– Луиза снова улыбнулась. На этот раз улыбка получилась такой грустной, что я едва удержалась, чтобы не похлопать ее по плечу и не прокудахтать: «Ну-ну, дорогуша, будет».
Вместо этого я сказала совсем другое:
– Вы продолжали любить своего муж… бывшего мужа?
– Должно быть, мне не следует в этом признаваться. Наверняка вы решите, что это чувство могло стать мотивом, но да, я по-прежнему любила его. И всегда надеялась, что вдруг… До встречи с Селеной он даже не заикался о разводе. Это о чем-то говорит?
А вот это было настоящим откровением. Я-то думала, что они давным-давно в разводе.
– Да все равно, – покорно добавила Луиза, нервно кусая нижнюю губу. – Раз сразу ничего не вышло, то и во второй вряд ли удалось бы.
Затем она взяла себя в руки, выпрямила спину и вздернула подбородок. Бац! – и Луиза снова превратилась в каменного сфинкса. Ну и слава богу – мне только легче. Правда, не намного… Передо мной сидела женщина, которая старательно изображала равнодушного сфинкса, но на короткое мгновение она выдала себя, показала мне, сколь обижена и уязвлена. Слабым утешением служило лишь то, что я могла приписать этот срыв своему непревзойденному умению вытягивать из людей правду. Или, на худой конец, умению сопереживать… Но на самом деле Луиза Константин просто искала повода выговориться, а я подвернулась под руку.
Теперь она то и дело посматривала на часы, удовлетворив, видимо, свою потребность в душевных излияниях.
– У меня назначена встреча, – произнесла она бесцветным, но твердым голосом.
– Я не отниму у вас много времени, всего один-два вопроса. Я очень признательна вам за помощь.
– Хорошо, – согласилась Луиза с явственным вздохом. – Но прошу вас поторопиться. Я действительно должна скоро уходить.
– Как вы отнеслись к тому, что ваш муж изменил завещание?
Она недоуменно смотрела на меня.
– Вы знали, что мистер Константин незадолго до смерти составил новое завещание, поделив имущество между дочерью и миссис Уоррен?
Луиза медленно покачала головой. Она выглядела искренне пораженной.
– Вы думаете, я его убила, потому что разозлилась из-за завещания? – выговорила она наконец. – Да я понятия об этом не имела.
– А ваша дочь?
– И Альма тоже ничего не знала. Иначе она бы мне сказала. Кроме того, новое завещание ничего для нее не меняет, раз она остается наследницей.
– Но ваш муж недавно и сам унаследовал крупную сумму, и вот это действительно имеет значение.
– Унаследовал? Нил? Мне кажется, здесь какая-то ошибка. Кто мог оставить Нилу большие деньги? – Казалось, Луиза удивлена новостью.
– Полтора года назад умерла его тетка, – объяснила я.
– Тетя Эдна?
– Это сестра его отца?
– Да, но я первый раз слышу, что у нее водились деньги.
Если Луиза Константин ломала комедию, то она выступала перед очень доверчивой аудиторией.
– Как вы думаете, Нил мог сказать об этом дочери?
– Нет. Точно нет. У нас с Альмой нет секретов друг от друга. Послушайте, мне действительно пора. – Луиза встала.
– Вы мне очень помогли, но я хотела бы задать последний вопрос. Может, если мы все выясним, мне не придется беспокоить Альму.
Когда речь идет о том, чтобы вытянуть сведения, я не останавливаюсь перед откровенным враньем, умело расставляя лживые приманки в стратегических местах.
Луиза неохотно села.
– Как ваша дочь отнеслась к тому, что вы разошлись?
– Нормально. Она же продолжала регулярно видеться с Нилом. Честно говоря, он стал уделять ей гораздо больше времени, чем когда работал по двенадцать-четырнадцать часов в агентстве. И не забывайте, мы с Нилом сохранили дружеские отношения. Это, наверное, тоже помогло.
Луиза снова встала.
– Безусловно, – быстро сказала я. – Прошу вас, еще один вопрос.
– Простите, но…
– Вы можете сказать, где были в понедель­ник вечером?
Луиза рухнула на стул. Судя по всему, она горела желанием сообщить мне все мельчайшие подробности.
