— Мы же все-таки в картинную галерею идем, а не на Москворецкий рынок. Там на открытиях сплошь тусуются сливки общества.
— Ну и что?
— Как что? Мы тоже должны соответствовать!
— Чему соответствовать?
— Как чему? Уровню! Или ты хочешь, чтобы нас все принимали за ментов?
— Нас и должны принимать за ментов, — напомнил Юра. — Во-первых, мы и есть менты, а во-вторых, мы идем в галерею не для того, чтобы тусоваться со сливками общества, а для разговора с Мариной Будановой о Лилии Ужик и Сергее Вермееве.
— В последний раз я был в картинной галерее, когда мне было двенадцать лет, — мечтательно вздохнул Гоша. — За грубыми серыми буднями милицейской жизни мы совсем забыли о великой очищающей силе искусства. Сейчас нам предоставляется реальная возможность глотнуть из живительного источника…
— Погоди, — прервал его Юра. — В какой именно галерее ты был в двенадцать лет?
— В Третьяковке. И, знаешь, мне понравилось.
— Боюсь, ты немного отстал от жизни, — покачал головой Юра. — Актуальное искусство — это тебе не Третьяковка.
* * *
Прохладные пальцы Игоря Филимонова крепко сжали пылающую жаром ладонь Оли Кузиной.
— Очень приятно, — сказал Игорь.
— Мне тоже очень приятно, — ответила Оля.
— Савелий, хорошо, что ты здесь, — обрадовалась Марина. — Тут кое-кто хочет купить твою картину. Нужно уточнить некоторые детали с покупательницей.
— Ты не возражаешь, если я тем временем покажу Оле галерею? — спросил Игорь у художника. Лошак не возражал.
Пробираясь с Игорем сквозь толпу, Оля не обращала внимания, на то, что он и не думает задерживаться у картин.
"Его зовут Игорь, — думала Оля. — Он совершенно нормальный мужчина, а вовсе не Анастасия Каменская. То, что он устроил в юридической консультации, было самым обычным розыгрышем. Это просто замечательно, что у него есть чувство юмора!”
Игорь открыл небольшую дверь с надписью “Служебное помещение”, и они оказались в маленькой комнатке, где сотрудники галереи могли отдохнуть и выпить кофе.
— Я хочу извиниться перед тобой, — сказал Игорь. — Я не должен был…
— Это не имеет значения, — радостно улыбаясь, прощебетала Оля. — Самое главное, что ты все-таки не женщина!
— Я действительно не женщина, — грустно сказал Игорь. — Я — компьютер на двух ногах, совершенно лишенный нормальных человеческих эмоций. Единственное, что мне нравится, — это решать задачки.
— Прекрати наконец цитировать Маринину! — махнула рукой Оля. — Поиграли — и хватит! В тебе погиб великий актер. Когда ты пришел ко мне в консультацию, я действительно поверила, что ты и впрямь считаешь себя Анастасией Каменской.
— Именно об этом я и хотел с тобой поговорить. Я хочу попросить тебя об одной услуге. Случайно из-за моей минутной слабости ты узнала о том, кто я есть на самом деле. Только от тебя зависит, провалится моя работа под прикрытием или нет. Для всех я — Игорь Филимонов, брат Марины Будановой. Пообещай, что никому не откроешь мое настоящее имя.
Оля пристально посмотрела ему в глаза. Она не понимала, что происходит. Он продолжает ее разыгрывать или он все-таки псих? Было ясно только одно: судьба снова свела Олю с мужчиной ее мечты, и ей было наплевать, кем он себя считает.
— Значит, ты живешь по легенде? — уточнила Кузина.
Игорь кивнул.
— А интересно, согласно этой легенде, ты женат?
— Нет.
— А девушка, согласно легенде, у тебя есть?
— Нет.
— Почему?
— Странный вопрос.
— Я выполню твою просьбу, но только при одном условии, — выпалила Оля.
— Какое еще условие? — нахмурился Игорь.
— Согласно легенде, ты сделаешь меня своей девушкой. Мы будем встречаться, гулять, разговаривать, ходить в кино, возможно, даже целоваться.
— Нет. Это невозможно, — решительно заявил Филимонов.
— Почему? — удивилась Оля.
— Потому! Я не могу переступить через свои моральные принципы. К тому же я замужем.
— А как же Дима Захаров?
