Здесь им предстояло провести ночь в медитации. Укрывшись за черными глыбами гольца, иссеченными ледяным ветром, они сели на пятки и замерли. «Пи-пи-пи», — послышался зуммер мобильника, висящего на поясе Мастера рядом с ритуальным ножом из слоистого полупрозрачного обсидиана. Мастер не ответил, а телефон все звонил и звонил…
Не открывая глаз, русский мужчина прихлопнул кнопку будильника. В номере гостиницы, расположенной в центре китайского города Сучжоу, наступила тишина. И все же пора было вставать — уже через семь часов из шанхайского аэропорта уходил его питерский самолет.
Аккуратно упаковав большую спортивную сумку, сдав ключи в Reception, мужчина направился в гостиничный ресторан. На вид ему было от тридцати до сорока, ростом не особенно высок, широк в кости, с тяжеловырубленными, жилистыми мышцами. На южном солнце лицо его загорело красным, веснушчатым загаром северянина, светлые волосы на крепкой лобастой голове были коротко подстрижены, как и усы с круглой бородкой, окружающие небольшой, твердо очерченный рот. Широкие скулы и холодный взгляд узких серых глаз делали его похожим на азиата. Звали мужчину Андреем Николасвичем Шинкаревым, воинское звание — капитан запаса, должность — международный курьер компании «Лимассол инвестментс Лтд», точнее, ее питерского представительства. Сама компания, зарегистрированная на Кипре, была создана для обслуживания российского оружейного экспорта и укомплектована сотрудниками в звании не ниже капитана.
Сюда, в старинный город Сучжоу, Андрей приехал попрактиковаться с китайским Мастером, триада которого плодотворно работала с «Лимассол инвестментс» по азиатским контрактам. Наверняка китаец догадывался, Андрею поручено поближе приглядеться к азиатским партнерам. Это, однако, не мешало добрым отношениям Шинкарева и Мастера, поскольку казачком-то Андрей был засланным, а вот учеником — самым настоящим, давно и прочно запавшим на «внутреннее» ушу. Более того, как чувствовал Андрей, на его счет у китайцев появились свои планы, и как раз сегодня — в день отъезда, стоило ожидать серьезного разговора.
Глава вторая
— Туй-шоу! — скомандовал Мастер, и на парковую дорожку, посыпанную крупным темно-красным песком, вышла невысокая китаянка. С волосами, завязанными в хвост, в облегающей куртке с петлями на груди, она казалась совсем девчонкой, если бы не жесткие «граненые» мышцы бедер, время от времени проступавшие сквозь шуршащий серо-голубой шелк.
Андрей сделал шаг навстречу, запястье коснулось запястья, и двое, словно привязанные друг к другу, принялись нанизывать медленные плавные круги. Ноги, согнутые в низкой стойке, заскользили осторожными полукруглыми шагами.
— Хан сюй ба бэй! — резко бросил Мастер, поправляя стойку девушки. Выглядел он точь-в-точь как господин Ли Ван Вэй — тот китаец, что наблюдал за штурмом города примерно триста шестьдесят лет назад. Даже одет был похоже — в простой темный костюм для ушу. По странному совпадению и звали Мастера так же — господин Ли Ван Вэй.
По его команде китаянка присела еще ниже, согнув опорную ногу, и внезапно рванулась вперед, стремясь повалить Андрея, на краткий миг потерявшего устойчивость. Его тело мгновенно скрутилось с линии удара, он сдернул бьющую руку, продолжая рывок толчком, и девушка рыбкой отлетела на три шага, растянувшись на влажном песке. Но тут же извернулась, упруго вскочила на ноги и снова в стойку — кулаки вперед, черные глаза горели гневно — съела бы сейчас, не иначе!
— Достаточно, — улыбнувшись уголками глаз, Мастер прекратил спарринг, — ты свободна, Лю Фэй. А с тобой еще пройдемся, провожу до пристани, — сказал он Андрею.
Мастер и его ученик, не торопясь, пошли по дорожке, огибающей парковый пруд. С семнадцатого века императорский парк мало изменился. С течением времени он просто стал самим собой, словно получил печать, подтверждающую его благородство, — «Verificetur in aeternis». «Знаменитые террасы и беседки появляются, когда минет большой срок. Благородные травы и деревья достигнут зрелости, когда пройдет много лет», — писал о садах китайский поэт Су Дунпо.
