«Се-ра-фин, ни больше ни меньше… Этому кабальеро с безобидной внешностью словно предначертано закончить свои дни в окружении херувимов».
Смех. Послышался смех.
«Может быть. Не надо себя обманывать, это всего лишь холод, который проникает в мозг сквозь уши, ноздри, рот, тончайшими сверлышками буравит каждую пору кожи, чтобы усыпить одну за другой все клетки».
Нестору сейчас меньше всего нужен был одурманенный от холода мозг.
«Так вот и гибнут люди в горах: убаюканные низкой температурой, с глупыми улыбками на лицах… – подумал Нестор и уточнил: – Нет, дурачок, все знают, что это не улыбки, а гримасы».
Впрочем, какая сейчас разница! Пройдет немного времени, и вместо здравых рассуждений от Нестора нельзя будет ожидать ничего, кроме бессмыслицы.
– Ну хватит. Еще раз подумаем, кто мне может помочь? Так, есть Карлос Гарсия, вот уж действительно незаурядный парень. Есть Карел, или Карол, как его там, черт возьми. Да, есть еще Хлоя, его невеста. Она увязалась за нами на случай, если понадобится помощь.
Любой из них сгодился бы. Должен же кто-нибудь в конце концов появиться! Наверное, колотя по стенкам морозильника, Нестор в какой-то момент нажал на сигнальную кнопку.
«Будь благословенно оборудование "Вестингауз"!»
Да, наверняка он задел кнопку рукой, и спасительный звонок прозвучал, так что дверцу неизбежно откроют, это лишь вопрос времени. Однако что-то надо было делать, прежде чем замерзнет мозг и Нестор потеряет способность здраво рассуждать. Человек совершает большие глупости, если не может здраво соображать. Нестор видел по телевизору документальный фильм, где несколько исследователей забрались на самый полюс, а затем принялись стаскивать с себя одежду и бегать в чем мать родила.
«Смотри, Нестор, не глупи, не вздумай раздеваться и тем более отходить от дверцы, надо обязательно стоять рядом, дубасить и кричать до хрипоты. Даже на несколько сантиметров не отходи, в предательской темноте легко потерять ориентацию и перепутать дверцу с внутренней стенкой этой чертовой камеры. Не сдавайся, не отступай ни на миллиметр, Нестор».
Вот только холод донимает, забирается в рот, ноздри, уши… Холод убьет его, сведет с ума, Санта Мадонна де Алехандрия!
Нестор посмотрел на часы. Светящийся круг показывал четыре с четвертью. Медленно, ах как медленно ползет время! Тут ему пришло в голову закупорить уши; ноздри – нельзя, это вредно. Только чем? Тем единственным, что есть под рукой, – бумагой,
«А чем же еще, cazzo несчастный? Значит, разорвать на кусочки и безвозвратно утратить неповторимую коллекцию рецептов десертов всех стран мира, самых известных кондитеров Европы и, что еще хуже, уничтожить многолетние (и тайные) записки о?.. Вот верный признак того, что у тебя отмерзают мозги, старый дурак. Какое, к черту, это имеет значение сейчас?!»
И Нестор достал из внутреннего кармана толстый блокнот в черной коленкоровой обложке.
«Защититься от холода, продержаться еще немного, и все будет хорошо».
Так подсказывала интуиция, а она никогда не подводила Нестора… За дверцей морозильника раздался шум. Опять. Прозвенел-таки звоночек «Вестингауза»! Наконец-то его услышали, скоро откроется дверца, и Нестор спасен!
«Что за глупость торчать на кухне допоздна в одиночку, что за глупость, пренебрегая правилами, заходить в старый морозильник в чужом доме!»
Раздался щелчок, потом еще один. Дверца вот-вот распахнется…
«Как раз вовремя, а то от холода в голову лезет столько глупостей и ужасов, что с ума можно сойти…»
2
КАРЕЛ, ЧЕХ-КУЛЬТУРИСТ
Именно Карел, доброжелательный чех Карел, нашел Нестора, только гораздо позже, ближе к семи утра.
