— Старик, я ужасно занят. Босс разрешил отлучиться на пять часов поспать и принять холодный душ. Если тебе приспичило, приезжай ко мне не позже семи. Поговорим, пока я завтракаю. Я ночую у приятеля.
Он назвал адрес.
— Все. Пока. Отключаюсь.
Я сел за компьютер и принялся записывать полученную за день информацию на дискету. В шесть часов я уже был в метро.
В вагоне кроме меня ехали еще четыре человека. Напротив сидели двое парней с наглыми лицами. Одеты в дорогую спортивную одежду. У одного на руке виднелась татуировка. Парни презрительно-снисходительно поглядывали на меня и на мужчину, сидевшего рядом со мной, лицо которого мне показалось знакомым. Я определенно где-то его видел, причем недавно. Он сидел прямо, как спица, с каменным лицом, держа руки под плащом, который положил на колени.
В конце вагона спокойно дремал какой-то дедок.
Наши спортивного вида попутчики, вольготно развалившись, лениво перебрасывались фразами. Один небрежно сплюнул на пол. Хозяева. Мой сосед встал и, не вынимая рук из-под плаща, подошел к дверям, рядом с которыми сидели «спортсмены». Так он спокойно стоял и рассматривал схему метрополитена. Поезд остановился. Двери распахнулись, но он, видимо, не собирался выходить на этой станции и продолжал изучать схему. «Осторожно. Двери закрываются. Следующая станция „Серпуховская“», — раздалось из репродуктора. Прозвучали два выстрела, напоминающие хлопанье воздушных шаров, и «спортсмены» повалились на бок. Человек с плащом выскочил из вагона, двери захлопнулись, и электричка начала набирать ход.
Я сидел как парализованный, не в силах отвести взгляд от трупов, которые еще несколько секунд назад излучали полную уверенность, что мир принадлежит им. Ничего себе денек начинается.
Первым очухался дремавший в конце вагона старик. Он подошел к трупам, несколько секунд изучал их, затем повернулся ко мне.
— Что делать будем?
— Как что? Вызовем милицию на следующей станции. Надо связаться с машинистом.
Я подошел к кнопке и протянул руку, которую старик моментально перехватил в воздухе.
— Ты в уме, сынок? Ведь по следователям затаскают. Народу нет. Исчезнем на следующей остановке.
Я колебался. Перспектива подписки о невыезде с регулярными посещениями прокуратуры меня привлекала еще меньше, чем моего случайного собрата по ситуации «влипли».
— А если кто войдет?
— Тогда ничего не поделаешь. Будем отбрехиваться.
Затем, жалко поморгав ресницами, добавил:
— Я в отпуск к сыну еду. Поезд через сорок пять минут.
«Станция „Серпуховская“», — объявил репродуктор.
Мы быстро огляделись. У вагона никого не было. Выйдя на перрон, мы, не прощаясь и не оглядываясь, ринулись в разные стороны. Дед быстро пошел на переход, а я заторопился к эскалатору на выход. Электричка уносила тела тех, кому сегодня крепко не повезло. «Где я его видел?» — точила меня мысль, когда я стоял на эскалаторе.
У меня с детства паршивая память, причем дурная привычка доводит иногда до состояния, близкого к помешательству. Начав вспоминать что-то, я часто не могу ни вспомнить, ни отделаться от дурацкого желания сделать это. Забытые фамилии я иногда вспоминаю по несколько дней, однако в этой ситуации явно просматривалась дилемма: либо вспомнить, либо отправиться в дур дом через пару часов.
Есть! Вспомнил! Марчук Виктор Иванович. Агент ГОН. Я стал невольным свидетелем операции «Чистка».
Интересно, кем были убитые? Рэкетирами? Или торговцами наркотиков? Сколько еще приговоров тайного трибунала этот агент ГОН исполнит сегодня? А сколько таких агентов-зомби сейчас рыщут по Москве в поисках крови?
Поднявшись наверх, я дождался автобуса и поехал в центр.
Глядя в окно, размышлял о том, стоит ли рассказывать Коту об увиденном. Постепенно автобус наполнялся людьми. Кто-то сел рядом и толкнул меня локтем в бок.
— Привет.
* * *
По данным УВД, в Верхневолжье происходит активное взаимодействие банковского капитала и оргпреступных формирований. Активные члены оргпреступных группировок устроились на работу в коммерческие банки Твери.
Сегодня, 12 марта 1994 г.

* * *
Я повернул голову. Володя Харитонов, собутыльник студенческих лет, в прошлом инструктор райкома КПСС, а ныне один из респектабельных боссов крупнейшего коммерческого банка.
