К моменту, когда я встретился с Уайльдом лицом к лицу, он перебрался в таверну «Куперз-армз», где основал «Контору по розыску потерянных или украденных вещей». Я со стыдом вспоминаю историю своей встречи с Уайльдом, так как она свидетельствует о моей слабости. Мой промысел ловли воров процветал скорее благодаря везению, чем моим способностям, но удача мне изменила, когда я взялся выполнить просьбу богатого купца, из чьей лавки грабители украли полдюжины бухгалтерских книг. Пока воры Уайльда окончательно не потеряли всякий стыд, они крали бухгалтерские книги, бумажники и другие предметы, представлявшие ценность только для их владельцев, поскольку, когда вор попадал в суд, его не отправляли на виселицу, если вещь не имела определяемой существенной стоимости.
Подобно моему новому знакомому сэру Оуэну, этот купец обратился ко мне, так как раскусил Уайльда и не хотел ему платить за возврат вещей, которые тот сам у него похитил. В отличие от сэра Оуэна, он не предложил за услуги вдвое больше, чем заплатил бы Уайльду. Он предложил один фунт за возврат книг, и я с радостью принял это предложение, поскольку сгорал от нетерпения получить возможность победить конкурента в его вотчине.
Я хорошо знал тип людей, которые интересовались бухгалтерскими книгами, и я обошел питейные заведения, таверны и харчевни в поисках тех, к кому могли попасть такие вещи. Но именно тогда Уайльд впервые вкусил сладость доносов на своих собственных подручных, трое из которых еще болтались на виселице, и мои собеседники молчали, словно набрали воды в рот, — никто не хотел навлечь на себя немилость Уайльда.
Целую неделю я задавал вопросы и нажимал на более слабых, но мне не удалось найти и следа книг, которые я разыскивал. Потом мне в голову пришел один план, вспоминая о котором я краснею от стыда. Тогда он мне казался оригинальным. Я решил пойти в «Контору по розыску потерянных вещей» Уайльда в таверне «Куперз-армз» и заплатить за возврат книг. Само собой, я бы ничего не заработал на этом деле, но смог бы вернуть вещи моему купцу, и он стал бы повсюду говорить, что мне удалось найти вещи, похищенные людьми Уайльда. Почему я решил, что смогу в будущем разыскать другие похищенные вещи, если не смог найти их в этот раз, я не знал.
Итак, в жаркий июньский день я переступил порог обиталища Уайльда, эту темную таверну, пропахшую плесенью и алкоголем. Великий человек сидел за столом посредине комнаты в окружении своих подручных, для которых он был кем-то вроде арабского султана. Уайльд был невысоким и коренастым, у него было широкое лицо с острым носом и выступающим подбородком, его глаза сверкали, как у арлекина. Одетый по последней моде, в своем желто-красном кафтане и небольшом аккуратном парике, выглядывавшем из-под полей шляпы, надетой набекрень, он был похож на фарсового персонажа из комедии Конгрива. Однако было сразу ясно, что его легкомысленный вид нельзя принимать за чистую монету. Я не хочу сказать, что его беспечность была напускной, вовсе нет, но что-то в нем говорило: в разгар веселья он мог думать, какой бы вред причинить человеку, наливавшему ему вино.
Когда я вошел, веселье действительно было в разгаре. Ходили слухи, что в то утро Уайльд выдал банду из полудюжины воров, которые крали лошадей, забивали их и торговали шкурами. Уайльд был в радостпом настроении, предвкушая, как получит по сорок фунтов вознаграждения за голову. Переступив порог, я увидел троих негодяев, жадно лакавших эль из больших кружек. Пьяный болван разгуливал по залу, извлекая из скрипки отвратительно фальшивые звуки, но разнузданная публика топала и плясала под эту какофонию.