— Если я и изменила Чистякову, то исключительно под влиянием сильного нервного напряжения. К тому же Дима Захаров как-никак был мужчиной.
— Что ж! — пожала плечами Оля. — В таком случае сейчас я выйду из этой комнаты и объявлю на всю галерею, что ты — Анастасия Каменская, работающая под прикрытием.
— Ты этого не сделаешь!
— Проверь — и убедишься.
— Но это же шантаж!
— Это всего лишь деловое предложение. Не хочешь — не соглашайся. Если тебя так уж смущает моя половая принадлежность, представь, что я, как и ты, не женщина, а еще один компьютер на ногах. Даже священник не найдет ничего предосудительного в отношениях двух компьютеров.
— Ладно, твоя взяла, — вздохнул Игорь. — Я согласен, что по легенде ты будешь моей девушкой.
— Вот и отлично, — обрадовалась Оля. — Теперь поцелуй меня.
— Что? — опешил Игорь.
— Поцелуй меня. Или тебе произнести это по слогам? Надеюсь, ты умеешь целоваться.
— Но не могу…
— Можешь, — убежденно сказала Оля. — Представь, что я — Володя Соловьев и от моего взгляда у тебя опускаются руки и мутится в голове. Если тебе неприятно вспоминать Соловьева, вообрази, что я Дима Захаров.
— Я терпеть не могу самцов… — начал было Игорь.
— Я сама терпеть их не могу, — прервала его Оля. — Хватит болтать. Это тебе не поможет. Поцелуй меня. В твоей тяжелой и грязной милицейской работе наверняка приходилось делать вещи и похуже.
— Ненавижу Маринину, — пробормотал Игорь. Он наклонился к Кузиной и осторожно прикоснулся губами к ее щеке.
— Видишь, — улыбнулась Оля. — Ничего страшного с тобой не случилось.
* * *
— Что это? — спросил Гоша Крестовоздвиженский, с ужасом глядя на совокупляющихся долгоносиков Селены Далиловой.
— “Мастурбатор, еще более великий”, — прочитал на табличке Юра Демарин. — Стоимость картины три тысячи долларов.
— То есть я должен проработать три года, чтобы купить это живописное извращение? — уточнил Гоша.
— Три года и два с половиной месяца, — поправил его Юра. У него всегда были пятерки по математике.
— И это называется искусством? — слабым голосом спросил Гоша.
— Это называется актуальным искусством. Ну как, глотнул из живительного источника?
— Скорее из отравленного водоема, — вздохнул Гоша, переходя к фотомонтажу, выполненному в черно-бело-красных тонах.
Обнаженный мужчина с обритой “под ноль” головой, широко расставив ноги и раскинув руки, стоял на снегу в чистом поле. На горизонте виднелись дымящиеся трубы завода, а в небе кружили голуби. В правой руке мужчина сжимал древко красного знамени — единственного яркого цветного пятна на унылом сером фоне неба. Два крупных кобеля, обхватив передними лапами ноги мужчины, замерли в напряженных позах. Неверно оценив видовую и половую принадлежность нудиста с флагом, зверюги, похоже, тщетно пытались его изнасиловать. Из пасти собак капала слюна. Нудист, повернув голову в профиль, что-то кричал, широко разинув рот.
— Как ты думаешь, что это означает? — спросил Гоша.
— Все, что угодно, — пожал плечами Юра. — Можешь считать, что голый мужик с флагом — это советский народ, а псы — это правительство и Центробанк или голый парень — это российская экономика, а псы — Международный валютный фонд и Организация Объединенных Наций.
Гоша с измученным видом ослабил узел галстука.
— Все, — простонал он. — Хватит с меня очищающей силы искусства. После этой выставки мне неделю будут кошмары сниться.
— Я же предупреждал тебя, что это не Третьяковка, — усмехнулся Юра. — Ладно, давай работать. Пора побеседовать с хозяйкой этого борделя.
С ужасом шарахнувшись от барельефа “Эксгумация интеллекта”, Гоша полуприкрыл глаза с твердым намерением не смотреть по сторонам и печально побрел за сосредоточенным и деловитым Юрой Демариным.
