.. Буквы расплываются перед глазами.
Распечатав конверт, я начал читать письмо вслух, впрочем, довольно неуверенно, потому что так и не привык к почерку французов.
"Моя дорогая Люсьенн!
Меня только что сбила машина. К счастью, ничего серьезного, но мне должны сделать рентгеновские снимки. Вернусь вечером. А пока выпей стаканчик, потому что, когда я вернусь, хочу застать тебя в веселом расположении духа. Забудь нашу сегодняшнюю ссору. Вот видишь: Бог наказал меня. Я люблю тебя.
Твой Жан-Пьер".
5
Если бы меня ударила молния, и то я не был бы так потрясен. Думаю, у меня отвисла челюсть, когда я прочитал это послание. В этот момент моей физиономии позавидовал бы сам Джерри Льюис.
Люсьенн, скрестив руки на груди, прошептала:
– Несчастный случай! Бедный мой! Именно это вы и хотели мне сказать?
– Э-э-э... Да, именно это, мадам.
Волнение по-прежнему не оставляло ее, но, несмотря на это, чувствовалось, что настоящая тревога в ней улеглась. Несчастный случай, происшедший с мужем, не мог не беспокоить ее, но наступившая уверенность, что Жан-Пьер вернется, избавляла от прежней ужасной муки.
– Только бы он ничего не скрывал от меня! Он не пишет, где он находится?
– Нет.
– Будьте любезны, прочтите еще раз!
Я снова медленно, тщательно выговаривая каждое слово, принялся читать письмо. Это непостижимо! Вновь перед моими глазами предстал лежавший на проезжей части с неестественно запрокинутой головой Массэ. Я увидел, как полицейский, ощупав грудь убитого, молча накинул ему на лицо свой плащ.
"Моя дорогая Люсьенн!
Меня только что сбила машина..."
Я прервался, чтобы проверить почтовый штемпель. Пневматичка была отправлена в девятнадцать часов тридцать минут, то есть более чем через полчаса после несчастного случая.
"Ничего серьезного..."
А если Массэ был всего лишь оглушен ударом? Тогда он, без сомнения, пришел в себя в машине "скорой помощи"!
– Он должен был точно указать, где находится. Я бы примчалась к нему в больницу! Он пишет, что вернется... Ведь он уверен в этом, не правда ли?
– Именно так.
"Вернусь вечером..."
– Какое счастье! О! Мой любимый...
Люсьенн закрыла глаза, и две слезинки выкатились из-под длинных ресниц.
– Он любит меня, – прошептала она. – Он пишет, что любит меня... Жан-Пьер! Жан-Пьер!
От вновь обретенной радости она плакала и смеялась, покачиваясь на месте, уперев руки в бедра.
– Мадам Массэ... Люсьенн...
– Да?
– Извините меня, но... Вы уверены, что это почерк вашего мужа?
Она схватила письмо, вгляделась в него, моргнула и вновь заулыбалась.
– Уверена!
Я подумал о телефонном звонке, раздавшемся незадолго до прихода почтальона. Я чувствовал, что взят в оборот некой неведомой силой, я физически ощущал ее; она давила мне на плечи, побеждала меня... а я никак не мог определить, что же это за сила.
– Хорошо, знаете что? Не отправиться ли вам сейчас отдохнуть, пока не пришел ваш муж? Вы ведь слышали: он хочет, чтобы вы были в веселом расположении духа.
– А что будете делать вы?
– А я попрошу у вас разрешения удалиться: меня ждут.
– Вы женаты?
– Да, у меня двое детей. Новогодние подарки для них у меня в машине...
– Я понимаю. Вы действительно не можете дождаться моего мужа? Я чувствую себя...
– Больной?
– Нет. Голова болит, но ничего страшного. Я просто боюсь оставаться одна!
– В таком случае, я подожду.
– Спасибо.
Мы прошли в спальню, и она снова улеглась на свою роскошную кровать. Такую кровать только снимать в цветном кино.
– Скажите, месье...
– Робертс, Уильям Робертс.
– Извините, у меня в голове все смешалось. Как получилось, что вы узнали об этом несчастном случае?
Я чуть было не пустился в объяснения, но это заняло бы слишком много времени, а меня ждали более неотложные дела.
– В общем... я был в Блю-баре, когда туда позвонила ваша горничная, чтобы узнать, там ли вы. С барменом я на дружеской ноге...
