Кастэн не возражал и только попросил управиться побыстрее, потому что я ему понадоблюсь завтра.
Я совершенно спокойно сел в автобус, идущий в Пон-де-Лэр.
3
Этот городок в точности походил на тот, из которого я только что уехал. Такая же вокзальная площадь, с такой же гостиницей, та же самая главная улица, такие же дряхлые лавчонки и такие же безмятежные люди.
Я спросил, где находится улица Мориса Лесера. И какой-то мальчуган отвел меня туда. Это была узенькая улочка с мигающим на перекрестке светофором. Я пошел по округлым камням мостовой в поисках дома номер 3.
Это был особняк с массивной дверью, наподобие тюремной. Я позвонил. Мне открыла какая-то дама. Когда я сказал, что желал бы видеть господина Мориса Тюилье, она ответила хриплым голосом, что мне надо пройти через вестибюль и подняться по лестнице. Комната парня находилась над вестибюлем, в котором, наверное, можно было бы ставить автомашины. По всей вероятности, владельцы особняка скупые или не очень состоятельные люди: чтобы добыть денег, они отдавали его внаем.
Лестница постанывала под моими шагами. Железные перила болтались и не смогли бы устоять перед напором какого-нибудь пьянчуги. Узкие ступени вели на площадку, куда выходило несколько дверей. Поднявшись, я позвал:
– Месье Тюилье!
Первая дверь открылась настежь и передо мной появился ОН... Морис был гораздо красивее, чем на фотографии. И пожалуй, красивее меня! Высокий, атлетически сложенный, в вельветовых брюках, клетчатой рубашке и кедах. У него были темные горячечные глаза, пепельные, коротко остриженные волосы и окаймлявшие его рот две глубокие морщины. Тюилье стоял передо мной, как готовая укусить собака.
– Это вы меня звали?
– Да.
– Что вы хотите?
– Если вы позволите войти, мне будет удобнее объяснить вам.
Я подумал, что парень сбросит меня с лестницы, но он согласился.
– Хорошо, входите. Вы знаете, это не дворец...
– Мне все равно.
Это его успокоило. Он улыбнулся:
– Я вас никогда не видел.
– Я тоже, но всему есть начало, не так ли?
– Кто вы?
– Сотрудник Ашилла Кастэна, вы знаете его?
Морис насторожился. Его верхняя губа зло дернулась, и он снова стал похож на злую собаку.
Жилье было под стать хозяину. Волосяной матрас, лежавший прямо на полу, был накрыт большой квадратной кашемировой шалью. Красивый стол, комод в стиле Людовика XIV, несколько стульев и туалетный столик со сложенными на нем фотоматериалами. Стены были увешаны фотографиями. Свет в комнату проникал только через застекленную дверь. Здесь было сумрачно, и это особенно подходило фотографу.
Тюилье разглядывал меня, уперев руки в бока. Глаза у него были с красными прожилками.
– Сотрудник Ашилла Кастэна, иначе говоря – помощник могильщика... И вместо того, чтобы закапывать жмуриков, вы шпионите за мной?
Я удержался от желания врезать по его милой мордашке.
– Если и шпионю, то по просьбе мадам Кастэн...
Я вытащил конверт, который передала мне Жермена, и бросил на стол.
– Ее муженек помешал ей приехать сегодня к вам заняться любовью. Я надеюсь, вы извините ее.
В глазах парня я прочитал глубокую тоску. Должно быть, он ждал ее, поэтому и встретил меня так резко. Морис заикнулся:
– А? Как это?
– Я же говорю вам, вчера в их доме была баталия по поводу Пон-де-Лэра. Кастэн не хочет, чтобы его жена сюда ездила, может быть, ему кто-то нашептал... У нее не было другого способа, чтобы вас предупредить, усекаете?
Тюилье уставился на конверт:
– А это что такое?
Он знал, это было видно по его взгляду, но хотел удостовериться, знаю ли я.
Этот тип мне не нравился. Может быть, он и был болен, во всяком случае, я убедился, что с ним что-то не так... Жермена, как влюбленная женщина, хотела видеть в нем только самое лучшее, что ждут от мужчины, пусть даже на самом деле он был полным ничтожеством.
– Это, – игриво обронил я, – ваше содержание на неделю.
Он вздернулся, рассчитывая напугать меня. Но я был наготове. Если он сделает хоть какой-нибудь враждебный жест, я первый врежу ему по башке!
