В голове у неё что-то напряжённо гудело. Звук напоминал гул ламп дневного света в операционной. Только с той разницей, что лампы можно было выключить, и избавиться от гула. А звук в её голове не выключался.
Приехавшая команда медиков погрузила Сашу на носилки. Ира вскочила, глядя, как врачи ловко перекладывают его с пола. Кто-то даже, кажется, пощупал ему пульс. Зачем? Неужели и так не видно, что он мёртв? Разве выживают люди с дыркой в голове?!
— Куда вы его… — еле двигая губами, спросила она, страшась услышать ответ. Что она будет делать, когда они равнодушно сообщат, что повезут его в морг? И чтобы через три или сколько там полагается дней она его забрала, и похоронила?
Как ей жить дальше, после этого?
— Да он жив, — вдруг воскликнул один из медбратьев. — Пульс едва прощупывается!
— Давай быстрее, — воскликнул второй.
Они быстро понесли носилки по направлению к машине. Гул в голове Ирины вдруг исчез. Она вдруг с ясностью поняла, что делать дальше. Быстро сообщила милиционерам, в какой больнице она лежит, и побежала за носилками. Саша жив? Саша жив!!! И, если он смог выжить с дыркой в голове, значит, обязательно поправится!
Ира села в машине рядом с носилками и взяла холодную руку мужа в свои руки. Ей казалось, что ему очень холодно, и она пыталась согреть его…
Мила задумчиво рисовала непонятно что на бумаге. Она не умела рисовать, но иногда ей почему-то хотелось схватить карандаш и что-нибудь начёркать на листке.
Она расслаблялась таким образом. Вот и сейчас Мила думала, а рука выводила непонятно что.
Мила обратила внимание, что чаще всего в её абстрактном рисунке встречаются круги. Это напоминало обручальные кольца. Надо же, как действует подсознание! Она думает о предстоящей свадьбе, и рука рисует обручальные кольца!
Мила уже свыклась с мыслью о предстоящем замужестве, и не чувствовала особой радости, когда думала об этом. Мало того, её охватило какое-то удивительное спокойствие и уверенность, что теперь в её жизни всё будет хорошо и стабильно. Правда, раньше Мила не любила этого слова — стабильность и признавала его только по отношению к своему материальному положению. Но пришла пора остепениться. Может быть, они даже заведут детей… Мила хихикнула, представив себя с коляской во дворе этого дома. И тут же отмахнулась от этой мысли. Иметь ребёнка ей не хотелось. Зачем это кричащее, изматывающее создание? Как сказал Мягков в фильме «Служебный роман», дети — это обуза.
А Мила теперь будет жить в своё удовольствие. Объездит весь свет, будет развлекаться, а если захочет — вернётся к сольной карьере. Если честно, Мила уже стала забывать о том, что когда-то мечтала выйти замуж за Павла только затем, чтобы записать новый альбом. Вернее, чтобы позаимствовать у его отца кучу денег на запись этого альбома. Потому что, хоть её отец и отец Павлика друзья, но Резник ни за что не стал бы одалживать ей такую сумму. Тем более что выпуск нового альбома — это всегда риск, даже для суперзвёзд. А Мила далеко не звезда, и никогда ею не была. Так, певичка среднего пошиба… Теперь же она считала, что пора привыкать к новому званию миссис Резник, и везти светский образ жизни, не затрудняя себя мыслями о финансах. Мила добилась того, что отныне её финансовое положение весьма и весьма стабильно. К тому же она может заниматься благотворительностью, как Любовь Андреевна! Да у неё и времени — то свободного почти нет! Недавно Милу пригласили для фотосессии в один толстый женский журнал. А на днях её попросили об интервью в « Модном журнале». Она будет рассказывать о том, каково это — стать невестой одного из самых завидных женихов России. Кроме того, теперь ни одна вечеринка и модная тусовка, ни один светский приём не обходится без неё! Мила просто завалена приглашениями! Но, по иронии судьбы, как раз сейчас ей вовсе не хочется посещать все эти злачные места. Она устала от одних и тех же людей и одних и тех же разговоров. Надо же, а ведь ещё полгода назад она билась на смерть как раз из-за этих тусовок…
Она вновь взглянула на кольца, которые нарисовала. Ей вспомнился разговор с дядей, который утверждал, что где-то живёт женщина, способная изменить жизнь человека с помощью украшений. Конечно, в это верилось довольно смутно, но Кравчук был не единственным, который рассказывал Миле чудесные истории об этой даме.
