Условия займа вполне жесткие – возврат всей суммы через пятнадцать дней плюс пять процентов сверху. Если от пятнадцати дней до месяца – десять процентов.
– А потом счетчик?
– Нет, я бы вернул деньги в срок.
Паша, вновь обустроившийся на подоконнике, ухмыльнулся:
– И каковы гарантии, что ты его не кинешь? Или он тоже по натуре Ванька-дурак?
– Что значит тоже? И почему вы считаете, что кто-то кого-то обязательно должен кинуть? Почему в деловых вопросах не могут присутствовать нормальные, человеческие, дружеские, конце концов, отношения?
– Потому что, уважаемый, ваши «дружеские» отношения в основном заканчиваются подобными сегодняшней историями. А свою пафосную трескотню оставь для будущих деловых партнеров. Я правильно понял, что, как его, Бражник дал тебе деньги под честное слово?
– Нет. Я написал расписку.
– Просто расписку?
– С гарантией. Что, если в срок сумма не будет возвращена, я оформляю на Володю свою квартиру и машину.
Последнее предложение было произнесено Андреем с явной неохотой и на пониженных тонах.
Белкин гоготнул:
– Ни-че-го… Человеческие отношения. Слышь, Гончар, дай мне три штуки на обед, в долг, под мою квартирку!
– Я полностью исключаю Володю…
– Исключай кого хочешь. Расписка была заверена?
– Да. У них рядом нотариальная контора. Володю там знают.
– Дружба, заверенная нотариально. Очень, очень дальновидно. Гончар, сейчас закончим, сбегаем в контору, скрепим наши дружеские отношения большой нотариальной печатью. Я хочу быть полностью уверенным в ваших ко мне чувствах. И всем буду говорить, что теперь Паша Гончаров – мой друг, вот мандат. Ничего, Андрюха, у вас дружба.
– Это формальность, не больше.
– Да, да, понимаю. Деньги он передал после нотариуса или в его присутствии?
– Мы пригласили его к Володе в офис.
– А говоришь, никого из посторонних не было. Н-да.
– Володя передал мне деньги, и мы расстались. Я заехал в валютник, поменял рубли на баксы и отвез их домой. Вот, собственно, и все. Сегодня я собирался ехать договариваться о помещении. У меня знакомый на складе.
– Опять знакомый. Кругом одни знакомые.
– Ничего не поделать. Бизнес.
Белкин достал чистый лист. Последующий час прошел в детальном изучении упомянутых Андреем знакомых, знакомых их знакомых, подробностей их сознательной жизни, в том числе и интимной, тонкостей характера и склонности к противоправным поступкам и бякам.
Утомившись, Володя передал эстафету Гончарову, а тот спустя еще час беседы – вышедшему из темноты соседней комнаты Казанцеву. Костик времени попусту не терял, восстанавливая там силы путем бесстыдного сна прямо на столе. Теперь за восстановление сил принялись коллеги.
Что касается полученной информации, то мнение у всех было одно: Белов – лох, из-за его глупости погиб абсолютно посторонний человек, убийство напрямую связано с юрисконсультантом или его бандитами-охранниками, и за сегодняшний вечер оно вряд ли будет раскрыто. И лучше не доводить эту самую информацию до вышестоящих инстанций, иначе приключится всеобщий аврал и немедленное реагирование. Что, как показывает практика, никогда и ни к чему хорошему не приводило, за исключением бестолковых действий и последующих взаимных обвинений в отсутствии опыта и профессионализма. Поэтому героическое «Будем брать!» сейчас лучше не произносить и не давать повода произнести другим. Молчание – золото. Время кричать «караул» еще не наступило. Отдохнем.
Хотя бы пару часов.
ГЛАВА 2
Таничев вздрогнул от легкого толчка соседа и предупреждающего шепота:
– Кончай храпеть!
Петрович тряхнул головой и уставился на трибуну. Спать с открытыми глазами он мог запросто – армейская привычка, – но храп выдавал его с головой. Надо завязывать с куревом. Петрович перевел взгляд на сидящих в партере. Человека три довольно откровенно положили головы на впереди стоящие кресла, и еще с десяток опустили глаза, хоть как-то маскируя тягу ко сну.
