Пойдем! – он повел Вадима дворами, угадывая интуитивно направление…
Мандат, лежавший в его кармане, не вызвал сомнения у первых проверяющих, но кто знает, повезет ли им в следующий раз. Не повезло. Безграмотный революционер в кожаной тужурке задержал их до прихода некого товарища Жутина, который умел читать. Товарищ Жутин все не шел, приходилось рассматривать обстановку бывшей конторы, где за столом, положив на него ноги, словно ковбой с Дикого Запада, сидел сторож из фабричных рабочих, которому было велено сторожить задержанных.
Время от времени он целился то в одного, то в другого из дамского браунинга.
Потом, наконец, появился грамотный Жутин, рабочий с браунингом получил по шее. Мандат был прочитан, принесены извинения товарищу Нев-скому и контуженному Иволгину. Вадим насчет контузий не спорил. Он решил во всем доверяться своему спутнику. Так будет лучше.
Жутин производил человека занятого. Был он коротышкой с рыжими усами, в солдатской шинели. Сразу отделаться от его общества не удалось. Он усадил всех в реквизированное у какого-то буржуя авто, которое, впрочем, никак не удавалось завести. Жутин обвинял шофера в саботаже и грозил расстрелять на месте по закону военного времени. Наконец, машина завелась, и они поехали. Жутин, как и Невский, переговаривались, держа в руках пистолеты. На всякий случай.
Кабак, в который Жутин привез товарищей Иволгина и Невского, производил довольно мрачное впечатление. Ничего лучшего Жутин предложить не мог, ничего лучшего просто не было. Даже Невский, повидавший за жизнь немало злачных заведений, чувствовал себя здесь не в своей тарелке. Подвальное помещение было заполнено разномаст-ными посетителями, среди которых преобладали люди в форме или по крайней мере – с оружием.
За соседним столиком, рядом с молодым человеком нервического, как тогда сказали бы, типа, сидела дама и стреляла глазами из-под вуали в сторону Невского.
Жутин принял это на свой счет, поправил портупею и пригладил волосы.
– Революция, революция… – бормотал негромко молодой человек, который ничего этого не замечал. – Вот увидите, не будет больше ничего – ни России, ни Европы…
– А вот мы сейчас спросим, что там за буржуазный элемент расселся! – Молодой человек не понравился Жутину, зато ему очень приглянулась его спутница. – Агитирует, контра!
Молодой человек немедленно исчез, вытесненный Жутиным за пределы заведения.
– Фанни! – сказала дама, которая немедленно пересела за их столик и протянула руку Иволгину. – Фанни Каплан.
– Она же Серафима Иванцова! – сообщил ему Невский.
Фанни-Серафима откинула вуаль и сморщила носик, давая понять, что огорчена разоблачением. На пальце у девушки светился тяжелый перстень с крупным камнем.
Иволгин представился и по выражению ее глаз понял, что встреча эта неслучайна. Выяснить подробнее не успел – вернулся Жутин. Бросал на Серафиму красноречивые взгляды и явно сожалел, что приволок в кабак новых знакомых. Оставить их на произвол судьбы ему, видимо, совесть не позволяла. Некоторое время сидели молча, тянули разбавленное вино и прислушивались к разговорам вокруг.
Разговоры, как им и полагалось по логике вещей, были крайне приземленными. Говорили о погромах, о голоде, о немцах. Говорили, что немцы непременно предадут и со дня на день эскадрильи цеппелинов начнут бомбить Петроград, что хлеба в городе осталось на два дня…
Потом на улице, совсем рядом, что-то грохнуло. С потолка посыпалась пыль.
– Началось! – перекрестился кто-то. – Вот оно, допрыгались!
Раздался еще один взрыв, еще ближе.
Жутин снова выбежал наружу, на этот раз – спасать авто.
– Здесь должен быть черный ход! – быстро заговорил Невский, вставая и увлекая за собой Вадима и Серафиму. – Скорее, пока он не вернулся!
– Можно подумать, – пробормотала Серафима, – что ты здесь уже бывал!
– Прошу тебя, – сказал Невский, – все кабаки на свете похожи.
Выбрались в какой-то грязный проулок и быстро зашагали через дворы. Ворота теперь нигде не были заперты.