И ей вдруг пришла в голову мысль: а что, если заказать у этой тётки обручальные кольца? Пусть она подберёт камни для Милы и Павлика. Пусть сделает так, чтобы он полюбил её, и любил всю жизнь. И чтобы ни за что не передумал жениться, а тем более, когда-нибудь развестись, и оставить Милу с носом!
Певица повеселела. Действительно, ей давно не мешало развеяться, так почему бы не съездить в этот Зажопинск, где живёт эта народная умелица!
Тофик удручённо слонялся по коридору больницы. Он уже знал, что отец попал в аварию, и что находится в очень тяжёлом положении. Его жизнь — на волоске. И он, Тофик, отцу помочь ничем не может. Больница, в которой делают операцию Шахиду, самая лучшая. Старший брат Тофика, Рафат, собрал возле отца лучших московских светил, осыпав их деньгами. Отец должен выжить, и да спасёт его аллах!
Тофик даже помолился за отца. Если вдруг он умрёт, что станет с Семьёй? И так после смерти Малика на них сваливаются одни неприятности!
Кто станет у руля, кто будет держать в руках бразды правления, если Шахид окажется на том свете?
Тофик загрустил. Ему не хватало Настеньки, которая после отказа от дальнейшего сотрудничества с Семьёй перестала встречаться и с ним. Самое странное, что раньше он терпеть её не мог. Всё ждал, когда же наконец можно будет бросить эту пухлую хохлушку с её высказываниями типа « паста „Чумак“ — наипомидорнейша томатна паста» или « купи мне крим, а то шкира усыхае». Волосы она называла волосьями, а его самого, Тофика, — Сонечкой.
Когда он впервые услыхал это слово от Насти, то разозлился.
— Зачем ты называешь меня женским именем? — вспыхнул он тогда.
— Женским? — удивилась Настя. — Та ни, это же значит, солнышко. Сонечко, а не Сонечка!
И всё равно Тофик запретил ей так себя называть. И заговаривать о сале в ресторанах. Правда, справедливости ради надо сказать, что Настя так вела себя в первые два месяца после их знакомства. А потом у неё почти исчез украинский акцент, она стала лучше выглядеть, и научилась более-менее правильно разговаривать. А уж как хороша она была в постели!
Тофик даже почувствовал приятное возбуждение. Ему не хватало Настеньки, хотя он и злился на неё частенько, и ссорились они, и ему даже было неловко за её поведение перед друзьями. Правда, в постели они мирились. Но Тофик самодовольно считал, что он найдёт такую же горячую штучку, только не украинку, а москвичку. Чтобы можно было её вывести в свет, и чтобы перед друзьями не было стыдно. Он постоянно ныл и капал на нервы отцу.
И даже не ожидал, что Настя сама прекратит отношения с ним.
Сначала он почувствовал удивление и что-то сродни облегчению. Но очень скоро понял, что скучает по ней. Настя была забавной, очень хитрой, но ему не было с ней скучно. Она всегда умела поднять ему настроение.
После того, как они расстались, Тофик даже шутить перестал. Ходил унылый и задумчивый. Родственники даже испугались, что он заболел.
А он не заболел, а просто соскучился. Неужели он влюбился? Да нет, просто привык! И вообще, хватит думать о Насте, пора подумать об отце. Он сейчас находится в операционной, а Тофик блуждает по коридору больницы, и ждёт чуда. А Рафат на чудо не надеется, поэтому и вызвал всех именитых врачей.
Тофик с тоской поднял глаза к потолку и подумал, что у него уже нет сил находиться в таком напряжении. Скорее бы уже что-то выяснилось! Скорее бы кто-то из врачей вышел из операционной, устало снимая перчатки, и заявил, что опасность миновала, и Шахид будет жить…
Ирина тупо смотрела в стену. Там висела картина европейского художника — мариниста, на которой был изображён большой красивый корабль, горделиво несущий своё громоздкое тело по спокойным волнам.
