей, предчувствуя, что последует очередной анекдот. И не ошибся.
— Как же так! — воскликнул Олдмен. — Эта Гетуя знаменита на весь мир. Генерал Брант на пьедестале при сабле и шпорах сидит орлом на корточках, как на горшке. Жители города собрали на памятник земляку деньги, но их не хватило на то, чтобы отлить коня.
Генерал в очередной раз расхохотался, довольный тем, что снова подловил доверчивого художника.
— У меня хватит и полотна, и красок, — заверил Андрей. Ему не хотелось, чтобы Олдмен отошел, не дав согласия.
Глаза генерала, затуманенные алкоголем, посмотрели удивительно трезво.
— Прошу простить, сэр, но я не хочу, чтобы меня рисовали.
— Может быть, вам не нравится мой стиль?
Олдмен хищно прищурил глаза, будто прицеливался.
— Вы мне нравитесь, мистер Стоун. Это главное. И пишете вы хорошо. Но еще важнее то, что есть другие причины. Вы знаете, где я служу?
Андрей решил, что отрицать глупо. Это могло насторожить и не такого человека, как Олдмен. Люди круга Диллера обычно знали, кто есть кто.
— Да, — ответил Андрей твердо. — В общих чертах, конечно.
— Я и сам знаю о своей работе лишь в общих чертах. Тем не менее фирма, которой я принадлежу, не рекомендует своим сотрудникам позировать для кино и телевидения. Это правило ввел и утвердил я сам. И для себя из него не хочу делать исключений. Я даже не фотографируюсь без нужды.
Отказ был категорическим и бесповоротным. И все же Андрей чувствовал, что сумел польстить генералу своим предложением. Вид у Олдмена оставался довольным и добродушным.
— Не расстраивайтесь, мистер художник, — сказал он примирительно. — Лет через пятнадцать я выйду в отставку и все свободное время мы отдадим портретам…
И вдруг без перехода спросил:
— Кстати, почему Кригмайстер не мог припомнить, где вы раньше встречались? Вы бывали в Германии?
— Вы бы еще спросили, не немец ли я, — обиделся Андрей.
В тот же миг к ним подошли Мейхью и Янгблад, внимательно приглядывавшие за тем, что происходило вокруг.
— Сэр, — обратился Мейхью к генералу. — В том, что мистер Стоун не немец, я могу вас заверить точно…
— И об этом записано в моем досье? — спросил Андрей ядовито.
В глазах Мейхъю блеснула ненависть. Не ясно, какой бы конфликт породил этот разговор, если бы в него не вмешался Янгблад. По тому, как он это сделал, Андрей понял, что с Олдменом они знакомы давно.
— Если вы прикажете, сэр, — сказал Янгблад генералу, — я проверю, не работает ли мистер Стоун на джерри. И сделаю это по лучшим рецептам старых, добрых времен.
Детектив едва заметно подмигнул Андрею. Мол, это шутка. И тут же спросил:
— Мистер Стоун, что такое «хвостатая звезда»?
— Извините, — сказал Андрей, пожимая плечами, — но я нахожу ваш вопрос дурацким.
Олдмен засмеялся. Янгблад насупился, улыбка сошла с его лица. Желая смягчить резкость, Андрей улыбнулся и сам.
— Впрочем, если я не ошибаюсь, хвостатая звезда — это комета.
Все вокруг весело расхохотались. Янгблад выглядел растерянно. Вареники ушей сперва покраснели, потом сделались малиновыми.
— Что случилось? — спросил Андрей, не поняв причины неожиданного веселья.
— Мистер Стоун, — сказал Олдмен сквозь слезы. — Вы поломали Майку всю систему. — И уже серьезно пояснил: — Учтите, Янгблад контрразведчик во втором поколении. Его отец во вторую мировую войну служил в Европе. Охота на джерри — скрытых гитлеровцев была его повседневным занятием. Они для этого разработали неплохую систему. Задавали вопросы, на которые немец не мог бы дать правильных ответов. Темы брались из повседневного разговорного языка Штатов. Например, спрашивали: «Кто такой Черный Бомбардир?» Любой янки, даже мальчишка ответил бы: «Боксер Джо Луис». Или: «Кто такой Голос?» Ответ настоящего американца: «Певец Фрэнк Синатра». А «хвостатая звезда», мистер Стоун, — это герой экрана Микки Маус. Ваш ответ, идеально правильный, посадил нашего Малыша Майка в лужу. Он чувствует, как помокрели штаны. И я бы посоветовал ему обновить арсенал отцовских вопросов.
