Ее раскачивало и таскало над поверхностью планеты как попало. Двигатель взревел в последний раз и смолк. Снаряд задел краем сопла землю, опрокинулся и покатился. Центр тяжести его был расположен так, что он остановился соплом книзу.
Ивана бросило вперед, он выставил руки, но сила удара была такова, что его смаху приложило лицом, потом отбросило к другой стене, ударило еще раз и опять швырнуло. Похоже, он на какое-то время потерял сознание, потому что, когда по-настоящему испугался, вдруг с удивлением осознал, что снаряд неподвижен, а сам он лежит, неловко подвернув руку. Считать свои синяки и шишки Иван не стал — Лось лежал ничком, не подавая признаков жизни. Осторожно перевернув его на спину, Иван обхватил пальцами запястье.
Пульс был слабый, но отчетливый. Иван на секунду задумался, не сделать ли укол кардионола, но не стал. Вместо этого он перенес Лося поближе к баллону с кислородом и открыл вентиль. Пронзительно зашипел, вырываясь из редуктора, сжатый газ. Редуктор на глазах стал обрастать инеем. Животворная струя коснулась и Ивана, Хлебнув кислорода, он почувствовал, насколько сперт воздух в кабине. По всей видимости, поглотители углекислоты окончательно отказали.
У Лося дрогнули, затрепетали веки. Он судорожно сглотнул и открыл глаза. Секунду полежал неподвижно, обшаривая взглядом тускло освещенную внутренность кабины, потом резко, рывком, сел. Сосредоточенно прислушиваясь к своим ощущениям, он сгибал и разгибал суставы. А Иван уже и так видел, что все обошлось благополучно.
Клепаная обшивка снаряда, сперва редко, а потом все чаще и чаще начала потрескивать, остывая. Приходилось ждать, пока она остынет настолько, что можно будет открыть люк. Прикинув в уме массу и теплоемкость корпуса, Иван сообразил, что ждать придется не менее часа. Поэтому он занялся собой. Умылся, выяснил, что лицо более или менее в порядке, только нос припух, да саднили разбитые губы. Привычно, по всем правилам аутотренинга, расслабился. Осторожными движениями массируя лицо, заставил затянуться ссадину на губе. Посидев несколько минут неподвижно и внушив себе, что хорошо отдохнул, бодр и свеж, Иван вышел из прострации самогипноза и встретил любопытный и чуть испуганный взгляд Лося.
— Как это у вас получается? Ведь никаких следов… В средние века за такие штуки, знаете ли, на костер отправляли…
— Уж вы скажете, Мстислав Сергеевич! Обычный аутотренинг.
— Да? — саркастически спросил Лось. — Я так и подумал, что обычный.
— Нет, серьезно. Вот мы с вами как-нибудь займемся. Полностью вам не освоить, этим с детства надо заниматься, но усталость снять или там боль приглушить — я вас научу.
8.
Маленький пронзительный кружок солнца поднялся выше. Стало жарко. Иван не ожидал этого — солнце было таким слабым, что тепла от него, казалось, не может быть. Но оно было. Послужило ли тому причиной безветрие, из-за которого воздух, как в парнике, прогревался и сверху, и отраженным от почвы теплом, Иван не знал. Впрочем, безветрие его не удивило — Марс был старой планетой, вялой и неторопливой. Иван подумал, что здесь везде так — теплая уютная тишина, ласковый воздух днем, спокойное его остывание ночью, и только на терминаторе осторожный бриз, обязательный и желанный в своем постоянстве.
Они уже далеко ушли от места приземления, но не убавляли шаг. Что их ищут — ни Иван, ни Лось не сомневались: грохочущим ревом опускающегося снаряда они оповестили о своем прибытии добрую половину планеты. Их было только двое против правителей Марса и их солдат. Силой тут было ничего не сделать. Да и что значило — «силой»? Танк, что ли, тащить сюда? Сейчас важно было выиграть время, не дать Тускубу прикончить себя сразу же. Нужно было также, чтобы об их прилете узнало как можно больше марсиан. Иван уверен был, что власти Тускуба противостоит оппозиция, ее не может не быть. Этим и предстояло воспользоваться Лосю и Ивану. Воспользоваться или погибнуть.
