Так и есть, конечно, к вам. Завтра с утра и закинем.
Нонна Анатольевна несколько обиделась на «стариков», но в целом чудаковатый щедрый гость показался ей симпатичным.
Потом началось застолье и свадебные тосты. Каждому хотелось выступить и сказать что-нибудь приятное. Особенно усердствовали родственники Вадима. Большим успехом пользовалось выступление моложавой тетушки Вадима Вадимовича, которая пустилась в трогательные воспоминания о первых днях жизни Вадюши: такого крошечного принесли. Маленький лежит, сморщенный, красный, ну прямо обезьянка. И совершенно лысый!
Почему-то больше всех хохотал Валентин Эдуардович, хотя сам был тоже красный и лысый и вполне напоминал обезьяну, но не крошечную, а старого самца орангутанга, правда выбритого и приодетого.
Алина Лисовская первая обнаружила, что осетрина горькая и салат горький. И все хором подхватили: «Го-орько! Го-орько!» Вадим всю жизнь считал это дурацким обычаем, но делать было нечего — он встал рядом с Валерией и поцеловал ее на глазах у всех. После третьего «горько!» Эдуардыч, исполнявший отчасти роль посаженого отца-покровителя, встал и, внимательно следя за целующимися, начал считать:
— Раз! Два! Три! Четыре! Пять! Идем на рекорд! Шесть! — Он замедлил счет: — Се-емь! Во-осемь! Десять! Аут! Как в боксе!
Потом снова ели, кричали, считали, произносили тосты, не забывая восхвалять красоту невесты и спортивные таланты жениха, и делали самые радужные прогнозы по поводу его будущих побед, а Алина Лисовская прозрачно намекала на утехи, которыми займутся молодожены в самое ближайшее время. Супруг ее, напротив, был несловоохотлив и вид имел не по-свадебному отстраненный. Все замечающий Эдуардыч отозвал его в сторону:
— Что это у тебя рыло кислое, как на поминках? Давай-ка за успех махнем по маленькой. — Он налил себе и компаньону по стопке водки, чокнулся, сглотнул и продолжил: — Свадьба херня, у нас сегодня праздник поважнее. Завтра к десяти ко мне, в сауну махнем, только в этот раз без кошелок. Все обмозгуем. А пока в двух словах: был я в мэрии, бугор все документы подписал, теперь работать надо. Твое дело-жениха баловать, так что веселись. По-другому не сумеешь — так бабу свою щекочи, а сам хохочи. Давай, давай! — Он подтолкнул Лисовского в бок. — А я пойду шестерок навещу, — и отправился к отдельному столику.
Свадьба набирала силу, гости танцевали, веселились, выходили покурить и снова возвращались. Нонна Анатольевна быстро устала, ей хотелось оказаться у себя на Васильевском, надеть тапочки и расслабиться. Но до конца застолья было еще далеко.
Эдуардыч пребывал в отличном настроении. С каждым из охранников он выпил персонально, что делал не часто, и был уже заметно навеселе. Когда после небольшого перерыва оркестранты стали вновь разбирать инструменты, он подошел к ним и быстро посовещался. Вслед за этим ударник объявил:
— Известный всему Петербургу предприниматель и меценат Валентин Эдуардович Бугаев посвящает молодым песню своей молодости. Просим! — и приветственно вскинул руку.
Гости довольно дружно захлопали. Пока Эдуардыч шел к микрофону и откашливался, оркестр проиграл первые такты. При повторе мелодии вступил и солист:
Мы идем по Уругваю,
Ночь хоть выколи глаза.
Слышны крики попугаев
И мартышек голоса.
Если женщин не хватает,
Женщин можно заменить.
Обезьяна тоже может
Очень крепко полюбить!
Песня не производила впечатления свадебной, и недовольным было совершенно непонятно, на что намекает пожилой орангутанг. Часть гостей, слушая это пение, давилась от смеха, другие, в том числе Нонна Анатольевна, только недоуменно пожимали плечами. Какая пошлость! Где же проходила юность этого, э-э, мецената? — шепнула она Владимиру Вадимовичу. Тот готов был согласиться насчет пошлости, но у него тоже когда-то была юность и проходила она во многом под ту же мелодию.
— Да-да, ужасно, — согласился он с супругой, пока его внутренний голос напевал давно забытую песню. К чести Владимира Вадимовича надо сказать, что после первого куплета слова были совсем иные, студенческие:
Выгнали из института,
Привели в военкомат.