— Видишь, — показал господин Ли Ван Вэй, — здесь их убивали. Трава стала мокрая от крови, вода красная.
— Занятно… — ответил Андрей, без всякого выражения в голосе.
— Занятно? И это все, что ты можешь сказать?
Андрей молча пожал плечами. Обойдя пруд, они оказались перед нагромождением серых крупнозернистых глыб, исполосованных длинными тенями и полосами света, в череде которых то вспыхивали, то пригасали пучки шаровидных бледно-желтых хризантем.
— «Камень — лучший друг возвышенного мужа», так говорил поэт Бо Цзюйи. А здесь воины проверяли мечи, — показал Мастер, — видишь, на камнях до сих пор следы ударов. — Китаец притронулся к каменному боку, поблескивающему кубиками кварца.
— Вижу, — ответил Андрей.
Он сжал правую руку в кулак, отвел большой палец и медленно провел им по неглубокой, стершейся от времени борозде.
— Вы хорошо говорите, Ши-фу . Будто сами побывали в том времени.
— Может, и побывал. А ты хотел бы? — ответил Мастер.
— Простите, не понял.
— Я плохо говорю по-русски?
На самом деле он говорил хорошо, почти без акцента.
— Я не понял вопроса, — повторил Шинкарев.
— Ты хотел бы побывать в том времени? Увидеть войны, штурмы городов? Тех воинов?
— Разве можно попасть в другое время? — спросил Андрей.
— Если повезет, можно даже вернуться.
— Весело… И каким образом?
— С помощью Учения. Можешь считать его китайской магией.
— Магией, — разочарованно хмыкнул Андрей, сплюнув на дорожку.
— Доплюешься, губы заболят, — заметил Мастер. Он ожидал разговора, но не такого — «Потомственный маг Василий Пупкин: элитная чистка кармы, приворот…» Вообще, Андрея, как и других «белых» учеников, допускали к занятиям на трех условиях: не играть в магию, не лезть в философию и ничего не изобретать в технике. Андрей охотно принял стандартные правила школы, помня изречение китайского ученого семнадцатого века Чжоу Жудэна, которое любил приводить его Мастер: «Дао по своей сути не есть нечто необыкновенное. Оно там, где учащиеся учатся, крестьяне пашут землю, монахи декламируют сутры, чиновники управляют, и каждый радуется своей доле». Однако правила менялись прямо на глазах, и вряд ли китаец позволит Андрею и дальше просто «радоваться своей доле».
— Да мы о чем говорим-то? — Андрей тряхнул головой, словно отгоняя сон. — Вы это серьезно?
— Вполне серьезно. Побеседуй со своим руководством. Надеюсь, своих начальников ты считаешь серьезными людьми?
— До сих пор считал.
— Можешь считать и дальше, — заверил его Мастер. — Постарайся понять: любой Воин, развивающий свою внутреннюю силу, — ты ведь этому учишься у меня? — подходит к такому пределу, дальше которого он может двигаться лишь с помощью магии. Твой срок подошел, и выбора у тебя нет, — сказал он неожиданно жестко.
— Выбор всегда есть, — твердо ответил Андрей, — как говорил наш Горбачев, «есть другая альтернатива».
— Хорошо, скажем иначе, — смягчил тон китаец, — у тебя есть возможность. Довольно редкая возможность.
— Возможность чего?
— Участия в большом магическом действии, связанном с переносом личности во времени.
— А кем я буду? Там, в другом времени. — Андрей все еще не мог поверить, что Мастер говорит серьезно.
— Моим учеником, разумеется. А ты думал, китайским императором? — усмехнулся китаец.