Некоторое время спустя, когда гости разъезжались, Янгблад подошел к Андрею.
— Простите, мистер Стоун, я просто хотел вам помочь. Мне самому не по душе этот розовый боров Кригмайстер. Я его не могу терпеть. А приходится. Мы теперь до какой-то поры с ними в одной упряжке. Но как забыть, что в годы войныв отца каждый день стреляли такие, как этот Криг?
— Отцу приходилось рисковать жизнью? — спросил Андрей.
— Да, он был на первой линии. Вы слыхали про операцию «Гриф»?
— Конечно, нет.
— Дело по-настоящему грандиозное. Оля-ля, как говорят французы. Был такой немец — Отто Скорцени, может слыхали?
— Фамилию слыхал, а вот имени… Отто он или Ганс — тут я пас.
— Отто. Это точно, сэр. Можете мне поверить. Так вот, он перед концом войны задумал хитрое дело. В декабре сорок четвертого года во Франции он подготовил акцию против Айка. Так звали союзного главнокомандующего Эйзенхауэра. Скорцени решил убить генерала. Вы представляете, как бы все это спутало карты? Наша контрразведка узнала о плане в нужный момент. Так уж ведется, сэр, что даже самые секретные сведения утекают из умов и сейфов…
Янгблад замолчал и с сомнением посмотрел на Андрея.
— Простите, вам интересно слушать?
— О да! Рассказы про войну всегда интересны.
— Тогда я расскажу вам все до конца. Вы не против? — Янгблад зарделся от удовольствия. Несмотря на кажущуюся носорогость, он был человеком чувствительным. — Все началось с пустяка. На армейской заправке задержали экипаж джипа, водитель которого потребовал заправить бак бензином. Ни один американец горючее так не называл. Все говорили просто гас. Контрразведка потрясла задержанных, и они признались, что входят в особую группу Скорцени, которой поручено ликвидировать Айка.
— И что дальше? — спросил Андрей.
— Дальше контрразведка приготовила контрплан. Кстати, о нем самого Айка в известность не ставили. Трудно было сказать, как бы генерал отнесся к такому. Айк был мужчиной с рыцарскими качествами. Он мог даже запретить такую охоту. Знаете, как бывает: «Вы меня подозреваете в трусости?» И все тут. А без уведомления пошло как надо. Подполковник Болдуин Смит был очень похож на Айка. Очень, сэр. Я видел у отца его фотографии. Смита нарядили в форму четырехзвездного генерала, и он сел в открытый джип, точно такой, в каком ездил Айк. Игра шла на полную серьезность. Скорцени не дурак, и на дохлую рыбку его ребят поймать было трудно. Так вот, Смит ежедневно курсировал по дороге между Сен-Жерменом, где находилась вилла Айка, и Версалем, где размещался штаб союзников. Мой отец всегда посмеивался: ты представляешь, сынок, что было бы, если оба главнокомандующих встретились?
Янгблад заулыбался и вдруг посерьезнел:
— Вам и в самом деле интересно слушать, мистер Стоун?
— Вы отличный рассказчик, Янгблад, — ответил Андрей искренне. — Я слушаю вас с удовольствием.
— Болдуин Смит оказался слишком сладкой приманкой. Немцы высмотрели его и приготовили засаду. Диверсанты первого взвода группы Скорцени влепили в авто несколько гранат. Смит и его ребята погибли. Отец в тот день был ранен. Настоящий Айк остался жив. Всю группу Скорцени накрыли. И вы думаете, что после такого всего мне приятен такой боров, как Кригмайстер?
— Не обращайте внимания, — успокоил Янгблада Андрей. — В те годы янки неплохо поддали немцам.