Карел Плиг всегда вставал спозаранок вопреки принятой у испанцев традиции поздно ложиться спать и поздно просыпаться.
– Уверяю тебя, Нестор, это нэпрылычнэ, – бывало, говорил он, от волнения коверкая язык, – Нельзя ложиться так поздно, не хватает времени для отдыха.
Карелу, выросшему в Москве, было трудно изменить своей привычке вскакивать с постели с утра пораньше. Сначала его приучали к дисциплине в пионерском лагере, затем на военно-спортивной базе в Лефортово, где он тренировался вместе с другими юношами из стран-сателлитов СССР. На базе Карел значился под номером 4563-С. Он, избранник судьбы (и Общества чехословацко-советской дружбы имени Юлиуса Фучика), подавал большие надежды в тяжелой атлетике, считался будущей звездой Восточной Европы. Через десять лет, в тот самый месяц, когда ему исполнится восемнадцать лет, он должен был блестяще выступить на Олимпийских играх в Атланте.
Однако прежде чем грянул долгожданный июль 1996 года, произошло много непредвиденных событий, важнейшим из которых явилось падение Берлинской стены в 1989 году. Оно ознаменовало поворот в мировой истории и сначала помешало Карелу вернуться на родину. Сколько ни говори о бескорыстных отношениях между братскими чешским и советским народами, инвестиции остаются инвестициями, включая средства, затраченные на подготовку спортсменов. Тем не менее спустя несколько месяцев у русских возникли более неотложные проблемы, чем завоевание олимпийских медалей, и они были только рады сократить издержки. Тогда-то Карелу и его товарищам из Чехословакии, Польши и Румынии не только разрешили вернуться домой, но недвусмысленно дали понять о необходимости поторопиться. В Праге Карел легко нашел более актуальное для приближающихся новых времен занятие, чем поднятие тяжестей. «Культуризм» – так, кажется, называлось оно в Восточной Европе. По словам приятелей Карела из пражской спортивной школы, в капиталистических странах проводили весьма популярные конкурсы культуристов и давали премии тем, у кого бицепсы и трицепсы были как у Аполлона.
Существовал и шанс попасть на страницу специализированного журнала, за это тоже неплохо платили, даже «замэчатэлнэ платили», впрочем, лишь немногим из начинающих удавалось зарабатывать таким образом на жизнь, а те, кому не удавалось, жили очень плохо.
Но что из того! Для мечтателей-мальчишек не было ничего более привлекательного, чем совершенствовать Богом данные телеса.
У Карела имелось еще одно увлечение, не менее важное: пение. Волшебным звукам человеческого голоса намеревался посвятить себя, помимо культуризма, юный Карличек.
Любовь к музыке проснулась в нем в 1990 году на десятой молодежной спартакиаде имени Хосе Марти в кубинском городе Камагуэе. Эта спартакиада представляла «большой революционный интерес» и стала одним из последних мероприятий подобного рода. Именно там, в компании товарищей с la Tierra mas Hermosa, Карел, весьма впечатлительный для своих лет, был покорен ритмами ча-ча-ча и болеро, кубинскими народными песнями и латиноамериканской музыкой в целом. Сила очарования оказалась настолько велика, что по возвращении в Прагу он остыл к поднятию тяжестей и даже к культуризму. Зато начал играть в составе замечательного, популярного во всей Восточной Европе ансамбля народной кубинской песни, который назывался (и по сей день называется) «Лос-Бонгосерос-де-Братислава».
К сожалению, занятиям музыкой суждено было прерваться. То, что предначертано судьбой, редко совпадает с нашими желаниями. Остались позади еще четыре или пять лет. Карелу представилась возможность эмигрировать на Запад. Он уехал в Германию, где чехи чувствовали себя почти как дома. Однако жизнь там оказалась не простой. Карел подался на юг, во Францию, и снова столкнулся с трудностями. В конце концов он осел в Испании. Здесь не нашлось применения его достижениям ни в области культуризма, ни в исполнении ча-ча-ча, поэтому Карелу пришлось удовлетвориться ролью мальчика на побегушках, курьера в униформе с логотипом предприятия по обслуживанию банкетов на дому «Ла-Морера-и-эль-Муэрдаго».
