— Между Плющихой и Ростовской набережной. Такой большой дом. С верблюдом на крыше. Знаешь?
— Нет.
— Сучонок! На Москву-реку домишко зырит.
Фризе вспомнил огромный дом полукругом. Его фасад возвышался на пригорке у реки. На крыше дома победно реяла реклама сигарет «Кэмел».
— Не знаю! Откуда?
— Там на чердаке единственное место, где зимой тепло. А счас не дует. Запомнил?
— Запомнил. Ты про аптечный киоск Чубайсу говорил… Для понта?
— Нет. Хотел дождаться, когда откроется. Там тетка иногда дает лекарства в долг. Хотел анальгина раздобыть.
Постепенно бомж оклемался. Покряхтывал и пошатывался, но шел самостоятельно. Фризе, повесив свою сумку через плечо, двигался рядом, готовый в любую минуту прийти ему на помощь.
В аптеке на Новом Арбате Владимир купил несколько упаковок анальгина. Алексей никак не мог выдавить таблетки из упаковки. Распухшие пальцы не слушались.
— Ковырни, Володя Питерский, — попросил он, протягивая блистер Фризе. — Штучки три.
Разжевав горькое снадобье и не поморщившись, бомж повеселел.
— Закурить найдется? — Он хитро посмотрел на кармашек, из которого Владимир всегда доставал папиросы.
Памперс с таким наслаждением сделал первую затяжку, что Фризе ему позавидовал. Сам он курил лишь за компанию. Как сейчас. И ни от папирос, ни от сигарет не получал удовольствия. Только от трубки. Тщательно набив ее хорошим табаком, раскурив как следует и пуская по кабинету ленивые сизые колечки, Фризе испытывал истинное наслаждение. Но трубки и табак хранились дома, в кабинете. А домой ему пока ходу не было.
— Алексей, я тебе имя свое не называл. Откуда ты его знаешь?
— Пс-с, — ухмыльнулся бомж. — Москва — одно большое ухо. Тебя Чубайс потрошит, а люди слушают. Шумок по вокзалу идет. Какая-то добрая душа менторше Анастасии шепнула.
— Вот как?!
— Вот так! — передразнил Памперс. Потом деловито и бодро, как будто еще полчаса назад не висел беспомощным кулем на Владимире, сказал: — Покалякали, и ладушки. Не забудь, если дело выгорит — башли пополам. — Он чуть помедлил и добавил: — «Под верблюдом» в каждом подъезде домофоны. Число надо знать. И один на чердак не суйся. Мужики строгие. Со мной — другое дело. Свидимся.
Памперс поковылял по проспекту вниз, к Москве-реке. Фризе смотрел ему вслед, пока бомж не свернул налево под высокую арку мрачноватого жилого дома.
«Свидимся, — усмехнулся Владимир. — Тоже мне самомненьице! Как будто спроси первого встречного: „Не знаете ли, где сейчас обитает бомж по прозвищу Памперс?“ — и тебе тут же расскажут, как его найти».
Неподалеку от метро, в тихом пустынном переулке, Фризе нашел телефон-автомат. И позвонил своей давней приятельнице Светлане. Молодая женщина вела в городской газете криминальную рубрику, и сыщик иногда снабжал ее информацией. А случалось, просил о помощи. Но в последнее время делал это очень редко. Берег. У Светланы и без него хватало проблем. И врагов.
Но сейчас просьба казалась ему пустяковой. Да и обращаться было больше не к кому.
Трубку сняла сама Светлана. Иначе и быть не могло. Или снимала она — когда находилась в редакции, или не снимал никто. Ни один коллега не желал общаться с ее опасными клиентами.
— Светка, это не я, — с ходу предупредил Владимир.
— Конечно нет. Ваш голос мне совсем незнаком. Вы что-то хотели?
— Возьми ручку.
— Всегда со мной.
— Предупреди моего кореша Онегина. Через жену. И обязательно с автомата.
— Поняла.
— Станция Раздоры… — Он повторил все, что услышал от Памперса. Только сторону назвал левую. Бомж или оговорился, или сознательно ввел в заблуждение. Справа нельзя было бы спрятать и спичечный коробок. — Запиши телефон.
— Угу.
— Передай, что весточку от него получил.
— Угу.
— Что ты угукаешь? Тебя не повысили?
— Ну и вопросик.
— Голос стал протокольным.
— Уважаемый! Говорите по существу.
— За последнюю неделю напечатано много сообщений о том, что город завален фальшивыми дублонами.