– Сейчас вспомню… сейчас, сейчас… Около семи я поужинала.
– Одна?
– Да. Несколько месяцев назад Альма поселилась отдельно. А после ужина… а после ужина приняла душ и оделась. Примерно без двадцати девять я взяла такси до кинотеатра «Биограф», где встретилась с Альмой. Фильм начался в девять пятнадцать.
– Что показывали?
– "Рождение звезды".
– А после кино?
– Я сразу вернулась домой. Альма пошла со мной, так как я плохо себя чувствовала. Где-то в середине картины у меня ужасно разболелась голова, а затем скрутило живот, наверное, какой-то вирус. Честно говоря, я не думала, что досмотрю фильм до конца, однако после пары отлучек в туалет смогла досидеть. Но чувствовала я себя так отвратительно, что Альма настояла на том, чтобы остаться у меня на ночь.
– И когда вы вернулись домой?
– Наверное, около полуночи… Можете проверить у привратника. Возможно, он вспомнит. Его фамилия Энгельгард, и он дежурит с одиннадцати вечера до семи утра.
– И после этого никто из вас не уходил?
– Нет. Я выпила пару таблеток аспирина, Альма приготовила мне липовый чай. Через некоторое время я почувствовала себя лучше, и мы легли спать. Где-то в начале второго. – Тут Луиза решительно встала, и на этот раз я не сомневалась, что беседа окончена. – Я принесу ваши вещи!
Она вернулась с плащом и зонтиком, прежде чем я успела выкарабкаться из мягкого кресла.
– Кстати, – спросила я уже на пороге, – вы не были знакомы с женщиной по имени Агнес Гаррити?
Луиза даже не попыталась скрыть свое нетерпение.
– Нет! – сухо обронила она.
– Мистер Константин когда-нибудь упоминал при вас это имя? – обратилась я к щели закрывающейся двери.
– Нет! – рявкнула Луиза и в сердцах саданула дверью.
До начала дежурства Энгельгарда оставалось еще два часа, а киноцентр на 34-й улице находился всего в двух шагах, поэтому я поплелась туда, хлюпая по лужам. Мне не повезло. Из четырех демонстрировавшихся фильмов только один из тех ужасных боевиков с Арнольдом Шварценеггером, про который я заранее решила, что никогда и ни за что не стану его смотреть, начинался в это время. Но ведь в зале сухо и тепло, правда?
Фильм оказался не таким уж и гнусным. А к тому времени, когда он закончился, прекратился и дождь. Я вернулась к дому Луизы Константин и обнаружила у дверей невысокого коренастого мужчину. Это и был Энгельгард. Безапелляционным тоном он объявил, что миссис Константин вернулась в понедельник вместе со своей дочерью около двенадцати и ни одна из них в течение его смены из дому не выходила.
– Может, вы не заметили, как они вышли? – предположила я.
– Исключено!
Он произнес это слово таким тоном, что у меня не возникло желания возражать.
Глава четырнадцатая
На следующий день после полудня я решила наведаться к юной Альме: проверить, дома ли девушка, а заодно спросить, не желает ли она принять меня. Если просто позвонить, то девчонка начнет под разными предлогами оттягивать встречу, а видит бог, такого я не выдержу. Возможность, что кто-то из подозреваемых вообще откажется разговаривать со мной, я не рассматривала. Не бывать такому!
Девушка жила в районе Восточных Тридцатых улиц, неподалеку от матери, в доме, рядом с которым жилище Эллен выглядело настоящим дворцом. Я готова была поспорить, что у Альмы даже нет камина!
В вестибюле я сверилась со списком жильцов и обнаружила маленькую табличку из черного металла с надписью «Константин/Уильямс». Я нажала на звонок, и почти тут же раздалось жужжание замка в двери. Неужели нынешняя молодежь не подозревает, для чего предназначены домофоны?
Первое, что я ощутила, захлопнув за собой дверь, – страшную капустную вонь. (Вы никогда не замечали, что в старых домах почему-то непременно пахнет прокисшей капустой? Не биф­штексом. Не ветчиной. И даже не собаками. А именно капустой, к тому же обязательно прокисшей.)
Я втиснулась в лифт, которому не доверился бы ни один здравомыслящий человек, и не дышала до тех пор, пока этот дребезжащий саркофаг не остановился на втором этаже.
