От одного названия офигеть можно. А чего изучают, даже Плохиш не знает. Почему же нам свой НИИЧАВО не иметь!» — Шеф продемонстрировал, что в молодости в свободное от охраны партийных вождей время не только играл в волейбол, но и кое-что читал.
— Разумно, — согласился Подседерцев, понимая, что решение все-таки будет принято в сфере психопатологии. — На худой конец, лишняя статья расходов нам не помешает.
Он усмехнулся, вспомнив этот давний разговор. К счастью, научные достижения соседа дальше астрологического прогноза состояния здоровья водителей «членовозов» не применялись. Не тот человек был Первый, чтобы позволить кому-то мешать «княжить и володеть», как его правая задняя с утреннего бодуна захотела. Зря что ли революцию устраивал?
Отсутствие доступа к мозгу и душе Хозяина Ролдугин компенсировал и сублимировал на ближайшем окружении. Своем, естественно. Кончилось все визгом экзальтированной барышни из многочисленной когорты советников по непонятным вопросам. Почувствовав прилипший к вырезу на жакете тяжелый взгляд Ролдугина, она заорала прямо на заседании: «Ролдугин, прекратите лезть мне в подкорку! Хватит меня гипнотизировать, нехристь!» И наманикюренной щепотью принялась открещиваться от смущенного соседа.
Весь ужас был в том, что все присутствующие поверили. И даже «слили» эту историю в газеты. Околокремлевские круги и клоаки еще месяц будоражило слухами, что СБП, кроме классического прослушивания и подглядывания, теперь еще и читает мысли на расстоянии. Шеф прошелся гоголем на очередном теннисном турнире, ведя под ручку Ролдугина, чем окончательно деморализовал стан врагов. Бюджетные рубли, потраченные на Ролдугина, окупились на сто процентов.
Подседерцев согнал с лица улыбку, вспомнив, что у Ролдугина, кроме курьезов, были и достижения. Занятные и, главное, полностью достоверные.
Он подошел к сейфу, небрежно бросил на полку папку с астрологическим прогнозом, перебрал кожаные корешки, нашел нужную папку. Вернулся за стол.
Раскрыл, хмыкнул, прочитав заглавие: «Методы дистантного считывания информации и поиска объекта в оперативно-розыскных мероприятиях». Стал читать, лицо все больше и больше становилось серьезным. Он несколько раз делал пометки на документе только ему понятными иероглифами. Через десять минут он отложил папку, закурил, задумчиво глядя перед собой. Сделав последнюю затяжку, медленно выпустил струйку дыма. Проводил взглядом сизый шлейф, вытянувшийся к решетке кондиционера. Снял трубку местного телефона, ткнул пальцем в клавишу.
— Институт «Ананербэ[17]»? — беззаботно начал он, услышав голос Ролдугина.
— Натюрлих, герр штандартенфюрер! — захохотал Ролдугин, узнав Подседерцева. — Чем обязан, Боря?
— Читаю твою записку, Сережа; — Подседерцев решил для начала потешить самолюбие непризнанного Нострадамуса. — В грусть и тоску ты меня вогнал. Неужели так все серьезно?
— Машины весь месяц выдают одно и то же: «Развал Службы, развал Службы». Мы и методики меняли, и системы прогноза. Буквально все перепробовали: карты Таро, И— Цзин, руны. Об астрологии я уже не говорю. И так и эдак кроим натальные карты — все один хрен. — Он тяжко вздохнул. — А экстрасенсы мои вообще заходятся от предчувствий. Если отбросить шелуху личных образов, то все говорят об одном — мощном вихре негативной энергии, ворвавшемся в наш мир. Получается, что Служба станет его первой жертвой.
— И за что нам такая честь?
— Боря, мы же единственная организация, хоть на что-то еще способная в нынешнем бардаке! — не без апломба разъяснил Ролдугин.
— Понятно. — Подседерцев решил не высказывать свое мнение о родной конторе. — Я тут еще одну папочку пролистал. О экстрасенсах и розыске. Знаешь, впечатляет.
— Отрадно слышать. Борь, ты меня всегда поддерживал, я же знаю. Но, видно, твоего влияния маловато. Не дают хода. Не верят!