– Мерзавка!
– Почему вы так говорите?
– Она ушла к своим родителям, зная, что мой муж попал в катастрофу! Все горничные таковы: неблагодарные, равнодушные...
Я подумал, что в самом ближайшем будущем мне ко всему прочему еще придется заняться реабилитацией этой девчонки.
– Не включайте свет и постарайтесь заснуть. А я почитаю в гостиной.
– Вы отличный парень, э-э-э... Как вас там?
– Уильям.
– Да, Уильям! Вы действительно отличный парень. Приходите как-нибудь вечером с женой и детьми.
– Мы будем очень рады, Люсьенн. А теперь – хватит разговаривать, я хочу, чтобы вы отдохнули.
И, потушив лампу, я вышел.
Я взял письмо Массэ. Мне надо было сравнить почерк, которым оно было написано, с посвящением на фотографии. Фотографию я, чтобы лучше рассмотреть, вытащил из рамки. После исследования почерков, у меня не осталось ни малейшего сомнения: письмо и посвящение написаны одной рукой.
Вывод: Жан-Пьер Массэ не погиб. Не считая его жены, невозможно было бы найти во всем мире человека, который радовался этому больше, чем я.
Выпив еще виски, я снова позвонил к Фергам. На этот раз трубку сняла Салли. Она даже заикалась от волнения.
– Вилли, что же, в конце концов, происходит?
– Ферг сказал тебе?
– Да. Ты сбил насмерть человека? Это ужасно, дорогой!
– Вовсе нет: он не погиб. Мне нужно навестить его в больнице. Начинайте ужинать без меня, я приеду через часок!
– Хочешь, я приеду к тебе? Стив может подбросить меня.
– Не стоит, Салли. Уверяю тебя, через час я приеду.
Изобразив поцелуй, я быстро повесил трубку, пока моя жена не забросала меня новыми вопросами.
Ступая на цыпочках, я зашел в спальню посмотреть, как там Люсьенн. Она заснула, и в полумраке ее лицо показалось мне совершенно спокойным.
Так же на цыпочках выйдя, я потушил свет в гостиной и в холле. Ключи от входной двери торчали изнутри замочной скважины. Я положил их в карман и, выходя, просто захлопнул дверь за собой.
* * *
Я часто ездил в Нантер, поэтому без труда нашел больницу. На сторожа, однорукого толстяка, пахнувшего вином, казалось, произвели впечатление моя машина и военная форма.
– Извините меня, – начал я, – мне хотелось бы знать, не привозили ли сегодня вечером человека, пострадавшего от несчастного случая?
Он рассмеялся. Что его так позабавило, мой акцент или сам вопрос?
– Нам каждый день привозят таких вагон и маленькую тележку!
– Тот, о котором я говорю, казался мертвым!
– Значит, нужно справиться в морге.
Он показал мне дорогу, и я поехал по цементированной дорожке, огибавшей больничные здания. За матово-темными стеклами изредка мелькали какие-то тени. На этажах горели лишь синие лампочки дежурных постов. Для больных эта предновогодняя ночь не отличалась от других ночей. Для них она наступила уже давно.
Морг находился в соседнем здании, с хилым садиком из грустных елей перед фронтоном.
Меня встретил санитар в белом халате, поверх которого был надет фартук из грубой ткани. Лицо парня украшали огромные очки с такими выпуклыми стеклами, что он был похож на экзотическую рыбу. Перед каждой новой фразой он издавал мычание.
– Вы говорите, Жан-Пьер Массэ? Да, есть такой.
– Где он?
Разинув широко рот, санитар уставился на меня, как на новогоднюю витрину магазина.
– Да вы что, – пробормотал он, – где же ему быть? Лежит у меня в холодильнике!
– Я могу взглянуть на него?
Картина происшедшего нынешним вечером снова разваливалась на куски, все становилось совершенно неправдоподобным. Приехав в больницу, я надеялся на чудо, надеялся увидеть Массэ живым. А этот парень из морга уверял, что он умер!
– Вы его родственник?
– Нет.
– Друг?
– Именно так: друг.
– Ваш приятель неважно закончил этот год, а?