– Я говорю, это вам на пропитание. Ну, вроде поминального пирожка. Налог, взятый вашей мадам с покойничков Кастэна.
Он взял конверт, открыл его и вытащил четыре тысячи франков. Гримаса отвращения изогнула его подвижную верхнюю губу.
– Не густо, а? Вам бы лучше обслуживать какую-нибудь богатую вдовушку на Лазурном берегу... Жермена старается, как может, но с ее жадиной-могильщиком далеко не уедешь.
– Убирайтесь! – заорал Тюилье.
– С удовольствием!
Я уже вышел на лестницу, когда он меня окликнул:
– Эй!
Я повернулся.
– Вы мне или вашей собаке?
– Послушайте-ка...
Я заколебался, но все же вернулся в комнату. Там плавал неприятный запах гипосульфита. Вначале я не уловил его.
– Что?
– Вы давно работаете у Кастэна? Она мне ничего о вас не рассказывала.
– Со вчерашнего дня.
Он решил, что я смеюсь.
– Со вчерашнего?
– Да. Вас поражает, что Жермена уже доверяет мне свои альковные тайны? Моя физиономия внушает доверие женщинам, но я этим не злоупотребляю.
– Ваши шпильки меня не колют.
– Я в этом не сомневаюсь. У парней вашего пошиба толстая шкура.
– Вы закончите, наконец? Разве я вас оскорбляю?
– Доверенных лиц своих любовниц не оскорбляют.
Тюилье побледнел от гнева.
– Мне плевать на то, что вы обо мне думаете, я на вас...
И тогда я сделал пару шагов вперед и влепил ему оплеуху. Он поднял руку к левой щеке, вмиг покрасневшей. После этого нам уже больше нечего было сказать друг другу. Я ушел. Но, когда я проходил по вестибюлю, то услышал ужасный шум из его комнаты. Появилась та дама, что открывала мне дверь. Она прислушалась.
– У него опять припадок, – вздохнула она, – они у него все чаще и чаще. Я советовала ему сходить к врачу, но он сказал, что я лгунья, и послал меня подальше. Ну а потом он ничего не помнит...
Женщина ушла к себе, пожав плечами.
Я же, прыгая через ступеньки, взлетел по лестнице и застыл в дверях. По правде говоря, зрелище было малоприятным.
Морис изогнулся на полу, дергаясь, как одержимый. Его глаза закатились. На губах появилась пена. Он царапал пол скрюченными пальцами, не издавая ни звука.
Однако я не чувствовал никакой жалости.
"И этого типа она любит!" – подумал я.
Я перешагнул через Мориса и подошел к столику с фотопринадлежностями. У меня родилась коварная мысль. На мраморной столешнице перед ванночками с химикалиями лежал фотоаппарат "Роллейфлекс" со вспышкой. Через окуляр я посмотрел, есть ли пленка. При нажатии на кнопку спуска в окошечке зажглась цифра "4".
Я установил выдержку, включил батарейку вспышки и трижды заснял парня в конвульсиях.
Если он обзывал свою домохозяйку лгуньей, когда она говорила о его припадках, то он получит хорошее доказательство ее искренности.
Я положил аппарат на столик. Тюилье стало получше. Он уже не дергал ногами и молча лежал на полу. Слюна застыла в уголках его губ. Из носа текло, лицо было запачкано пылью.
Я тронул его носком ботинка:
– Ну что, Дон Жуан, как дела?
Я чувствовал себя жестоким. Он невидяще взглянул на меня. Я обошел его, как кучу вонючего мусора, и пошел вдохнуть сладковатый воздух провинции. Честное слово, я в нем здорово нуждался!
* * *
Чтобы придать своему отсутствию более правдоподобный вид, я не мог вернуться к Кастэнам раньше намеченного времени. Я проболтался в Пон-де-Лэре весь день, пообедал в сельской харчевне на берегу канала, читал газеты, которые меня совсем не интересовали. Жермена возложила на меня грязную работенку, и я на нее был в обиде. Меня забавляла мысль о том, какую рожу скорчит Тюилье, когда проявит свои фотографии. Увидев их, он не поверит своим глазам. Это будет хорошей встряской для него. Меня удивляла собственная жестокость, ведь я был добрым парнем.
Но из-за Жермены я закусил удила: я не мог допустить ее связи с Морисом.