На Уайльде буквально висела его любимая шлюха Элизабет Мэн. Их окружала дюжина его ближайших подручных. Среди этой своры был омерзительный тип по имени Абрахам Мендес. Самый верный из солдат Уайльда и, к моему стыду, еврей из района, где я сам вырос. Мы с Мендесом ходили в одну школу, когда были мальчиками, и я даже поддерживал некую дружбу с этим громилой, который, даже на мой взгляд, был злым и опасным. Я часто его видел в компании Уайльда, но в последний раз мы разговаривали, когда мне было лет двенадцать. Его выгнали из школы, когда он попытался выколоть глаз учителю указкой для Торы. Теперь он выглядел вполне боевым щеголем, закаленным суровостью жизни. У него был затравленный и угрюмый вид человека, у которого на счету больше боев, чем даже у меня. Сейчас на его лице застыла маска полного безразличия.
Когда я вошел, Мендес повернул голову и посмотрел на меня так, словно я опоздал к назначенному времени. Не меняя выражения лица, он наклонился к Уайльду и прошептал что-то ему на ухо. Ловец воров кивнул и громко стукнул по столу, как судья ударяет своим молотком. Скрипач смолк, бражники замерли, и воцарилась мертвая тишина.
— Мы не можем позволить, чтобы наше веселье мешало делу, — объявил Уайльд. — «Контора по розыску потерянных вещей» остается открытой.
Шлюха и большая часть воров мгновенно исчезли, бесшумно разойдясь по задним комнатам. Остался только Мендес, застывший позади хозяина, как статуя демона.
Уайльд встал со своего места и сделал несколько шагов мне навстречу, преувеличенно хромая. Некоторые утверждали, что свою знаменитую хромоту Уайльд симулировал, дабы казаться менее опасным, но я в это не верил. Я сам повредил ногу и мог отличить настоящего хромого от симулянта.
— Пожалуйста, садитесь. — Он указал на стул, стоявший подле его стола. — Простите моих компаньонов за веселье. Но у нас сегодня было удачное утро, мистер Уивер.
Когда он произнес мое имя, я словно получил удар по голове, и мне захотелось убежать. Я глупо полагал, что мне удастся заполучить эти бухгалтерские книги анонимно, что Уайльд не будет знать, кто я. Теперь из гордости я не мог признаться, что мне нужно. Меня засмеяли бы. Но отступать было уже поздно, и я подошел к столу и сел на предложенный стул. Он тоже сел.
Я молчал.
Уайльд елейно улыбнулся, как лавочник за прилавком:
— Не желаете ли освежиться?
Я по-прежнему не проронил ни слова. Я не мог придумать, что сказать, и надеялся, что он сочтет мое молчание угрожающим.
— Мистер Уивер, я не смогу вам помочь, если вы не объясните, что вас ко мне привело. Вы что-то потеряли? — Он помахал руками, словно подыскивая в уме подходящие примеры. — Может быть, какие-нибудь бухгалтерские книги?
Я почувствовал себя ребенком, пойманным за шалостью. Ничего удивительного, что Уайльд знал, что мне нужно. Удивительно, что я этого не предвидел. Всю неделю я расспрашивал и запугивал его людей и при этом хотел, чтобы он не был в курсе того, что кто-то пытается посягнуть на его промысел.
Я не мог встать и уйти, я также не мог просить его о помощи. У меня оставался только один выход, который в прошлом навлек на мою голову как множество удач, так и поражений. Этим выходом была напускная храбрость.
— Я знаю, эти бухгалтерские книги у вас, — сказал я. — Мне они нужны.
Уайльд сделал вид, что не заметил угрозы в моем голосе.
— До меня дошли слухи, что вы наводили в городе справки, и полагаю, возможно, я смогу найти эти книги для вас. Как вам должно быть известно, я не беру платы за свои услуги в «Конторе по розыску», но мне, вероятно, придется предложить небольшое вознаграждение человеку, у которого случайно оказались эти вещи. Уверен, что фунта за книгу будет достаточно.
Мне очень хотелось размазать его лживо-услужливое лицо по крышке стола, но я знал, что здесь не место для применения физической силы. Мендес обладал животным инстинктом — его глаза сощурились, а ноздри раздулись, словно он учуял мои мысли. Он с угрожающим видом подался вперед.
Сидя на стуле очень прямо, я повернулся к Уайльду и встретил его горящий взгляд. Мои глаза были, по всей видимости, усталыми и тусклыми.
