– Ну, тогда готовься к ответному удару.
– В гробу я тебя видел! – Ряха швырнул трубку.
Районный универмаг потребкооперации располагался в большом сером двухэтажном здании старой постройки. На первом этаже, как водится, торговали продовольственными товарами, на втором – промышленными. Левый вход вел в нижний зал, правый – в верхний. Соседнее здание занимало управление райпотребсоюза, и это было очень удобно. Покупатели заходили с фасада и уныло обозревали пустые полки, густо заставленные размалеванными пачками турецкого чая «Камелия» с редкими вкраплениями банок «каши походной», пакетов окаменевшей соли, конвертов с лавровым листом. А если поднимались на второй этаж, то так же уныло обозревали ряды висевших пальто булыжного цвета моды шестидесятых годов, хотя на самом деле модными они не были за всю историю человечества.
Из угла, занятого пестрыми изделиями кооператоров, с наглым вызовом на сгорбленных серых гегемонов взирала полуголая девица с просвечивающими сквозь тюлевые лохмотья прелестями, опиравшаяся на капот сверкающего «мерседеса» глянцевой ягодицей. В руке она держала бокал с чем-то пенящимся и зазывала в дальние круизы на белоснежных лайнерах – самое то для затюканного покупателя, мечущегося в поисках рублевой колбасы из вонючей требухи. При виде такого бессовестного плаката у покупателей так сводило челюсти, что они не в силах были даже плюнуть на глянцевую диву.
Зато с черного хода торговля шла бойко и стабильно. В просторный двор аж с соседнего переулка (чтобы не видно было – все продумано!) входили и въезжали, а назад несли и везли. Выскакивающие из управления сотрудники лично руководили торжищем, принимали записочки, слушали просьбы на ушко. Универмаг и контору кто-то метко назвал сообщающимися сосудами.
Люди все реже заходили в торговые залы, что было на руку продавцам, которым некогда было якшаться с законными покупателями. Вид ярко освещенных пустых торговых залов не удручал и Ряху, когда тот подъезжал на служебных «Жигулях» к управлению: «Ничего, завезу в глубинку машину валенок с галошами, вагон нитратных арбузов…»
Но сегодня вид густой толпы, затопившей со всех сторон здание универмага, встревожил его не на шутку. «Неужто выбросили что-то без моего дозволу?»
Ворвавшись в кабинет, даже не сняв плаща, он нажал на кнопку селектора:
– Что у вас там делается? – рявкнул, не поздоровавшись.
– Ой, Леонтий Иванович, что у нас делается, что делается! – запричитала заведующая отделом. – Евдокия Александровна еще не пришла, а тут…
– Где ее черти носят? Да говори толком!
– На стене у входа бумажки наклеены. Будто начнем с утра дефициты давать, мол, завезены сигареты, спички, дрожжи, обузь, детская одежда… И по скольку будут давать на руки.
– Кто наклеил? Почему не сорвали?
– Сорвешь, как же! Посылали Стелю-грузчика, так ему чуть руки-ноги не переломали. Бумажки с вечера появились, люди всю ночь ждут, запись в очередях…
Ряха похолодел,
– Может, райисполком распорядился? – тупо спросил он.
– Звонила! Никто ничего не знает. И вам звонила раз двадцать. Ой, что делать? Открывать? В дверь колотят!
Не отвечая, Ряха выключил селектор. Схватил трубку телефона и набрал заветный номер.
– Валентин Елисеевич! Да, да, здравствуй, дорогой. Выручай, срочно пришли наряд… Да не перепились, хуже. Толпа собралась, шумит! Черт его знает, почему! Наклеил кто-то бумажки, будто дефициты будем давать, вот народ и сбился. Что? Какие у меня дефициты? Сам давно не видел, какие они, эти дефициты.
В трубке сыто посмеялись.
– Что? Да помню, сделаю все, Вальсеич! Выручай! Думаю, провокация. Мутят народ. Руховцы, конечно. Дверь высаживают!