Этот пустой день казался мне бесконечным, и я был по-настоящему счастлив вернуться в свою обитель. Привокзальная гостиница показалась мне тихой пристанью. У меня больше не было желания бросить все: ситуация становилась пикантной.
4
Назавтра с раннего утра я пошел за своими чемоданами на вокзал. Они прибыли накануне. Затем я сменил одежду, потому что мое белье начинало пованивать. В костюме цвета морской волны, в белоснежной сорочке с черным галстуком я заявился к Кастэнам.
Магазин еще был закрыт, и я постучал в деревянные ставни. Легкий на ногу Ашилл, одетый в куртку из легкой бумазеи, в роскошных тапочках, отороченных мехом, появился в дверях.
– Вы? – воскликнул он.
– Надеюсь, не слишком рано?
– Не беда! Выпьете кофе со мной?
Я вошел в этот отвратительный магазинчик, где пахло смертью. Мы прошли з столовую. Жермена расставляла посуду для завтрака. Ее волосы были завязаны лентой, на ней был просторный красный пеньюар. Я уставился на нее, и горячая волна обожгла мне тело. Она тоже посмотрела на меня.
– Удачно съездили? – спросил Кастэн.
– Прекрасно, да и быстро.
Он противно хихикнул:
– Вы не знаете?
– Что?
Немного стесняясь, он жеманно выдавил:
– Я вбил себе в голову, что вы не вернетесь.
– С чего вы взяли?
– Так уж... Мне показалось, что работа вам не понравилась. Конечно, на первый взгляд она не очень... Но вы увидите, к этому быстро привыкаешь. Когда занимаешься делом добросовестно, его начинаешь любить.
Кастэн меня умилял. Я чувствовал, что нужен ему. Я производил на него впечатление своими манерами и прекрасно сидящим костюмом.
– Ну, вот он, я... Готов к чему угодно. Кстати, есть новопреставившиеся на нашей родине?
– Да, жена мясника. Мы сейчас проведем опыт.
– Какой опыт?
– Вы пойдете туда один. Кроме того, я с утра занят Ришаром.
Он повернулся к Жермене:
– Сделай милость, оденься. Я ухожу через десять минут и не хочу, чтобы тебя видели в магазине в красном пеньюаре.
Она кивнула:
– Хорошо, я сейчас оденусь.
– Деланж, вы не могли бы подождать, пока моя жена будет готова? На письменном столе я оставил вам адрес мясника, это в ста метрах отсюда.
Он проглотил свой кофе, пока я спокойно намазывал маслом гренки. Я таял от мысли, что останусь один с Жерменой, чего я никак не ожидал. Она тоже казалась довольной, но по другим причинам. Женщина рассчитывала, что я дам ей детальный отчет о своей "командировке". Хотя ни один мускул не дрогнул на ее лице, но я видел по дрожанию ее пальцев, что она сгорала от нетерпения. Я избегал ее взгляда, пока Кастэн готовился к работе.
Когда он вышел из своей комнаты, облаченный в черную форму, с нахлобученной треуголкой, я покатился со смеху. Он походил на какого-то персонажа Уолта Диснея. Ряженый гном...
– Вы смеетесь надо мной?
– Мне смешно видеть вас таким вырядившимся. Вы себя не находите, как это сказать, забавным, что ли?
– Вовсе нет.
– Что за маскарад эти похороны. Они стирают всю серьезность самой смерти. Мне кажется, что во всех странах люди только из чувства самозащиты превратили эту церемонию в спектакль. Они придают слишком большое значение театральности.
Моя язвительность шокировала супругов. Они с тревогой переглянулись.
– Да вы анархист! – взревел Кастэн.
– Я объективен. Не будете же вы утверждать, что верите в эту смешную помпезность, которую вы называете похоронами? Посмотритесь-ка в зеркало! Вы нарядились, как на маскарад!
Он пожал плечами:
– Ох уж эти парижане...
Надо было его успокоить!
– Во всяком случае, не буду подшучивать над клиентами. Кстати, этот мясник, он из каких?
– О, этот из богатеньких!
– Значит, побольше шума?
– Если вы сможете победить его прижимистость, то да. Я оставлю вам наши расценки, просмотрите их, прежде чем туда отправляться.
С этим хозяин и ушел.
Он явно мне доверял, оставляя наедине с полуодетой женой. В душе Кастэн был простым человеком. Я доказал ему свою честность, и он полностью уверовал в меня.