Что касается говорившего на трибуне, то его мало интересовали настроения аудитории; его тягучий, маловнятный голос действовал на присутствующих в зале как вечерняя колыбельная – на младенца. Обильно переплетенная цифрами и постоянно повторяющимися словами, заранее написанная речь оригинальностью не поражала, а вызывала лишь неумеренные позывы ко сну.
Петрович начал рисовать рожицу в блокноте, рассчитывая перебороть дремоту. Не спать, не спать… Он мог обходиться без сна пару суток – оперативная закалка; мог выдержать соблазн сна в любой ситуации, будь то засада в душном городском подвале или ночной пятичасовой допрос. Но тут… Очень тяжело. На грани сердечного срыва. Вон, мужики впереди. Вот ведь орлы, давят на массу без всяких ссылок на мораль.
– Особенно плохо обстоят дела с раскрываемостью во Фрунзенском, Московском, Калининском… Проведенные в ряде районов проверки показали слабую эффективность использования оперативных учетов, данных информационного центра… Только тридцать и семь десятых процентов… Оперативной обстановкой не владеют… Работа по выдвинутым версиям носит формальный характер…
Рожица получалась неинтересной. Какой-то злобной и отталкивающей.
– Рога подрисуй, – шепнул сосед справа, наблюдавший за рождением шедевра. Петрович вывел пару рогов на макушке.
– Во, в самый раз.
– Слышь, мужики, слово из шести букв. Противоестественное положение вещей, ситуации.
– Абсурд.
– Спасибо.
– …По итогам десяти месяцев… Ряд руководителей наказаны строжайшим образом, вплоть до предупреждения… Все имеющиеся резервы для достойного завершения года… Обеспечить правопорядок и спокойствие граждан… Большие надежды…
Не спать, не спать… Тогда, в семьдесят каком же? Господи, а сейчас-то какой? Двадцать лет… Как один день. А зал? Нет, вроде другой был. Но остальное… А может, наваждение? Ложная память, причуды человеческого мозга? Нет-нет, было. Проценты, планы, проверки, совещание, оратор. «По итогам решающего года пятилетки, выполняя наказ партии и народа, мы достигли девяностопроцентной раскрываемости… Обеспечить правопорядок и спокойствие граждан… Большие надежды… Да здравствует…»
Шум упавшего блокнота. Понимающий смешок соседа.
– Да брось ты. Не мучайся.
– Слушай, какой нынче год?
– Ну, ты совсем! С утра был девяносто четвертый.
– Господи, двадцать лет. Не верю…
– В результате низкой организации работы на местах… Слабые оперативные подходы… Достигнуть шестидесятипроцентной раскрываемости… Рост тяжких преступлений… Все силы… Большие надежды… Большие надежды… Большие надежды… Надеж…
Контора обзывалась красиво – «Центурион». Охранная фирма. Сидящий за стеклянными дверьми цербер-вратарь, в безразмерной камуфляжке, обвешанный всевозможными средствами личной и общественной защиты, отбивал всякое желание у праздно болтающихся граждан пересекать металлический порог учреждения и справляться о наличии за дверьми магазина или закусочной.
За двери было трудно проникнуть даже в прямых, непосредственно связанных с услугами фирмы целях. Переговорное устройство, сопровождение. Проверка личности. Шум радиостанции. Фирма.
Минут пять, стоя на противоположной стороне улицы, Белкин мозолил глаза прохожим. Мелкий дождь абсолютно его не беспокоил; зонт, давно превратившийся в пучок прутьев с остатками черной материи, с лета валялся за кабинетным диваном. Покупать новый не хотелось.
Ломиться через металлическую вертушку и бритоголового «вратаря» в планы Вовчика не входило. По крайней мере, в настоящую минуту. Заявиться к юрисконсультанту «Центуриона» с наводящими вопросами и намеками, ничего не имея в активе, было бы непрофессионально, смешно и глупо. Но рано или поздно нанести визит придется, в связи с чем неплохо изучить положение дел на местах, подсобрать хотя бы внешнюю информацию.