— Сереж, прости, но я в аппаратных играх поопытнее, поверь, причина не в самом результате, — забросил крючок Подседерцев.
— А в чем же тогда?
— Да в докладе, естественно! — Подседерцев придвинул к себе папку, открыл на нужной странице. — Положим, нашел ты при помощи экстрасенсов двух супостатов. Десять лет сидели тише воды, ниже травы. Один — в Забайкалье, второй в Приморье. С одной стороны — крупный успех российской контрразведки. Новые методы и все такое прочее. Даже реальная опасность налицо — один за БАМом наблюдал, а второй якобы охотился в районе секретного аэродрома. — Подседерцев выдержал паузу. — Но посмотри на это с другой стороны. На кой хрен врагам наш поросший багульником БАМ? И что мог высмотреть шпион на бетонной площадке в глухой тайге? Над этим аэродромом только мухи с комарами и летали!
— Не скажи, Боря! — возразил Ролдугин. — Аэродром строили для посадки «Буранов».
— И много их там приземлилось?
— Согласен, ни одного. Но площадку планировали переоборудовать в новый космодром.
— А деньги под этот «проект века» дали? И если дали, что, не все разворовали? Да если бы там стоить начали, сразу же всех бичей и охотников на тысячу километров отселили. Спустись на землю, Серега! — Подседерцев сыграл искреннее сочувствие. — Получается, вычислил ты и обезвредил двух идиотов, засланных следить за ударными стройками очередной пятилетки. Начальство их забыло проинформировать что у нас перестройка началась. А когда до их медвежьих углов перемены докатились, было уже поздно. Вывозить ребят долго и хлопотно, вот и определила их в «глубокое залегание». Им надо орден дать за то, что мужественно мыкались со всем русским народом, сидели месяцами без зарплаты и горячей воды. И ни разу не запросили из Центра контейнер со жратвой. Они тебе спасибо не сказали, что избавил их от страданий? Отсидят свое и с чистой совестью вернутся в родной Сеул.
— Тебе смешно? — обиделся Ролдугин.
— Грустно, — тут же сбавил нажим Подседерцев, добившись нужного психологического состояния собеседника. Теперь из того можно лепить все, что душе угодно. — Грустно, что именно в таком ключе о твоей работе и доложили.
— Кто? — мертвой хваткой вцепился Ролдугин.
— Да хрен с ними, Серега! — Подседерцев откинулся в кресле. — Оставь убогих и нищих духом Бог это по его части. Мы-то с тобой делом занимаемся и цену ему знаем.
— Не ты мой начальник, Боря, — печально вздохнул Ролдугин.
А Подседерцев подумал, что желание иметь над собой начальника, к которому полагается ходить на доклад и чьи резолюции, как глас с небес, никогда не вызывают сомнений, не стоит относить к порокам человеческой натуры, коль скоро человек избрал стезю чиновника.
— Слушай, Серега, давай всем нос утрем! — Подседерцев подпустил в голос комсомольский задор. — Я тут дельце кручу. Могу тебя подключить. Докладывать, естественно, буду сам. В нужном ракурсе. В результатах, кстати, не сомневаюсь. Иначе не предлагал бы. — Он подергал крючок, чтобы Ролдугин поскорее захватил наживку.
Тот не заставил себя ждать.
— Боря, чем могу…
— Ты можешь устроить встречу со своими экстрасенсами? Желательно сегодня и побыстрее. — Подседерцев подсек жертву. — Скажем, часов в шесть.
— Та-ак, — В трубке послушался какой-то шелест.
«Листает записную книжку», — догадался Подседерцев. — Смогу, Боря. Обеспечу лучших. Только где?
— На одной квартирке на Масловке. — Подставляться под чужие микрофоны не хотелось. — Назначь им встречу у касс стадиона «Динамо». Запиши телефон явки: 224-56-82. Пусть позвонят, им объяснят, как пройти. А мои ребята все проконтролируют. Лады?
— А мы с тобой?
— Я часиков в пять зайду к тебе и вместе поедем.
— Постой, постой, Боря! А что им сказать?
— Ничего. Для чистоты эксперимента. — Подседерцев знал, что именно такой аргумент подействует на Ролдугина. — Все, до встречи!
Он положил трубку. Сразу же устало опустились плечи, складка на переносье сделалась еще глубже.