За разговором они успели выйти к пристани. Андрей огляделся, глубоко вдохнув влажный речной воздух. Казалось, время остановилось для этого города. Как и сотни лет назад, одно-двухэтажные дома фронтом стояли вдоль берега, грязноватая побелка стен начиналась прямо от низкой набережной, сложенной из груботесаных камней. Высокий арочный мост, отражаясь в глинистой воде, образовал круг, в который безостановочно втекала река, разлинованная полосами мелкой ряби. Под мостом стояла темная бочкообразная барка, с высокими бортами и плоско-срезанной кормой. Окутанные влажным воздухом, соединяющим бледно-голубое небо и голубые блики воды, над старой черепицей крыш поднялись кроны деревьев Тигрового холма, а над ними высокая островерхая пагода с загнутыми карнизами на каждом из своих уступов.
— Какие у тебя планы? — спросил Мастер.
— Сейчас в Питер, оттуда в отпуск, в Красноярск. Давно в Сибири не был.
— Хорошо. Через месяц я буду в Красноярске. Там ты и дашь окончательный ответ. Но прежде я прошу тебя помочь мне в Москве.
— Чем именно?
— Немного напугать одного человека. Он очень мешает российско-китайской дружбе. Дело легкое, без крови; кстати, можешь сообщить о нем своему начальству.
— Я подумаю.
К пристани подвалил широкий низкий катер, в это же время с ближайшей улицы вывернул черный «мерседес»с притемненными стеклами. Спустя несколько минут снова рявкнул винт, вспенилась коричневая вода под кормой. Махнув на прощание Андрею, Мастер подошел к машине, не торопясь устроился на заднем сиденье и по-китайски скомандовал водителю:
— В Шанхай!
— Мы бы могли подбросить его, — трогаясь, водитель кивнул на уходящий катер, подразумевая Андрея.
— Ему лучше побыть одному.
— А почему именно этот?
— Других земля не примет.
Водитель, казалось, нисколько не удивился странной фразе.
— Так он согласился?
— Он пойдет, — уверенно ответил Мастер.
— А я? — при этом вопросе на бесстрастное лицо водителя прорвалось неожиданное волнение.
— И ты пойдешь, Чен. Решено.
Тот, кого Мастер назвал Ченом, явно успокоился, удобнее устроился на мягком кожаном сиденье и сосредоточился на дороге — «мерседес» выехал на автостраду, резко набирая скорость.
— Но сначала, — продолжил господин Ли Ван Вэй, — ты поедешь в Красноярск, в город этого человека. Нужно помочь нашим… ты знаешь, в чем.
— И он будет с нами?
— Посмотрим. Главное, пусть сделает дело в Москве.
— В Москве у нас надежные кадры, им хорошо заплатят. Сами справятся.
— Нужно, чтобы работал он. Работу надо снять на камеру.
— Крючок?
— Не только. Товарищи из даосского отдела ЦК КПК, которые отвечают за проект, хотят сами видеть работу этого северного варвара.
— А зачем нам всеобще возня в Красноярске? — спросил Чен уже на въезде в Шанхай, когда в перспективе автострады, заполненной «тойотами»и «ниссанами», показалось нагромождение туманно-голубых небоскребов. — Если проект удастся, дивиденды будут такими, что и во сне не снились.
— Вот именно — если удастся. А на дивиденды ты не особенно облизывайся, знай свое место. Ты понял? — в голосе Мастера проступили едва слышные нотки недоброй силы.
— Я понял, Ши-фу.
— Вот и хорошо, — мирно ответил Мастер, затем откинул голову на кожаную спинку и задремал.
Устроившись на катере, Андрей закрыл глаза. Он не пытался обдумывать недавний разговор — еще будет время. Под мерный рокот дизеля и плеск воды за бортом мысли свободно поплыли, медленно вращаясь вокруг китайцев как таковых.
…Китайцы в жизни Андрея появлялись постепенно, но многообразно — соответственно тому, как узнавала их большая часть российской провинции. В Красноярске Китай ощущался как военная угроза в странном сочетании с топографической поэзией: говорили, что до него «семь перевалов» через Туву и Монголию, семь возможных рубежей обороны. Ресторан со странными башенками, построенный на Караульной горе, местные острословы, предвосхищая события, прозвали «китайской комендатурой». Китайской оккупации так и не состоялось, а ресторан сожгли городские цыгане в порядке рэкета.
Андрей на миг открыл глаза, ощутив себя на катере, потом снова нырнул в прошлое.
