Приближалась осень 1930 года, и над Небраской сгущались тучи экономической депрессии. Но политические и деловые лидеры страны продолжали твердить, что это только временный спад производства и экономики. Это только период урегулирования хозяйства и рынка, а процветание буквально за углом и все такое. Чтобы достичь процветания, нужно только «потуже затянуть пояс», «пережить временное снижение уровня продаж» и прочее и прочее.
И наш магазин затянул пояс потуже — точнее, срезав зарплату различным служащим концессии, он затянул потуже наши пояса. И для преодоления вышеупомянутого снижения уровня продаж он развернул серию энергичных кампаний. Каждому клерку на выполнение были выделены квоты по продажам. Они были сформированы в конкурирующие «отряды» с победителем, получающим голубую ленту, или вымпел, или еще что-нибудь в этом роде. Одна «идея по оживлению продаж» следовала за другой. Каждую неделю из главной конторы нам доставляли кучи рекламных материалов — красочные плакаты и вымпелы, карточки на стойку. Одной из моих многочисленных обязанностей было «украшение» магазина этими материалами.
И, несмотря на столь сумасшедшую деятельность, Карл два дня не появлялся в магазине под предлогом болезни. К тому времени, когда он вернулся на работу, я был совершенно измочален, а он — и это было невероятно! — он оказался совершенно трезвым.
Он принес с собой две бутылки хорошего виски. Отпив глоток из одной, передал мне другую и знаком указал на стул у своего стола.
— Помоги мне это выпить, Томфшон. А закончим — я брошаю пить, пошылаю вше это к черту.
— Ты нашел себе другую работу, — догадался я.
— Ты прав, черт побери, — гордо подтвердил он. — Начинаю шо шледующего понедельника. Штаршим аудитором в большой шети универшальных магажинов в Канжаш-Шити. И я получил для тебя работу моего помощника.
Я принес ему свои поздравления и поблагодарил его. Однако мне пришлось отказаться, потому что на следующей неделе я должен был приступить к учебе.
— Так что придется мне продолжать работать здесь по нескольку часов в день, — объяснил я. — Работа нормальная, платят не так уж мало, но...
— Они так тебе шкажали, да? — Карл мрачно покачал головой. — Ну а мне два дня нажад велели тебя уволить — прямо наштаивали. Потому что они могут нанять человека на полный день жа те деньги, что платят тебе.
— Но они обещали! — возразил я. — Они сказали, что, раз меня устраивали восемнадцать долларов в неделю и я так хорошо трудился все лето, они сохранят мне ту же зарплату, когда начнутся занятия.
— И ты подпишал ш ними договор? — Карл снова покачал головой. — Все это брехня. Проработает мещяч, а потом увольняй его! Мне так и прикажали.
Он заявил, что больше не собирается «убивачя на этой проклятой работе» до своего ухода и мне это тоже ни к чему. Это приказ, сказал он, — «определенно никакой проклятой работы». Мы будем просто сидеть себе и наслаждаться беседами друг с другом.
Я не стал оспаривать приказ и через некоторое время, чтобы ему больше осталось хорошего виски, вышел купить галлон пива. Вернувшись, я застал Карла за внимательным изучением очередной груды рекламных материалов.
— Экая куча бешполежного мушора, — сказал он. — Пушть эти кретины повожятчя ждешь. — Он с презрением разбросал плакаты. Затем с истинно дьявольским смешком собрал их. — Как ты нашщет этого, Томфшон? Нам еще долго ждать до новой работы, хочешь уйти уже жавтра?
— Наверное, — сказал я. — Что мне каких-то два дня!
— Я тоже так думаю. Так что уйдем жавтра же. Но нам нужно жделать так, чтобы они это жапомнили.
— Да? — сказал я. — Я не понимаю...
— Как дела в аптеке? У них там доштаточно «тотекша»?
— "Тотекша"? Ах, «котекса»! — сказал я. Речь шла о гигиенических прокладках известной фирмы. — Да, по-моему, достаточно. Согласно инвентаризации, у них около пятисот ящиков. А что...
— Жамечательно! — воодушевился Карл. — Ждорово! Побольше «котекша» — и мы уштроим иж вшефо этофо вжрывную шмещь. Кто может сделать больше?
