Курт позвонил.
Дверь открыла Барбара Андерсон.
— Мистер Драмм? Я... о?
— Курт Холстид. На этой неделе я отправил вам письмо...
Она начала было закрывать дверь, но передумала, увидев, что он не пытается воспрепятствовать ей. Оранжевое платье с белым передничком только подчеркивало ее превосходную фигуру. В квартире пахло поставленными в духовку булочками.
— Я... получила ваше письмо, — ее зеленоватые глаза не отрывались от его лица, голос дрогнул. — Я не ответила вам, потому что... потому что мой сын не тот мальчик, который вам нужен. Он...
— Мы оба знаем, что это не так, миссис Андерсон, — возразил Курт.
И только после этого шагнул через порог, и ей пришлось отступить в сторону, чтобы пропустить его. Джо Луис как-то сказал, что, увидев брешь в защите соперника, поздно готовить удар, надо бить сразу. Вот и до Курта дошло, что глаза женщины переполнены ужасом и она готова закричать, лишь когда он уже сидел в кресле.
— Я бы не отказался от чашки чаю, — улыбнулся он. И тут же с кухни донесся гонг. — И я думаю, что вам пора вынимать булочки из духовки.
— Я... — ужас исчез из ее глаз. — Я... конечно. Булочки.
И она упорхнула на кухню. Курт огляделся. Квартирка новенькая. Акриловый ковер на полу, сдвижная дверь на балкон.
— Где вы работаете, миссис Андерсон? — крикнул он.
— Я... в больнице. Я медицинская сестра. Вот почему она просила звонить после трех часов. Работа по сменам, с тем чтобы успеть забрать Джимми из школы, когда начнутся занятия.
Пять минут спустя Барбара Андерсон вернулась с полным подносом. Она успела даже подкраситься. Курт решил, что, как и Паула, она женщина самостоятельная, полагающаяся только на себя. Возможно, это и привело к разводу.
— Как я и объяснял в моем письме, миссис Андерсон, я — профессор университета Лос-Фелиса и живу на Линда Виста-роуд, рядом с полем для гольфа, у которого ваш сын видел четырех мужчин, вылезающих из автомобиля.
Барбара нетерпеливо махнула рукой.
— Я знаю, кто вы. Получив письмо, я позвонила в университет. Но кто эти люди? Если они так важны, почему детектив из управления шерифа сказал, что это «рутинное расследование»? — Она вновь взмахнула рукой. — Вы же знаете: на Джимми они даже не посмотрели. Да и он едва видел их. Он много чего напридумывал, потому что... в этом он дока, мистер Холстид.
Курт отпил чаю, крепкого и ароматного. Добавил сахара, молока.
— Не могли бы вы звать меня Курт?
Помявшись, она кивнула.
— Хорошо. А вы меня — Барбара. Но вы все еще не ответили на мои вопросы, Курт.
— Я должен начать с того, что задам вопрос вам. Вы помните, как в прошлом апреле банда подростков напала на мужчину по фамилии Рокуэлл?
— Что-то не при... Ну конечно! — воскликнула она. — Я тогда не работала в Центральной окружной больнице, но... Его изувечили или... или ослепили?
— Ослепили. Полагаю, произошло это случайно. Но дело в другом. Моя жена возвращалась вместе с ним из Оперного театра Сан-Франциско. Они вместе сошли с автобуса и... — к тому времени, когда Курт добрался до звонка Мэтьюза, его рубашка взмокла от пота. Выстроенная логическая цепочка событий вызвала очень болезненные воспоминания.
Лицо Барбары напоминало посеревшую маску, когда он закончил рассказ и потянулся за чашкой.
— Значит, если бы Джимми мог опознать людей, которых он видел... — она покачала головой. — Тогда становится понятен тот ужасный телефонный звонок. После развода, два года тому назад, я поступила на работу в Медицинский центр Лос-Фелиса — благо, он находился в нескольких кварталах от моего дома. После того звонка Джимми перестал разносить газеты, а я устроилась в окружную больницу, потому что в Медицинском центре не могла заканчивать работу в три часа и забирать Джимми из школы. Когда вы впервые пришли ко мне, я решила, что вы один из них, поэтому выставила дом на продажу и перебралась в эту квартиру, неподалеку от окружной больницы.
— Я-то полагал, что меня не очень легко принять за подростка.