…Как-то раз в августе, в День ВДВ, Андрей зашел на красноярский городской рынок, собираясь купить винограда — сестре в больницу. Под высоким куполом гулко отдавался южный гомон — азербайджанский, узбекский, таджикский.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Не открывая глаз, русский мужчина прихлопнул кнопку будильника. В номере гостиницы, расположенной в центре китайского города Сучжоу, наступила тишина. И все же пора было вставать — уже через семь часов из шанхайского аэропорта уходил его питерский самолет.
Аккуратно упаковав большую спортивную сумку, сдав ключи в Reception, мужчина направился в гостиничный ресторан. На вид ему было от тридцати до сорока, ростом не особенно высок, широк в кости, с тяжеловырубленными, жилистыми мышцами. На южном солнце лицо его загорело красным, веснушчатым загаром северянина, светлые волосы на крепкой лобастой голове были коротко подстрижены, как и усы с круглой бородкой, окружающие небольшой, твердо очерченный рот. Широкие скулы и холодный взгляд узких серых глаз делали его похожим на азиата. Звали мужчину Андреем Николасвичем Шинкаревым, воинское звание — капитан запаса, должность — международный курьер компании «Лимассол инвестментс Лтд», точнее, ее питерского представительства. Сама компания, зарегистрированная на Кипре, была создана для обслуживания российского оружейного экспорта и укомплектована сотрудниками в звании не ниже капитана.
Сюда, в старинный город Сучжоу, Андрей приехал попрактиковаться с китайским Мастером, триада которого плодотворно работала с «Лимассол инвестментс» по азиатским контрактам. Наверняка китаец догадывался, Андрею поручено поближе приглядеться к азиатским партнерам. Это, однако, не мешало добрым отношениям Шинкарева и Мастера, поскольку казачком-то Андрей был засланным, а вот учеником — самым настоящим, давно и прочно запавшим на «внутреннее» ушу. Более того, как чувствовал Андрей, на его счет у китайцев появились свои планы, и как раз сегодня — в день отъезда, стоило ожидать серьезного разговора.
Глава вторая
— Туй-шоу! — скомандовал Мастер, и на парковую дорожку, посыпанную крупным темно-красным песком, вышла невысокая китаянка. С волосами, завязанными в хвост, в облегающей куртке с петлями на груди, она казалась совсем девчонкой, если бы не жесткие «граненые» мышцы бедер, время от времени проступавшие сквозь шуршащий серо-голубой шелк.
Андрей сделал шаг навстречу, запястье коснулось запястья, и двое, словно привязанные друг к другу, принялись нанизывать медленные плавные круги. Ноги, согнутые в низкой стойке, заскользили осторожными полукруглыми шагами.
— Хан сюй ба бэй! — резко бросил Мастер, поправляя стойку девушки. Выглядел он точь-в-точь как господин Ли Ван Вэй — тот китаец, что наблюдал за штурмом города примерно триста шестьдесят лет назад. Даже одет был похоже — в простой темный костюм для ушу. По странному совпадению и звали Мастера так же — господин Ли Ван Вэй.
По его команде китаянка присела еще ниже, согнув опорную ногу, и внезапно рванулась вперед, стремясь повалить Андрея, на краткий миг потерявшего устойчивость. Его тело мгновенно скрутилось с линии удара, он сдернул бьющую руку, продолжая рывок толчком, и девушка рыбкой отлетела на три шага, растянувшись на влажном песке. Но тут же извернулась, упруго вскочила на ноги и снова в стойку — кулаки вперед, черные глаза горели гневно — съела бы сейчас, не иначе!
— Достаточно, — улыбнувшись уголками глаз, Мастер прекратил спарринг, — ты свободна, Лю Фэй. А с тобой еще пройдемся, провожу до пристани, — сказал он Андрею.
Мастер и его ученик, не торопясь, пошли по дорожке, огибающей парковый пруд. С семнадцатого века императорский парк мало изменился. С течением времени он просто стал самим собой, словно получил печать, подтверждающую его благородство, — «Verificetur in aeternis». «Знаменитые террасы и беседки появляются, когда минет большой срок. Благородные травы и деревья достигнут зрелости, когда пройдет много лет», — писал о садах китайский поэт Су Дунпо.