У квартиры в дальнем конце коридора томилась молоденькая девчушка. У нее были светлые волосы и осиная талия, и она была такая прехорошенькая, что я едва не рванула со всех ног к себе домой, дабы немедленно расколотить все зеркала.
– Альма?
– Нет, я Тесс Уильямс, мы вместе снимаем квартиру.
– Мне хотелось бы повидать Альму. Я ее надолго не задержу, несколько минут. Она дома?
Ответ был вежливым, но уклончивым:
– Вы можете мне сказать, в чем дело?
– Я расследую смерть ее отца. К Альме у меня два-три вопроса – вот и все.
– У вас есть какое-нибудь удостоверение?
Все это время красавица Тесс ненавязчиво перемещалась, так что теперь она находилась между мной и открытой дверью.
Я порылась в сумочке и с третьей попытки выудила удостоверение частного детектива.
– Вы подождете здесь?
Девушка ушла, не закрыв дверь. Через пару минут она вернулась:
– Альма просит вас пройти.
Я последовала за Тесс в гостиную, обстановка которой состояла из нескольких очень старых и очень натруженных кресел, обтянутых грязно-бежевой тканью, и нещадно исцарапанного деревянного столика. В общем, квартира Альмы Константин была обставлена в стиле «мамаша-одиночка».
В истерзанном кресле свернулась калачиком девушка в сползших на нос очках. Видимо, это и была Альма. На ее коленях балансировала открытая книга.
– Вот Альма, – произнесла Тесс излишнюю фразу и опустилась на пол рядом с креслом.
– Меня зовут Дезире Шапиро, – отрапортовала я, протягивая руку. Альма вяло пожала ее и тут же выпустила.
– О чем вы хотели спросить? Судя по всему, с воспитанием у девицы не ахти.
– Не возражаете, если я сяду?
– А-а… да нет.
Я подошла к бежевому дивану, всю поверхность которого покрьшали декоративные подушечки, и сгребла их в сторону. И тут же поняла, зачем здесь столько подушечек. Диван был практически изодран в клочья!
Я плюхнулась на него и, делая вид, что устраиваюсь поудобнее, принялась рассматривать Альму.
Живости в ней было столько же, сколько в ее родительнице. Правда, если Луиза изображала невозмутимого сфинкса, то Альма была из тех, кто всем своим видом показывает: «А мне наплевать!». Это проявлялось во всем: от тонких темно-русых волос, которые последний раз мыли не позже прошлой весны, до заляпанной футболки и грязных босых ног. А дабы у окружающих не осталось сомнений в ее жизненном кредо, Альма совершенно не употребляла косметики. И вовсе не потому, что сидела у себя в гостиной. Наверняка она и на вечеринки ходит в таком замызганном виде.
– Ну? – Нет, это была вовсе не грубость. Просто милая Альма давала понять, что не собирается рассусоливать.
– Я хотела бы задать несколько вопросов о вашем отце, если не возражаете.
Альма пожала плечами:
– Валяйте.
– В каких вы были отношениях?
Она снова пожала плечами:
– В нормальных.
– Ваша мать говорит, что вы с отцом хорошо ладили.
– Ей хотелось так думать.
– Значит, это неправда?
– И да и нет.
Альма поелозила в кресле, и раскрытая книга с шумом упала на пол. Она, казалось, ничего не заметила.
– Послушайте, мне очень жаль, что приходится вмешиваться в вашу личную жизнь, особенно в таких обстоятельствах, но моего клиента, юношу примерно вашего возраста, ложно обвинили в другом убийстве. И от того, будет ли найден убийца вашего отца, зависит судьба мальчика.
Я тут же пожалела о сказанном. Теперь Альма разразится градом вопросов, а отвечать мне совсем не улыбалось. Да и времени нет. Но я напрасно беспокоилась.
– Ладно, значит, интересуетесь, какие у меня были отношения с папиком? Он ушел, когда мне было восемь. И с тех пор я возненавидела его всем сердцем.
Не знаю, что подействовало на меня сильнее: искренность этого признания или обыденный тон, которым оно было сделано.
– Но вы ведь часто виделись с ним, – промямлила я, немного придя в себя.
– Ага. Это мама вечно заставляла меня таскаться к нему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36