Вишер был убеждён в том, что невидимый противник может читать его мысли. Слишком многое указывало на то, что он обладал способностью к телепатии так же, как к перманентному внушению или даже к гипнозу. Джонатан и невероятные вещи, которые изготавливали его соплеменники, были несомненным свидетельством его ментальных сил, но теперь Вишер был полностью в этом уверен и вооружён против них. Борьба вступила в свою завершающую фазу.

* * *
Барлетта проснулся, когда солнце начало светить ему в лицо. Он заморгал, а потом бросил свой первый взгляд на манометр.
— Уже на резерве, — фыркнул он. — Ещё полчаса — и все.
Вишер давно уже обдумывал эту проблему, произнося что-то вроде молитвы:
«М н е н у ж е н э т о т ч е л о в е к, В е л и к и й М а с т е р. Т о л ь к о в м е с т е с н и м я м о г у у п р а в л я т ь о г р о м н ы м к о с м и ч е с к и м к о р а б л е м».
Он думал со всей интенсивностью, на которую был способен, потом погрузился в ожидание и прождал двадцать минут.
— Я постепенно начинаю потеть, — пожаловался Барлетта. Вишер отвернул запоры шлема.
— Ты сошёл с ума! — в ужасе воскликнул Барлетта и схватил его за руку.
— Оставь меня! Со мной ничего не случится. Я нахожусь под могучей защитой.
Барлетта отступил и поражённо уставился на него.
— Боже мой, он спятил!
Вишер отвернул запор. Его лицо исказилось при мысли, что Великий Мастер мог принять не то решение, которое он ждал. Однако ничего не произошло, и он впервые вдохнул болотный газ и пахнущий навозом воздух планеты. Смрад душил его, вызывая в желудке неприятное чувство, но больше он не испытывал никаких неудобств.
— Ты можешь тоже снять шлем, — сказал он Барлетте. Итальянец покачал головой. По его лицу было видно, что он не знает, что думать о душевном состоянии своего командира.
— Я хочу, по крайней мере, прожить ещё столько, сколько мне позволяет запас кислорода, — донеслось из внешнего динамика его скафандра.
— Не будь дураком, — сказал Вишер. — Со мной же ничего не случилось. Великий Мастер нуждается в нас.
— Кто? — непонимающе спросил Барлетта.
— Великий Мастер, всемогущий туман, окутывающий эту систему.
Лицо первого офицера исказилось в вопросительной гримасе.
— Всемогущий туман?
— Да, — кивнул Вишер, — Великий Мастер, превосходство которого мы в своём безграничном невежестве до сих пор не признали. Могучий дух тумана, который настолько расширил свои знания о процессах во Вселенной, что принял наши бедные души. Хозяин живой и неживой природы, поднимающий камни, влияющий на погоду и выстраивающий электрические поля едва представимым образом. Хендрикс не понял его и умер ужасной смертью, но мы объединились с ним в единую гармонию и продолжаем жить.
Барлетта был из таких людей, чьи мысли шли по пути наименьшего сопротивления, но он был совсем не глуп. Ужасная мысль ошеломила его. Но прежде чем он смог её додумать до конца, в его ушах прозвучал резкий звонок кислородного прибора.
Кислорода осталось только на три минуты!
Эта идея была слишком невероятной, чтобы он мог её принять, но она объясняла многое, что до сих пор никто не понимал.
Разумный туман!
Разумный туман мог порождать электрические поля, беря энергию из атмосферного электричества, мог также вызывать бури — просто своим собственным движением. Он мог вызывать разрежение и с его помощью высасывать мозг или поднимать камни.
На часах мигал красный предупреждающий сигнал. Запас кислорода был полностью исчерпан. Барлетта почувствовал, что воздух стал хуже, и вопросительно посмотрел на Вишера. Тот кивнул.
Решительным движением Барлетта отстегнул запоры и откинул шлем назад. В нос ему ударил смрад… и больше ничего. Великий Мастер до сих пор вёл себя пассивно.