Но дверь уже высадили. Пока Ряха препирался с начальником райотдела милиции, накал толпы достиг апогея – вот уже полчаса, как должны открыть, а не открывают. Наверное, прячут, сволочи. Дверь сотрясалась от ударов. Достаточно было искры, чтобы прогремел взрыв. Искра и не замедлила. Какой-то проворный малый сбегал в переулок, увидел выходившего со двора мужчину с рюкзаком {позже выяснилось, что у того просто не приняли пустые бутылки) и прибежал с криком:
– Выносят, гады! С заднего прохода рюкзаками выносят!
Толпа взвыла и налегла на двери. Хлипкий засов не выдержал, неудержимый поток хлынул в магазин. Ну, а дальше были бессмыслица, безобразие, мерзость. Пустые прилавки разбили, радиоактивный чай смели с полок, растеклись по помещениям. Группа «пром-товарников» по черной лестнице проникла на верхний этаж. Все крушили, опрокидывали, ломали, били. Найденные в подсобках припрятанные товары: банки с красной и черной икрой, рыбные и мясные консервы, импортные сигареты, те же спички, шоколад и шоколадные конфеты, вареная колбаса, мороженые куры и утки, апельсины, а на верхнем этаже обувь, дубленки, меховые шапки, дешевые ткани, детские колготки и прочее еще больше раскалили страсти. Найденное передавалось из рук в руки и бесследно исчезало в толпе.
– О, ворюги! Заховали, заныкали!
– Мы такого не видим!
– А они обжираются, падлюки!
Продавцы разбежались, мясника Гришу, которого застали за разрубанием свиной туши (накануне привез селянин), и вздумавшего с перепою оказать сопротивление, чуть не зарубили его же топором, избили в один синяк.
Прибывший, как всегда, с опозданием наряд милиции уже ничего не мог поделать. Милиционеры сиротливо стояли кучкой у своих машин, сознавая полное бессилие перед громадой.
– Тут водометы нужны, – хмуро обронил один.
– Ну. А еще «черемуха». Что с нашими палочками соваться?
– Да я и этой палочкой… – бесстрашно рвался вперед старшина Довбня, сжимая в красных ручищах дубинку. – Я им…
Силушкой Бог его не обидел, а с умишком дело обстояло плачевно. Поэтому дальше старшины и не продвигался.
– Отставить! – лейтенант Щегель получил четкие инструкции от начальника. Если кучка – разогнать, рьяных и пьяных похватать, если толпа – не лезть, иначе и райотдел разгромят. – По машинам.
Под свист и злобные выкрики они быстро расселись в трех машинах и укатили.
– Народ! – крикнул кто-то в толпе, которая вся не в силах была пробиться в торговые залы. – А вон рядом дом! Гнездо жуликов! Ишь, из окон таращатся!
Толпа качнулась и хлынула к управлению. Увидев страшное зрелище надвигающейся стихии, сотрудники управления бросились к черному ходу, побросав все. Кое-кто не успел выскочить и был хорошенько помят ворвавшимися. Ряха выпрыгнул прямо со второго этажа – хорошо, на мягкий газон. Ковыляя, успел укрыться в ларьке для приема стеклопосуды и с ужасом наблюдал, как из разбитых окон вылетают папки с документами, телефоны, селекторы, пишущие машинки, вымпелы, призы, красные знамена с поломанными древками. Стоявшие во дворе легковые машины были перевернуты и побиты.
Когда страсти поутихли и здание управления опустело, он осторожно выбрался из ларька и поковылял в переулок.
Вечером Ряха лежал на тахте с распухшей перевязанной ногой и тихонько стонал. Стоявший у изголовья телефон зазвонил.
– Да, я, – он говорил расслабленным голосом, полагая, что кто-то из власть придержащих вновь хочет выразить сочувствие.
– Это Потребитель! – прозвучал знакомый голос. – Ну что, краснорожий, пошла тебе впрок моя наука или снова будешь материться и балобонить?
– Ага, Потребитель! – Ряха вмиг остервенелся и даже приподнялся на локте. – Так это твоих рук дело? Хорошо, что признался. Теперь тебе крышка. Убытков на сотни тысяч рублей! Наши ребята из райотдела взялись за тебя всерьез, слышишь? Как повяжут тебя, приду, чтобы лично разбить в кровь твою морду, понял?
– Спасибо за информацию. Так говоришь, наши ребята? То есть твои? И ты приходишь в райотдел, чтобы вот так запросто набить морду задержанному? Да, купил ты их, купил. И это твое признание будет повесомее моего. Учти, оно записано на магнитофон. Если я передам пленку в руховские газеты…
Ряха вмиг остыл и даже испариной покрылся.