Темне менее некоторые детские увлечения и привычки не оставляют нас всю жизнь. Именно поэтому Карел в то утро все делал в ритме известной песенки «El son montuno». Час был ранний, не мешало подкрепиться, пока обитатели дома Тельди мирно спят. За много километров от Праги и еще дальше от Камагуэя он вышел из своей комнаты, спустился на кухню и открыл морозильную камеру, чтобы взять немного мороженого.
Когда Карел открыл морозильник, песенка застыла у него на губах. Взгляд широко раскрытых глаз Нестора был устремлен в пространство, левая рука, казалось, продолжала царапать дверцу, а правая сжимала обрывок бумаги. Однако эти детали не привлекли внимания Карела – если есть надежда вернуть повара к жизни, нельзя терять ни минуты.
Тут-то ему и пригодились навыки, полученные на военно-спортивной базе. Он умел оказывать первую помощь при несчастном случае. Карел Плиг знал: в результате обморожения смерть не обязательно наступает сразу, иногда человек впадает в состояние, похожее на спячку летаргический сон, из которого его довольно легко вывести. Карел выволок Нестора из морозильника и в течение десяти минут прилагал максимум усилий, чтобы воскресить повара. Он произвел массаж сердца способом, известным как «метод Бориса». Затем сделал искусственное дыхание способом «рот в рот». Потом повторил и то и другое. Он не останавливался ни на секунду и потерял счет попыткам спасти Нестора. Только после, может быть, двенадцатого безуспешного захода Карел устало выпрямился и обратил внимание на зажатую в кулаке покойного бумажку.
Карел хорошо оказывал первую помощь, но очень редко смотрел телевизор или ходил в кино. Иначе он знал бы то, что известно абсолютно всем: на месте происшествия нельзя прикасаться ни к каким предметам. «…Осторожно, приятель, оставь все как есть до прихода полиции…» Или: «…будьте внимательны, все, даже самое незначительное, может дать след, полезную информацию…» Карел понятия не имел об этих предосторожностях и думал только о том, что нужно сообщить о смерти Нестора обитателям дома. Поэтому он не придал должного значения торчащей из скрюченного кулака повара бумажке, просто машинально вытащил ее и увидел фрагменты рецептов: «…подавать к кофе капуччи… полить малиновым мусс… предохраняет суфле… в отличие от замороженного шоко… только лимон…»
«Бедный, бедный Нестор, мой дорогой друг!» – подумал Карел, потрясенный ярким примером того, как жизнь человека порой прерывается именно в момент его беззаветного служения любимому делу.
– Профессионал. До последнего дыхания, – прошептал Карел, отнимая бумажку у мертвого Нестора.
Потом с определенным трудом он вытащил из-за пояса кондитера задубевшее на холоде кухонное полотенце – смерть владельца повышает цену его личным вещам. Карел решил, что и к полотенцу, и к бумажному клочку следует относиться с уважением, как к памяти об усопшем. Он заботливо согнул полотенце пополам. Что касается списка рецептов, то ему самое место было в поваренной книге. Вот как раз на мраморной тумбе стоит библия Нестора Чаффино под названием «Физиология вкуса», автор Брильят-Саварин. Шеф-повар не разлучался с ней в течение тридцати лет. Карел поместил бумажку между страницами и положил замороженное полотенце поверх книги. Затем вновь подошел к морозильнику.
В свете кухонной лампы была ясно видна сигнальная кнопка, которую так упорно искал Нестор. Карел несколько раз нажал на кнопку. Ни звука.
«Лучше бы провести сигнализацию к звонку служебной двери», – решил Карел и тут же понял, что разуверился в надежности любых электроприборов. Он подумал, что шеф-повару следовало попытаться поднять тревогу каким-нибудь другим, более эффективным способом, например, громко закричать. И Карел закричал во всю силу своих натренированных легких…
3
КРИК
Крик Карела Плига услышали пять человек.
Серафин Тоус, друг семьи
Человек, который всю ночь не сомкнул глаз, может совершенно непредсказуемо отреагировать на неожиданный мужской вопль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35