Вот так оно и произошло. Так родилась эта шутливая проделка, которая имела целью привести наших работодателей в ярость и заставить жителей Линкольна и его окрестностей не один месяц смеяться над ними.
Как только магазин закрылся на ночь, мы с Карлом собрали все рекламные материалы и пошли вниз. Мы реквизировали из аптечного отдела весь запас гигиенических прокладок. Затем принялись украшать ими, а также рекламными плакатами, вымпелами и буклетами магазин. Мы закончили только к утру. Открыли ресторан, роскошно позавтракали, а потом вернулись в свою бухгалтерию ждать результатов.
Мы едва дождались, пока не начали прибывать заведующие отделами. И как только они переступили порог и бросили испуганные взгляды на магазин, они тут же побежали наверх и набросились на Карла... Это что еще за идея? Он что, хочет, чтобы заведение выкинули из бизнеса из-за насмешек? Немедленно снять всю эту возмутительную декорацию!
Ну, Карл, конечно, сказал им, что они могут сделать. Если наша декорация будет каким-либо образом повреждена, он лично проследит, чтобы их поставщика выгнали.
— Ждещь я бош, черт вожьми! — заявил он. — Или ваш проклятый поштавщик будет работать по-моему, или вообще не будет работать!
Один или два заведующих приняли его ультиматум. Однако большинство ринулись к ближайшему телефону и изложили проблему владельцам своих концессий. Последние перезвонили в главную контору. Оттуда позвонили нам. Именно этого и добивался Карл.
Усмехаясь, он выслушал разъяренную ругань, которая изливалась из трубки. И как только там замолчали, чтобы перевести дыхание, он произнес свою самую ругательную и блестящую речь. Он был «шыт по горло, и Томфшон тоже». Мы уже взяли себе расчет и теперь уходим. И поскольку здесь не будет никого, чтобы выполнять приказы управляющего, украшения — или большая их часть — будут оставаться там, где они находятся. Во всяком случае, до тех пор, пока кто-нибудь не появится из главной конторы.
— Это научит ваш, как иждеваччя над людьми! — орал Карл в трубку. — Гряжные швиньи! Продолжайте пить кровь — лично мне это надоело!
Он закончил свою речь, издав губами непристойный звук, и если вам не приходилось слышать, как это делает шепелявый человек, то вы много потеряли. Затем мы с ним надели шляпы и гордо покинули контору.
В тот день шел сильный дождь. Как обычно, когда из-за дождя невозможно было работать в поле, фермеры приезжали в город за покупками. Было еще только десять часов утра, но магазин уже заполнили покупатели — или, скорее, любопытствующие. Потому что мало кто из них что-либо покупал. Они стояли повсюду небольшими группами, мужчины мялись и недоумевали, а женщины перехихикивались и краснели. Куда бы они ни кинули взгляд, везде видели одно и то же, и увиденное вновь и вновь вызывало взрывы хохота.
— Что ж, Томфшон, — сказал довольный Карл. — Это что-нибудь или как?
Я сказал, что это действительно кое-что! И так оно и было.
В каждом отделе по всему магазину из коробок были сооружены аккуратные пирамиды, которые представляли собой фундамент для какой-нибудь рекламы — плаката, вымпела или карточки для витрины.
Эти фундаменты были сооружены из коробок для гигиенических прокладок. Все рекламные материалы провозглашали один и тот же слоган, волшебную фразу недели, предназначенную преодолеть снижение продаж. Куда бы ни падал взгляд, всюду вы натыкались на груды прокладок, увенчанных красочным слоганом: «Вот и снова наступили счастливые денечки!»
Глава 9
Мой педантичный друг Даркин, бывший заведующий кредитным отделом, устроился на работу в магазин по торговле в рассрочку, который продавал товары в другие штаты. По его рекомендации мне дали работу в той же фирме. Рабочее время было таким же, как и во время нашего прежнего с ним сотрудничества, что позволяло мне посещать занятия в колледже по утрам. Зарплата составляла двадцать долларов в неделю плюс бесплатный проезд и комиссионные.