– Гы… хы… – прохрипел он.
– Вот именно. А возможности твоих ребят мы знаем. Вот уже целый год не могут найти грабителя, который прямо в квартире изнасиловал и зарезал школьницу. Не говоря о других преступлениях в городе. И лучшим доказательством их профессионального умения служит то, что ты, ворюга из ворюг, сидишь в высоком кресле под охапкой красных знамен. Вместо того, чтобы сидеть за решеткой и хлебать баланду.
Ряха угрюмо молчал.
– Повторяю. Или ты завтра вечером передашь сумку нашему человеку, или будут последовательно разгромлены и другие твои магазины. У нас, знаешь, народ нынче отзывчивый, легкий на подъем. А если я в листовке напишу, что основная часть дефицита спрятана на твоей квартире, как у твоего товароведа, помнишь, которая торговала прямо на квартире, а ты потом ее выкупил у ментов. А люди помнят…
Ряха очумелым взглядом обвел свои роскошные апартаменты, заставленные импортной мебелью, хрусталем, увешанные коврами. Годами собирал лучшее… Боже! Что тут станется!
– Ладно, – выдавил Ряха. – Пусть приходит.
– И не вздумай звякнуть своим мальчикам. Учти, у нас тоже есть там информаторы, честные люди. Вот тогда мы шутить не будем. Даже если меня повяжут, листовка будет выпущена. Ну?
– Когда?
– В восемь. Да, чуть не забыл. Ты заставил нас понести дополнительные расходы, сумма удваивается. Шестнадцать тысяч.
Ряха осторожно повесил трубку и, откинувшись на подушку, заскрежетал зубами.
В течение месяца, последовавшего вслед за этими событиями, в городе произошел ряд «взрывов» личных сбережений «дельцов», воротил и прочих жуликов. Они были незримы и неслышимы, но грозной волной прокатились по торговым кругам не только города, района, но даже и области. Там царила полная паника. Напуганные неуловимым Потребителем, воротилы не только покорно отдавали деньги, но и неукоснительно выполняли все его требования. В городе наладилась торговля, появились припрятанные на складах и базах давно не виданые людьми товары, улучшилось обслуживание. Продавцы, официанты, труженики сферы обслуживания стали улыбаться покупателям и клиентам – хоть и вымученно, однако и это было неслыханно и невиданно!
Но жители, вместо того, чтобы возрадоваться такому явному улучшению благосостояния, впали в расстройство и уныние, спешно запасались дефицитами и недефицитами, даже сухари сушили – советский обыватель знает, что подобное добро никогда не приводи-| к добру. Поползли слухи о готовящемся военном перевороте, старики вспоминали, что такое же улучшение было и перед снятием Хрущева. Или после, уж не помнят. И хотя из соседних городов и весей гонцы приносили утешительные вести, что там по-прежнему крадут, безобразничают и пустые прилавки, уверенность обывателя в светлом завтрашнем дне была сильно поколеблена.
Но ползли и другие слухи: о какой-то доброй мафии или анти-мафии, о народном мстителе по кличке Потребитель, который воздает по заслугам злодеям всех рангов, защищает обездоленных, утирает слезы людские. Говорили, что у него везде есть свои люди, он все слышит и видит, появляется то там, то тут.
Виктор Семенович, он же Дока, рвал и метал: в который раз звонил в столицу по заветному телефону, и каждый раз ему отвечали, что Костя Фармацевт еще пребывает в загранкомандировке: поехал покупать себе «олдсмобиль» той же модели и расцветки, какой был у Брежнева. Его помощник Федька Кривой помог лишь том, что выслал тройку боевиков, которые теперь дежурили в засаде то на одной квартире, то на другой, куда предположительно лит нагрянуть Потребитель.
В конце концов Игорь на засаду все-таки нарвался. Обычно для вшита на квартиру за сумкой со штрафом, замаскированным по 01 о указанию в детскую игрушку (плюшевые мишки в универмаге давно кончились), он нанимал кого-нибудь из алкашей, а изобилии слонявшихся поблизости – если такого возьмут, срезу все ниточки оборвутся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12