Местность изменилась. Появились трава и кусты, а чуть погодя и жесткие суставчатые деревья. По-видимому, когда-то здесь был парк, который заглох и одичал.
Иван споткнулся, зацепив ботинком притаившуюся в траве ржавую, полусгнившую за века проволоку. Конец ее зашебуршал в кустах. Лось вырвал из кармана пистолет, перекосил брезгливо лицо:
— Ах, гадость!
Потревоженный проволокой, большой мохнатый паук выскочил сдуру из куста, засуетился, кинулся обратно, безуспешно пытаясь забиться в заросли, путаясь лапами в корявых безлистных ветвях. Глаза его пристально поблескивали на людей. Иван мягко положил ладонь на плечо Лося:
— Не стоит, Мстислав Сергеевич. Видите, как он испугался. Зачем же еще и стрелять? Да и выдать себя можем стрельбой.
Лось нехотя спрятал оружие.
Справа, полускрытые зарослями, показались здания. Они были давно брошены. Разруха и запустение поселились в них. Иван и Лось, хрустя разбросанным повсюду мусором и щебнем, обошли первый дом и направились ко второму, высокому и мрачному. По широким выщербленным ступеням поднялись к полуоткрытой да так и застрявшей металлической двери.
— Это Гусев высадил, — сказал вполголоса Лось. Его обступили воспоминания. Он старался не поддаваться им — они расслабляли, лишали уверенности в себе.
Внутри было прохладно. Обломки мебели, каменная крошка от разбитых стенных плит усеивали все вокруг. Через проломы щедро вливался солнечный свет, желтые стены придавали ему приятный, почти земной оттенок. Лось устремленно шел впереди. Иван чуть отстал, жадно разглядывая фрески, обломки непонятных аппаратов у стен, статуи — незнакомые, но пробуждающие глубинные ассоциации. Он чувствовал себя, как в музее. Хотелось ничего не трогать руками.
Широко и крепко ступая, Лось вошел в узкую полутемную комнату. Дождавшись Ивана, жестом пригласил его к смутно отсвечивающему в темноте встроенному в стену экрану.
— Вот оно, туманное зеркало! — Лось с силой дернул свисающий на шнурке шарик. Где-то за экраном послышались приглушенные шорохи и треск, словно там включился неисправный радиоприемник.
— Выключите, — попросил Иван и медленно пошел вдоль стены, нащупывая ладонью шов между панелями. Нужно было добраться до скрытых в стене электронных потрохов и как следует в них покопаться. Это входило в их с Лосем план. Стена не поддавалась. — Помогите, Мстислав Сергеевич! Это по вашей части: фиксаторы, штифты, замки. А то мне ее до второго пришествия не открыть…
Повозившись с полчаса, они все-таки откинули панель. Иван вытащил из сумки универсальный тестер, положил его на пол, затем присел на корточки и принялся внимательно рассматривать внутренности аппаратуры. Вдумчиво похмыкав, запустил в нее руки и озабоченно крякнул. Лось стоял за его спиной и безнадежно смотрел на путаницу каких-то финтифлюшек, штуковинок и загогулинок, щедро обмотанных проводами. Ивану мешала куртка. Он стянул ее, бросил на оказавшийся рядом не то большой табурет, не то маленький стол. Куртка съехала на пол. Лось уважительно поднял ее, вздохнул и пошел искать помещение, чтобы устроиться на ночь.
Он навел в одной из комнат относительный Порядок, притащил несколько коротких лежаков или подставок и соорудил из них некое подобие кроватей. Потом достал и разложил припасы для ужина. Тем временем солнце заметно склонилось к закату, и он отправился посмотреть, как идут дела у Ивана.
Иван лихо дудел себе под нос что-то залихватское. Аппаратура вся была вынута и разложена вдоль стены. Иван копался голыми пальцами в ее электрическом нутре. Отвертка и кусачки лежали рядом. Иногда что-то начинало гудеть и потрескивать, тогда Иван радостно приговаривал:
— И так не хочешь? Ну что ты будешь делать…
Лосю нравились люди, умеющие красиво и хорошо работать. Он не понимал ничего в этих штучках-дрючках, но Иван работал быстро, весело и со вкусом, и Лось молча стоял за его спиной, боясь отвлечь. Большие руки Ивана ловко, мягко и как-то бережно касались деталей.