Он провел меня в просторное помещение, от пола до потолка выложенное кафельной плиткой; было холодно, каждый звук отдавался эхом. В стене, противоположной входу, одна над другой, напоминая створки печи для выпечки хлеба, располагались "двери". Из всей обстановки, если можно так выразиться, здесь имелась только тележка. От витающего запаха смерти меня подташнивало. Я шел как во сне, не чувствуя пола под ногами. Окажется ли телом Массэ этот труп, который мне предстоит увидеть сейчас? Я надеялся на какую-то фантастическую ошибку.
Подойдя к "дверям", санитар нагнулся и дернул за самую нижнюю ручку. От толстой стены, бесшумно заскользив по рельсам, отошел цинковый ящик.
Санитар молча посторонился. Сделав шаг вперед, я заглянул внутрь бака. Там лежал Массе, я сразу узнал его. За несколько часов его лицо окаменело, как это бывает у мертвецов, нос заострился, лоб разгладился от морщин. А на белых губах застыла загадочная улыбка.
– Это точно он? – спросил меня санитар.
– Да.
– Перелом шейных позвонков, верно?
– Не знаю.
– Так сказал дежурный врач. Он нисколько не мучился. Это – единственное утешение. Знаете, другим везет меньше! Сегодня вечером нам привезли одного парня... Вы бы видели его! И это еще не конец: праздничный вечер, а дороги так развезло!
Я едва слышал болтовню санитара: вид мертвеца словно завораживал меня. За три часа я лучше узнал его. Из безымянного человека он стал Жан-Пьером Массэ. Я познакомился с его женой, его горничной, увидел его квартиру, бар, который он посещал, кабинет, в котором работал. Я даже был в его спальне.
– Посмотрел? – спросил меня санитар.
– Да, спасибо.
И Массэ навсегда исчез в стене. Но мои глаза запечатлели его загадочную улыбку. Эта смерть и обстоятельства, связанные с ней, оставались для меня ужасной тайной.
Наши шаги по каменному полу разносились мрачным эхом по этому печальному дому.
– Он был женат? – спросил мой проводник.
Передо мной встала мадам Массэ, застывшая на своей кровати в трогательной позе испуганного зверька. И тотчас я почувствовал необходимость снова быть рядом с ней, как можно скорее, чтобы спасти от неведомой опасности. Мне чудилось, что над нею витает некая угроза. Там, в ее квартире, я ощущал это очень остро.
– Да, он был женат. До свидания!
Я забыл выключить фары, и они ярко освещали фасад морга. Его здание вырисовывалось в ночной темноте как некий исторический памятник – так их обычно подсвечивают прожекторами. Снова пошел дождь, и казалось, весь мир растворился в его струях.
Щетки дворников зашуршали по ветровому стеклу автомобиля. Какую-то долю секунды из-за дождя я ничего не видел, но затем стекло очистилось и туманная перспектива улицы возникла передо мной. Равномерно-шуршащее движение дворников по стеклу усугубляло то жуткое чувство растерянности, которое я испытывал. Никогда в жизни не знал я прежде такого.
Людей моей профессии учат быть сильными, четко видеть ситуацию, побеждать ее, несмотря на все трудности. Нас учат сохранять спокойствие, уметь анализировать обстановку и принимать быстрые и верные решения. Но сейчас я был совершенно сбит с толку.
В половине седьмого вечера я наехал на человека. Его смерть была официально установлена. А в девять часов жена этого человека получила от него письмо, в котором он рассказывает о том, что с ним произошло. И это письмо отправлено в семь часов тридцать минут. От этого можно было сойти с ума, напрочь свихнуться.
Вилли, сказал я себе в конце концов, старый болван, сверхъестественного не существует. У всей этой истории есть разумное объяснение. Поскольку Жан-Пьер Массэ погиб в шесть часов тридцать минут, то не мог написать жене в семь часов тридцать минут. Вывод: это письмо – фальшивка! Кто-то, зная о несчастном случае, подделал почерк погибшего. С какой целью? Это-то и надо выяснить. Причем выяснить быстро.
Улицы были почти пусты. Только изредка на бешеной скорости проносились в веере брызг встречные машины.
Окна третьего этажа помпезного дома Массэ были темны. Я решил подняться по лестнице. Странно было доставать из кармана ключи, входить в эту квартиру, как к себе. Запах, царивший здесь, был мне уже знаком. В тот же момент, как за мной закрылась дверь, раздался телефонный звонок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
Распечатав конверт, я начал читать письмо вслух, впрочем, довольно неуверенно, потому что так и не привык к почерку французов.