Результаты первых сборов оказались достаточно неутешительными. Фирмочка вполне оправдывала свое громкое название, что не позволяло влететь внутрь галопом, выстроить, работая дубинками, весь живой люд и тут же отправить по маршруту «Центурион» – «Кресты». Хотя Вовчик был искренне убежден, что, сделай он это сию минуту, ошибки бы не возникло и справедливость бы ничуть не пострадала. Но Свое мнение он никому не навязывал, предполагая, что время все само расставит по местам.
Ему же требовалось провести лишь оперативную установку. Так на научно-методическом языке называлось мероприятие по развешиванию лапши на уши законопослушным гражданам с целью получить обратную лапшу уже на собственные уши. И как правило, чем больше врешь сам, тем больше врут тебе.
* * *
Офис находился в жилом доме старого фонда, что также говорило о солидности предприятия. Квадратные метры в престижных местах стоят чрезвычайно дорого. Дверь была прорублена прямо в стене; раздвижные решетки не портили фасад, а три каменные ступеньки неплохо вписывались в общий вид здания.
Ряд «иномарок» у подъезда на размеченной обочине. Тоже показатель благополучия. Джип с усиленным бампером. Почти боевая машина пехоты. Короче, даже без проникновения за стеклянные двери становилось понятно – на этой кухне заправляет серьезный стряпчий; можно было не сомневаться – через месяц Белов Андрей отдаст и квартиру, и машину и еще извинится за причиненные неудобства. Сейчас бедолага пытался воспроизвести внешний вид вчерашних гостей на мониторе энтэошного компьютера. Насколько его попытки будут успешны, станет ясно через пару часов.
То, что гости не надели модных ныне чулок или шапочек с прорезями, говорило о их полной уверенности в собственной правоте и, следовательно, безнаказанности. То есть о том, что на оперативно-розыскную деятельность милиции они плевали с высокой колокольни.
С созерцания архитектуры Белкин перешел на изучение охранника и входяще-выходящих личностей.
Охранник, судя по ловкому накручиванию дубинки между трех пальцев, в прошлом служил постовым милиционером, а учитывая толщину его щек, можно было догадаться, что с этой службы он уволился по собственному желанию в связи с низким денежным обеспечением. Такие щеки нуждались в постоянном притоке свежих витаминов и крупной наличности.
Вовчик поплотнее надвинул кепочку и двинулся к вратам «Центуриона». Накручивание дубинки прекратилось, и она заняла удобное для атаки положение в ладони.
– К кому?
– Здороваться надо. Витьку позови.
– – Какого Витьку?
– Уварова. Дурня этого рыжего.
Тумблер мозга охранника занял положение «Включено».
– Я не помню такого.
– Ну, так вспомни! Он сегодня здесь должен быть. Мы договаривались.
Лапша пошла в ход, уверенно опутывая ломаные уши экс-постового.
– Погоди… Сергеич, здесь какого-то Уварова спрашивают. Глянь там.
Белкин нетерпеливо постукивал носком ботинка по мраморному полу офиса.
– У нас такого нет, – прошипел голос из рации.
– Как нет?! – не обращая внимания на дубинку, заорал Вовчик прямо в микрофон. – Братан, погоди! Ты глянь внимательнее! Длинный такой, в «Адидасе»!
Рация отключилась.
– Слышь, командир, – обратился Белкин к сторожу, – это ж Апрельская, 8? Ну так в чем дело? Витька, наверное, по девочкам на этажах шастает, а про меня забыл. У нас стрела с ним. Сам ведь, дятел, забил. Который на твоих?
Охранник, слегка успокоенный тем, что собеседник не собирается устраивать вооруженный налет на фирму, показал часы.
– Во, черт! Слышь, а он не проходил? Кожаная куртка по пояс, коричневая. Штаны «Адидас». Сам рыжий.
– Не было вроде…
– Братан, я быстро, туда-сюда. Наверняка ведь здесь, в натуре. Кто там у тебя на том конце?
Вовчик кивнул на рацию и, не выслушав ответ, проскочил мимо. «Центуриона», к счастью, отвлек телефонный звонок, и он решил не показывать свой боевой пыл, гоняясь с дубинкой наперевес за Белкиным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
– А потом счетчик?