По непонятной ассоциации, прихотливой причуде подсознания Лось вдруг подумал: а все-таки чего это ради Иван явился к нему, летел вместе с ним сквозь миллионы верст ледяной пустоты? Ведь на Марс попасть Иван мог безо всяких хлопот, мог выйти из своей машины времени хоть в самом кабинете Тускуба. Что заставило его рисковать вместе с ним, Лосем? Просто желание помочь? Да вроде не похож Иван Николаевич Феоктистов на альтруиста…
Лось не успел додумать до конца. Иван откинулся, вытер вспотевшие ладони о штанины и довольным взглядом окинул содеянное. По мнению Лося, он все разобрал, разломал и сделал хуже, нежели было. Но Иван с наслаждением потянулся, без удивления заметил стоящего рядом Лося и победительно улыбнулся:
— Ну что, проведем испытания?
Он дернул за шнурок, экран засветился. Иван включил наугад, на экране появилось поле. По нему бегали, сталкивались, падали и опять бегали марсиане. Показывали издали, и отличить их от людей было невозможно. Иван постоял перед экраном, потеребил задумчиво мочку уха. Потом присел около раскиданных по полу схем, стал что-то в них делать, поминутно поглядывая через плечо. Изображение помутнело, затем стало вдруг ослепительно-ясным. Прорезался звук.
— Ох, и умели же все-таки делать вещи! — восхищенно сказал Иван. Кивнул на цифровую доску: — Командуйте! А то я не соображу, что у них тут к чему.
Лось, вспоминая, долго колдовал над доской, наконец отошел от нее и указал на экран:
— Высший Совет…
За длинным столом сидели марсиане в темных одеждах. Среди них выделялся один, с мрачным и властным лицом. Лось переводил вполголоса:
— Спорят насчет какого-то строительства… Говорят, нет рабочей силы. А это — Тускуб. Заставляет их строить, они возражают…
Иван жадно вглядывался в умное недоброе лицо Тускуба. На миг опять показалось, что все происходит во сне. Захотелось ущипнуть себя, ущипнуть и проснуться… Отогнав наваждение, он спохватился:
— Давайте-ка побыстрей устроим им подарочек! А то еще разойдутся.
Он велел Лосю принести фонари из той комнаты, где оставались вещи. Когда Лось вернулся, стена против экрана уже была наспех задрапирована тяжелой переливчатой тканью, содранной в соседнем зале. Потом Иван сгонял Лося за креслом. Фонари он укрепил так, чтобы их лучи перекрещивались на лице сидящего в кресле Лося. На драпировку ложилась его сдвоенная тяжкая тень. Критически осмотрев Лося, Иван скомандовал:
— Голову, голову выше! — После секундной паузы добавил: — Значит, как договорились… Внимание, включаю!
Лось надменно выпрямился. Фонари спереди и чуть снизу подсвечивали лицо, рельефно выделяли складки занавеса. На экране видно было, как члены Высшего Совета умолкают и оборачиваются в изумлении, вглядываясь, кажется, прямо сюда, в комнату. Да так оно, в сущности, и было, потому что на громадном экране в зале Совета вдруг появился ужасный и непостижимо живой, невесть откуда взявшийся Сын Неба.
9.
Лишь только осветился экран связи, Тускуб, словно давно ждал этого момента, повернулся к нему. Сегодняшнее заседание Высшего Совета привело его в бешенство. Конечно, в Совете остались безусловно надежные инженеры, но какие же это были бездарности! Что от того, что свое присутствие здесь каждый из них объяснял мнимой своей гениальностью? Освоившись и попривыкнув, они принялись без умолку разглагольствовать на заседаниях Совета, выдвигая проекты один нелепей другого. Безмерно поверив в свою исключительность, каждый из них слышал только себя. Такого Тускуб не ожидал. Он не мог провести через Совет ни одного решения, не сорвав голос и не затратив неимоверного количества нервной энергии. Противников своих, имейся таковые в Совете, он мог бы убедить, уговорить или, на худой конец, запугать. Этих же не пронять было ничем: до них невозможно было достучаться…
В очередной раз выведенный из себя неуправляемостью созданной им же самим говорильни, Тускуб со злобной радостью подумал, что несчастный, дерзнувший прервать заседание Высшего Совета, горько в этом раскается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
Ивана бросило вперед, он выставил руки, но сила удара была такова, что его смаху приложило лицом, потом отбросило к другой стене, ударило еще раз и опять швырнуло. Похоже, он на какое-то время потерял сознание, потому что, когда по-настоящему испугался, вдруг с удивлением осознал, что снаряд неподвижен, а сам он лежит, неловко подвернув руку. Считать свои синяки и шишки Иван не стал — Лось лежал ничком, не подавая признаков жизни. Осторожно перевернув его на спину, Иван обхватил пальцами запястье.