— Видишь, — показал господин Ли Ван Вэй, — здесь их убивали. Трава стала мокрая от крови, вода красная.
— Занятно… — ответил Андрей, без всякого выражения в голосе.
— Занятно? И это все, что ты можешь сказать?
Андрей молча пожал плечами. Обойдя пруд, они оказались перед нагромождением серых крупнозернистых глыб, исполосованных длинными тенями и полосами света, в череде которых то вспыхивали, то пригасали пучки шаровидных бледно-желтых хризантем.
— «Камень — лучший друг возвышенного мужа», так говорил поэт Бо Цзюйи. А здесь воины проверяли мечи, — показал Мастер, — видишь, на камнях до сих пор следы ударов. — Китаец притронулся к каменному боку, поблескивающему кубиками кварца.
— Вижу, — ответил Андрей.
Он сжал правую руку в кулак, отвел большой палец и медленно провел им по неглубокой, стершейся от времени борозде.
— Вы хорошо говорите, Ши-фу . Будто сами побывали в том времени.
— Может, и побывал. А ты хотел бы? — ответил Мастер.
— Простите, не понял.
— Я плохо говорю по-русски?
На самом деле он говорил хорошо, почти без акцента.
— Я не понял вопроса, — повторил Шинкарев.
— Ты хотел бы побывать в том времени? Увидеть войны, штурмы городов? Тех воинов?
— Разве можно попасть в другое время? — спросил Андрей.
— Если повезет, можно даже вернуться.
— Весело… И каким образом?
— С помощью Учения. Можешь считать его китайской магией.
— Магией, — разочарованно хмыкнул Андрей, сплюнув на дорожку.
— Доплюешься, губы заболят, — заметил Мастер. Он ожидал разговора, но не такого — «Потомственный маг Василий Пупкин: элитная чистка кармы, приворот…» Вообще, Андрея, как и других «белых» учеников, допускали к занятиям на трех условиях: не играть в магию, не лезть в философию и ничего не изобретать в технике. Андрей охотно принял стандартные правила школы, помня изречение китайского ученого семнадцатого века Чжоу Жудэна, которое любил приводить его Мастер: «Дао по своей сути не есть нечто необыкновенное. Оно там, где учащиеся учатся, крестьяне пашут землю, монахи декламируют сутры, чиновники управляют, и каждый радуется своей доле». Однако правила менялись прямо на глазах, и вряд ли китаец позволит Андрею и дальше просто «радоваться своей доле».
— Да мы о чем говорим-то? — Андрей тряхнул головой, словно отгоняя сон. — Вы это серьезно?
— Вполне серьезно. Побеседуй со своим руководством. Надеюсь, своих начальников ты считаешь серьезными людьми?
— До сих пор считал.
— Можешь считать и дальше, — заверил его Мастер. — Постарайся понять: любой Воин, развивающий свою внутреннюю силу, — ты ведь этому учишься у меня? — подходит к такому пределу, дальше которого он может двигаться лишь с помощью магии. Твой срок подошел, и выбора у тебя нет, — сказал он неожиданно жестко.
— Выбор всегда есть, — твердо ответил Андрей, — как говорил наш Горбачев, «есть другая альтернатива».
— Хорошо, скажем иначе, — смягчил тон китаец, — у тебя есть возможность. Довольно редкая возможность.
— Возможность чего?
— Участия в большом магическом действии, связанном с переносом личности во времени.
— А кем я буду? Там, в другом времени. — Андрей все еще не мог поверить, что Мастер говорит серьезно.
— Моим учеником, разумеется. А ты думал, китайским императором? — усмехнулся китаец.
За разговором они успели выйти к пристани. Андрей огляделся, глубоко вдохнув влажный речной воздух. Казалось, время остановилось для этого города. Как и сотни лет назад, одно-двухэтажные дома фронтом стояли вдоль берега, грязноватая побелка стен начиналась прямо от низкой набережной, сложенной из груботесаных камней. Высокий арочный мост, отражаясь в глинистой воде, образовал круг, в который безостановочно втекала река, разлинованная полосами мелкой ряби. Под мостом стояла темная бочкообразная барка, с высокими бортами и плоско-срезанной кормой. Окутанные влажным воздухом, соединяющим бледно-голубое небо и голубые блики воды, над старой черепицей крыш поднялись кроны деревьев Тигрового холма, а над ними высокая островерхая пагода с загнутыми карнизами на каждом из своих уступов.