«Никто не сможет упрекнуть меня, что я не использовал самый ничтожный шанс, чтобы вывести Службу из-под удара, — сказал он сам себе. — Хотя с радостью сам взорвал бы этот кремлевский гадюшник».
С полчаса Подседерцев наблюдал за ними по монитору: в панель книжной полки вмонтирован «телеглаз», сигнал шел к пульту, установленному в соседней комнате. Видеокамера намного удобнее банальной дырки в стене, Подседерцев то на общем плане рассматривал все троих, увлеченно что-то обсуждающих, то брал крупном планом руки, глаза, рот. Мимика, жесты, позы — то, что называется «невербальное общение» — говорили ему гораздо больше, чем их тонкие досье, любезно предоставленные Ролдугиным. Сам Ролдугин развлекал гостей разговором и, судя по блеску глаз и частым кивкам плешивой головы, наслаждался каждой минутой общения. Подседерцев вдруг поймал себя на мысли, что не следит за ними, а смотрит передачу «Третий глаз», настолько происходящее и произносимое в той комнате отдавало смесью конъюнктуры с шизофренией, столь характерной для всех передач с участием «экстрасенсов». Напоминало общение попсового ансамбля и импресарио, тот же апломб и пафосность, неизвестно на чем основанные, и та же взаимная зависимость друг от друга в расчете на скорые и нехлопотные доходы.
«М-да, Серега Ролдугин не играет, не подыгрывает, а на полном серьезе вместе с ними. — Этому выводу Подседерцев не особенно обрадовался. Скорее, почувствовал брезгливость, словно узнал о неприличной болезни приятеля. Особенно его раздражала какая-то ущемленность Сергея и менторский тон собеседников, которым они комментировали его разглагольствования. Словно академики, принявшие в свой кружок подающего надежды аспиранта. — Естественно, он же без них — ноль без палочки. А они растут в собственных глазах, общаясь с офицером спецслужбы. Получается, не простые шизики, а серьезные люди. Тьфу, у нас даже реклама этот трюк использует: „Методики, разработанные спецслужбами СССР и США“, „Таблетки для секретных агентов теперь доступны всем“, „За этим препаратом безуспешно охотились секретные лаборатории КГБ и ЦРУ, а теперь он в открытой продаже“. В принципе понятно, мы людей так пыльным мешком трахнули, что они миф о наших всемогуществе и вездесущности переносят на всякое дерьмо в яркой упаковке. Чужие — ладно, а наш-то, наш с какого хрена умом тронулся! Или есть в них то самое могущество?»
Он еще раз прошел камерой по лицам четырех гостей.
Самый пожилой, обрюзгший и неестественно бледный, как вурдалак, сидел, сгорбившись, широко раздвинув толстые короткие ноги. Двойной подбородок лоснился от пота. Вурдалак время от времени вытирал лицо платком, и тогда в кадре возникала дряблая рука в старческих пятнышках. Темные пятна пота расползались по бокам рубашки. Широко распахнутый ворот открывал грудь, поросшую густой седой шерстью.
Второй мужчина, лет сорока пяти, с костистым лицом и тяжелым взглядом, сидел напротив Ролдугина, говорил размеренно и терпеливо, как преподаватель на семинаре у бестолковых студентов, каждую фразу заканчивал мягким хлопком по столу. Слушая других, машинально поглаживал высокие залысины, покусывал чуть оттопыренную нижнюю губу. На безымянном пальце правой руки поблескивал перстень с темным гладким камнем.
Больше всего не повезло с женщиной. Из категории вечных девочек, несмотря на далеко не школьный возраст. Подседерцев специально поймал в кадр ее правую руку, обручального кольца не было. Непоседливая и гомонливая, как галка, женщина встревала в разговор и, захватив его нить, ни за что не желала ее отпускать. Глаза то вцеплялись к лица мужчин, то мутнели и делались по-птичьи бездумными. Именно в эти мгновения женщина и начинала говорить, скороговоркой выстреливая фразы из «Махабхараты» и «Бхагаватгиты», где самое короткое слово содержало минимум пятнадцать букв.
Последний сидел вполоборота к окну, свет падал так, что хорошо рассмотреть его не удавалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122