– Вы хоть примерно представляете, где мы?! – поинтересовался Вадим.
Сам он ничего не мог понять, и когда через двадцать минут вся троица оказалась у ворот Смольного, воспринял это как еще одно чудо. Впрочем, даже Невский с Серафимой не ожидали, что попасть в Смольный окажется совсем не сложно.
– Ленин? Ленин? – переспросил солдат, который стоял у раскрытых настежь ворот с винтовкой – не то караулил, не то просто прохаживался.
И похлопал себя по карманам, будто что-то искал.
– Махорки, товарищи, не найдется? – наконец спросил он у недогадливых пришельцев.
Махорки не было, от денег солдат отказался.
– У самого карманы такими набиты! – усмехнулся он презрительно. – Деньги! Откуда вы?
Вадим предоставил все объяснения своему спутнику.
– Да есть тут какой-то, – солдат прибавил несколько непечатных выражений, судя по которым известность и популярность вождя в данный временной отрезок была несколько преувеличена потом коммунистической пропагандой. – А на кой вам он?!
– Разве не он сейчас у власти? – спросил Нев-ский.
– У власти! – повторил солдат и замысловато выругался.
– Вы товарищ, говорите, крайне несознательно, – заметил ему Невский.
– Иди с богом! – солдат поднял винтовку, так что пришлось последовать его совету.
– Мне кажется, ты напрасно разводишь эту агитацию – она здесь не очень-то в моде! – заметил Вадим. – И потом, к чему нам Ленин?! Ну его к лешему! Здесь должна быть столовая. Серафима?
Серафима считала иначе.
– Будет интересно! – пообещал Невский. – Раз уж мы тут оказались, грех не воспользоваться такой возможностью! Да, кстати, чуть не забыл! Мадам, у вас с собой есть пистолет?
– Конечно же, есть! – сказала Фанни-Серафима. – Или вы не признаете женского равноправия? Каждая женщина имеет право на самовыражение, товарищ Невский.
– Мне бы не хотелось, чтобы вы пустили его в ход во время нашей встречи с вождем, – пояснил Невский. – Это может здорово осложнить нам жизнь на данном отрезке пространственно-временного континуума!
– Чтой-то вы такое сказали, товарищ Невский, – она улыбнулась, – я ничегошеньки не поняла!
Мандат действовал, как волшебная палочка, открывая перед ними двери. В большинстве случаев никто не пытался его читать, хватало печати.
– С лазерным принтером здесь можно таких дел натворить, – сказал Иволгин. – В буквальном смысле слова переписать историю!
– Лазерный принтер – это оружие? – осведомился Невский. – Я не в курсе последних новинок.
Серафима принялась ему объяснять. Вадим рассматривал приемную вождя. На стенах вместо портретов царствующих особ только светлые прямо-угольники. Портретов своих вождей новая власть еще не наплодила.
– Владимир Ильич сейчас занят! – сообщил секретарь, стучавший на «ундервуде».
– Зачатки советской бюрократии! – шепнул Иволгин.
Секретарь покосился на них неодобрительно, заслышав незнакомое слово, но промолчал и продолжил что-то там отстукивать. Вероятно, мандаты. Никого больше в приемной не было. Никаких ходоков.
В коридоре раздался грохот, словно уронили несгораемый шкаф. Вполне вероятно, что так и было, – в Смольном шли какие-то перестановки.
– Это, наверное, железный Феликс на перилах катается! – опять шепнул Иволгин, и Сима, не удержавшись, прыснула.
Двери кабинета раскрылись. Владимир Ильич показался в дверях, в одном жилете, без пиджака. Иволгин подумал, что за такую буржуазную внешность сейчас нетрудно схлопотать удар штыком – там, на улицах. Но что позволено Юпитеру, не позволено, как известно, быку.
С вождем мирового пролетариата он встречался до сих пор лишь один раз. Правда, было это гораздо позже – примерно полвека спустя. Гертруда Яковлевна во время поездки в Москву, к родственникам, привела сына на Красную площадь, посмотреть на покойного вождя. Иволгина мумия напугала, и вертелось на языке множество вопросов, которые мать настоятельно просила не повторять на людях.
– Вы ко мне, товарищи? – Ульянов картавил меньше, чем они ожидали. – Проходите, проходите!