— Я не намерен играть в ваши нелепые игры, сударь. Люди из вашей шайки украли эти книги. Если вы их мне не отдадите, будьте уверены, я заставлю вас ответить за это по закону.
Мендес сделал шаг вперед, но Уайльд покачал головой:
— Вы говорите, по закону? С какой стати мне бояться закона? Я служу закону, мистер Уивер, и весь Лондон мне аплодирует. У вас есть улики, которые связывали бы меня с этой кражей? У вас есть свидетели, которые назвали бы мое имя? По закону, надо же. Одно время мне казалось, вы достойный противник, но теперь вижу, что вы несете чепуху.
— Вы недооцениваете меня, — сказал я, надеясь, что мой тон придаст словам вес. Мне хотелось как можно скорее уйти, в этой словесной дуэли у него, безусловно, было преимущество.
— Вот как, — сказал он со смехом. — Еще не случалось, чтобы я кого-то недооценил. Знаете ли, в этом мой секрет. Думаю, я оцениваю ваши таланты по достоинству. Скажите, сколько вы думаете заработать в этом году? В одиночку вы можете получить вознаграждение за двоих, может быть, троих пойманных воров плюс случайный фунт-другой за мелкие услуги. В итоге сто фунтов? Сто пятьдесят? Если будете работать на меня, Уивер, я предлагаю вам двести фунтов в год.
Я встал и наклонился над Уайльдом. Краем глаза я видел, что Мендес принял угрожающую позу, но у меня не было времени на Мендеса. Я знал, что он не тронет меня и пальцем без хозяйской команды.
— Я отвергаю ваше предложение, — произнес я.
Мендес вышел из-за спины хозяина, но, демонстрируя свое презрение, я повернулся к нему спиной и очень медленно направился к выходу, чтобы никто не посмел сказать, что я бежал с поединка. Надеюсь, это был достойный выход из столь позорного положения. Я надеялся, что на какое-то время можно будет забыть об Уайльде, но на следующий день он в знак насмешки прислал мне искомые бухгалтерские книги с запиской, гласившей: «Примите с любезностью». Я вернул книги их благодарному владельцу, а тот распустил слух, что Бенджамин Уивер вернул похищенное Уайльдом.
Это был горький для меня момент, о котором хотелось бы забыть, но могу сказать без преувеличения, что Джонатан Уайльд вскоре пожалел об этом оскорбительном жесте.
История с Уайльдом показала, что он, несомненно, опасен, но что он мог запросто совершить ошибку, переоценивая свою власть. Ранее в том же году ему едва удалось выйти сухим из воды, когда шло судебное разбирательство, которое едва не раскрыло его преступные махинации и не уничтожило его. Только недавно он полностью оправился от такой тяжелой болезни, что все газеты писали о его неминуемой кончине. Насколько мне известно, из всего этого он не заключил, что, как и все другие смертные, подвержен превратностям судьбы. Напротив, он решил, что недосягаем для ударов ни судьбы, ни человека.
Я не допускал и мысли, будто Уайльд знал, что, донеся на Кейт Коул, причинит вред мне, но я не мог допустить, чтобы он узнал правду. Уайльд предал ее ради собственной выгоды, обрек ее на двойное испытание, и единственное, что мне теперь оставалось, — это сделать ее своим орудием.
Вернувшись домой после посещения «Бесстыжей Молль», я снова облачился в платье джентльмена и парик и отправился в Ньюгетскую тюрьму, где находилась Кейт. По роду профессии мне приходилось неоднократно бывать в Ньюгете, и это учреждение не вызывало у меня никакого желания знакомиться с ним ближе. Вряд ли на земле есть место более походящее на христианское представление об аде, чем эта мусорная яма, наполненная гниющими телами, лишенными даже остатка какого-либо человеческого достоинства. Я лишь только мог надеяться, что Кейт удалось обратить похищенные у сэра Оуэна вещи в наличность, дабы заплатить за более сносное содержание, чем полагалось в общих камерах. Если она не защитит себя от отвратительной людской свалки в Ньюгетской тюрьме, последние остатки ее человеческого достоинства будут безжалостно растоптаны.
Подходя к тюрьме, я издалека увидел собравшуюся толпу и понял, что во дворе к позорному столбу прикован человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81