– Нет, я бы вернул деньги в срок.
Паша, вновь обустроившийся на подоконнике, ухмыльнулся:
– И каковы гарантии, что ты его не кинешь? Или он тоже по натуре Ванька-дурак?
– Что значит тоже? И почему вы считаете, что кто-то кого-то обязательно должен кинуть? Почему в деловых вопросах не могут присутствовать нормальные, человеческие, дружеские, конце концов, отношения?
– Потому что, уважаемый, ваши «дружеские» отношения в основном заканчиваются подобными сегодняшней историями. А свою пафосную трескотню оставь для будущих деловых партнеров. Я правильно понял, что, как его, Бражник дал тебе деньги под честное слово?
– Нет. Я написал расписку.
– Просто расписку?
– С гарантией. Что, если в срок сумма не будет возвращена, я оформляю на Володю свою квартиру и машину.
Последнее предложение было произнесено Андреем с явной неохотой и на пониженных тонах.
Белкин гоготнул:
– Ни-че-го… Человеческие отношения. Слышь, Гончар, дай мне три штуки на обед, в долг, под мою квартирку!
– Я полностью исключаю Володю…
– Исключай кого хочешь. Расписка была заверена?
– Да. У них рядом нотариальная контора. Володю там знают.
– Дружба, заверенная нотариально. Очень, очень дальновидно. Гончар, сейчас закончим, сбегаем в контору, скрепим наши дружеские отношения большой нотариальной печатью. Я хочу быть полностью уверенным в ваших ко мне чувствах. И всем буду говорить, что теперь Паша Гончаров – мой друг, вот мандат. Ничего, Андрюха, у вас дружба.
– Это формальность, не больше.
– Да, да, понимаю. Деньги он передал после нотариуса или в его присутствии?
– Мы пригласили его к Володе в офис.
– А говоришь, никого из посторонних не было. Н-да.
– Володя передал мне деньги, и мы расстались. Я заехал в валютник, поменял рубли на баксы и отвез их домой. Вот, собственно, и все. Сегодня я собирался ехать договариваться о помещении. У меня знакомый на складе.
– Опять знакомый. Кругом одни знакомые.
– Ничего не поделать. Бизнес.
Белкин достал чистый лист. Последующий час прошел в детальном изучении упомянутых Андреем знакомых, знакомых их знакомых, подробностей их сознательной жизни, в том числе и интимной, тонкостей характера и склонности к противоправным поступкам и бякам.
Утомившись, Володя передал эстафету Гончарову, а тот спустя еще час беседы – вышедшему из темноты соседней комнаты Казанцеву. Костик времени попусту не терял, восстанавливая там силы путем бесстыдного сна прямо на столе. Теперь за восстановление сил принялись коллеги.
Что касается полученной информации, то мнение у всех было одно: Белов – лох, из-за его глупости погиб абсолютно посторонний человек, убийство напрямую связано с юрисконсультантом или его бандитами-охранниками, и за сегодняшний вечер оно вряд ли будет раскрыто. И лучше не доводить эту самую информацию до вышестоящих инстанций, иначе приключится всеобщий аврал и немедленное реагирование. Что, как показывает практика, никогда и ни к чему хорошему не приводило, за исключением бестолковых действий и последующих взаимных обвинений в отсутствии опыта и профессионализма. Поэтому героическое «Будем брать!» сейчас лучше не произносить и не давать повода произнести другим. Молчание – золото. Время кричать «караул» еще не наступило. Отдохнем.
Хотя бы пару часов.
ГЛАВА 2
Таничев вздрогнул от легкого толчка соседа и предупреждающего шепота:
– Кончай храпеть!
Петрович тряхнул головой и уставился на трибуну. Спать с открытыми глазами он мог запросто – армейская привычка, – но храп выдавал его с головой. Надо завязывать с куревом. Петрович перевел взгляд на сидящих в партере. Человека три довольно откровенно положили головы на впереди стоящие кресла, и еще с десяток опустили глаза, хоть как-то маскируя тягу ко сну.