Жить осталася минута,
Завтра буду я солдат!
Незатейливая выходка свадебного генерала погрузила Воронова-старшего в романтические воспоминания, и, не дожидаясь очередного тоста, он до краев наполнил свой бокал «Ахашени».
Вспотевший Эдуардыч, закончив репризу, плюхнулся на стул рядом с Вадимом и хлопнул его по плечу:
— Завидую я тебе, Вадька! Сколько тебе? Двадцать пять? Да… Жить и жить! Одно слово — молодость. Ой, слушай, анекдот знаешь? Одного еврея спрашивают: «Абрам, был ли ты членом суда?» — «Эх, молодость, молодость… Членом туда, членом суда…» Здорово, да? Эй, парень! — Эдуардыч отвлекся на официанта. — Слушай, принеси беленького еще бутылочку. Поприличней подбери чего-нибудь, что ли… Есть?
Официант полукивнул и исчез. Вадим недовольно поморщился и обратился к супруге:
— Лерочка, я пойду разомнусь немного, хорошо?
Она ласково кивнула, но словесная реакция последовала с другого бока:
— Во! Точно, пойдем подышим чуток, развеемся, а то что-то я употел, пока концерт давал.
Вадима слегка покоробила навязчивость старшего товарища. Он несколько растерянно повернулся к жене. Лера окинула его чарующим взглядом:
— Любимый мой, как мне хорошо! — И после небольшой паузы придвинулась ближе к мужу и многозначительно проговорила полушепотом: — Вадик, постарайся с ним как следует подружиться: он ОЧЕНЬ большой человек. О-ОЧЕНЬ полезный.
Вадим совсем не понимал, чем этот, пусть богатый, но вульгарный тип может быть полезен ИМ, но, поднимаясь из-за стола, ласково кивнул в ответ одними глазами, почти искренне намереваясь исполнять просьбу жены
— Иди-иди, ща догоню, — сказал полезный человек, поскольку услужливый официант уже поставил перед ним запотевшую бутылку исландской водки. Эдуардыч подтянул к себе чей-то недопитый фужер, выплеснул шампанское на блюдо с остатками семги, налил граммов сто пятьдесят и, прежде чем опрокинуть его, не в полный голос произнес нечто вроде тоста, адресуясь лишь К ближайшим соседям по столу:
— Вот, нынешнее поколение выбрало пепси, а я так предпочитаю традиционные прохладительные напитки. За любовь!
Выпив, он крякнул, даже, кажется, несколько рыгнул, ловко отправил двумя пальцами ломтик семги под шампанским в рот и в лучших отечественных традициях протяжно оценил то ли семгу, то ли водку: «Хороша-а-а». Потом поднялся и не спеша отправился развеиваться, довольно поглаживая утробу в районе тонкого кишечника.
Деловое предложение
Веселье пошло вширь. Гости напились и наелись. Куропатки, салаты, яйца с черной и красной икрой, ассорти рыбные и мясные и прочие холодные блюда почти исчезли. Стол был отменного качества, пожалуй, лишь поросята с хреном оказались чуть суховатыми. Наступило неторопливое ожидание горячего. Одни танцевали, другие, осоловев от съеденного, выходили в фойе и даже на улицу, охладиться у входа, третьи под девизом «Закуска — враг выпивки» постепенно подбирались к состоянию сползания под стол. Оживленные голоса спорящих лишь изредка перекрывали оркестр, но до драки дело не доходило.
Оркестр тем временем заиграл шлягер Валерия Леонтьева:
Казанова! Казанова!
Трам-та-татам и чего-то еще, Казанова!
Нонна Анатольевна вышла в фойе, пытаясь найти там убежище от оглушительной музыки, но бегства не получилось, так как за ней туда немедленно вышел покурить Вадим, а еще через минуту к нему присоединился Валентин Эдуардович. За ним, соблюдая двухметровую дистанцию, не спеша двигался дежурный амбал.
Нонна Анатольевна была не в восторге от некоторых гостей, особенно со стороны невесты. Впечатление от поначалу умилившего ее своим простодушием свадебного генерала после «обезьяньих» куплетов переросли в брезгливость. Поэтому, увидев, как этот потный здоровяк вываливается из зала, она попыталась ретироваться, но не тут-то было.
— А вот и мы! — громогласно заявил Эдуардыч и, обратившись к Нонне Анатольевне, сказал: — Я вот давно хотел спросить у умных людей: Коза-Нова — это кто такая?