"Моя дорогая Люсьенн!
Меня только что сбила машина. К счастью, ничего серьезного, но мне должны сделать рентгеновские снимки. Вернусь вечером. А пока выпей стаканчик, потому что, когда я вернусь, хочу застать тебя в веселом расположении духа. Забудь нашу сегодняшнюю ссору. Вот видишь: Бог наказал меня. Я люблю тебя.
Твой Жан-Пьер".
5
Если бы меня ударила молния, и то я не был бы так потрясен. Думаю, у меня отвисла челюсть, когда я прочитал это послание. В этот момент моей физиономии позавидовал бы сам Джерри Льюис.
Люсьенн, скрестив руки на груди, прошептала:
– Несчастный случай! Бедный мой! Именно это вы и хотели мне сказать?
– Э-э-э... Да, именно это, мадам.
Волнение по-прежнему не оставляло ее, но, несмотря на это, чувствовалось, что настоящая тревога в ней улеглась. Несчастный случай, происшедший с мужем, не мог не беспокоить ее, но наступившая уверенность, что Жан-Пьер вернется, избавляла от прежней ужасной муки.
– Только бы он ничего не скрывал от меня! Он не пишет, где он находится?
– Нет.
– Будьте любезны, прочтите еще раз!
Я снова медленно, тщательно выговаривая каждое слово, принялся читать письмо. Это непостижимо! Вновь перед моими глазами предстал лежавший на проезжей части с неестественно запрокинутой головой Массэ. Я увидел, как полицейский, ощупав грудь убитого, молча накинул ему на лицо свой плащ.
"Моя дорогая Люсьенн!
Меня только что сбила машина..."
Я прервался, чтобы проверить почтовый штемпель. Пневматичка была отправлена в девятнадцать часов тридцать минут, то есть более чем через полчаса после несчастного случая.
"Ничего серьезного..."
А если Массэ был всего лишь оглушен ударом? Тогда он, без сомнения, пришел в себя в машине "скорой помощи"!
– Он должен был точно указать, где находится. Я бы примчалась к нему в больницу! Он пишет, что вернется... Ведь он уверен в этом, не правда ли?
– Именно так.
"Вернусь вечером..."
– Какое счастье! О! Мой любимый...
Люсьенн закрыла глаза, и две слезинки выкатились из-под длинных ресниц.
– Он любит меня, – прошептала она. – Он пишет, что любит меня... Жан-Пьер! Жан-Пьер!
От вновь обретенной радости она плакала и смеялась, покачиваясь на месте, уперев руки в бедра.
– Мадам Массэ... Люсьенн...
– Да?
– Извините меня, но... Вы уверены, что это почерк вашего мужа?
Она схватила письмо, вгляделась в него, моргнула и вновь заулыбалась.
– Уверена!
Я подумал о телефонном звонке, раздавшемся незадолго до прихода почтальона. Я чувствовал, что взят в оборот некой неведомой силой, я физически ощущал ее; она давила мне на плечи, побеждала меня... а я никак не мог определить, что же это за сила.
– Хорошо, знаете что? Не отправиться ли вам сейчас отдохнуть, пока не пришел ваш муж? Вы ведь слышали: он хочет, чтобы вы были в веселом расположении духа.
– А что будете делать вы?
– А я попрошу у вас разрешения удалиться: меня ждут.
– Вы женаты?
– Да, у меня двое детей. Новогодние подарки для них у меня в машине...
– Я понимаю. Вы действительно не можете дождаться моего мужа? Я чувствую себя...
– Больной?
– Нет. Голова болит, но ничего страшного. Я просто боюсь оставаться одна!
– В таком случае, я подожду.
– Спасибо.
Мы прошли в спальню, и она снова улеглась на свою роскошную кровать. Такую кровать только снимать в цветном кино.
– Скажите, месье...
– Робертс, Уильям Робертс.
– Извините, у меня в голове все смешалось. Как получилось, что вы узнали об этом несчастном случае?
Я чуть было не пустился в объяснения, но это заняло бы слишком много времени, а меня ждали более неотложные дела.
– В общем... я был в Блю-баре, когда туда позвонила ваша горничная, чтобы узнать, там ли вы. С барменом я на дружеской ноге...