— Это и я заметила.
— Узнай, откуда ветер дует. Не деза?
— Трудно проверить.
— Очень просто. Найди хоть одного мента, который участвовал в операции. Если таких нет — информацию «сливают» из центров общественных связей.
— Логично. Это для меня?
— Нет. Адресат тот же.
— И все очень срочно?
— Хотелось бы.
— Мне бы тоже кое-чего хотелось. Вы, гражданин, откуда звоните?
— Из Бонна. Минута разговора знаешь сколько стоит?
Фризе повесил трубку.
ПО ЦЕПОЧКЕ
— Мужик!
Фризе приоткрыл глаза. Взгляд уперся в грязные, стоптанные кроссовки и синие брюки с широкими алыми лампасами. Владимир поднял голову. Перед ним стоял генерал в парадной форме. Десятка три орденских ленточек на груди. Золотое, слегка потемневшее от времени шитье. Вот только вместо фуражки с золотой кокардой на генеральской, давно не стриженной голове красовался красный кепарик с надписью «Труссарди». Одутловатые, небритые щеки выдавали бомжа со стажем.
— Мужик! — Чудной гость присел перед Фризе на корточки. — Брюхо свело? Не горюй!
Чего-чего, а сочувствия в этой набитой отбросами общества клетке Владимир не ожидал.
— На волю хочу.
— Всего-то? — Губы у сокамерника дернулись. Наверное, в попытке изобразить улыбку. Но лицо так опухло, что улыбки не получилось. Мелькнуло что-то между гримасой боли и выражением сочувствия. — Утречком выпрут на волю.
— Дай бог.
— Тебя где загребли?
— В погребеnote 2. На Красной Пресне.
Фризе исподволь, стараясь не показывать заинтересованности, приглядывался к необычной экипировке бомжа. Он сразу же отверг предположение, что перед ним настоящий генерал, но мундир сидел так ладно и бомж вел себя так естественно, не испытывая никакого неудобства, что впору было засомневаться. Похоже, что бомж был тот самый, о котором предупредил Рамодин.
— Ну, метро-то понятно… А кости где бросил?
— Нигде. Пару дней, как приехал.
— Вот как?
Фризе показалось, что в генеральских глазах-щелочках на мгновение появился неподдельный интерес. Но тут же погас.
— Люблю питерских. И каким же путем ты в столицу прикатил? На «Красной стреле»? С Лужковым еще не встретился?
— Ваше превосходительство, а вам не тяжело? — ласково поинтересовался Фризе.
— Ну-ну! — почему-то шепотом, угрожающе выдавил бомж. — Хочешь сказать, что положил на меня… с прибором? Мы и не таких обламывали.
— По три вопроса сразу задавать не тяжело?
Секунду, не больше, бомж размышлял над тем, как ему отреагировать: продолжать задираться или выпустить пары. И принял верное решение — рассмеялся. Опять не раскрывая рта.
— Узнаю питерца. Вам палец в рот не клади!
Фризе невольно покосился на распухшую, с цыпками, с навеки въевшейся грязью руку и внутренне содрогнулся. Но решил перебросить маленький мостик.
— Я под облаву попал. Слыхал, как в Питере бомжа давят?
— Как?
— Заловят ночью сотни две, набьют в автобус — и в лес. Километров за сто. Или куда подальше. Вытряхнут — гуляй, Вася! И всякий раз ряженыеnote 3, подлюки, норовят за границу области вышвырнуть.
— За финскую границу?
— Скоро и за финскую отвезут. Как подберут подходящую компанию. Ты бы сгодился в своем мундире.
— Вот и я думаю… — Бомж внимательно оглядел Фризе. Не оглядел — ощупал глазами. Словно хотел проверить, не прячет ли тот чего-нибудь интересное в карманах.
Владимир сделал вид, что не заметил этого взгляда, и продолжал:
— Меня тоже в лесу вытряхнули. За Мгой. Еле добрался до станции. Первая электричка — в Бологое. Сел и поехал. А уж там до Твери…
— А с Твери-то до Москвы рукой подать! — закивал бомж. — Контролеры не высаживали?
— Нет. Один раз тетка хотела привязаться. Уже и пасть открыла, а напарник ее увел.
— Электричкой, значит. — Бомж задумчиво посмотрел куда-то поверх головы Владимира. — Хороший способ! Может, мне в Питер податься?
— В таком мундире тебя и на «Красной стреле» подвезут задаром.