К живописи Ира была равнодушна, но Саша очень любил картины, и покупал их с удовольствием. Она не протестовала: какая разница, что будет висеть на стенах — картины или какие-нибудь дурацкие настенные тарелки.
Но сейчас дело было совсем в другом: час назад снова приходили люди из милиции. Они задали Ире кучу странных вопросов о Саше, записали адрес и телефон её родителей, и уже под конец сообщили, что нож, который был обнаружен под креслом, был отправлен на экспертизу. Выяснилось, что именно им была убита Верочка. Рану полностью идентифицировали, а на ноже нашли капли крови, идентичные Верочкиной.
— Значит, тот же убийца стрелял в моего мужа, — ахнула Ира.
Милиционеры переглянулись.
— На ноже обнаружены отпечатки вашего мужа, — сухо ответил один.
— Ну конечно, — воскликнула она, — может быть, убийца угрожал ему ножом, они стали бороться, и Саша выбил нож из его рук! И тогда убийца достал пистолет…
— Вы не поняли, — повторил представитель закона, — на рукоятке ножа обнаружены отпечатки ТОЛЬКО вашего мужа, впрочем, как и на пистолете…
Они ушли час назад, и до сих пор Ира не могла прийти в себя. Не может быть! Значит, это Саша убил Веру? Саша, умный, добрый, красивый, заботливый? Да за что ему убивать незнакомую девушку!
Память услужливо подсказывала Ирине, что в тот день, когда Верочка устроила скандал и пообещала разрушить так ярко начинающуюся карьеру Ирины, муж слышал угрозы. И, увидев расстроенную жену, даже пообещал убить недовольную клиентку!
Но он крикнул это в сердцах, потому что Ира была беременна, и ему, конечно же, было очень жаль жену, к тому же он тревожился за здоровье ребёнка. Мало ли кто, положа руку на сердце, говорил, что убьёт — гадкую тёщу, учительницу сына, постоянно ставящую ему двойки, соседку сверху, в очередной раз затопившую квартиру…
Но ведь это не значит, что они тут же направятся с ножом на обидчика! Так уж повелось, что, высказываясь агрессивно, мы выплёскиваем из себя эту агрессию, и успокаиваемся.
Сердце Иры сжалось. Но если всё так, и муж просто со злости, выпалил эту фразу, каким же образом нож с его отпечатками оказался в их доме?!
Она даже забыла сообщить родителям, что с Сашей случилось несчастье, и он в коме. Врач, конечно, говорил что-то ещё, но Ира не запомнила. Ей это было менее важно. Главное — что муж в коме, что каждую минуту он может умереть. И что шансы на выздоровление минимальные.
— Но он же выжил с таким ранением, — восклицала она в разговоре с врачом. — Значит, должен поправиться!
Врач пожал плечами.
— Знаете, всякое бывает. Но вы должны быть готовы к… худшему, — сочувственно сказал он.
Ира со слезами на глазах смотрела на мужа, подключённого к медицинским приборам и капельницам. Теперь его жизнеобеспечение зависело только от оборудования. Именно поэтому Ира перевела его в другую палату, и платила за его содержание, а заодно и медперсоналу, чтобы они лучше ухаживали за её мужем.
Было и ещё кое-что: в тот жуткий день, когда она обнаружила полумёртвого мужа, на полу валялись фотографии, которых она раньше не видела.
Ира не стала рассматривать их сначала, а потом и вовсе забыла, сложила в ящик стола. Но теперь, когда её выписали, и она вернулась домой с Полиной, то вспомнила о них.
После того, как представители милиции ушли, Ира бросилась к столу и вытащила фотографии. Ей надо было занять себя чем-то, только чтобы не думать о том, что её муж — убийца.
На фотографиях была изображена она сама, в обнимку с каким-то пожилым мужчиной ярко выраженной кавказской национальности.
Только на снимках у неё были чёрные волосы, и длинные. Она беззаботно улыбалась, обнимая незнакомца. То есть, конечно, это сейчас он ей незнаком, а тогда, когда она фотографировалась, она его, безусловно, хорошо знала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31