Что касается говорившего на трибуне, то его мало интересовали настроения аудитории; его тягучий, маловнятный голос действовал на присутствующих в зале как вечерняя колыбельная – на младенца. Обильно переплетенная цифрами и постоянно повторяющимися словами, заранее написанная речь оригинальностью не поражала, а вызывала лишь неумеренные позывы ко сну.
Петрович начал рисовать рожицу в блокноте, рассчитывая перебороть дремоту. Не спать, не спать… Он мог обходиться без сна пару суток – оперативная закалка; мог выдержать соблазн сна в любой ситуации, будь то засада в душном городском подвале или ночной пятичасовой допрос. Но тут… Очень тяжело. На грани сердечного срыва. Вон, мужики впереди. Вот ведь орлы, давят на массу без всяких ссылок на мораль.
– Особенно плохо обстоят дела с раскрываемостью во Фрунзенском, Московском, Калининском… Проведенные в ряде районов проверки показали слабую эффективность использования оперативных учетов, данных информационного центра… Только тридцать и семь десятых процентов… Оперативной обстановкой не владеют… Работа по выдвинутым версиям носит формальный характер…
Рожица получалась неинтересной. Какой-то злобной и отталкивающей.
– Рога подрисуй, – шепнул сосед справа, наблюдавший за рождением шедевра. Петрович вывел пару рогов на макушке.
– Во, в самый раз.
– Слышь, мужики, слово из шести букв. Противоестественное положение вещей, ситуации.
– Абсурд.
– Спасибо.
– …По итогам десяти месяцев… Ряд руководителей наказаны строжайшим образом, вплоть до предупреждения… Все имеющиеся резервы для достойного завершения года… Обеспечить правопорядок и спокойствие граждан… Большие надежды…
Не спать, не спать… Тогда, в семьдесят каком же? Господи, а сейчас-то какой? Двадцать лет… Как один день. А зал? Нет, вроде другой был. Но остальное… А может, наваждение? Ложная память, причуды человеческого мозга? Нет-нет, было. Проценты, планы, проверки, совещание, оратор. «По итогам решающего года пятилетки, выполняя наказ партии и народа, мы достигли девяностопроцентной раскрываемости… Обеспечить правопорядок и спокойствие граждан… Большие надежды… Да здравствует…»
Шум упавшего блокнота. Понимающий смешок соседа.
– Да брось ты. Не мучайся.
– Слушай, какой нынче год?
– Ну, ты совсем! С утра был девяносто четвертый.
– Господи, двадцать лет. Не верю…
– В результате низкой организации работы на местах… Слабые оперативные подходы… Достигнуть шестидесятипроцентной раскрываемости… Рост тяжких преступлений… Все силы… Большие надежды… Большие надежды… Большие надежды… Надеж…
Контора обзывалась красиво – «Центурион». Охранная фирма. Сидящий за стеклянными дверьми цербер-вратарь, в безразмерной камуфляжке, обвешанный всевозможными средствами личной и общественной защиты, отбивал всякое желание у праздно болтающихся граждан пересекать металлический порог учреждения и справляться о наличии за дверьми магазина или закусочной.
За двери было трудно проникнуть даже в прямых, непосредственно связанных с услугами фирмы целях. Переговорное устройство, сопровождение. Проверка личности. Шум радиостанции. Фирма.
Минут пять, стоя на противоположной стороне улицы, Белкин мозолил глаза прохожим. Мелкий дождь абсолютно его не беспокоил; зонт, давно превратившийся в пучок прутьев с остатками черной материи, с лета валялся за кабинетным диваном. Покупать новый не хотелось.
Ломиться через металлическую вертушку и бритоголового «вратаря» в планы Вовчика не входило. По крайней мере, в настоящую минуту. Заявиться к юрисконсультанту «Центуриона» с наводящими вопросами и намеками, ничего не имея в активе, было бы непрофессионально, смешно и глупо. Но рано или поздно нанести визит придется, в связи с чем неплохо изучить положение дел на местах, подсобрать хотя бы внешнюю информацию.