— Подвезут. — Бомж на секунду отвернулся и негромко позвал .кого-то из тех, кому досталось место на нарах: — Колизей! Кати сюда колеса. Мужик из Питера угостить нас с тобой хочет.
Но тот, кого назвали Колизеем, сердито отмахнулся.
— Ты чего орешь, генерал! — рассердился Фризе. — Чем я угощу? Тебя менты не шмонали? У меня давно сигареты отняли.
— Это я так… Хотел кирюху с питерцем познакомить, — примирительно поведал бомж, но уходить не собирался. Только стащил с головы шапочку, положил на холодный пол и уселся на нее. От сидения на корточках у него, наверное, затекли ноги. — Давно я в Питере не был. А коли соберусь, где посоветуешь кости бросить?
— В «Приюте убогого чухонца».
— Это где?
— В гостинице «Пулковской». Пять звезд. Это тебе не ваш «зверинец».
— Ладно, мужик, не сердись. Сейчас я обмелел. А, глядишь, к осени разбогатею. И на твой «Приют» башли найдутся. Погорельцем поработаю. Тут мне мундир во как сгодится! — Он провел черной ладонью по горлу. — Генерал-погорелец из Таджикистана. Хорошо дают.
— А мундир откуда?
— Генералы тоже не вечны. Помирают. А внукам такие шмотки на кой хрен? Вот и вывешивают рядом с помойками. Главное — узнать, в каком доме генерал помер. Ты на мой вопрос так и не ответил. Сам-то в Питере где ночевал?
— На одном чердаке. Напротив Химдымаnote 4. Знаешь?
— Не-а. Мне говорили, в Питере вблизи Ватрушкиnote 5 чердаки хорошие. — Бомж опять бросил на Фризе быстрый внимательный взгляд.
— Ты не ушами шевели, а мозгами. И вообще, надоел ты мне до чертиков. Отпрыгни!
Владимир закрыл глаза и прислонился к стене. Он слышал сердитое сопение бомжа и приготовился дать отпор, если тот вдруг полезет в драку. Но Генерал быстро закончил сопеть. Покашлял. Наверное, надеялся, что собеседник опять обратит на него внимание. И, наконец, убрался.
«Странный тип, — думал Фризе, чувствуя, как легкая дрема туманит ему голову. — Все-то в нем ненастоящее — и мундир, и блатные словечки, и прилипчивая настырность. Все с чужого плеча. Чего он ко мне привязался? Прощупывает? Интересно, других бомжей он донимает?» Но открывать глаза, наблюдать за генералом ему было лень, Владимир вспомнил опухшее, небритое, с синим оттенком лицо своего собеседника и подумал: «А рожа у мужика настоящая, бомжовая. Такую ни за месяц, ни за два не нагуляешь. Как у Памперса. Чем-то они похожи, бедолаги. Уж не братья ли? — Уже засыпая, он философски рассудил: — Братья не братья. Да все они, бомжи, братья по несчастью. И все друг на друга похожи».
ИЗГНАНИЕ КОЗЛИЩ
— Что будем делать с этими вонючими козлами?
Начальник отдела полковник Шутилин хмуро оглядел Рамодина и перевел взгляд на единственное окно в маленьком кабинете. Но и там ничего радостного не обнаружил: забранное здоровенной решеткой окно выходило во двор, где пылились проржавевшие, отслужившие свой срок милицейские машины.
— Отпускать. Не кормить же их обедом!
— Еще чего! Пендель под зад — и прощайте! — Начальник был особенно недоволен тем, что к операции по вылавливанию бомжей привлекли даже уголовный розыск. — Ты, может быть, все-таки сядешь? Стоишь столбом.
— Вы, товарищ полковник, приказали бы коменданту стулья сменить. Уж очень скрипят. Сидеть на них невозможно.
— Уже приказал. Говорит, могу только свои из дому принести. Третий год ни копейки на мебель не дают. Тьфу. А тут еще козлы эти…
Раздражение начальства объяснялось довольно просто. Несколько дней назад из Управления внутренних дел поступило устное распоряжение — очистить микрорайон, прилегающий к Дому правительства, от бомжей. Намекнули: приказ идет с самого верха.
Рамодин знал, чем вызвано гонение бомжей, но своими догадками он ни с кем не делился.
Две ночи подряд сотрудники отдела прочесывали подвалы и чердаки, вылавливая спившихся мужчин и женщин, потерявших свое место в обществе. Потерявших работу, жилье, а очень часто и какие-либо документы.