Внешне работа представлялась мне довольно приличной, да и заведующий казался очень симпатичным парнем. Но Даркин, которому поручили ввести меня в курс дела, советовал мне не слишком обольщаться.
— Ты искал работу, Джим, и я помог тебе получить ее, — сказал он, сидя за рулем и направляясь в самый бедный квартал города. — Но не думаю, что ты будешь в восторге. Лично мне она не нравится, и я могу порассказать тебе такое, что тебя огорчит.
— Не понимаю, — сказал я. — Мистер Кларк показался мне...
— Мистер Кларк приятный человек... до тех пор, пока ты обеспечиваешь ему прибыль. Ему требуется только одно — деньги, а как ты этого добьешься, его не волнует. И придется тебе выбивать их, братишка.
— А как же иначе? — Я недоуменно пожал плечами. — В этом и заключается наша обязанность. Если человек не исполняет свою работу, ему нечего ждать благодарности.
— Все не так просто, — возразил Даркин. — Но ты сам поймешь, что я хочу сказать.
Мы пересекли Солт-Крик по мосту и оказались в квартале грязных улиц и некрашеных лачуг. Даркин остановился перед одной из хижин, взял с приборной доски карточку, где записывались платежи клиента, и вылез. Я последовал за ним к дому по замусоренному всяким хламом двору.
Даркин постучал в дверь, потом стал барабанить, а после повернулся к ней спиной и начал колотить по ней каблуками. Ответа не было. За задернутыми занавесками царила тишина.
— Похоже, никого нет дома, Даркин, — растерянно сказал я.
Даркин с сожалением посмотрел на меня. Кулаком пробив сетку от комаров, он просунул руку внутрь и приподнял щеколду. Затем повернул ручку и вошел внутрь.
Я смущенно последовал за ним.
За столом из картонного ящика сидел могучий небритый мужчина в майке и брюках. При нашем появлении он опустил оловянную кружку с кофе и приветствовал Даркина длинной очередью грязных проклятий.
— Мне следовало бы свернуть тебе шею, — рычал он. — Да позвать сюда копов. Взламывание двери и проникновение в чужое жилище — ты знаешь, что нарушил закон?
— Давай деньги, — повысил тон Даркин. — Гони деньги, да поживее!
— Нет у меня никаких денег! Я не работаю.
— Не изворачивайся, — сказал Даркин. — Ты работал два дня и половину прошлой недели.
— Ну, верно, заработал я несколько баксов. Так это на еду, или, по-твоему, мне вообще не нужно есть?
— Нечего тебе есть на наши деньги, — заявил Даркин. — Так что выкладывай долг.
Мужчина разразился новой очередью ругательств. Потом отвел мрачный взгляд от сурового лица Даркина и выудил из кармана бумажку в пять долларов.
— Ладно, забирай свой проклятый доллар. И давай мне четыре доллара сдачи.
Даркин положил пятерку в бумажник, написал расписку на всю сумму и бросил ее на стол.
— Ты просрочил свои взносы, Пит, — спокойно сказал он. — Теперь твой долг погашен.
Мужчина побагровел от злости. Сжав кулаки, он двинулся к Даркину, но тот, словно ничего не замечая, обернулся ко мне:
— Джим, принеси из машины пальто сорок шестого размера — то, что подбито овчиной. Я хочу, чтобы Пит примерил его.
— Но... — Я недоверчиво на него уставился. — Но он...
— Все правильно, я привез его специально для Пита. Приближается зима, и ему нужно настоящее теплое пальто.
Я вытащил пальто из машины, про себя заметив, что его отпускная цена шесть долларов. Даркин напялил его на Пита, не обращая внимания на ворчание и ругательства здоровяка.
— Сидит словно влитое, — заверил Даркин. — Ну разве не отличное пальто, Джим? Пит в нем просто другой человек.
— Наверное, через две недели разойдется по швам, — пробормотал Пит. — И сколько ты хочешь за эту дрянь?
— Ну, я, конечно, уступлю тебе. Бери его всего за двадцать пять долларов.
— Двадцать пять долларов! — завопил Пит. — Да точно такое же пальто можно купить за одиннадцать или двенадцать!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27