Пульс был слабый, но отчетливый. Иван на секунду задумался, не сделать ли укол кардионола, но не стал. Вместо этого он перенес Лося поближе к баллону с кислородом и открыл вентиль. Пронзительно зашипел, вырываясь из редуктора, сжатый газ. Редуктор на глазах стал обрастать инеем. Животворная струя коснулась и Ивана, Хлебнув кислорода, он почувствовал, насколько сперт воздух в кабине. По всей видимости, поглотители углекислоты окончательно отказали.
У Лося дрогнули, затрепетали веки. Он судорожно сглотнул и открыл глаза. Секунду полежал неподвижно, обшаривая взглядом тускло освещенную внутренность кабины, потом резко, рывком, сел. Сосредоточенно прислушиваясь к своим ощущениям, он сгибал и разгибал суставы. А Иван уже и так видел, что все обошлось благополучно.
Клепаная обшивка снаряда, сперва редко, а потом все чаще и чаще начала потрескивать, остывая. Приходилось ждать, пока она остынет настолько, что можно будет открыть люк. Прикинув в уме массу и теплоемкость корпуса, Иван сообразил, что ждать придется не менее часа. Поэтому он занялся собой. Умылся, выяснил, что лицо более или менее в порядке, только нос припух, да саднили разбитые губы. Привычно, по всем правилам аутотренинга, расслабился. Осторожными движениями массируя лицо, заставил затянуться ссадину на губе. Посидев несколько минут неподвижно и внушив себе, что хорошо отдохнул, бодр и свеж, Иван вышел из прострации самогипноза и встретил любопытный и чуть испуганный взгляд Лося.
— Как это у вас получается? Ведь никаких следов… В средние века за такие штуки, знаете ли, на костер отправляли…
— Уж вы скажете, Мстислав Сергеевич! Обычный аутотренинг.
— Да? — саркастически спросил Лось. — Я так и подумал, что обычный.
— Нет, серьезно. Вот мы с вами как-нибудь займемся. Полностью вам не освоить, этим с детства надо заниматься, но усталость снять или там боль приглушить — я вас научу.
8.
Маленький пронзительный кружок солнца поднялся выше. Стало жарко. Иван не ожидал этого — солнце было таким слабым, что тепла от него, казалось, не может быть. Но оно было. Послужило ли тому причиной безветрие, из-за которого воздух, как в парнике, прогревался и сверху, и отраженным от почвы теплом, Иван не знал. Впрочем, безветрие его не удивило — Марс был старой планетой, вялой и неторопливой. Иван подумал, что здесь везде так — теплая уютная тишина, ласковый воздух днем, спокойное его остывание ночью, и только на терминаторе осторожный бриз, обязательный и желанный в своем постоянстве.
Они уже далеко ушли от места приземления, но не убавляли шаг. Что их ищут — ни Иван, ни Лось не сомневались: грохочущим ревом опускающегося снаряда они оповестили о своем прибытии добрую половину планеты. Их было только двое против правителей Марса и их солдат. Силой тут было ничего не сделать. Да и что значило — «силой»? Танк, что ли, тащить сюда? Сейчас важно было выиграть время, не дать Тускубу прикончить себя сразу же. Нужно было также, чтобы об их прилете узнало как можно больше марсиан. Иван уверен был, что власти Тускуба противостоит оппозиция, ее не может не быть. Этим и предстояло воспользоваться Лосю и Ивану. Воспользоваться или погибнуть.
Местность изменилась. Появились трава и кусты, а чуть погодя и жесткие суставчатые деревья. По-видимому, когда-то здесь был парк, который заглох и одичал.