— Звонил мне не мальчик, а зрелый мужчина, это чувствовалось по голосу... — по ее телу пробежала дрожь, на руках выступили мурашки. — Мой отец работал докером в порту Сан-Франциско, я много лет проработала медицинской сестрой... и думала, что уже слышала все возможные ругательства. Но этот звонок... Он позвонил во вторник, двадцать седьмого мая. И такого наобещал!... Я перепугалась до смерти.
— Вы думаете, он говорил серьезно или... фантазировал?
У нее перекосило лицо.
— Более чем серьезно, — она невесело рассмеялась. — Поэтому, когда сегодня вы позвонили в дверь...
Курт подумал о том, с каким превеликим трудом, буквально по крупицам собирая информацию, ему удалось добраться до нее.
— Я думаю, вам нет нужды тревожиться из-за хищников.
— Хищников?
— Я их так называю, эту банду.
— Похоже, вы абсолютно правы. Они такие опасные, злобные. Вы уверены...
В дверь позвонили. Барбара посмотрела на часы. Поднялась.
— Это Джимми. Вернулся из бассейна. Ее зеленые глаза встретились с карими глазами Курта. Курт выругался про себя. Не следовало ему встречаться с ней наедине, говорить. Теперь он знал, что не сможет попросить у нее разрешения поговорить с мальчиком. Она столько пережила, столько ночей не могла заснуть, дрожа от страха. И Курт понимал, что без ее разрешения он не задаст мальчику ни одного вопроса.
Барбара отвела взгляд. В дверь вновь позвонили.
— Я хочу, чтобы вы остались на ужин, Курт. Особого угощения не ждите, но в разговоре он, возможно, вспомнит что-то такое, о чем забыл сказать детективам.
Курт кивнул, облегченно вздохнув.
* * *
Ужин действительно не тянул на пир: баночная ветчина, яичница с грибами, жареная картошка. Но Курт давно уже так хорошо не ужинал. Можно сказать, с того вечера, как...
Джимми, худощавый мальчишка с прямыми черными волосами, постоянно падающими на лоб, унаследовал от матери обаятельную улыбку и зеленые глаза. В присутствии незнакомца он сидел тихо как мышка. За ужином Курт как бы невзначай упомянул о тех четырех мужчинах возле поля для гольфа.
— Вы о тех парнях? — Джимми пренебрежительно хмыкнул. — Честно говоря, я их совсем не испугался. Я сказал, что испугался, потому что... потому что... — он в тревоге посмотрел на мать.
— Говори-говори, — покивала Барбара. — Я прекрасно знаю, почему ты наплел с три короба. Ты хотел, чтобы я думала, что ты так припозднился из-за них.
— Ма все равно не может как следует отшлепать меня, — рассмеялся Джимми. — Вообще-то я ничего не видел, кроме «шеви»-фургона.
За десертом — мороженое и только что испеченные булочки — Курт описал «парня-мексиканца», которого видели на Эджвуд-драйв, но Джимми никак не отреагировал. Уорден был прав: Джимми не мог сообщить ничего нового. Они перешли в гостиную, оставив Барбару собирать грязную посуду, и тогда Джимми наклонился к Курту.
— Я собирался позвонить маме из телефона-автомата, что в будке напротив поля для гольфа, и сказать ей, что у моего велосипеда спустило колесо, — признался он. — Только ей ничего не говорите. Я ведь ей не солгал, только собирался.
— Это останется между нами, — заверил его Курт. Та самая будка на Линда Виста, подумал он, в которой он нашел десятицентовик. — Так почему ты не позвонил, Джимми?
— Выбирайте, Курт, моечная или сушильная машина? — крикнула из кухни Барбара.
— Что? Моечная, — он встал.
— Я не мог позвонить, потому что в будке сидела девушка.
Курт остановился как вкопанный. Почувствовал, как у него на затылке зашевелились волосы. Но почему? Что странного в том, что девушка звонит по телефону-автомату? И тут же понял, что Джимми выразился иначе. Девушка не звонила — сидела в будке.
— То есть телефон был занят?
Мальчик покачал головой:
— Она даже не сняла трубку с рычага. Просто сидела, открыв дверцу и выставив ноги наружу.
— Но было темно, Джимми. Как ты мог разглядеть ее?