— Какие у тебя планы? — спросил Мастер.
— Сейчас в Питер, оттуда в отпуск, в Красноярск. Давно в Сибири не был.
— Хорошо. Через месяц я буду в Красноярске. Там ты и дашь окончательный ответ. Но прежде я прошу тебя помочь мне в Москве.
— Чем именно?
— Немного напугать одного человека. Он очень мешает российско-китайской дружбе. Дело легкое, без крови; кстати, можешь сообщить о нем своему начальству.
— Я подумаю.
К пристани подвалил широкий низкий катер, в это же время с ближайшей улицы вывернул черный «мерседес»с притемненными стеклами. Спустя несколько минут снова рявкнул винт, вспенилась коричневая вода под кормой. Махнув на прощание Андрею, Мастер подошел к машине, не торопясь устроился на заднем сиденье и по-китайски скомандовал водителю:
— В Шанхай!
— Мы бы могли подбросить его, — трогаясь, водитель кивнул на уходящий катер, подразумевая Андрея.
— Ему лучше побыть одному.
— А почему именно этот?
— Других земля не примет.
Водитель, казалось, нисколько не удивился странной фразе.
— Так он согласился?
— Он пойдет, — уверенно ответил Мастер.
— А я? — при этом вопросе на бесстрастное лицо водителя прорвалось неожиданное волнение.
— И ты пойдешь, Чен. Решено.
Тот, кого Мастер назвал Ченом, явно успокоился, удобнее устроился на мягком кожаном сиденье и сосредоточился на дороге — «мерседес» выехал на автостраду, резко набирая скорость.
— Но сначала, — продолжил господин Ли Ван Вэй, — ты поедешь в Красноярск, в город этого человека. Нужно помочь нашим… ты знаешь, в чем.
— И он будет с нами?
— Посмотрим. Главное, пусть сделает дело в Москве.
— В Москве у нас надежные кадры, им хорошо заплатят. Сами справятся.
— Нужно, чтобы работал он. Работу надо снять на камеру.
— Крючок?
— Не только. Товарищи из даосского отдела ЦК КПК, которые отвечают за проект, хотят сами видеть работу этого северного варвара.
— А зачем нам всеобще возня в Красноярске? — спросил Чен уже на въезде в Шанхай, когда в перспективе автострады, заполненной «тойотами»и «ниссанами», показалось нагромождение туманно-голубых небоскребов. — Если проект удастся, дивиденды будут такими, что и во сне не снились.
— Вот именно — если удастся. А на дивиденды ты не особенно облизывайся, знай свое место. Ты понял? — в голосе Мастера проступили едва слышные нотки недоброй силы.
— Я понял, Ши-фу.
— Вот и хорошо, — мирно ответил Мастер, затем откинул голову на кожаную спинку и задремал.
Устроившись на катере, Андрей закрыл глаза. Он не пытался обдумывать недавний разговор — еще будет время. Под мерный рокот дизеля и плеск воды за бортом мысли свободно поплыли, медленно вращаясь вокруг китайцев как таковых.
…Китайцы в жизни Андрея появлялись постепенно, но многообразно — соответственно тому, как узнавала их большая часть российской провинции. В Красноярске Китай ощущался как военная угроза в странном сочетании с топографической поэзией: говорили, что до него «семь перевалов» через Туву и Монголию, семь возможных рубежей обороны. Ресторан со странными башенками, построенный на Караульной горе, местные острословы, предвосхищая события, прозвали «китайской комендатурой». Китайской оккупации так и не состоялось, а ресторан сожгли городские цыгане в порядке рэкета.
Андрей на миг открыл глаза, ощутив себя на катере, потом снова нырнул в прошлое.
…Как-то раз в августе, в День ВДВ, Андрей зашел на красноярский городской рынок, собираясь купить винограда — сестре в больницу. Под высоким куполом гулко отдавался южный гомон — азербайджанский, узбекский, таджикский.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55