Подвалы заделывали решетками, на чердаках устанавливали железные двери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
— Нет.
— Сучонок! На Москву-реку домишко зырит.
Фризе вспомнил огромный дом полукругом. Его фасад возвышался на пригорке у реки. На крыше дома победно реяла реклама сигарет «Кэмел».
— Не знаю! Откуда?
— Там на чердаке единственное место, где зимой тепло. А счас не дует. Запомнил?
— Запомнил. Ты про аптечный киоск Чубайсу говорил… Для понта?
— Нет. Хотел дождаться, когда откроется. Там тетка иногда дает лекарства в долг. Хотел анальгина раздобыть.
Постепенно бомж оклемался. Покряхтывал и пошатывался, но шел самостоятельно. Фризе, повесив свою сумку через плечо, двигался рядом, готовый в любую минуту прийти ему на помощь.
В аптеке на Новом Арбате Владимир купил несколько упаковок анальгина. Алексей никак не мог выдавить таблетки из упаковки. Распухшие пальцы не слушались.
— Ковырни, Володя Питерский, — попросил он, протягивая блистер Фризе. — Штучки три.
Разжевав горькое снадобье и не поморщившись, бомж повеселел.
— Закурить найдется? — Он хитро посмотрел на кармашек, из которого Владимир всегда доставал папиросы.
Памперс с таким наслаждением сделал первую затяжку, что Фризе ему позавидовал. Сам он курил лишь за компанию. Как сейчас. И ни от папирос, ни от сигарет не получал удовольствия. Только от трубки. Тщательно набив ее хорошим табаком, раскурив как следует и пуская по кабинету ленивые сизые колечки, Фризе испытывал истинное наслаждение. Но трубки и табак хранились дома, в кабинете. А домой ему пока ходу не было.
— Алексей, я тебе имя свое не называл. Откуда ты его знаешь?
— Пс-с, — ухмыльнулся бомж. — Москва — одно большое ухо. Тебя Чубайс потрошит, а люди слушают. Шумок по вокзалу идет. Какая-то добрая душа менторше Анастасии шепнула.
— Вот как?!
— Вот так! — передразнил Памперс. Потом деловито и бодро, как будто еще полчаса назад не висел беспомощным кулем на Владимире, сказал: — Покалякали, и ладушки. Не забудь, если дело выгорит — башли пополам. — Он чуть помедлил и добавил: — «Под верблюдом» в каждом подъезде домофоны. Число надо знать. И один на чердак не суйся. Мужики строгие. Со мной — другое дело. Свидимся.
Памперс поковылял по проспекту вниз, к Москве-реке. Фризе смотрел ему вслед, пока бомж не свернул налево под высокую арку мрачноватого жилого дома.
«Свидимся, — усмехнулся Владимир. — Тоже мне самомненьице! Как будто спроси первого встречного: „Не знаете ли, где сейчас обитает бомж по прозвищу Памперс?“ — и тебе тут же расскажут, как его найти».
Неподалеку от метро, в тихом пустынном переулке, Фризе нашел телефон-автомат. И позвонил своей давней приятельнице Светлане. Молодая женщина вела в городской газете криминальную рубрику, и сыщик иногда снабжал ее информацией. А случалось, просил о помощи. Но в последнее время делал это очень редко. Берег. У Светланы и без него хватало проблем. И врагов.
Но сейчас просьба казалась ему пустяковой. Да и обращаться было больше не к кому.
Трубку сняла сама Светлана. Иначе и быть не могло. Или снимала она — когда находилась в редакции, или не снимал никто. Ни один коллега не желал общаться с ее опасными клиентами.
— Светка, это не я, — с ходу предупредил Владимир.
— Конечно нет. Ваш голос мне совсем незнаком. Вы что-то хотели?
— Возьми ручку.
— Всегда со мной.
— Предупреди моего кореша Онегина. Через жену. И обязательно с автомата.
— Поняла.
— Станция Раздоры… — Он повторил все, что услышал от Памперса. Только сторону назвал левую. Бомж или оговорился, или сознательно ввел в заблуждение. Справа нельзя было бы спрятать и спичечный коробок. — Запиши телефон.
— Угу.
— Передай, что весточку от него получил.
— Угу.
— Что ты угукаешь? Тебя не повысили?
— Ну и вопросик.
— Голос стал протокольным.
— Уважаемый! Говорите по существу.
— За последнюю неделю напечатано много сообщений о том, что город завален фальшивыми дублонами.
— Это и я заметила.