– Каплан, Каплан… – повторял он минуту спустя, не выпуская руку Фанни. – Мы с вами не встречались в Женеве, товарищ Каплан?!
– Вряд ли, я бы непременно помнила! – сказала Серафима, нисколько при этом не покривив душой.
– Что это там у вас на пальце? Ради бога, спрячьте! Увидит пьяная матросня и экспроприирует в интересах революции!
После этого Ильич переключился на Иволгина. Невский успел ему что-то нашептать вполголоса. Вадим напрягся, расслышал слова «контузия», «преданный делу» и «рабоче-крестьянское происхождение»…
– Как вы думаете, товарищ, – громко спросил Ленин у Невского, которого видел впервые в жизни, – может ли товарищ Иволгин исполнять обязанности народного комиссара, а?
– Может! – не моргнув глазом, ответил Нев-ский и хлопнул по плечу Вадима, отчего Домовой, совсем ошалевший от подобной перспективы, подпрыгнул на месте.
«Теперь не отвертишься», – подумал он.
– С массами умеете работать? Впрочем, это дело наживное! – прищуренные глаза ощупывали Вадима. – Нам катастрофически не хватает людей, способных на волевые решения, – пожаловался Ульянов. – Промышленность, банковская система… Чем жестче вы будете действовать, тем лучше! Хаос, нам сейчас нужен хаос! Вы будете повелителем хаоса! Как вам такая идейка, дражайший?!
«Царем – никогда!» – мелькнуло в голове у Иволгина, но что-то ему подсказывало, что благоразумнее будет согласиться. И эти глаза. «Боже мой, да он одержимый!» – понял Вадим. Страшно было находиться рядом с этим человеком. И одна мысль не могла не прийти в голову сейчас – что будет, если он, Вадим, убьет его?! Можно ли этим поступком остановить кровавую карусель, в которую уже втянута страна, или уже поздно? А ведь где-то здесь ходит-бродит другое чудовище, товарищ Коба, будущий отец народов! Голова шла кругом.
Иволгин нерешительно взглянул на Невского, тот кивнул, посоветовав соглашаться.
– Вот и чудненько! – хлопнул в ладоши Владимир Ильич. – Подождите в приемной, я прикажу послать за документами. Телефон не работает сегодня. Саботаж, дорогие мои. Везде саботаж! У меня есть предчувствие, – теперь он обращался персонально к девушке, – что мы с вами, товарищ Каплан, еще непременно встретимся!
Сима улыбнулась.
– Ильич прав! – шепнул Невский, когда они покинули кабинет вождя. – Думаю, надо передать перстень товарищу Иволгину на хранение.
Девушка сняла перстень с руки.
– Я не вполне уверен… – пробормотал Вадим. – Что мне с ним делать? Отдать в пользу голодающих детей?!
– Боже упаси!
Вадим взял в руки перстень.
– Что это за камень? – спросил он, любуясь его переливами.
– Меланит, – сказала Серафима, – черный гранат. Его нельзя украсть – так он принесет гибель, его можно купить, но тогда он нескоро снова станет волшебным. Я дарю его вам!
– А он волшебный? – спросил Вадим.
Серафима кивнула, не спуская с него глаз. Она взяла его левую руку, Домовой почувствовал, как перстень обхватил указательный палец.
– Это слишком ценный подарок, – сказал он.
– О, да! – сказала Серафима. – Иногда с его помощью можно вернуться в прошлое, он, как магнит, притягивает к себе судьбы. Но для этого нужен портал там, где они находятся сейчас.
– Портал?! – переспросил Вадим и тут же сообразил – коллапсер это и есть портал. Его коллапсер.
– И когда? – спросил он, чувствуя себя глупо. – Когда мы сможем это сделать?..
– Скоро, оттого и торопимся, – сказал Нев-ский. – А потом уже и никогда!
Он улыбнулся, но Иволгин почувствовал, что за этой улыбкой скрыты и страх, и надежда.
– Словом, вещица ценная, прекрасный сэр, и потому постарайтесь ее сберечь, – сказал Невский и сжал его руку. – И не открывайте двери незнакомым людям!