— Насколько мне известно, Казанова был мужчиной, — сухо ответила Нонна Анатольевна.
— Иди ты?! — вытаращил глаза Эдуардыч и простодушно продолжил: — А я думал — баба. А почему коза? Пидор, что ли? То-то Леонтьев так про него надрывается.
Музыка тем временем смолкла, и Нонна Анатольевна, пробормотав: «Извините», удалилась в зал, где было немало неприятных людей, но, по крайней мере, не было Эдуардыча и эти типы с оловянными взглядами держались в отдалении.
— Ну что, Вадик, телку отхватил — нормалёк! — Эдуардыч хлопнул жениха по плечу.
Вадим ничего не ответил.
«Где же я его видел? — снова мелькнула тревожная мысль. — Ах, ну да, в казино!»
— Ладно, не дрейфь, держи хвост пистолетом. — Эдуардыч улыбнулся. — Я вот потолковать с тобой хотел. Есть у меня к тебе одно предложение. Хочешь, считай вроде свадебного подарка. Мы тут с Жоркой, компаньоном моим, дельце одно задумали. Собчак сегодня бумаги подмахнул, так что все на мази. Фонд ЗДР, то есть «Здоровье России». А можно зад. Или за-де-рем. И на тебя мы в этом деле крепко рассчитываем.
Ни задиристое название, ни перспектива сотрудничества с очень полезным человеком Вадима не привлекали. Если бы не непонятная просьба Леры, он бы просто отвернулся, но тут пробормотал что-то вежливое.
Эдуардыч не отставал.
— Вот, Вадик, посмотри вокруг. Что у нас за молодежь в стране. Задохлики одни. Да ты статистику посмотри: чуть не каждый второй глиста — соплей перешибешь. А нам нужна здоровая нация. Ты вот как считаешь? Нужна или нет?
— Нужна, — вяло кивнул Вадим, которому этот разговор стал наскучивать.
— Верно. А что для этого надо, а? Ну ты вот, спортсмен, скажи? А для этого нужна физ-куль-тура, так? Причем массовая. Ну что, согласен со мной?
— Согласен.
— Вот. И наш фонд «Здоровье России» будет способствовать чему? Развитию массовой физкультуры! Секёшь?
— Нет, — чистосердечно ответил Вадим. — Вам-то это зачем?
— Я что же, нерусский, что ли? Мне не обидно? — заорал Эдуардыч, заглушая доносившиеся из зала звуки очередного шлягера. Затем он остановился и уже тише сказал: — Ну конечно, ты прав. Мы люди деловые и просто так ничего не делаем. Но ты послушай, что получается. Мы выпускаем моментальную лотерею «Физкультурник», закупаем спортивное оборудование, одежду, инвентарь самого лучшего качества, мы вкладываем деньги в организацию спортивных зрелищ и соревнований. И в результате получаем прибыль, наши вкладчики получают дивиденды, и еще остается на что? На развитие массовой физической культуры. Ну как?
— Да вроде ничего. Нормальный план. — Вадим хотел как можно скорее избавиться от словоохотливого гостя, который в глубине души был ему почти так же неприятен, как Нонне Анатольевне. — Все хорошо.
— Ага. И вот я предлагаю тебе войти в совет директоров. Будешь, как теперь говорят, паблик рилэйшенс заниматься…
— Кто? я?
— Ну не я же! И не Жорка!
— Не-е, — покачал головой Вадим. — Спасибо, конечно, но я пас. Нет, — Он даже и не задумывался всерьез над столь диким предложением.
— Советую подумать, — продолжал приставать Эдуардыч.
— Хорошо, я подумаю, — ответил Вадим и, затушив окурок, ушел к гостям.
Другая жизнь
Кристина понимала, что сессию сдать не сможет — слишком много материала запущено — и подала заявление о продлении сессии до сентября по семейным обстоятельствам. И это была не отговорка. Бабушка лежала, практически не приходя в сознание, врачи поставили диагноз: инсульт. Временами Кристине казалось, что ее состояние улучшается, а иногда ей становилось хуже, но дни тянулись за днями, а ни серьезного улучшения, ни ухудшения не наблюдалось.
Теперь Кристина в полной мере поняла, что значит истинное несчастье и по-настоящему тяжелая жизнь, и все ее переживания, связанные с Вадимом, с его изменой, даже с предательством Лидии, постепенно померкли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Нонна Анатольевна несколько обиделась на «стариков», но в целом чудаковатый щедрый гость показался ей симпатичным.