Когда дверь магазина закрылась, Жермена пошла проверить, далеко ли ушел ее муж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
Я совершенно спокойно сел в автобус, идущий в Пон-де-Лэр.
3
Этот городок в точности походил на тот, из которого я только что уехал. Такая же вокзальная площадь, с такой же гостиницей, та же самая главная улица, такие же дряхлые лавчонки и такие же безмятежные люди.
Я спросил, где находится улица Мориса Лесера. И какой-то мальчуган отвел меня туда. Это была узенькая улочка с мигающим на перекрестке светофором. Я пошел по округлым камням мостовой в поисках дома номер 3.
Это был особняк с массивной дверью, наподобие тюремной. Я позвонил. Мне открыла какая-то дама. Когда я сказал, что желал бы видеть господина Мориса Тюилье, она ответила хриплым голосом, что мне надо пройти через вестибюль и подняться по лестнице. Комната парня находилась над вестибюлем, в котором, наверное, можно было бы ставить автомашины. По всей вероятности, владельцы особняка скупые или не очень состоятельные люди: чтобы добыть денег, они отдавали его внаем.
Лестница постанывала под моими шагами. Железные перила болтались и не смогли бы устоять перед напором какого-нибудь пьянчуги. Узкие ступени вели на площадку, куда выходило несколько дверей. Поднявшись, я позвал:
– Месье Тюилье!
Первая дверь открылась настежь и передо мной появился ОН... Морис был гораздо красивее, чем на фотографии. И пожалуй, красивее меня! Высокий, атлетически сложенный, в вельветовых брюках, клетчатой рубашке и кедах. У него были темные горячечные глаза, пепельные, коротко остриженные волосы и окаймлявшие его рот две глубокие морщины. Тюилье стоял передо мной, как готовая укусить собака.
– Это вы меня звали?
– Да.
– Что вы хотите?
– Если вы позволите войти, мне будет удобнее объяснить вам.
Я подумал, что парень сбросит меня с лестницы, но он согласился.
– Хорошо, входите. Вы знаете, это не дворец...
– Мне все равно.
Это его успокоило. Он улыбнулся:
– Я вас никогда не видел.
– Я тоже, но всему есть начало, не так ли?
– Кто вы?
– Сотрудник Ашилла Кастэна, вы знаете его?
Морис насторожился. Его верхняя губа зло дернулась, и он снова стал похож на злую собаку.
Жилье было под стать хозяину. Волосяной матрас, лежавший прямо на полу, был накрыт большой квадратной кашемировой шалью. Красивый стол, комод в стиле Людовика XIV, несколько стульев и туалетный столик со сложенными на нем фотоматериалами. Стены были увешаны фотографиями. Свет в комнату проникал только через застекленную дверь. Здесь было сумрачно, и это особенно подходило фотографу.
Тюилье разглядывал меня, уперев руки в бока. Глаза у него были с красными прожилками.
– Сотрудник Ашилла Кастэна, иначе говоря – помощник могильщика... И вместо того, чтобы закапывать жмуриков, вы шпионите за мной?
Я удержался от желания врезать по его милой мордашке.
– Если и шпионю, то по просьбе мадам Кастэн...
Я вытащил конверт, который передала мне Жермена, и бросил на стол.
– Ее муженек помешал ей приехать сегодня к вам заняться любовью. Я надеюсь, вы извините ее.
В глазах парня я прочитал глубокую тоску. Должно быть, он ждал ее, поэтому и встретил меня так резко. Морис заикнулся:
– А? Как это?
– Я же говорю вам, вчера в их доме была баталия по поводу Пон-де-Лэра. Кастэн не хочет, чтобы его жена сюда ездила, может быть, ему кто-то нашептал... У нее не было другого способа, чтобы вас предупредить, усекаете?
Тюилье уставился на конверт:
– А это что такое?
Он знал, это было видно по его взгляду, но хотел удостовериться, знаю ли я.
Этот тип мне не нравился. Может быть, он и был болен, во всяком случае, я убедился, что с ним что-то не так... Жермена, как влюбленная женщина, хотела видеть в нем только самое лучшее, что ждут от мужчины, пусть даже на самом деле он был полным ничтожеством.
– Это, – игриво обронил я, – ваше содержание на неделю.
Он вздернулся, рассчитывая напугать меня. Но я был наготове. Если он сделает хоть какой-нибудь враждебный жест, я первый врежу ему по башке!
