А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 

Машина рявкнула движком, выпустила в его сторону облако противного едкого дыма и рванула к выезду со двора. Еще не улеглась поднятая вихрем грязная листва, а машина уже исчезла за торцом дома.
Мужчина все стоял и смотрел ей вслед, потом перевел взгляд на лежащего Кизлякова, подошел к нему и присел на корточки. Овчарка ткнула носом в красное пятно на голове трупа и аппетитно облизнулась, почуяв запах свежей крови. Хозяин оттянул её за поводок и быстро потащил к подъезду. Но собака упиралась и рвалась обратно к телу, видно, уж очень ей хотелось попробовать кровавого бифштекса. А женщина все продолжала кричать где-то наверху, этаже на восьмом.
К лежащему телу подошла пенсионерка, которая проходила мимо, громко вскрикнула и побежала к подъезду. Наверное, для того чтобы вызвать скорую помощь, хотя от неё уже не было никакого проку.
Темная «восьмерка» летела по улице в среднем ряду, не торопясь и не сбрасывая скорость, спокойно прошла два перекрестка, на третьем свернула направо и сразу заехала в какой-то двор, заставленный машинами. С трудом впихнулась между ними и заглушила движок. Из неё выбрались двое, длинный и его напарник, плотненький крепыш, ростом чуть меньше первого и казавшийся совсем не длинным. Оба в черных кожаных куртках, черных спортивных штанах и надвинутых по самые глаза черных шерстяных шапочках. Если бы не явное различие в росте, то они, пожалуй, сошли бы за близнецов. Парни хлопнули дверцами машины и, не оглядываясь, пошли прочь со двора. Во дворе в этот утренний час никого не было и никто их не видел.
По улице они шли недолго, всего лишь до следующей подворотни. Не мешкая, проскочили во двор и забрались в другую машину — черную «шестерку», стоящую у самого выезда. В ней уже сидел водитель — крепкий мужичок лет под сорок, с легкой сединой в курчавой шевелюре, с суровым и жестким пронизывающим взглядом. Такой знает себе цену и, что намного важнее, знает цену другим.
— Все хоккей? — хрипло спросил он. — Клиента обслужили?
— А как же! Подстригли под бобрик, — бросил длинный, устраиваясь на переднем сиденье. — Лучше не бывает.
— Бывает, — пробормотал сзади крепыш и отвернулся.
— Что бывает? — обернулся к нему водила.
— Ничего. — Крепыш пожал плечами. — Все нормально. Клиент лежит, отдыхает. Ждет похорон. Просто бывает без свидетелей. А бывает со свидетелями.
— А там и не было! — попробовал возразить длинный.
— Это тебе так кажется, Киря! — с нажимом сказал крепыш.
— Так кто там был, Димон? — уточнил водила.
— Мужик какой-то с собакой гулял. Метров двадцать всего. Наверняка, нас видел. И запомнил.
Длинный Киря занервничал, видно, его задело необоснованное обвинение. Хотя он ни за что не в ответе — он свое дело делал, по сторонам некогда было глядеть, так что свидетель на совести Димона. Вернее, ни на чьей совести. Исполнители за это не отвечают. Объект не станет дожидаться, когда во дворе не будет свидетелей его убийства. Он просто выйдет из подъезда и поедет на работу. Ему лично наплевать, видит это кто-то или не видит. В этот момент его волнует только одно — доедет он на работу или не доедет. Правда, сегодняшнего парня это уже не волнует. И никогда больше не будет волновать.
— Ты меня в чем-то упрекаешь? — процедил Киря.
— Даже не думал. — Мотнул головой Димон. — Просто рассказываю, как было.
— Ладно, все! — Водила решил закончить дебаты. — Потом разберемся со свидетелем. Ствол где?
— В тачке бросил. Где же еще!
— Пальцы стерли? На стволе, на руле?
— А там их и не было, — сказал длинный Киря и показал ему кисть руки в тряпочной перчатке телесного цвета. — Мы всегда работаем в перчатках. Я, например, даже в сортире их не снимаю. — И засмеялся.
— Шютнык! — с кавказским акцентом процедил водила, осуждая такой легкомыслен-ный подход к серьезному делу. — В машине тоже все чисто?
