– Мадам не желает с вами говорить. Более того, она уполномочила меня сообщить, что не желает больше знать ни вас, ни мадмуазель, и предупредила, чтобы вы не пытались искать с ней встреч, ни лично, ни по телефону.
Взорвавшись, я обозвал его несчастным идиотом и повесил трубку. За наш столик я вернулся багровый от ярости.
– Она не захотела с тобой разговаривать? – спросила Мов.
– Именно.
– Я так и знала, но твой звонок тем не менее доставил ей несомненное удовольствие.
– Ты думаешь?
– Я в этом уверена. Она, скорее всего, вообразила, что мы впали в отчаяние, и теперь набивает себе цену...
Говоря это, Мов легонько гладила мой синяк на виске.
– Надо постараться ее забыть. Вот увидишь, мы сумеем излечиться от нее. Вот увидишь, когда-нибудь наступит день, и...
Она внезапно замолчала, словно испугавшись чего-то.
– И?..
– И я стану по-настоящему твоей.
Я схватил Мов за плечи и изо всех сил прижал к себе, словно защищая от всех жизненных невзгод. Если бы я мог навечно сохранить ее такой юной и свежей!..
– Ты любишь меня, Морис?
– То, что я испытываю к тебе, сильнее обычной любви, Мов. Я боготворю тебя...
Мов, сразу поскучнев, покачала головой.
– Боготворишь, но не любишь. Именно так я и думала. Я чувствовала это...
Чтобы заставить ее замолчать, я прижался ртом к ее губам, но где-то в глубине души шевельнулась мысль о том, что она, скорее всего, права.
2
Мованн, продюсер, был крепким сорокалетним мужчиной с тронутыми сединой волосами и великосветскими манерами. Сразу было видно, что бизнес – его стихия, в которой он чувствовал себя как рыба в воде.
Пригласив в свой кабинет, меблированный в стиле ампир, он усадил нас в кресла, а сам устроился за столом, уставленным телефонными аппаратами. Продюсер был явно рад нашему визиту. Его самолюбию льстило, что выбор новоявленной звезды пал на него.
Мованн положил руку поверх огромной стопы газет.
– Эти месье своими комплиментами могут вас испортить, – улыбаясь, произнес он.
– Да уж...
– Заметьте, я полностью разделяю их похвальные отзывы.
– Вы очень любезны...
Продюсер смотрел на нас с умилением, как на детишек, явно не по возрасту обремененных славой.
– Зато они по-свински обошлись с госпожой Меррер, – заметил он.
– Я тоже так считаю, – горячо подхватил я. – Успех фильма – целиком ее заслуга. Если мне что-то и удалось сделать, то лишь благодаря Люсии, ее дельным советам, ее опыту.
Я чувствовал, что Мованн хотел, но не решался задать какой-то вопрос. Тонкое чутье психолога подсказывало ему, что явились мы неспроста. Наш визит выпадал из привычных рамок. Как правило, если актера, добившегося признания, заинтересовало какое-то предложение, он прежде всего присылает своего импресарио для обсуждения условий.
– Люсия Меррер знает, что вы здесь?
Мы с Мов переглянулись.
– Нет, – ответила девушка. – У нас произошла ссора, и теперь мы живем в ее загородном доме в Моншове.
– Значит, поссорились? Однако вчера...
– Это семейные дела, – оборвала его Мов с чисто женской авторитарностью.
Мованн чувствовал, что ступает на скользкую дорожку.
– Итак, мое предложение вас заинтересовало, месье Теланк?
– Да, мне бы хотелось сделать что-нибудь значительное. Говорят, вам можно довериться с закрытыми глазами, потому что у вас развито чувство прекрасного и вы честный человек.
– Не доверяйте слухам. Это плохо во всех отношениях, – произнес он, едва сдерживая улыбку, и поспешил вернуться в столь любезную его сердцу стихию бизнеса.
– С кем вы сейчас? – живо спросил продюсер.
– С Мов Меррер.
Мованн расхохотался и уточнил не без легкого раздражения:
– Я хотел бы знать, кто ваш импресарио, – Бернем, Симура?
– У меня нет импресарио...
На лице продюсера мелькнуло удивление, но он быстро овладел собой и бесстрастным тоном продолжал:
– Следовательно, вы сами будете вести свои дела?