* * *
Оля Кузина оказалась более устойчивой к воздействию актуального искусства. Ее взгляд бездумно скользил с одной картины на другую, но, если бы Олю попросили описать, что она только что видела, она бы не смогла припомнить ни одной детали. Она видела и слышала только мужчину, который вел ее по экспозиционному залу, рассказывая ей о художниках и выставленных картинах. Впрочем, слова Игоря тоже не задерживались у нее в памяти. Оля наслаждалась мелодичностью его голоса, пластикой его движений и просто его присутствием. Она мечтала, чтобы он позабыл о своей странной навязчивой идее и из придуманного Марининой лишенного эмоций компьютера превратился в нормального мужчину из плоти и крови, способного любить и радоваться жизни.
— Ах, вот вы где! Ну как, вам понравились картины?
Стройная и элегантная Марина, улыбаясь, смотрела на Кузину.
— Они производят неизгладимое впечатление, — несколько уклончиво ответила Оля.
— Вы Марина Буданова, владелица этой галереи? — спросил подошедший к ним Юра Демарин.
— Да, — кивнула Марина. — А вы репортер?
— Нет, мы из милиции. — Юра достал из кармана удостоверение и, развернув, предъявил его Марине.
Сообразив, что они наконец разыскали нужную даму, Гоша вышел из-за спины Демарина и, вздохнув, открыл глаза.
— Это вы? — с отвращением произнесла Оля. — Вы что, меня преследуете?
— Ой! — сказал Гоша. — Это она!
— Кто? — спросил Юра.
— Вчерашняя нимфа, — не слишком вразумительно объяснил Гоша, но Демарин его понял.
— Которая тебя ударила? — на всякий случай уточнил он.
— Я его ударила? — возмутилась Оля. — Да этот алкоголик вчера плюхнулся мне на колени прямо в метро, схватил меня за шею и стал говорить непристойности.
— Комплименты, — поправил ее Гоша. — И я вовсе не алкоголик.
— Непристойности, — настаивала на своем Оля. — И еще вы мою книжку помяли.
— Если вы из милиции, арестуйте этого типа, — обратилась к Юре Марина. — Я не потерплю в своей галерее пьяных дебоширов.
— Он мой напарник, — пояснил Юра. — Он тоже из милиции. Нам нужно задать вам несколько вопросов.
"Неужели Егор не стал ждать неделю и уже заложил меня?” — мелькнуло в голове у Марины.
От Юры не укрылось нервное движение губ и бледность, покрывшая лицо Будановой.
"Похоже, у красотки рыльце-то в пушку”, — подумал Демарин.
— Я буду отвечать на ваши вопросы только в присутствии адвоката, — решительно заявила Марина.
— Но мы вас пока ни в чем не обвиняем, — сказал Юра.
— Все равно.
— Я адвокат, — вмешалась Оля. — Ваш брат может это подтвердить. Он приходил ко мне на прием.
— Когда он к вам приходил? — резко повернулась к ней Марина.
— Вчера. Не беспокойтесь. Все в порядке. “Подозрительная компания, — подумал Демарин. — Уж очень странно они себя ведут”.
— Хорошо. Я поговорю с вами, — сказала Марина. — Пройдемте ко мне в кабинет.
* * *
Егор Буданов тосковал на узкой девичьей кровати в маленькой однокомнатной квартире его матери. Она на все лето уехала на дачу, оставив квартиру в полное его распоряжение. Но это обстоятельство не радовало бывшего диск-жокея.
После роскошных апартаментов Марины материнская жилплощадь казалась Егору унылым и тесным сортиром, мрачной тюремной камерой, в которой он вынужден был временно пребывать по причине острого безденежья. Но ничего, скоро он получит все, что ему нужно. Рано или поздно, но он всегда получает то, чего добивается.
Дребезжаще-блеющая трель старого телефонного аппарата заставила его вздрогнуть.
— Это ты! — усмехнулся Егор в телефонную трубку. — Наконец-то! Я уже давно жду твоего звонка. Ну так как? Хорошо. Ровно в двенадцать я буду там. Договорились. Пока.
Аккуратно положив трубку на рычаг, Егор хищно улыбнулся.
— Я был уверен, что рано или поздно ты согласишься, — тихо пробормотал он.
* * *
— Что? Лилю Ужик и Сергея Вермеева убили? — с ужасом спросила Марина.
— К сожалению, это так, — подтвердил Юра Демарин.
— Поверить не могу!
— Вы их хорошо знали? — спросил Гоша.
— Лиля выставлялась у меня, а Вермеев был одним из постоянных покупателей. Кроме того, он рекламировал мою галерею в журнале “Bay!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45