– Мерзавка!
– Почему вы так говорите?
– Она ушла к своим родителям, зная, что мой муж попал в катастрофу! Все горничные таковы: неблагодарные, равнодушные...
Я подумал, что в самом ближайшем будущем мне ко всему прочему еще придется заняться реабилитацией этой девчонки.
– Не включайте свет и постарайтесь заснуть. А я почитаю в гостиной.
– Вы отличный парень, э-э-э... Как вас там?
– Уильям.
– Да, Уильям! Вы действительно отличный парень. Приходите как-нибудь вечером с женой и детьми.
– Мы будем очень рады, Люсьенн. А теперь – хватит разговаривать, я хочу, чтобы вы отдохнули.
И, потушив лампу, я вышел.
Я взял письмо Массэ. Мне надо было сравнить почерк, которым оно было написано, с посвящением на фотографии. Фотографию я, чтобы лучше рассмотреть, вытащил из рамки. После исследования почерков, у меня не осталось ни малейшего сомнения: письмо и посвящение написаны одной рукой.
Вывод: Жан-Пьер Массэ не погиб. Не считая его жены, невозможно было бы найти во всем мире человека, который радовался этому больше, чем я.
Выпив еще виски, я снова позвонил к Фергам. На этот раз трубку сняла Салли. Она даже заикалась от волнения.
– Вилли, что же, в конце концов, происходит?
– Ферг сказал тебе?
– Да. Ты сбил насмерть человека? Это ужасно, дорогой!
– Вовсе нет: он не погиб. Мне нужно навестить его в больнице. Начинайте ужинать без меня, я приеду через часок!
– Хочешь, я приеду к тебе? Стив может подбросить меня.
– Не стоит, Салли. Уверяю тебя, через час я приеду.
Изобразив поцелуй, я быстро повесил трубку, пока моя жена не забросала меня новыми вопросами.
Ступая на цыпочках, я зашел в спальню посмотреть, как там Люсьенн. Она заснула, и в полумраке ее лицо показалось мне совершенно спокойным.
Так же на цыпочках выйдя, я потушил свет в гостиной и в холле. Ключи от входной двери торчали изнутри замочной скважины. Я положил их в карман и, выходя, просто захлопнул дверь за собой.
* * *
Я часто ездил в Нантер, поэтому без труда нашел больницу. На сторожа, однорукого толстяка, пахнувшего вином, казалось, произвели впечатление моя машина и военная форма.
– Извините меня, – начал я, – мне хотелось бы знать, не привозили ли сегодня вечером человека, пострадавшего от несчастного случая?
Он рассмеялся. Что его так позабавило, мой акцент или сам вопрос?
– Нам каждый день привозят таких вагон и маленькую тележку!
– Тот, о котором я говорю, казался мертвым!
– Значит, нужно справиться в морге.
Он показал мне дорогу, и я поехал по цементированной дорожке, огибавшей больничные здания. За матово-темными стеклами изредка мелькали какие-то тени. На этажах горели лишь синие лампочки дежурных постов. Для больных эта предновогодняя ночь не отличалась от других ночей. Для них она наступила уже давно.
Морг находился в соседнем здании, с хилым садиком из грустных елей перед фронтоном.
Меня встретил санитар в белом халате, поверх которого был надет фартук из грубой ткани. Лицо парня украшали огромные очки с такими выпуклыми стеклами, что он был похож на экзотическую рыбу. Перед каждой новой фразой он издавал мычание.
– Вы говорите, Жан-Пьер Массэ? Да, есть такой.
– Где он?
Разинув широко рот, санитар уставился на меня, как на новогоднюю витрину магазина.
– Да вы что, – пробормотал он, – где же ему быть? Лежит у меня в холодильнике!
– Я могу взглянуть на него?
Картина происшедшего нынешним вечером снова разваливалась на куски, все становилось совершенно неправдоподобным. Приехав в больницу, я надеялся на чудо, надеялся увидеть Массэ живым. А этот парень из морга уверял, что он умер!
– Вы его родственник?
– Нет.
– Друг?
– Именно так: друг.
– Ваш приятель неважно закончил этот год, а?