Иван споткнулся, зацепив ботинком притаившуюся в траве ржавую, полусгнившую за века проволоку. Конец ее зашебуршал в кустах. Лось вырвал из кармана пистолет, перекосил брезгливо лицо:
— Ах, гадость!
Потревоженный проволокой, большой мохнатый паук выскочил сдуру из куста, засуетился, кинулся обратно, безуспешно пытаясь забиться в заросли, путаясь лапами в корявых безлистных ветвях. Глаза его пристально поблескивали на людей. Иван мягко положил ладонь на плечо Лося:
— Не стоит, Мстислав Сергеевич. Видите, как он испугался. Зачем же еще и стрелять? Да и выдать себя можем стрельбой.
Лось нехотя спрятал оружие.
Справа, полускрытые зарослями, показались здания. Они были давно брошены. Разруха и запустение поселились в них. Иван и Лось, хрустя разбросанным повсюду мусором и щебнем, обошли первый дом и направились ко второму, высокому и мрачному. По широким выщербленным ступеням поднялись к полуоткрытой да так и застрявшей металлической двери.
— Это Гусев высадил, — сказал вполголоса Лось. Его обступили воспоминания. Он старался не поддаваться им — они расслабляли, лишали уверенности в себе.
Внутри было прохладно. Обломки мебели, каменная крошка от разбитых стенных плит усеивали все вокруг. Через проломы щедро вливался солнечный свет, желтые стены придавали ему приятный, почти земной оттенок. Лось устремленно шел впереди. Иван чуть отстал, жадно разглядывая фрески, обломки непонятных аппаратов у стен, статуи — незнакомые, но пробуждающие глубинные ассоциации. Он чувствовал себя, как в музее. Хотелось ничего не трогать руками.
Широко и крепко ступая, Лось вошел в узкую полутемную комнату. Дождавшись Ивана, жестом пригласил его к смутно отсвечивающему в темноте встроенному в стену экрану.
— Вот оно, туманное зеркало! — Лось с силой дернул свисающий на шнурке шарик. Где-то за экраном послышались приглушенные шорохи и треск, словно там включился неисправный радиоприемник.
— Выключите, — попросил Иван и медленно пошел вдоль стены, нащупывая ладонью шов между панелями. Нужно было добраться до скрытых в стене электронных потрохов и как следует в них покопаться. Это входило в их с Лосем план. Стена не поддавалась. — Помогите, Мстислав Сергеевич! Это по вашей части: фиксаторы, штифты, замки. А то мне ее до второго пришествия не открыть…
Повозившись с полчаса, они все-таки откинули панель. Иван вытащил из сумки универсальный тестер, положил его на пол, затем присел на корточки и принялся внимательно рассматривать внутренности аппаратуры. Вдумчиво похмыкав, запустил в нее руки и озабоченно крякнул. Лось стоял за его спиной и безнадежно смотрел на путаницу каких-то финтифлюшек, штуковинок и загогулинок, щедро обмотанных проводами. Ивану мешала куртка. Он стянул ее, бросил на оказавшийся рядом не то большой табурет, не то маленький стол. Куртка съехала на пол. Лось уважительно поднял ее, вздохнул и пошел искать помещение, чтобы устроиться на ночь.
Он навел в одной из комнат относительный Порядок, притащил несколько коротких лежаков или подставок и соорудил из них некое подобие кроватей. Потом достал и разложил припасы для ужина. Тем временем солнце заметно склонилось к закату, и он отправился посмотреть, как идут дела у Ивана.
Иван лихо дудел себе под нос что-то залихватское. Аппаратура вся была вынута и разложена вдоль стены. Иван копался голыми пальцами в ее электрическом нутре. Отвертка и кусачки лежали рядом. Иногда что-то начинало гудеть и потрескивать, тогда Иван радостно приговаривал:
— И так не хочешь? Ну что ты будешь делать…
Лосю нравились люди, умеющие красиво и хорошо работать. Он не понимал ничего в этих штучках-дрючках, но Иван работал быстро, весело и со вкусом, и Лось молча стоял за его спиной, боясь отвлечь. Большие руки Ивана ловко, мягко и как-то бережно касались деталей.