Потом началось застолье и свадебные тосты. Каждому хотелось выступить и сказать что-нибудь приятное. Особенно усердствовали родственники Вадима. Большим успехом пользовалось выступление моложавой тетушки Вадима Вадимовича, которая пустилась в трогательные воспоминания о первых днях жизни Вадюши: такого крошечного принесли. Маленький лежит, сморщенный, красный, ну прямо обезьянка. И совершенно лысый!
Почему-то больше всех хохотал Валентин Эдуардович, хотя сам был тоже красный и лысый и вполне напоминал обезьяну, но не крошечную, а старого самца орангутанга, правда выбритого и приодетого.
Алина Лисовская первая обнаружила, что осетрина горькая и салат горький. И все хором подхватили: «Го-орько! Го-орько!» Вадим всю жизнь считал это дурацким обычаем, но делать было нечего — он встал рядом с Валерией и поцеловал ее на глазах у всех. После третьего «горько!» Эдуардыч, исполнявший отчасти роль посаженого отца-покровителя, встал и, внимательно следя за целующимися, начал считать:
— Раз! Два! Три! Четыре! Пять! Идем на рекорд! Шесть! — Он замедлил счет: — Се-емь! Во-осемь! Десять! Аут! Как в боксе!
Потом снова ели, кричали, считали, произносили тосты, не забывая восхвалять красоту невесты и спортивные таланты жениха, и делали самые радужные прогнозы по поводу его будущих побед, а Алина Лисовская прозрачно намекала на утехи, которыми займутся молодожены в самое ближайшее время. Супруг ее, напротив, был несловоохотлив и вид имел не по-свадебному отстраненный. Все замечающий Эдуардыч отозвал его в сторону:
— Что это у тебя рыло кислое, как на поминках? Давай-ка за успех махнем по маленькой. — Он налил себе и компаньону по стопке водки, чокнулся, сглотнул и продолжил: — Свадьба херня, у нас сегодня праздник поважнее. Завтра к десяти ко мне, в сауну махнем, только в этот раз без кошелок. Все обмозгуем. А пока в двух словах: был я в мэрии, бугор все документы подписал, теперь работать надо. Твое дело-жениха баловать, так что веселись. По-другому не сумеешь — так бабу свою щекочи, а сам хохочи. Давай, давай! — Он подтолкнул Лисовского в бок. — А я пойду шестерок навещу, — и отправился к отдельному столику.
Свадьба набирала силу, гости танцевали, веселились, выходили покурить и снова возвращались. Нонна Анатольевна быстро устала, ей хотелось оказаться у себя на Васильевском, надеть тапочки и расслабиться. Но до конца застолья было еще далеко.
Эдуардыч пребывал в отличном настроении. С каждым из охранников он выпил персонально, что делал не часто, и был уже заметно навеселе. Когда после небольшого перерыва оркестранты стали вновь разбирать инструменты, он подошел к ним и быстро посовещался. Вслед за этим ударник объявил:
— Известный всему Петербургу предприниматель и меценат Валентин Эдуардович Бугаев посвящает молодым песню своей молодости. Просим! — и приветственно вскинул руку.
Гости довольно дружно захлопали. Пока Эдуардыч шел к микрофону и откашливался, оркестр проиграл первые такты. При повторе мелодии вступил и солист:
Мы идем по Уругваю,
Ночь хоть выколи глаза.
Слышны крики попугаев
И мартышек голоса.
Если женщин не хватает,
Женщин можно заменить.
Обезьяна тоже может
Очень крепко полюбить!
Песня не производила впечатления свадебной, и недовольным было совершенно непонятно, на что намекает пожилой орангутанг. Часть гостей, слушая это пение, давилась от смеха, другие, в том числе Нонна Анатольевна, только недоуменно пожимали плечами. Какая пошлость! Где же проходила юность этого, э-э, мецената? — шепнула она Владимиру Вадимовичу. Тот готов был согласиться насчет пошлости, но у него тоже когда-то была юность и проходила она во многом под ту же мелодию.
— Да-да, ужасно, — согласился он с супругой, пока его внутренний голос напевал давно забытую песню. К чести Владимира Вадимовича надо сказать, что после первого куплета слова были совсем иные, студенческие:
Выгнали из института,
Привели в военкомат.