— Узнай, откуда ветер дует. Не деза?
— Трудно проверить.
— Очень просто. Найди хоть одного мента, который участвовал в операции. Если таких нет — информацию «сливают» из центров общественных связей.
— Логично. Это для меня?
— Нет. Адресат тот же.
— И все очень срочно?
— Хотелось бы.
— Мне бы тоже кое-чего хотелось. Вы, гражданин, откуда звоните?
— Из Бонна. Минута разговора знаешь сколько стоит?
Фризе повесил трубку.
ПО ЦЕПОЧКЕ
— Мужик!
Фризе приоткрыл глаза. Взгляд уперся в грязные, стоптанные кроссовки и синие брюки с широкими алыми лампасами. Владимир поднял голову. Перед ним стоял генерал в парадной форме. Десятка три орденских ленточек на груди. Золотое, слегка потемневшее от времени шитье. Вот только вместо фуражки с золотой кокардой на генеральской, давно не стриженной голове красовался красный кепарик с надписью «Труссарди». Одутловатые, небритые щеки выдавали бомжа со стажем.
— Мужик! — Чудной гость присел перед Фризе на корточки. — Брюхо свело? Не горюй!
Чего-чего, а сочувствия в этой набитой отбросами общества клетке Владимир не ожидал.
— На волю хочу.
— Всего-то? — Губы у сокамерника дернулись. Наверное, в попытке изобразить улыбку. Но лицо так опухло, что улыбки не получилось. Мелькнуло что-то между гримасой боли и выражением сочувствия. — Утречком выпрут на волю.
— Дай бог.
— Тебя где загребли?
— В погребеnote 2. На Красной Пресне.
Фризе исподволь, стараясь не показывать заинтересованности, приглядывался к необычной экипировке бомжа. Он сразу же отверг предположение, что перед ним настоящий генерал, но мундир сидел так ладно и бомж вел себя так естественно, не испытывая никакого неудобства, что впору было засомневаться. Похоже, что бомж был тот самый, о котором предупредил Рамодин.
— Ну, метро-то понятно… А кости где бросил?
— Нигде. Пару дней, как приехал.
— Вот как?
Фризе показалось, что в генеральских глазах-щелочках на мгновение появился неподдельный интерес. Но тут же погас.
— Люблю питерских. И каким же путем ты в столицу прикатил? На «Красной стреле»? С Лужковым еще не встретился?
— Ваше превосходительство, а вам не тяжело? — ласково поинтересовался Фризе.
— Ну-ну! — почему-то шепотом, угрожающе выдавил бомж. — Хочешь сказать, что положил на меня… с прибором? Мы и не таких обламывали.
— По три вопроса сразу задавать не тяжело?
Секунду, не больше, бомж размышлял над тем, как ему отреагировать: продолжать задираться или выпустить пары. И принял верное решение — рассмеялся. Опять не раскрывая рта.
— Узнаю питерца. Вам палец в рот не клади!
Фризе невольно покосился на распухшую, с цыпками, с навеки въевшейся грязью руку и внутренне содрогнулся. Но решил перебросить маленький мостик.
— Я под облаву попал. Слыхал, как в Питере бомжа давят?
— Как?
— Заловят ночью сотни две, набьют в автобус — и в лес. Километров за сто. Или куда подальше. Вытряхнут — гуляй, Вася! И всякий раз ряженыеnote 3, подлюки, норовят за границу области вышвырнуть.
— За финскую границу?
— Скоро и за финскую отвезут. Как подберут подходящую компанию. Ты бы сгодился в своем мундире.
— Вот и я думаю… — Бомж внимательно оглядел Фризе. Не оглядел — ощупал глазами. Словно хотел проверить, не прячет ли тот чего-нибудь интересное в карманах.
Владимир сделал вид, что не заметил этого взгляда, и продолжал:
— Меня тоже в лесу вытряхнули. За Мгой. Еле добрался до станции. Первая электричка — в Бологое. Сел и поехал. А уж там до Твери…
— А с Твери-то до Москвы рукой подать! — закивал бомж. — Контролеры не высаживали?
— Нет. Один раз тетка хотела привязаться. Уже и пасть открыла, а напарник ее увел.
— Электричкой, значит. — Бомж задумчиво посмотрел куда-то поверх головы Владимира. — Хороший способ! Может, мне в Питер податься?
— В таком мундире тебя и на «Красной стреле» подвезут задаром.