По непонятной ассоциации, прихотливой причуде подсознания Лось вдруг подумал: а все-таки чего это ради Иван явился к нему, летел вместе с ним сквозь миллионы верст ледяной пустоты? Ведь на Марс попасть Иван мог безо всяких хлопот, мог выйти из своей машины времени хоть в самом кабинете Тускуба. Что заставило его рисковать вместе с ним, Лосем? Просто желание помочь? Да вроде не похож Иван Николаевич Феоктистов на альтруиста…
Лось не успел додумать до конца. Иван откинулся, вытер вспотевшие ладони о штанины и довольным взглядом окинул содеянное. По мнению Лося, он все разобрал, разломал и сделал хуже, нежели было. Но Иван с наслаждением потянулся, без удивления заметил стоящего рядом Лося и победительно улыбнулся:
— Ну что, проведем испытания?
Он дернул за шнурок, экран засветился. Иван включил наугад, на экране появилось поле. По нему бегали, сталкивались, падали и опять бегали марсиане. Показывали издали, и отличить их от людей было невозможно. Иван постоял перед экраном, потеребил задумчиво мочку уха. Потом присел около раскиданных по полу схем, стал что-то в них делать, поминутно поглядывая через плечо. Изображение помутнело, затем стало вдруг ослепительно-ясным. Прорезался звук.
— Ох, и умели же все-таки делать вещи! — восхищенно сказал Иван. Кивнул на цифровую доску: — Командуйте! А то я не соображу, что у них тут к чему.
Лось, вспоминая, долго колдовал над доской, наконец отошел от нее и указал на экран:
— Высший Совет…
За длинным столом сидели марсиане в темных одеждах. Среди них выделялся один, с мрачным и властным лицом. Лось переводил вполголоса:
— Спорят насчет какого-то строительства… Говорят, нет рабочей силы. А это — Тускуб. Заставляет их строить, они возражают…
Иван жадно вглядывался в умное недоброе лицо Тускуба. На миг опять показалось, что все происходит во сне. Захотелось ущипнуть себя, ущипнуть и проснуться… Отогнав наваждение, он спохватился:
— Давайте-ка побыстрей устроим им подарочек! А то еще разойдутся.
Он велел Лосю принести фонари из той комнаты, где оставались вещи. Когда Лось вернулся, стена против экрана уже была наспех задрапирована тяжелой переливчатой тканью, содранной в соседнем зале. Потом Иван сгонял Лося за креслом. Фонари он укрепил так, чтобы их лучи перекрещивались на лице сидящего в кресле Лося. На драпировку ложилась его сдвоенная тяжкая тень. Критически осмотрев Лося, Иван скомандовал:
— Голову, голову выше! — После секундной паузы добавил: — Значит, как договорились… Внимание, включаю!
Лось надменно выпрямился. Фонари спереди и чуть снизу подсвечивали лицо, рельефно выделяли складки занавеса. На экране видно было, как члены Высшего Совета умолкают и оборачиваются в изумлении, вглядываясь, кажется, прямо сюда, в комнату. Да так оно, в сущности, и было, потому что на громадном экране в зале Совета вдруг появился ужасный и непостижимо живой, невесть откуда взявшийся Сын Неба.
9.
Лишь только осветился экран связи, Тускуб, словно давно ждал этого момента, повернулся к нему. Сегодняшнее заседание Высшего Совета привело его в бешенство. Конечно, в Совете остались безусловно надежные инженеры, но какие же это были бездарности! Что от того, что свое присутствие здесь каждый из них объяснял мнимой своей гениальностью? Освоившись и попривыкнув, они принялись без умолку разглагольствовать на заседаниях Совета, выдвигая проекты один нелепей другого. Безмерно поверив в свою исключительность, каждый из них слышал только себя. Такого Тускуб не ожидал. Он не мог провести через Совет ни одного решения, не сорвав голос и не затратив неимоверного количества нервной энергии. Противников своих, имейся таковые в Совете, он мог бы убедить, уговорить или, на худой конец, запугать. Этих же не пронять было ничем: до них невозможно было достучаться…
В очередной раз выведенный из себя неуправляемостью созданной им же самим говорильни, Тускуб со злобной радостью подумал, что несчастный, дерзнувший прервать заседание Высшего Совета, горько в этом раскается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11