Жить осталася минута,
Завтра буду я солдат!
Незатейливая выходка свадебного генерала погрузила Воронова-старшего в романтические воспоминания, и, не дожидаясь очередного тоста, он до краев наполнил свой бокал «Ахашени».
Вспотевший Эдуардыч, закончив репризу, плюхнулся на стул рядом с Вадимом и хлопнул его по плечу:
— Завидую я тебе, Вадька! Сколько тебе? Двадцать пять? Да… Жить и жить! Одно слово — молодость. Ой, слушай, анекдот знаешь? Одного еврея спрашивают: «Абрам, был ли ты членом суда?» — «Эх, молодость, молодость… Членом туда, членом суда…» Здорово, да? Эй, парень! — Эдуардыч отвлекся на официанта. — Слушай, принеси беленького еще бутылочку. Поприличней подбери чего-нибудь, что ли… Есть?
Официант полукивнул и исчез. Вадим недовольно поморщился и обратился к супруге:
— Лерочка, я пойду разомнусь немного, хорошо?
Она ласково кивнула, но словесная реакция последовала с другого бока:
— Во! Точно, пойдем подышим чуток, развеемся, а то что-то я употел, пока концерт давал.
Вадима слегка покоробила навязчивость старшего товарища. Он несколько растерянно повернулся к жене. Лера окинула его чарующим взглядом:
— Любимый мой, как мне хорошо! — И после небольшой паузы придвинулась ближе к мужу и многозначительно проговорила полушепотом: — Вадик, постарайся с ним как следует подружиться: он ОЧЕНЬ большой человек. О-ОЧЕНЬ полезный.
Вадим совсем не понимал, чем этот, пусть богатый, но вульгарный тип может быть полезен ИМ, но, поднимаясь из-за стола, ласково кивнул в ответ одними глазами, почти искренне намереваясь исполнять просьбу жены
— Иди-иди, ща догоню, — сказал полезный человек, поскольку услужливый официант уже поставил перед ним запотевшую бутылку исландской водки. Эдуардыч подтянул к себе чей-то недопитый фужер, выплеснул шампанское на блюдо с остатками семги, налил граммов сто пятьдесят и, прежде чем опрокинуть его, не в полный голос произнес нечто вроде тоста, адресуясь лишь К ближайшим соседям по столу:
— Вот, нынешнее поколение выбрало пепси, а я так предпочитаю традиционные прохладительные напитки. За любовь!
Выпив, он крякнул, даже, кажется, несколько рыгнул, ловко отправил двумя пальцами ломтик семги под шампанским в рот и в лучших отечественных традициях протяжно оценил то ли семгу, то ли водку: «Хороша-а-а». Потом поднялся и не спеша отправился развеиваться, довольно поглаживая утробу в районе тонкого кишечника.
Деловое предложение
Веселье пошло вширь. Гости напились и наелись. Куропатки, салаты, яйца с черной и красной икрой, ассорти рыбные и мясные и прочие холодные блюда почти исчезли. Стол был отменного качества, пожалуй, лишь поросята с хреном оказались чуть суховатыми. Наступило неторопливое ожидание горячего. Одни танцевали, другие, осоловев от съеденного, выходили в фойе и даже на улицу, охладиться у входа, третьи под девизом «Закуска — враг выпивки» постепенно подбирались к состоянию сползания под стол. Оживленные голоса спорящих лишь изредка перекрывали оркестр, но до драки дело не доходило.
Оркестр тем временем заиграл шлягер Валерия Леонтьева:
Казанова! Казанова!
Трам-та-татам и чего-то еще, Казанова!
Нонна Анатольевна вышла в фойе, пытаясь найти там убежище от оглушительной музыки, но бегства не получилось, так как за ней туда немедленно вышел покурить Вадим, а еще через минуту к нему присоединился Валентин Эдуардович. За ним, соблюдая двухметровую дистанцию, не спеша двигался дежурный амбал.
Нонна Анатольевна была не в восторге от некоторых гостей, особенно со стороны невесты. Впечатление от поначалу умилившего ее своим простодушием свадебного генерала после «обезьяньих» куплетов переросли в брезгливость. Поэтому, увидев, как этот потный здоровяк вываливается из зала, она попыталась ретироваться, но не тут-то было.
— А вот и мы! — громогласно заявил Эдуардыч и, обратившись к Нонне Анатольевне, сказал: — Я вот давно хотел спросить у умных людей: Коза-Нова — это кто такая?