— Подвезут. — Бомж на секунду отвернулся и негромко позвал .кого-то из тех, кому досталось место на нарах: — Колизей! Кати сюда колеса. Мужик из Питера угостить нас с тобой хочет.
Но тот, кого назвали Колизеем, сердито отмахнулся.
— Ты чего орешь, генерал! — рассердился Фризе. — Чем я угощу? Тебя менты не шмонали? У меня давно сигареты отняли.
— Это я так… Хотел кирюху с питерцем познакомить, — примирительно поведал бомж, но уходить не собирался. Только стащил с головы шапочку, положил на холодный пол и уселся на нее. От сидения на корточках у него, наверное, затекли ноги. — Давно я в Питере не был. А коли соберусь, где посоветуешь кости бросить?
— В «Приюте убогого чухонца».
— Это где?
— В гостинице «Пулковской». Пять звезд. Это тебе не ваш «зверинец».
— Ладно, мужик, не сердись. Сейчас я обмелел. А, глядишь, к осени разбогатею. И на твой «Приют» башли найдутся. Погорельцем поработаю. Тут мне мундир во как сгодится! — Он провел черной ладонью по горлу. — Генерал-погорелец из Таджикистана. Хорошо дают.
— А мундир откуда?
— Генералы тоже не вечны. Помирают. А внукам такие шмотки на кой хрен? Вот и вывешивают рядом с помойками. Главное — узнать, в каком доме генерал помер. Ты на мой вопрос так и не ответил. Сам-то в Питере где ночевал?
— На одном чердаке. Напротив Химдымаnote 4. Знаешь?
— Не-а. Мне говорили, в Питере вблизи Ватрушкиnote 5 чердаки хорошие. — Бомж опять бросил на Фризе быстрый внимательный взгляд.
— Ты не ушами шевели, а мозгами. И вообще, надоел ты мне до чертиков. Отпрыгни!
Владимир закрыл глаза и прислонился к стене. Он слышал сердитое сопение бомжа и приготовился дать отпор, если тот вдруг полезет в драку. Но Генерал быстро закончил сопеть. Покашлял. Наверное, надеялся, что собеседник опять обратит на него внимание. И, наконец, убрался.
«Странный тип, — думал Фризе, чувствуя, как легкая дрема туманит ему голову. — Все-то в нем ненастоящее — и мундир, и блатные словечки, и прилипчивая настырность. Все с чужого плеча. Чего он ко мне привязался? Прощупывает? Интересно, других бомжей он донимает?» Но открывать глаза, наблюдать за генералом ему было лень, Владимир вспомнил опухшее, небритое, с синим оттенком лицо своего собеседника и подумал: «А рожа у мужика настоящая, бомжовая. Такую ни за месяц, ни за два не нагуляешь. Как у Памперса. Чем-то они похожи, бедолаги. Уж не братья ли? — Уже засыпая, он философски рассудил: — Братья не братья. Да все они, бомжи, братья по несчастью. И все друг на друга похожи».
ИЗГНАНИЕ КОЗЛИЩ
— Что будем делать с этими вонючими козлами?
Начальник отдела полковник Шутилин хмуро оглядел Рамодина и перевел взгляд на единственное окно в маленьком кабинете. Но и там ничего радостного не обнаружил: забранное здоровенной решеткой окно выходило во двор, где пылились проржавевшие, отслужившие свой срок милицейские машины.
— Отпускать. Не кормить же их обедом!
— Еще чего! Пендель под зад — и прощайте! — Начальник был особенно недоволен тем, что к операции по вылавливанию бомжей привлекли даже уголовный розыск. — Ты, может быть, все-таки сядешь? Стоишь столбом.
— Вы, товарищ полковник, приказали бы коменданту стулья сменить. Уж очень скрипят. Сидеть на них невозможно.
— Уже приказал. Говорит, могу только свои из дому принести. Третий год ни копейки на мебель не дают. Тьфу. А тут еще козлы эти…
Раздражение начальства объяснялось довольно просто. Несколько дней назад из Управления внутренних дел поступило устное распоряжение — очистить микрорайон, прилегающий к Дому правительства, от бомжей. Намекнули: приказ идет с самого верха.
Рамодин знал, чем вызвано гонение бомжей, но своими догадками он ни с кем не делился.
Две ночи подряд сотрудники отдела прочесывали подвалы и чердаки, вылавливая спившихся мужчин и женщин, потерявших свое место в обществе. Потерявших работу, жилье, а очень часто и какие-либо документы.
Подвалы заделывали решетками, на чердаках устанавливали железные двери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33