— Вы так думаете? — Детектив расплылся в улыбке. — Все так думают, кто не видел войны. А вот отец говорил, что на деле немцам спину сломали русские. На востоке бои были во много раз сильнее, чем на западе. Это, сэр, так же точно, как то, что двадцать долларов золотые. Отец говорил, что перед нами колбасники сами открывали фронт. Он был в одном штабе, когда немцы прислали своего представителя и просили нас ускорить продвижение вперед. Оказалось, русские подошли слишком близко и могли захватить табун лошадей. Скажете, экая невидаль — лошадки. Так? Но в том табуне был белый жеребец. Его Гитлер собирался подарить японскому микадо в честь победы над Советами. Пока победы не было, жеребца сохраняли. И немцы не желали, чтобы символический конь достался русским.
— Я не слыхал о таком, — сказал Андрей. — Это очень интересно.
— А я на фотографиях у отца видел собственными глазами, как генерал Джордж Паттон-младший гарцевал на этом жеребце перед своими войсками. Умора, могу доложить! Впереди Паттон на коняке, а за ним механизированная колонна. Конечно, все это делалось для корреспондентов. Было это в Чехословакии…
— Забавный случай, — сказал Андрей. Он и в самом деле никогда не слыхал этой истории.
— Очень забавный, — согласился Янгблад. — Особенно, если сравнить то, как было, с тем, как теперь пишут о победах Паттона.
19
Ранним утром, едва лучи солнца коснулись росных трав, Андрей вышел в сад на прогулку. В одной из аллей он увидел профессора Хита, который примостился на корточках у куста и что-то разглядывал в лупу.
— Доброе утро, дорогой профессор! — приветствовал его Андрей. — Рад вас видеть. Только как вы сюда попали?
— О, мистер художник! — Хит вскочил, сунул лупу в карман и стал отряхивать колени. — Извините, я увлекся…
Хит пожал руку Андрею с жаром бодрящегося старичка, потом кивнул головой в сторону лаборатории Диллера:
— Я работаю там. Интересное, я вам скажу, заведение. Какие идеи! Какие планы! Диллер — есть Диллер.
— Но вы же не химик.
— Тем не менее, я знаю достаточно много, чтобы утереть нос любому из тех, кто хвалится знанием химических формул. Многое из того, над чем они за этим забором ломают головы, давно известно природе.
В голосе Хита звучала не скрываемая гордость.
— Над чем же они ломают головы, если это давно известно вам?
— Почему мне? Науке. Нам, энтомологам. Например, химики считают, что это они изобрели бинарные отравляющие вещества. Чепуха!
— Простите, сэр, я не очень-то в курсе… Как вы назвали? Бинарные…
— Вот именно, мистер Стоун. Их техническая идея заключена в том, что отравляющая гадость образуется из одного или нескольких компонентов, каждый из которых сам по себе не токсичен. Зато при соединении они создают отравляющее вещество. Например, изопропиловый спирт является компонентом бинарного зарина, а пиноколиновый спирт — зомана.
— Я все рано не пойму, — Андрей изобразил растерянность, — но помнится, вы сказали, что подобная гадость давно известна природе…
— В этом нет ни капли преувеличения, мистер Художник. Сто с лишним лет назад в Южной Америке зоологи открыли жука «брахинус орепитас», который ловко отстреливается от своих врагов струями химического вещества. Энтомологи выяснили, что у жука, который сам-то размером с ноготь мизинца, в особом мешочке, надвое разделенном мембраной, хранятся два компонента. С одной стороны десяти процентный раствор гидрохинона, с другой — перекись водорода. В минуту опасности жук выдавливает обе жидкости в специальную камеру. В ней происходит реакция и смесь с силой выстреливается наружу. У жука до двадцати пяти зарядов в одной обойме. Соприкасаясь с воздухом, жидкость мгновенно взрывается, и, попав на кожу человека или животного, вызывает боль и ожог. И вот химики, придумавшие создавать отравляющие вещества из смеси двух нейтральных препаратов, убеждены, что сделали великое открытие…
Тут разговор пришлось прервать. По аллее, тяжело ступая и отдуваясь, шагал Янгблад. Заметив Андрея, детектив оживился.
— Доброе утро, господа, — сказал он, подойдя ближе. — Извините, мистер Стоун, но после завтрака вас хотел видеть Мейхью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36