– Я говорю, это вам на пропитание. Ну, вроде поминального пирожка. Налог, взятый вашей мадам с покойничков Кастэна.
Он взял конверт, открыл его и вытащил четыре тысячи франков. Гримаса отвращения изогнула его подвижную верхнюю губу.
– Не густо, а? Вам бы лучше обслуживать какую-нибудь богатую вдовушку на Лазурном берегу... Жермена старается, как может, но с ее жадиной-могильщиком далеко не уедешь.
– Убирайтесь! – заорал Тюилье.
– С удовольствием!
Я уже вышел на лестницу, когда он меня окликнул:
– Эй!
Я повернулся.
– Вы мне или вашей собаке?
– Послушайте-ка...
Я заколебался, но все же вернулся в комнату. Там плавал неприятный запах гипосульфита. Вначале я не уловил его.
– Что?
– Вы давно работаете у Кастэна? Она мне ничего о вас не рассказывала.
– Со вчерашнего дня.
Он решил, что я смеюсь.
– Со вчерашнего?
– Да. Вас поражает, что Жермена уже доверяет мне свои альковные тайны? Моя физиономия внушает доверие женщинам, но я этим не злоупотребляю.
– Ваши шпильки меня не колют.
– Я в этом не сомневаюсь. У парней вашего пошиба толстая шкура.
– Вы закончите, наконец? Разве я вас оскорбляю?
– Доверенных лиц своих любовниц не оскорбляют.
Тюилье побледнел от гнева.
– Мне плевать на то, что вы обо мне думаете, я на вас...
И тогда я сделал пару шагов вперед и влепил ему оплеуху. Он поднял руку к левой щеке, вмиг покрасневшей. После этого нам уже больше нечего было сказать друг другу. Я ушел. Но, когда я проходил по вестибюлю, то услышал ужасный шум из его комнаты. Появилась та дама, что открывала мне дверь. Она прислушалась.
– У него опять припадок, – вздохнула она, – они у него все чаще и чаще. Я советовала ему сходить к врачу, но он сказал, что я лгунья, и послал меня подальше. Ну а потом он ничего не помнит...
Женщина ушла к себе, пожав плечами.
Я же, прыгая через ступеньки, взлетел по лестнице и застыл в дверях. По правде говоря, зрелище было малоприятным.
Морис изогнулся на полу, дергаясь, как одержимый. Его глаза закатились. На губах появилась пена. Он царапал пол скрюченными пальцами, не издавая ни звука.
Однако я не чувствовал никакой жалости.
"И этого типа она любит!" – подумал я.
Я перешагнул через Мориса и подошел к столику с фотопринадлежностями. У меня родилась коварная мысль. На мраморной столешнице перед ванночками с химикалиями лежал фотоаппарат "Роллейфлекс" со вспышкой. Через окуляр я посмотрел, есть ли пленка. При нажатии на кнопку спуска в окошечке зажглась цифра "4".
Я установил выдержку, включил батарейку вспышки и трижды заснял парня в конвульсиях.
Если он обзывал свою домохозяйку лгуньей, когда она говорила о его припадках, то он получит хорошее доказательство ее искренности.
Я положил аппарат на столик. Тюилье стало получше. Он уже не дергал ногами и молча лежал на полу. Слюна застыла в уголках его губ. Из носа текло, лицо было запачкано пылью.
Я тронул его носком ботинка:
– Ну что, Дон Жуан, как дела?
Я чувствовал себя жестоким. Он невидяще взглянул на меня. Я обошел его, как кучу вонючего мусора, и пошел вдохнуть сладковатый воздух провинции. Честное слово, я в нем здорово нуждался!
* * *
Чтобы придать своему отсутствию более правдоподобный вид, я не мог вернуться к Кастэнам раньше намеченного времени. Я проболтался в Пон-де-Лэре весь день, пообедал в сельской харчевне на берегу канала, читал газеты, которые меня совсем не интересовали. Жермена возложила на меня грязную работенку, и я на нее был в обиде. Меня забавляла мысль о том, какую рожу скорчит Тюилье, когда проявит свои фотографии. Увидев их, он не поверит своим глазам. Это будет хорошей встряской для него. Меня удивляла собственная жестокость, ведь я был добрым парнем.
Но из-за Жермены я закусил удила: я не мог допустить ее связи с Морисом.
Этот пустой день казался мне бесконечным, и я был по-настоящему счастлив вернуться в свою обитель. Привокзальная гостиница показалась мне тихой пристанью. У меня больше не было желания бросить все: ситуация становилась пикантной.