– Фройляйн! – офицер был в парадной форме войск СС – черной, с серебряными галунами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Мандат, лежавший в его кармане, не вызвал сомнения у первых проверяющих, но кто знает, повезет ли им в следующий раз. Не повезло. Безграмотный революционер в кожаной тужурке задержал их до прихода некого товарища Жутина, который умел читать. Товарищ Жутин все не шел, приходилось рассматривать обстановку бывшей конторы, где за столом, положив на него ноги, словно ковбой с Дикого Запада, сидел сторож из фабричных рабочих, которому было велено сторожить задержанных.
Время от времени он целился то в одного, то в другого из дамского браунинга.
Потом, наконец, появился грамотный Жутин, рабочий с браунингом получил по шее. Мандат был прочитан, принесены извинения товарищу Нев-скому и контуженному Иволгину. Вадим насчет контузий не спорил. Он решил во всем доверяться своему спутнику. Так будет лучше.
Жутин производил человека занятого. Был он коротышкой с рыжими усами, в солдатской шинели. Сразу отделаться от его общества не удалось. Он усадил всех в реквизированное у какого-то буржуя авто, которое, впрочем, никак не удавалось завести. Жутин обвинял шофера в саботаже и грозил расстрелять на месте по закону военного времени. Наконец, машина завелась, и они поехали. Жутин, как и Невский, переговаривались, держа в руках пистолеты. На всякий случай.
Кабак, в который Жутин привез товарищей Иволгина и Невского, производил довольно мрачное впечатление. Ничего лучшего Жутин предложить не мог, ничего лучшего просто не было. Даже Невский, повидавший за жизнь немало злачных заведений, чувствовал себя здесь не в своей тарелке. Подвальное помещение было заполнено разномаст-ными посетителями, среди которых преобладали люди в форме или по крайней мере – с оружием.
За соседним столиком, рядом с молодым человеком нервического, как тогда сказали бы, типа, сидела дама и стреляла глазами из-под вуали в сторону Невского.
Жутин принял это на свой счет, поправил портупею и пригладил волосы.
– Революция, революция… – бормотал негромко молодой человек, который ничего этого не замечал. – Вот увидите, не будет больше ничего – ни России, ни Европы…
– А вот мы сейчас спросим, что там за буржуазный элемент расселся! – Молодой человек не понравился Жутину, зато ему очень приглянулась его спутница. – Агитирует, контра!
Молодой человек немедленно исчез, вытесненный Жутиным за пределы заведения.
– Фанни! – сказала дама, которая немедленно пересела за их столик и протянула руку Иволгину. – Фанни Каплан.
– Она же Серафима Иванцова! – сообщил ему Невский.
Фанни-Серафима откинула вуаль и сморщила носик, давая понять, что огорчена разоблачением. На пальце у девушки светился тяжелый перстень с крупным камнем.
Иволгин представился и по выражению ее глаз понял, что встреча эта неслучайна. Выяснить подробнее не успел – вернулся Жутин. Бросал на Серафиму красноречивые взгляды и явно сожалел, что приволок в кабак новых знакомых. Оставить их на произвол судьбы ему, видимо, совесть не позволяла. Некоторое время сидели молча, тянули разбавленное вино и прислушивались к разговорам вокруг.
Разговоры, как им и полагалось по логике вещей, были крайне приземленными. Говорили о погромах, о голоде, о немцах. Говорили, что немцы непременно предадут и со дня на день эскадрильи цеппелинов начнут бомбить Петроград, что хлеба в городе осталось на два дня…
Потом на улице, совсем рядом, что-то грохнуло. С потолка посыпалась пыль.
– Началось! – перекрестился кто-то. – Вот оно, допрыгались!
Раздался еще один взрыв, еще ближе.
Жутин снова выбежал наружу, на этот раз – спасать авто.
– Здесь должен быть черный ход! – быстро заговорил Невский, вставая и увлекая за собой Вадима и Серафиму. – Скорее, пока он не вернулся!
– Можно подумать, – пробормотала Серафима, – что ты здесь уже бывал!
– Прошу тебя, – сказал Невский, – все кабаки на свете похожи.
Выбрались в какой-то грязный проулок и быстро зашагали через дворы. Ворота теперь нигде не были заперты.