— Насколько мне известно, Казанова был мужчиной, — сухо ответила Нонна Анатольевна.
— Иди ты?! — вытаращил глаза Эдуардыч и простодушно продолжил: — А я думал — баба. А почему коза? Пидор, что ли? То-то Леонтьев так про него надрывается.
Музыка тем временем смолкла, и Нонна Анатольевна, пробормотав: «Извините», удалилась в зал, где было немало неприятных людей, но, по крайней мере, не было Эдуардыча и эти типы с оловянными взглядами держались в отдалении.
— Ну что, Вадик, телку отхватил — нормалёк! — Эдуардыч хлопнул жениха по плечу.
Вадим ничего не ответил.
«Где же я его видел? — снова мелькнула тревожная мысль. — Ах, ну да, в казино!»
— Ладно, не дрейфь, держи хвост пистолетом. — Эдуардыч улыбнулся. — Я вот потолковать с тобой хотел. Есть у меня к тебе одно предложение. Хочешь, считай вроде свадебного подарка. Мы тут с Жоркой, компаньоном моим, дельце одно задумали. Собчак сегодня бумаги подмахнул, так что все на мази. Фонд ЗДР, то есть «Здоровье России». А можно зад. Или за-де-рем. И на тебя мы в этом деле крепко рассчитываем.
Ни задиристое название, ни перспектива сотрудничества с очень полезным человеком Вадима не привлекали. Если бы не непонятная просьба Леры, он бы просто отвернулся, но тут пробормотал что-то вежливое.
Эдуардыч не отставал.
— Вот, Вадик, посмотри вокруг. Что у нас за молодежь в стране. Задохлики одни. Да ты статистику посмотри: чуть не каждый второй глиста — соплей перешибешь. А нам нужна здоровая нация. Ты вот как считаешь? Нужна или нет?
— Нужна, — вяло кивнул Вадим, которому этот разговор стал наскучивать.
— Верно. А что для этого надо, а? Ну ты вот, спортсмен, скажи? А для этого нужна физ-куль-тура, так? Причем массовая. Ну что, согласен со мной?
— Согласен.
— Вот. И наш фонд «Здоровье России» будет способствовать чему? Развитию массовой физкультуры! Секёшь?
— Нет, — чистосердечно ответил Вадим. — Вам-то это зачем?
— Я что же, нерусский, что ли? Мне не обидно? — заорал Эдуардыч, заглушая доносившиеся из зала звуки очередного шлягера. Затем он остановился и уже тише сказал: — Ну конечно, ты прав. Мы люди деловые и просто так ничего не делаем. Но ты послушай, что получается. Мы выпускаем моментальную лотерею «Физкультурник», закупаем спортивное оборудование, одежду, инвентарь самого лучшего качества, мы вкладываем деньги в организацию спортивных зрелищ и соревнований. И в результате получаем прибыль, наши вкладчики получают дивиденды, и еще остается на что? На развитие массовой физической культуры. Ну как?
— Да вроде ничего. Нормальный план. — Вадим хотел как можно скорее избавиться от словоохотливого гостя, который в глубине души был ему почти так же неприятен, как Нонне Анатольевне. — Все хорошо.
— Ага. И вот я предлагаю тебе войти в совет директоров. Будешь, как теперь говорят, паблик рилэйшенс заниматься…
— Кто? я?
— Ну не я же! И не Жорка!
— Не-е, — покачал головой Вадим. — Спасибо, конечно, но я пас. Нет, — Он даже и не задумывался всерьез над столь диким предложением.
— Советую подумать, — продолжал приставать Эдуардыч.
— Хорошо, я подумаю, — ответил Вадим и, затушив окурок, ушел к гостям.
Другая жизнь
Кристина понимала, что сессию сдать не сможет — слишком много материала запущено — и подала заявление о продлении сессии до сентября по семейным обстоятельствам. И это была не отговорка. Бабушка лежала, практически не приходя в сознание, врачи поставили диагноз: инсульт. Временами Кристине казалось, что ее состояние улучшается, а иногда ей становилось хуже, но дни тянулись за днями, а ни серьезного улучшения, ни ухудшения не наблюдалось.
Теперь Кристина в полной мере поняла, что значит истинное несчастье и по-настоящему тяжелая жизнь, и все ее переживания, связанные с Вадимом, с его изменой, даже с предательством Лидии, постепенно померкли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70