— А то как же!
Кире хотелось просто расслабиться, отвлечься, снять нервное напряжение. Сколько не стреляй, а нервишки все равно шалят. Как у артиста перед выходом на сцену. Даже если он на неё сто раз выходил.
— Долго сидеть будем? — рявкнул он.
— Не спеши, — буркнул водила. — Уходить всегда надо, не торопясь. Проверив, не оставил ли ты ничего после себя. Может, придется возвращаться, прибирать за собой. Опять же так незаметней. А то побежишь сломя голову. Ментам в руки.
Он запустил движок, немного погрел его, дернул ручку передач, отжал сцепление. Машина легко скатилась с истоптанного газона, выехала со двора и спокойно пошла по улице. Ей навстречу уже пилила ментовская «синичка», посверкивая тусклой мигалкой и покрикивая хриплой сиреной.
Скорая, вызванная кем-то по недоразумению, торчала во дворе. Врач не долго колдовал над телом, только пощупал артерию на шее, глянул зрачок, констатировал смерть и умыл руки. Молоденькая медсестра, ещё не успев наглядеться на покойников, предпочла из машины вообще не выходить. Они подождали дежурных ментов, передали им тело с рук на руки и уехали, сославшись на огромное количество вызовов.
Менты отогнали любопытных жильцов, тем более что ни один из них не мог опознать убитого. Знали его давно, видели сотни раз, но кто он и чем занимается, так и не смогли сказать. Опознала его только одна женщина — вдова. Но она смогла назвать только его фамилию — Кизляков, потому как находилась в шоке и пока ничего путного рассказать просто не могла. Она сидела прямо на земле рядом с трупом мужа, лежащим между машинами, растирала слезы и качала головой. Менты сообщили по рации в управление и стали ждать оперативную группу.
Только минут через сорок подъехали две машины с оперативниками. Из них высыпало человек десять от мала до велика. Эксперты под руководством капитана Коли Балашова тут же принялись изучать место преступления, вынюхивать следы, искать гильзы и отпечатки ботинок. Следов, конечно, была масса, и отсеять из них те, что оставлены преступниками, оказалось непросто. Проще всего было найти гильзу, отмерить от неё расстояние до пистолета, выщелкнувшего её, и в этом радиусе искать следы ног. Вот этим они и занялись.
Медэксперт Лена Муравьева, вполне молодая и симпатичная девушка, принялась изучать пулевые отверстия на теле несчастного Кизлякова, расстегнув ему пиджак с рубашкой и заголив живот и грудь. В оперативной группе уже никто не удивлялся тому, что молодая девушка исследует трупы. Может быть, она и нашла бы для себя более подходящую профессию и занялась бы чем-нибудь менее кровавым, но Елена считала судмедэкспертизу своим призванием. Неважно, каким дерьмом ты занимаешься, главное, быть в этом деле виртуозом.
Руководитель сего действа полковник Самохин бросил быстрый взгляд на труп Кизлякова, сразу все понял и распорядился препроводить вдову убитого к ней в квартиру для дачи показаний. Сейчас было самое важное — получить свидетельство по свежим впечатлениям, потом они могут потускнеть или даже забыться.
— Приведи её в чувство, — сказал он медэксперту Лене, — чтобы она могла нам хоть два слова сказать — кто и когда. А если повезет, то скажет, за что.
— Мне надо тело как следует осмотреть, Аркадий Михалыч, — попробовала возразить Лена и тут же пожалела о своих словах, увидев строгий взгляд полковника из-под седых пушистых бровей.
— Чего его смотреть? — буркнул Самохин. — И так невооруженным взглядом видно, что одна пуля в легком, другая в голове.
— Да, похоже, других ранений нет, — согласилась с его выводами Лена.
— Ну, вот видишь! Давай, Леночка, действуй. Через пятнадцать минут вдова должна забыть, что у неё был когда-то муж и рассказать нам все объективным взглядом равнодушного свидетеля.