– Да.
– Сколько же вы хотите?
Я беспомощно посмотрел на Мов. Нам и в голову не приходило, что переговоры могут принять подобный оборот.
В конце концов Мованну стало нас просто-напросто жалко. В его холодных глазах мелькнул дружелюбный огонек. Мов, как можно небрежнее пожав плечами, сказала:
– Месье Мованн, вчера в восемь часов никто не дал бы за Мориса и трех франков, но к десяти часам он стоил тех денег, которые готов был выложить самый щедрый из продюсеров.
Я мысленно поблагодарил Мов за помощь. В некотором смысле ей было с кого брать пример. Хватка Люсии, видимо, перешла к ней по наследству.
Мованн с задумчивым видом помассировал себе щеки, затем достал из ящика стола коробку с египетскими сигаретами и, закурив, снял трубку зазвонившего телефона. Звонок был из Рима. Более десяти минут, казалось, совершенно забыв о нашем присутствии, продюсер обсуждал сложные и малопонятные мне вопросы, связанные с совместным франко-итальянским производством какого-то фильма. Во время его переговоров я бросал тревожные взгляды на Мов. Она выглядела абсолютно спокойной и уверенной в себе. Еле заметным движением ресниц девушка дала мне понять, что не стоит волноваться.
Наконец Мованн повесил трубку.
– Извините меня... Итак, на чем мы остановились?
Прикрыв глаза рукой, он сам себе ответил:
– Ах да, я собираюсь вам сделать следующее предложение. Если сценарий вас устроит, мы подпишем контракт на три миллиона, а затем за десять миллионов вы отдадите мне права на следующий фильм. Согласны?
Я не верил своим ушам. Три миллиона! Сумасшедшие деньги! Неужели я, девятнадцатилетний балбес, стою таких денег?!
Мованн по-своему истолковал мое замешательство.
– Дорогой Теланк, вы должны знать, что второй фильм всегда является огромным испытанием для актера. Он или закрепляет достигнутый в первом фильме успех, или его уничтожает. Третьего не дано. Таким образом, мы с вами как будто бросаем монетку, не зная, что выпадет: орел или решка.
– А вы уже знаете, о чем будет фильм? – вмешалась Мов.
Вместо ответа Мованн нажал на кнопку. Тотчас же вошла секретарша, по виду трудолюбивая старая дева.
– Мадмуазель Анн-Мари, у вас есть экземпляр сценария "Лошади спят стоя"?
– Да, месье.
– Принесите-ка его сюда.
Секретарша столь же стремительно исчезла.
– Сценарий уже готов, – заявил Мованн. – Он сделан по роману одного американца. Потрясающая вещица о проблеме наследственности. Отец одного парня был казнен за убийство. У парня разыгралось воображение, и он решил, что к нему от отца перешла склонность к убийству, и он в конце концов совершает подобное преступление, и затем только узнает, что его отец был невиновен. Очень увлекательно, вы согласны?
Он говорил с такой убежденностью, что я сразу же пришел от этой истории в восторг.
– Очень хорошо, я согласен...
Мованн удивился.
– Но вы сначала прочтите сценарий!
– В этом нет необходимости. Мне очень понравился сюжет, к тому же я полностью доверяю вашему вкусу.
Моя позиция постоянно ставила опытного киношника в тупик. Он привык иметь дело с финансовыми магнатами, кинозубрами, хитроумными импресарио и осторожными прокатчиками. Но никогда ему не доводилось говорить о столь серьезных вещах с двумя несведущими детьми. Я чувствовал, что он предпочел бы иметь дело с каким-нибудь дельцом-пронырой. Общение с нами приводило его в глубокое уныние, которое можно было прочесть на его выразительном лице.
– В таким случае я подготовлю контракт на тех условиях, о которых я вам только что сказал. Вы не могли бы зайти ко мне... – он принялся листать свой блокнот, – ...скажем, в конце недели, если вас устроит?
– Да, конечно, только...
– Вы предпочитаете более поздний срок?
Мне было глубоко наплевать на контракт. Все, о чем я мечтал, – это немедленно получить деньги.
Вновь вмешалась Мов:
– Скажите, месье Мованн, а нельзя ли нам сегодня получить аванс?
– Вы испытываете затруднения в деньгах? – осторожно поинтересовался продюсер.