Были факты, подтверждающие теорию разумности тумана. Туземцы из племени пещерных жителей отвечали на некоторые вопросы лишь через небольшие промежутки времени. В дни первого контакта с людьми ЭУР2002 им на это обычно требовалось пятнадцать минут, так как центр тумана тогда находился в самом близком положении по отношению к Эолу. Расстояние между ними составляло сто тридцать пять миллионов километров, и электромагнитным волнам требовалось семь с половиной минут, чтобы преодолеть расстояние от Эола до ядра тумана — и ещё такое же время, чтобы вернуться на Эол.
Тем временем планета и туман все больше удалялись друг от друга. В это мгновение электромагнитным волнам требовалось чуть больше двадцати минут, чтобы достигнуть тумана и вернуться назад — именно такое время нужно было сейчас Джонатану и его соплеменникам, чтобы ответить на наиболее трудные вопросы.
Не хватало только доказательства, что мысли — какими бы физическими характеристиками они ни обладали — движутся со скоростью света, тогда объяснение было бы полным: туман поддерживал контакт с сознанием жителей этой планеты. Он знал, о чем они думают, узнавая это, как только ментальные колебания туземцев достигали его центра. Кроме того, он был в состоянии влиять на мысли туземцев. Он давал им информацию, например, ответы на вопросы чужаков, и отдавал им приказы. Он передавал им знания, может быть, даже знание английского языка, а также то, как пользоваться ткацким станком, иглами, ножницами и нитками. Он был учителем, который знал все, Божеством, которому они слепо доверяли и беспрекословно повиновались.
Барлетте понадобилось несколько секунд, чтобы понять все это. Сначала идея разумного тумана, который на расстоянии управляет цивилизацией туземцев и при этом на самом деле блюдёт только свои собственные интересы, — всего лишь расплывчатая, авантюрная концепция — показалась ему такой чудовищной — и невероятной, что представлялось, будто он спит и видит кошмар, от которого его может спасти только быстрейшее пробуждение. Но чем дольше он над этим раздумывал, чем яснее становились подробности, тем лучше складывались в единое целое фрагменты и происшествия. Одновременно с этим он понял, что поведение Вишера было запретным мероприятием. Он знал, что Вишер закончил два семестра по изучению йоги в Женевской космической академии и был мастером искусств Дальнего Востока, поэтому доверял командиру. И это доверие овладело его мыслями. Он опасался, что Вишер наткнётся на полное непонимание экипажа своего корабля.
О последних богатых событиями днях есть исчерпывающие записи в дневнике Барлетты.

Дневник первого офицера (Джанкарло Барлетты) ЭУР2002
Утро 17 мая, 8 часов по бортовому времени. В том месте, где мы находились в это время, была, конечно, уже вторая половина дня. Мой запас кислорода кончился уже четырнадцать часов назад, когда Байер нашёл нас при помощи одной из своих поисковых машин.
Он был удивлён, что его ничто не остановило, но ещё больше удивился, увидев нас бредущими без шлемов, так как потерял всякую надежду найти нас живыми.
— Вы не испытываете никаких затруднений? — спросил он, поражённый.
Мы оба покачали головой. Тем временем я понял, что говорить, отвечать и объяснять большей частью придётся мне, так как Вишер сконцентрировался на своих собственных мыслях. Он должен был следить за тем, чтобы туман не выкинул какой-нибудь трюк.
— Кроме запаха, — добавил я.
Но этого Вишеру было слишком мало.
— Мы чувствуем себя великолепно в воздухе Великого Мастера, — произнёс он.
Я хотел избавить Байера от вопросов и постучал себе по лбу пальцами. На лице третьего пилота появилось выражение страха, но он, казалось, все же быстро примирился с тем, что командир спятил. Вероятно, это произошло из-за вонючего воздуха.
Мы беспрепятственно добрались до корабля. Хотя со мной — за исключением дурноты от непрерывной вони — ничего не произошло, у меня камень свалился с души, когда за нами закрылась дверь шлюза. Я знал, что туман в форме отдельных молекул и атомов имеет возможность проникать даже сквозь толстые стены, но только в такой незначительной концентрации, что внутри корабля он едва ли мог прочитать наши мысли, не то что высосать мозг через нос.