Лена с помощью одного из оперов приподняла жену Кизлякова с земли и поставила на ноги. Галантно поддерживая под руку, мент повел несчастную женщину к подъезду. Лена собрала свой кофр с набором всевозможных препаратов и отправилась вместе с ними выполнять приказание полковника, надеясь с помощью валидола и валерьянки восстановить нормальную деятельность её рассудка.
Капитан Костя Корнюшин и его напарник, старший лейтенант Тарасенко, занялись поиском свидетелей. Свидетелей было хоть отбавляй, поэтому искать долго не пришлось. Целая толпа окружала стоянку машин, разного пола и возраста жильцы, среди них вертелись пацаны, пытаясь подойти поближе к телу, несмотря на выставленный кордон. Правда, количество свидетелей не всегда переходит в качество показаний. Видели-то все, а вот рассказать толково, с подробными деталями, не привирая и не путая, могут немногие.
— Кто из вас чего видел? — задал сакраментальный вопрос Костя, обращаясь ко всем сразу и надеясь, что кто-нибудь на его призыв обязательно откликнется.
Однако присутствующие жильцы качали головами и спешили скрыться в своих квартирах, чтобы не торчать на виду у милиции, а посмотреть на происходящее из окон. Осталось только человек десять самых любопытных, которых не отогнать от места преступления ни за какие коврижки.
— Вот люди! — огорчился Костя. — Как на труп пялиться, так за уши не оттащишь. А как давать свидетельские показания, так нет никого.
Оставшиеся любопытные проявили свой гражданский долг и стали вспоминать, как было дело. Иного хлебом не корми, дай только рассказать то, чего, может быть, он сам и не видел. Поэтому их показания были довольно противоречивы, так что отнести их к достоверным можно только с большой натяжкой.
— Я прекрасно все видела, — заявила сердобольная старушка. — Он стукнулся головой о дверцу, когда залезал в машину. Так сильно стукнулся, что даже упал. Вот от этого у него и кровь на лице.
— А я видела, что он упал до того, как открыл дверцу, — заспорила с ней соседка. — У него, наверное, сердце прихватило. Какой-то молодой человек хотел ему помочь, понял, что не сможет, быстро сел в темную машину, которая стояла рядом, и уехал. Наверное, поехал за доктором.
— Дуры! — сказал седой ветеран в офицерских брюках и драной куртке. — Какое сердце, когда у него дырка в голове! Этот, из темной машины, в него и стрелял. Только я не понял, из чего. Выстрелов-то не было! Может, он ему какой железякой голову пробил?
— А вообще я вам так скажу! — не согласился с ними со всеми местный алкаш. — Он был жмот порядочный! Никогда у него и пятерки не выпросишь.
Корнюшин и Тарасенко уже потеряли всякое терпение, пытаясь хоть как-то согласовать их разноречивые показания и выудить что-либо достойное внимания и похожее на правду, как вдруг сзади раздался спокойный, уверенный мужской голос.
— Я видел все!
Оперативники резко обернулись.
Мужчина средних лет в спортивном костюме стоял в метре от них и спокойно ждал, когда оперативники обратят на него внимания. Он чувствовал важность момента и собирался рассказать все обстоятельно, не торопясь и ничего не путая. А толковый рассказ не терпит суеты.
Костя шагнул к нему. Мужчина вызывал доверие именно своим спокойствием.
— Что вы видели?
— Все! Я с собакой гулял. Все произошло на моих глазах.
— Одну минуточку. — Костя кивнул Тарасенко. Тот побежал к машинам за Самохиным, чтобы сообщить ему радостную весть — отыскался хоть один порядочный свидетель, на показания которого можно положиться. Остальные пока не вызывали доверия, и их показания сгодились бы только разве что участковому для протокола.
Полковник поспешил посмотреть на смельчака, готового добровольно взвалить на себя ношу свидетеля. Довольно тяжелая обязанность, надо заметить, быть свидетелем. Она связана с большой потерей времени на период длительного следствия, лишней нервотрепкой, да ещё и с публичным выступлением на процессе. Если, конечно, свидетель до него доживет. Не каждый отважится на такое.
— Как ваша фамилия? — для начала поинтересовался Самохин.
— Чекмарев, — сказал свидетель. — Я в этом же подъезде живу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68