– Вы хоть примерно представляете, где мы?! – поинтересовался Вадим.
Сам он ничего не мог понять, и когда через двадцать минут вся троица оказалась у ворот Смольного, воспринял это как еще одно чудо. Впрочем, даже Невский с Серафимой не ожидали, что попасть в Смольный окажется совсем не сложно.
– Ленин? Ленин? – переспросил солдат, который стоял у раскрытых настежь ворот с винтовкой – не то караулил, не то просто прохаживался.
И похлопал себя по карманам, будто что-то искал.
– Махорки, товарищи, не найдется? – наконец спросил он у недогадливых пришельцев.
Махорки не было, от денег солдат отказался.
– У самого карманы такими набиты! – усмехнулся он презрительно. – Деньги! Откуда вы?
Вадим предоставил все объяснения своему спутнику.
– Да есть тут какой-то, – солдат прибавил несколько непечатных выражений, судя по которым известность и популярность вождя в данный временной отрезок была несколько преувеличена потом коммунистической пропагандой. – А на кой вам он?!
– Разве не он сейчас у власти? – спросил Нев-ский.
– У власти! – повторил солдат и замысловато выругался.
– Вы товарищ, говорите, крайне несознательно, – заметил ему Невский.
– Иди с богом! – солдат поднял винтовку, так что пришлось последовать его совету.
– Мне кажется, ты напрасно разводишь эту агитацию – она здесь не очень-то в моде! – заметил Вадим. – И потом, к чему нам Ленин?! Ну его к лешему! Здесь должна быть столовая. Серафима?
Серафима считала иначе.
– Будет интересно! – пообещал Невский. – Раз уж мы тут оказались, грех не воспользоваться такой возможностью! Да, кстати, чуть не забыл! Мадам, у вас с собой есть пистолет?
– Конечно же, есть! – сказала Фанни-Серафима. – Или вы не признаете женского равноправия? Каждая женщина имеет право на самовыражение, товарищ Невский.
– Мне бы не хотелось, чтобы вы пустили его в ход во время нашей встречи с вождем, – пояснил Невский. – Это может здорово осложнить нам жизнь на данном отрезке пространственно-временного континуума!
– Чтой-то вы такое сказали, товарищ Невский, – она улыбнулась, – я ничегошеньки не поняла!
Мандат действовал, как волшебная палочка, открывая перед ними двери. В большинстве случаев никто не пытался его читать, хватало печати.
– С лазерным принтером здесь можно таких дел натворить, – сказал Иволгин. – В буквальном смысле слова переписать историю!
– Лазерный принтер – это оружие? – осведомился Невский. – Я не в курсе последних новинок.
Серафима принялась ему объяснять. Вадим рассматривал приемную вождя. На стенах вместо портретов царствующих особ только светлые прямо-угольники. Портретов своих вождей новая власть еще не наплодила.
– Владимир Ильич сейчас занят! – сообщил секретарь, стучавший на «ундервуде».
– Зачатки советской бюрократии! – шепнул Иволгин.
Секретарь покосился на них неодобрительно, заслышав незнакомое слово, но промолчал и продолжил что-то там отстукивать. Вероятно, мандаты. Никого больше в приемной не было. Никаких ходоков.
В коридоре раздался грохот, словно уронили несгораемый шкаф. Вполне вероятно, что так и было, – в Смольном шли какие-то перестановки.
– Это, наверное, железный Феликс на перилах катается! – опять шепнул Иволгин, и Сима, не удержавшись, прыснула.
Двери кабинета раскрылись. Владимир Ильич показался в дверях, в одном жилете, без пиджака. Иволгин подумал, что за такую буржуазную внешность сейчас нетрудно схлопотать удар штыком – там, на улицах. Но что позволено Юпитеру, не позволено, как известно, быку.
С вождем мирового пролетариата он встречался до сих пор лишь один раз. Правда, было это гораздо позже – примерно полвека спустя. Гертруда Яковлевна во время поездки в Москву, к родственникам, привела сына на Красную площадь, посмотреть на покойного вождя. Иволгина мумия напугала, и вертелось на языке множество вопросов, которые мать настоятельно просила не повторять на людях.
– Вы ко мне, товарищи? – Ульянов картавил меньше, чем они ожидали. – Проходите, проходите!