— Я подошел к будке вплотную, ведя рядом велосипед, а тут проехала машина, и я отлично разглядел ее в свете фар.
— Но ты ничего не сказал о ней детективу из управления шерифа.
— Ему? Он вел себя так, словно мне восемь лет, а то и меньше. — Джимми скорчил гримаску.
Восемь. Вместо десяти. Большая разница. Мальчишкам не нравится, когда их принимают за маленьких. Итак, Курт получил новую информацию, которой не владел Уорден. Почему девушка сидела в телефонной будке именно в этот вечер, в темноте, просто сидела. Словно наблюдала за чем-то или сторожила кого-то...
Наблюдала!
Только бы Барбара не позвала его из кухни.
— Э... а ты ничего не можешь вспомнить об этой девушке, Джимми?
— А что вспоминать? Обычная девушка. Старше меня, лет девятнадцати или двадцати, — он пожевал губу, внезапно просиял: — Фамилия ее отца Марсден. Я приносил им газеты до того, как они переехали, — он помолчал, вспоминая. — Большой такой белый дом с каменным фасадом на правой стороне Гленн-уэй. Они выписывали и воскресное приложение. Ее отец как-то подарил мне бейсбольную биту.
* * *
Когда Курт возвращался домой, в голове его вопросы перемешались с сексуальными образами. Дразнящий запах духов Барбары, ее поза при прощании, когда она чуть наклонилась к нему, ее требование позвонить ей, если он что-то выяснит о хищниках. И вопросы. Девушка наблюдала... За кем? Почему? Какая девушка могла помогать банде насиловать невинную женщину?
Курт пересек улицу, вошел в будку, сел на маленькую металлическую скамейку, оглядел Линда Виста. На другой стороне улицы он видел поблескивающий металлом «фольксваген», стоящий у крыльца, а выше — свет в окнах.
Они просто выставили дозорного, который даже в темную ночь мог увидеть человека, идущего по подъездной дорожке. И уж тем более сворачивающий с улицы автомобиль.
С крыльца будки он не увидел. Как же дозорный мог общаться с теми, кто вошли в дом? По телефону? Возможно. А если неправильно набран номер?
По Линда Виста проехала машина, на мгновение высветив пустую будку, открытую дверцу, даже металлическую скамейку.
Ну конечно. Второй дозорный — на крыльце.
Курт вновь прогулялся к телефонной будке, захлопнул дверцу, вернулся на крыльцо. Идеально. И листва в апреле не такая густая, как теперь, в августе. Дозорный с крыльца не мог не увидеть девушку, если в она встала, захлопнула дверцу, зажигая тем самым лампочку, и притворилась, что набирает номер. И дозорному оставалось только открыть дверь дома и крикнуть...
Но... девушка?
Да, конечно, вокруг этих рокеров в кожаных куртках, сапогах и нацистских шлемах тоже вьются женщины, но...
Только какие женщины? В которых не осталось ничего человеческого. Такие же хищники. Завтра он с этим разберется. Возобновит поиски. И Эндрю Мэтьюз ему не нужен. Всего-то надо пойти на Гленн-уэй. Задать несколько вопросов. Ее родители переехали в прошлом апреле. А она? И известно ему не только название улицы, но и дом, фамилия его бывшего владельца. Марсден. Жаль, имени он не знает, но не так это и важно. Он узнает имя, найдет ее, задаст вопросы.
Поднимаясь по лестнице в спальню, он на мгновение застыл. А если она не имеет никакого отношения к банде? Просто поссорилась с кавалером, выскочила из машины, пошла домой пешком, села в телефонной будке, чтобы немного отдохнуть?
Курт отмел эту мысль. Слишком много совпадений. И потом, хищники могли выйти на Джимми Андерсона только с ее помощью. Он узнал ее, так что разумно предположить, что и она узнала его. Завтра...
Только улегшись в кровать и погасив свет, Курт вновь подумал о Барбаре Андерсон. Ее каштановые волосы, зеленые глаза, округлости бедер и груди...
И она попросила, вернее, потребовала, чтобы он позвонил ей. Конечно, ею двигало естественное желание узнать побольше о хищниках, которые угрожали ей и ее сыну. Однако...
Может, он тоже заинтересовал ее? И между ними пробежала искорка зарождающегося чувства?
Глава 21
Дебби сдала экзаменационную работу по французскому языку и направилась в общежитие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28