– Дело в том, что мы не хотим одалживаться у моей матери.
– Ах, вот в чем дело...
Как только появилась секретарша со сценарием, Мованн велел ей подготовить чек на пять тысяч франков в счет контракта.
– Не кроссируйте его, пожалуйста, – попросила Мов. – У нас нет счета в банке.
Мованн поднялся и, обойдя свой стол с шеренгой телефонов, остановился передо мной.
– Мой дорогой Теланк, вы самая странная звезда из всех, кого мне доводилось знать. Не в моих правилах вмешиваться в личную жизнь нанятых мной актеров, но я позволю себе выразить сожаление по поводу вашей... гм... ссоры с Люсией Меррер. Именно теперь у вас появится в ней особенно острая нужда.
Мы оба, Мов и я, залились краской. Чувствуя, что вторгся в запретную область, продюсер поспешно сменил тему:
– Коль скоро мы пришли к соглашению, позвольте вам сообщить, что съемки начнутся весьма скоро. На эту роль планировался Алекс Дидье, но он все еще не закончил работу в фильме Лоран-Дома. Мы до сих пор не подписали с ним контракт, так как задержка составляет уже двенадцать дней.
Мованн положил руку мне на плечо.
– Я, если быть честным, благодарю небеса за эту задержку, так как вы подходите на эту роль в тысячу раз больше. Кстати, фильм будет снимать Анри-Жорж.
Столь известное имя меня оглушило.
– Анри-Жорж!.. – зачарованно пролепетал я.
– Надеюсь, вы удовлетворены? Ну и отлично! Должен вам сказать, мой мальчик, вы явно родились под счастливой звездой!
От Мованна мы вышли, держась за руки. Мов несла сценарий, а я – чек. Оказавшись на улице, я спиной почувствовал чей-то взгляд и поднял голову. Высоко наверху, в окне, я увидел Мованна. Смущенный, я сделал жалкий жест рукой, на который тот не счел нужным ответить.
3
До начала съемок Анри-Жорж несколько раз приезжал к нам в Моншове. Это был низенький подвижный человечек, не способный ни минуты усидеть на месте. Казалось, он был постоянно чем-то озабочен. Эти визиты были похожи на снятие мерки портным. Мы вместе прочитали сценарий. Режиссер самым подробным образом объяснил мне суть моего героя и заверил, что я как нельзя лучше подхожу для этой роли.
В течение двух недель подготовительного периода мы ничего не слышали о Люсии. Я предпринял еще одну попытку ей дозвониться, но бдительность Феликса лишала меня всякого шанса. Видимо, актриса действительно вычеркнула нас из своей жизни. По правде говоря, я был бы этому только рад. Я ощущал себя в положении шантажируемого, который вздрагивает от каждого звонка в дверь. Думаю, именно этот страх толкал меня установить контакт с Люсией. Даже самый слабый человек предпочитает сделать шаг навстречу опасности, чем сидеть и дожидаться, когда грянет гром.
С Мов мы жили довольно странной жизнью, как два холостяка, ведущие общее хозяйство. Наша любовь окончательно стала чисто духовной. Мы даже перестали целоваться, хотя и продолжали спать в одной кровати, тесно прижавшись друг к другу, как два измученных страданиями беженца. В Париж за все это время мы ездили только три раза: для подписания контракта, на примерку костюмов и на фотопробы.
Я страшно боялся начала съемок, так как прекрасно понимал, что до сих пор все шло хорошо исключительно благодаря Люсии. Теперь же мне придется рассчитывать только на себя. В голове моей неотвязно крутились слова Мованна: "Именно теперь у вас появится в ней особенно острая нужда".
* * *
Наконец пробил час "икс". Утром в сопровождении Мов я отправился в Булонь, где был встречен как звезда первой величины. Хвалебные статьи в газетах сделали свое дело. Миф обо мне был создан. Такова уж великая тайна или, скорее, великая магия печатного слова.
На съемочной площадке было полно народу. Помимо технической команды и моих партнеров, явились Мованн, прокатчики, хроникеры. Каждый почитал за честь пожать мне руку, сказать комплимент или ободряющие слова. Все эти проявления восхищения, вместо того чтобы поднять дух, наводили на меня уныние, так как я всерьез опасался, что не смогу оправдать выдаваемых мне авансов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18