По указанию Вишера я немедленно созвал совещание. До сих пор я все видел в чёрном свете, но это было ещё хуже, чем я себе представлял.
Вишер взял слово. Это не отвлекло его от сконцентрированности, потому что он говорил об объекте своего мнимого почитания — Тумане, только ещё более патетически и вдохновенно, чем говорили мы сегодня утром.
— Я поведу этот корабль вместе с экипажем в центр Тумана, — воскликнул он с пророческим усердием, — и там открою шлюз. Мы сдадимся на милость Всемогущего духа и будем жить в нем вечно.
Экипаж во время длинной и исчерпывающей речи имел достаточно времени, чтобы преодолеть шок неожиданности. Едва Вишер закончил, как поднялся дикий крик сотен голосов.
Байер первым завопил своим громовым голосом:
— Прошу на минутку обратить на меня внимание!
Остальные присутствующие не издавали и одной десятой доли шума, какой производил вахтмейстерский голос Байера, и им не оставалось ничего другого, как выполнить его просьбу.
— Первый офицер заверил меня, — прогремел Байер, — что капитан потерял разум, и надолго. Я прошу вас подтвердить это, Барлетта.
Конечно, он извратил мои слова, поэтому я встал и покачал головой.
— Я должен вас разочаровать, Байер. Я постучал пальцем по лбу для того, чтобы избежать тогда долгих объяснений. Может быть, я сам считаю идею командира необычной, а его манеру выражаться иногда гротескной, зато ни на секунду не сомневался в правильности его намерении и планов.
На мгновение мне показалось, что глаза третьего пилота вот-вот вылезут из орбит, но он быстро взял себя в руки и попросил слова.
— Все слышали? — проревел он, как на плацу — Я делаю следующее предложение. Во-первых, собрание всех членов экипажа должно решить, что планы командира Вишера и его первого офицера Барлетты бессмысленны и противоречат обязанностям обоих вышеназванных лиц заботиться о благе корабля и его экипажа. Во-вторых, собрание должно снять обоих вышеназванных лиц с их постов, потому что их воззрения и намерения общественно опасны. В-третьих, пусть психиатры корабля изучат душевное состояние Вишера и Барлетты, и, независимо от результатов, необходимо взять их под арест до возвращения на Землю.
Собрание признало предложение разумным. Единственное возражение последовало с той стороны, с какой я и ожидал.
— Для чего нужно психиатрическое исследование, если Вишер и Барлетта будут заперты независимо от результатов? — спросила Жаклин Ромадье
Байер отнюдь не был плохим офицером, но если его во время дискуссии загоняли в угол, он терял своё тевтонское достоинство и дополнял недостаток логики силой голоса
— Это оправдывает наши действия ещё больше, чем опасные намерения обоих этих людей! — прогремел он — Или, может быть, вы сомневаетесь в том, что Вишер и Барлетта сошли с ума?
— Конечно, я сомневаюсь, — ответила Жаклин Ромадье Её внешность действовала, как бомба. Даже Вишер на десятую долю секунды забыл, что он должен играть роль. Выражение его лица было таким беспомощным и печальным, что я слегка улыбнулся.
Потом последовала неожиданность. Поднялся доктор Ласалье.
— Тогда мы должны присоединить к ним также и доктора Ромадье, — сказал он.
— Пожалуйста, — она кивнула и подняла голову.
Мы отступили назад и теперь втроём стояли в десяти шагах от переднего ряда сидений участников собрания. На моем лице в это мгновение не было никакого особого выражения, поэтому Жаклин прошептала мне ухо:
— Не смотрите так тупо, Барлетта!
Собрание было едино в том, что нас нужно немедленно запереть. Но в то мгновение, когда Байер подошёл к нам, Вишер шепнул мне:
— Быстрее из корабля. Снаружи они нас больше не достанут.
Байер встал в позу.
— Я должен просить вас отдать мне ваше оружие.
Никто, казалось, не рассчитывал на сопротивление, поэтому не взяли в руки оружия, и нам удалось легко ускользнуть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20