Результаты первых сборов оказались достаточно неутешительными. Фирмочка вполне оправдывала свое громкое название, что не позволяло влететь внутрь галопом, выстроить, работая дубинками, весь живой люд и тут же отправить по маршруту «Центурион» – «Кресты». Хотя Вовчик был искренне убежден, что, сделай он это сию минуту, ошибки бы не возникло и справедливость бы ничуть не пострадала. Но Свое мнение он никому не навязывал, предполагая, что время все само расставит по местам.
Ему же требовалось провести лишь оперативную установку. Так на научно-методическом языке называлось мероприятие по развешиванию лапши на уши законопослушным гражданам с целью получить обратную лапшу уже на собственные уши. И как правило, чем больше врешь сам, тем больше врут тебе.
* * *
Офис находился в жилом доме старого фонда, что также говорило о солидности предприятия. Квадратные метры в престижных местах стоят чрезвычайно дорого. Дверь была прорублена прямо в стене; раздвижные решетки не портили фасад, а три каменные ступеньки неплохо вписывались в общий вид здания.
Ряд «иномарок» у подъезда на размеченной обочине. Тоже показатель благополучия. Джип с усиленным бампером. Почти боевая машина пехоты. Короче, даже без проникновения за стеклянные двери становилось понятно – на этой кухне заправляет серьезный стряпчий; можно было не сомневаться – через месяц Белов Андрей отдаст и квартиру, и машину и еще извинится за причиненные неудобства. Сейчас бедолага пытался воспроизвести внешний вид вчерашних гостей на мониторе энтэошного компьютера. Насколько его попытки будут успешны, станет ясно через пару часов.
То, что гости не надели модных ныне чулок или шапочек с прорезями, говорило о их полной уверенности в собственной правоте и, следовательно, безнаказанности. То есть о том, что на оперативно-розыскную деятельность милиции они плевали с высокой колокольни.
С созерцания архитектуры Белкин перешел на изучение охранника и входяще-выходящих личностей.
Охранник, судя по ловкому накручиванию дубинки между трех пальцев, в прошлом служил постовым милиционером, а учитывая толщину его щек, можно было догадаться, что с этой службы он уволился по собственному желанию в связи с низким денежным обеспечением. Такие щеки нуждались в постоянном притоке свежих витаминов и крупной наличности.
Вовчик поплотнее надвинул кепочку и двинулся к вратам «Центуриона». Накручивание дубинки прекратилось, и она заняла удобное для атаки положение в ладони.
– К кому?
– Здороваться надо. Витьку позови.
– – Какого Витьку?
– Уварова. Дурня этого рыжего.
Тумблер мозга охранника занял положение «Включено».
– Я не помню такого.
– Ну, так вспомни! Он сегодня здесь должен быть. Мы договаривались.
Лапша пошла в ход, уверенно опутывая ломаные уши экс-постового.
– Погоди… Сергеич, здесь какого-то Уварова спрашивают. Глянь там.
Белкин нетерпеливо постукивал носком ботинка по мраморному полу офиса.
– У нас такого нет, – прошипел голос из рации.
– Как нет?! – не обращая внимания на дубинку, заорал Вовчик прямо в микрофон. – Братан, погоди! Ты глянь внимательнее! Длинный такой, в «Адидасе»!
Рация отключилась.
– Слышь, командир, – обратился Белкин к сторожу, – это ж Апрельская, 8? Ну так в чем дело? Витька, наверное, по девочкам на этажах шастает, а про меня забыл. У нас стрела с ним. Сам ведь, дятел, забил. Который на твоих?
Охранник, слегка успокоенный тем, что собеседник не собирается устраивать вооруженный налет на фирму, показал часы.
– Во, черт! Слышь, а он не проходил? Кожаная куртка по пояс, коричневая. Штаны «Адидас». Сам рыжий.
– Не было вроде…
– Братан, я быстро, туда-сюда. Наверняка ведь здесь, в натуре. Кто там у тебя на том конце?
Вовчик кивнул на рацию и, не выслушав ответ, проскочил мимо. «Центуриона», к счастью, отвлек телефонный звонок, и он решил не показывать свой боевой пыл, гоняясь с дубинкой наперевес за Белкиным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15