– Каплан, Каплан… – повторял он минуту спустя, не выпуская руку Фанни. – Мы с вами не встречались в Женеве, товарищ Каплан?!
– Вряд ли, я бы непременно помнила! – сказала Серафима, нисколько при этом не покривив душой.
– Что это там у вас на пальце? Ради бога, спрячьте! Увидит пьяная матросня и экспроприирует в интересах революции!
После этого Ильич переключился на Иволгина. Невский успел ему что-то нашептать вполголоса. Вадим напрягся, расслышал слова «контузия», «преданный делу» и «рабоче-крестьянское происхождение»…
– Как вы думаете, товарищ, – громко спросил Ленин у Невского, которого видел впервые в жизни, – может ли товарищ Иволгин исполнять обязанности народного комиссара, а?
– Может! – не моргнув глазом, ответил Нев-ский и хлопнул по плечу Вадима, отчего Домовой, совсем ошалевший от подобной перспективы, подпрыгнул на месте.
«Теперь не отвертишься», – подумал он.
– С массами умеете работать? Впрочем, это дело наживное! – прищуренные глаза ощупывали Вадима. – Нам катастрофически не хватает людей, способных на волевые решения, – пожаловался Ульянов. – Промышленность, банковская система… Чем жестче вы будете действовать, тем лучше! Хаос, нам сейчас нужен хаос! Вы будете повелителем хаоса! Как вам такая идейка, дражайший?!
«Царем – никогда!» – мелькнуло в голове у Иволгина, но что-то ему подсказывало, что благоразумнее будет согласиться. И эти глаза. «Боже мой, да он одержимый!» – понял Вадим. Страшно было находиться рядом с этим человеком. И одна мысль не могла не прийти в голову сейчас – что будет, если он, Вадим, убьет его?! Можно ли этим поступком остановить кровавую карусель, в которую уже втянута страна, или уже поздно? А ведь где-то здесь ходит-бродит другое чудовище, товарищ Коба, будущий отец народов! Голова шла кругом.
Иволгин нерешительно взглянул на Невского, тот кивнул, посоветовав соглашаться.
– Вот и чудненько! – хлопнул в ладоши Владимир Ильич. – Подождите в приемной, я прикажу послать за документами. Телефон не работает сегодня. Саботаж, дорогие мои. Везде саботаж! У меня есть предчувствие, – теперь он обращался персонально к девушке, – что мы с вами, товарищ Каплан, еще непременно встретимся!
Сима улыбнулась.
– Ильич прав! – шепнул Невский, когда они покинули кабинет вождя. – Думаю, надо передать перстень товарищу Иволгину на хранение.
Девушка сняла перстень с руки.
– Я не вполне уверен… – пробормотал Вадим. – Что мне с ним делать? Отдать в пользу голодающих детей?!
– Боже упаси!
Вадим взял в руки перстень.
– Что это за камень? – спросил он, любуясь его переливами.
– Меланит, – сказала Серафима, – черный гранат. Его нельзя украсть – так он принесет гибель, его можно купить, но тогда он нескоро снова станет волшебным. Я дарю его вам!
– А он волшебный? – спросил Вадим.
Серафима кивнула, не спуская с него глаз. Она взяла его левую руку, Домовой почувствовал, как перстень обхватил указательный палец.
– Это слишком ценный подарок, – сказал он.
– О, да! – сказала Серафима. – Иногда с его помощью можно вернуться в прошлое, он, как магнит, притягивает к себе судьбы. Но для этого нужен портал там, где они находятся сейчас.
– Портал?! – переспросил Вадим и тут же сообразил – коллапсер это и есть портал. Его коллапсер.
– И когда? – спросил он, чувствуя себя глупо. – Когда мы сможем это сделать?..
– Скоро, оттого и торопимся, – сказал Нев-ский. – А потом уже и никогда!
Он улыбнулся, но Иволгин почувствовал, что за этой улыбкой скрыты и страх, и надежда.
– Словом, вещица ценная, прекрасный сэр, и потому постарайтесь ее сберечь, – сказал Невский и сжал его руку. – И не открывайте двери незнакомым людям!
– Фройляйн! – офицер был в парадной форме войск СС – черной, с серебряными галунами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44