Он провел меня в просторное помещение, от пола до потолка выложенное кафельной плиткой; было холодно, каждый звук отдавался эхом. В стене, противоположной входу, одна над другой, напоминая створки печи для выпечки хлеба, располагались "двери". Из всей обстановки, если можно так выразиться, здесь имелась только тележка. От витающего запаха смерти меня подташнивало. Я шел как во сне, не чувствуя пола под ногами. Окажется ли телом Массэ этот труп, который мне предстоит увидеть сейчас? Я надеялся на какую-то фантастическую ошибку.
Подойдя к "дверям", санитар нагнулся и дернул за самую нижнюю ручку. От толстой стены, бесшумно заскользив по рельсам, отошел цинковый ящик.
Санитар молча посторонился. Сделав шаг вперед, я заглянул внутрь бака. Там лежал Массе, я сразу узнал его. За несколько часов его лицо окаменело, как это бывает у мертвецов, нос заострился, лоб разгладился от морщин. А на белых губах застыла загадочная улыбка.
– Это точно он? – спросил меня санитар.
– Да.
– Перелом шейных позвонков, верно?
– Не знаю.
– Так сказал дежурный врач. Он нисколько не мучился. Это – единственное утешение. Знаете, другим везет меньше! Сегодня вечером нам привезли одного парня... Вы бы видели его! И это еще не конец: праздничный вечер, а дороги так развезло!
Я едва слышал болтовню санитара: вид мертвеца словно завораживал меня. За три часа я лучше узнал его. Из безымянного человека он стал Жан-Пьером Массэ. Я познакомился с его женой, его горничной, увидел его квартиру, бар, который он посещал, кабинет, в котором работал. Я даже был в его спальне.
– Посмотрел? – спросил меня санитар.
– Да, спасибо.
И Массэ навсегда исчез в стене. Но мои глаза запечатлели его загадочную улыбку. Эта смерть и обстоятельства, связанные с ней, оставались для меня ужасной тайной.
Наши шаги по каменному полу разносились мрачным эхом по этому печальному дому.
– Он был женат? – спросил мой проводник.
Передо мной встала мадам Массэ, застывшая на своей кровати в трогательной позе испуганного зверька. И тотчас я почувствовал необходимость снова быть рядом с ней, как можно скорее, чтобы спасти от неведомой опасности. Мне чудилось, что над нею витает некая угроза. Там, в ее квартире, я ощущал это очень остро.
– Да, он был женат. До свидания!
Я забыл выключить фары, и они ярко освещали фасад морга. Его здание вырисовывалось в ночной темноте как некий исторический памятник – так их обычно подсвечивают прожекторами. Снова пошел дождь, и казалось, весь мир растворился в его струях.
Щетки дворников зашуршали по ветровому стеклу автомобиля. Какую-то долю секунды из-за дождя я ничего не видел, но затем стекло очистилось и туманная перспектива улицы возникла передо мной. Равномерно-шуршащее движение дворников по стеклу усугубляло то жуткое чувство растерянности, которое я испытывал. Никогда в жизни не знал я прежде такого.
Людей моей профессии учат быть сильными, четко видеть ситуацию, побеждать ее, несмотря на все трудности. Нас учат сохранять спокойствие, уметь анализировать обстановку и принимать быстрые и верные решения. Но сейчас я был совершенно сбит с толку.
В половине седьмого вечера я наехал на человека. Его смерть была официально установлена. А в девять часов жена этого человека получила от него письмо, в котором он рассказывает о том, что с ним произошло. И это письмо отправлено в семь часов тридцать минут. От этого можно было сойти с ума, напрочь свихнуться.
Вилли, сказал я себе в конце концов, старый болван, сверхъестественного не существует. У всей этой истории есть разумное объяснение. Поскольку Жан-Пьер Массэ погиб в шесть часов тридцать минут, то не мог написать жене в семь часов тридцать минут. Вывод: это письмо – фальшивка! Кто-то, зная о несчастном случае, подделал почерк погибшего. С какой целью? Это-то и надо выяснить. Причем выяснить быстро.
Улицы были почти пусты. Только изредка на бешеной скорости проносились в веере брызг встречные машины.
Окна третьего этажа помпезного дома Массэ были темны. Я решил подняться по лестнице. Странно было доставать из кармана ключи, входить в эту квартиру, как к себе. Запах, царивший здесь, был мне уже знаком. В тот же момент, как за мной закрылась дверь, раздался телефонный звонок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16