4
Назавтра с раннего утра я пошел за своими чемоданами на вокзал. Они прибыли накануне. Затем я сменил одежду, потому что мое белье начинало пованивать. В костюме цвета морской волны, в белоснежной сорочке с черным галстуком я заявился к Кастэнам.
Магазин еще был закрыт, и я постучал в деревянные ставни. Легкий на ногу Ашилл, одетый в куртку из легкой бумазеи, в роскошных тапочках, отороченных мехом, появился в дверях.
– Вы? – воскликнул он.
– Надеюсь, не слишком рано?
– Не беда! Выпьете кофе со мной?
Я вошел в этот отвратительный магазинчик, где пахло смертью. Мы прошли з столовую. Жермена расставляла посуду для завтрака. Ее волосы были завязаны лентой, на ней был просторный красный пеньюар. Я уставился на нее, и горячая волна обожгла мне тело. Она тоже посмотрела на меня.
– Удачно съездили? – спросил Кастэн.
– Прекрасно, да и быстро.
Он противно хихикнул:
– Вы не знаете?
– Что?
Немного стесняясь, он жеманно выдавил:
– Я вбил себе в голову, что вы не вернетесь.
– С чего вы взяли?
– Так уж... Мне показалось, что работа вам не понравилась. Конечно, на первый взгляд она не очень... Но вы увидите, к этому быстро привыкаешь. Когда занимаешься делом добросовестно, его начинаешь любить.
Кастэн меня умилял. Я чувствовал, что нужен ему. Я производил на него впечатление своими манерами и прекрасно сидящим костюмом.
– Ну, вот он, я... Готов к чему угодно. Кстати, есть новопреставившиеся на нашей родине?
– Да, жена мясника. Мы сейчас проведем опыт.
– Какой опыт?
– Вы пойдете туда один. Кроме того, я с утра занят Ришаром.
Он повернулся к Жермене:
– Сделай милость, оденься. Я ухожу через десять минут и не хочу, чтобы тебя видели в магазине в красном пеньюаре.
Она кивнула:
– Хорошо, я сейчас оденусь.
– Деланж, вы не могли бы подождать, пока моя жена будет готова? На письменном столе я оставил вам адрес мясника, это в ста метрах отсюда.
Он проглотил свой кофе, пока я спокойно намазывал маслом гренки. Я таял от мысли, что останусь один с Жерменой, чего я никак не ожидал. Она тоже казалась довольной, но по другим причинам. Женщина рассчитывала, что я дам ей детальный отчет о своей "командировке". Хотя ни один мускул не дрогнул на ее лице, но я видел по дрожанию ее пальцев, что она сгорала от нетерпения. Я избегал ее взгляда, пока Кастэн готовился к работе.
Когда он вышел из своей комнаты, облаченный в черную форму, с нахлобученной треуголкой, я покатился со смеху. Он походил на какого-то персонажа Уолта Диснея. Ряженый гном...
– Вы смеетесь надо мной?
– Мне смешно видеть вас таким вырядившимся. Вы себя не находите, как это сказать, забавным, что ли?
– Вовсе нет.
– Что за маскарад эти похороны. Они стирают всю серьезность самой смерти. Мне кажется, что во всех странах люди только из чувства самозащиты превратили эту церемонию в спектакль. Они придают слишком большое значение театральности.
Моя язвительность шокировала супругов. Они с тревогой переглянулись.
– Да вы анархист! – взревел Кастэн.
– Я объективен. Не будете же вы утверждать, что верите в эту смешную помпезность, которую вы называете похоронами? Посмотритесь-ка в зеркало! Вы нарядились, как на маскарад!
Он пожал плечами:
– Ох уж эти парижане...
Надо было его успокоить!
– Во всяком случае, не буду подшучивать над клиентами. Кстати, этот мясник, он из каких?
– О, этот из богатеньких!
– Значит, побольше шума?
– Если вы сможете победить его прижимистость, то да. Я оставлю вам наши расценки, просмотрите их, прежде чем туда отправляться.
С этим хозяин и ушел.
Он явно мне доверял, оставляя наедине с полуодетой женой. В душе Кастэн был простым человеком. Я доказал ему свою честность, и он полностью уверовал в меня.
Когда дверь магазина закрылась, Жермена пошла проверить, далеко ли ушел ее муж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13