Вовка всегда был очень ценным человеком, потому что у него всегда везде были связи, а связи у него были потому, что он был очень ценным человеком. Он мог устроить все. Дозвониться до него было невозможно. Поэтому, когда мне нужен был абонемент на кинофестиваль, путевка в санаторий или билеты на юг, я ехал к нему в райком. От меня, мелкого в то время корреспондента районной газеты, Вовка не мог поиметь никакой пользы. Поэтому в память об огромном количестве совместно выпитого в студенческие годы пива, а также сильно развитого тщеславия он довольствовался ролью благодетеля. Я это ценил.
В 1991 году Вовка вдруг вспомнил, что он по образованию финансист, а не партийный работник, и прямехонько переехал из здания горкома КПСС, где он успел проработать меньше года, в здание банка.
«Банкиры правят миром!» — многозначительно подняв палец кверху, изрек он при нашей последней встрече, когда я упомянул крыс, покидающих тонущий корабль.
Было очевидно, что он сильно переживал потерю всегда прежде уважаемого статуса ответственного работника МГК, поэтому его рассказ о новой деятельности был полон всяческих намеков.
Обычно жизнерадостный, сегодня он был мрачен и выглядел каким-то жалким и постаревшим.
— Какие люди встречаются в столь ранний час в общественном транспорте среди нас, жалких обывателей!
— Как жизнь, щелкопер?
— Как у всех. А ты с каких пор стал ездить на автобусе?
— С тех самых, как начали взрываться автомобили членов правления коммерческих банков.
— Че-е-во?
Он мрачно кивнул.
— На этой неделе взорвались машины восемнадцати председателей правления различных банков, в том числе и нашего. Из пяти зампредов в живых остался один я. На работе уже не был три дня. Дома тоже. Не знаю, что делается ни дома, ни в банке.
— Где же ты ночуешь?
— Где придется. Эту ночь провел на чердаке.
— Какого же черта не потребуешь защиты у милиции?
— А смысл? Ко всем банкирам не приставишь охрану. Кроме того, зампред Часпромбанка застрелен вчера прямо у входа в прокуратуру.
— У него что, не было охраны?
— Охрана может помочь лишь в том случае, если тебе хотят начистить чайник. Против снайперской винтовки охраны нет. Если тебя хотят пристрелить, то будь ты хоть президентом США, охрана тебе не поможет. А сейчас такое впечатление, что на нас охотятся, как на волков. Находят и отстреливают, находят и отстреливают.
Он нервно хихикнул.
— А ты хоть представление имеешь, что происходит? Мафиозная война? Рэкет?
— То-то и оно, что объяснить этого пока никто не может. Нас не рэкетируют, а просто отстреливают. Это началось как-то сразу. Мафия не убивает просто так, от нечего делать. Она сначала о чем-либо вежливо просит и только потом… — Он выразительно провел ребром ладони по горлу. — Да и отношения с мафией у нас партнерские. Конкуренты тоже всегда стараются договориться. У нашего председателя никто ничего не просил, не звонил, не угрожал. Просто рванули «мерс» так, что только ошметки полетели в разные стороны. И концы в воду. После взрыва мы собрались на экстренное совещание. Никому никто не звонил и не угрожал. В ту ночь я ночевал у подруги (жена с сыном во Франции отдыхают), а утром узнал, что никого уже нет в живых. Троих застрелили прямо в квартире, а один убит ударом каратэ по горлу. Тоже в собственной квартире.
— Ну и ну!
— Главбух и оба его зама исчезли. Может, прячутся, как я, а может, и того… — Он снова провел ребром ладони по горлу.
— Куда же ты теперь?
— Туда, где побольше народу.
— Слушай сюда. Я сейчас ужасно занят. Вот тебе ключи, поезжай ко мне и затаись.
Вовка с благодарностью посмотрел мне в глаза.
— Я и сам хотел тебя об этом просить. Как увидел, сразу подумал — Бог помогает. Но ведь я могу оказаться опасным гостем. Не боишься?
— А чего мне бояться? У меня в кармане — блоха на аркане.
— А что я скажу Елене?
— С Леной мы не живем уже почти два года. Сейчас я один как перст. Сиди тихо и жди меня. На телефон не отвечай. Дверь открывай только на три длинных звонка.
— О’кей!
Он сунул в карман ключи и сошел на первой остановке.
Обстановочку без пол-литра не разберешься. В башку полезли всякие безумные мысли. На прессу надежды нет. Ни одна газета мою статью, если я напишу о «Чистке», не напечатает. Во-первых, нет доказательств, и газету тут же прикроют. Во-вторых, желающих выступить в роли Христа можно найти лишь в том случае, если они твердо будут уверены, что их не будут прибивать гвоздями.
Бежать за границу и там выступить в средствах массовой информации? Обратиться в ООН? Чушь собачья. Пристрелят прямо в «Шереметьеве», Ни в одну страну бывшего СНГ не прорвешься. Границы уже на замке. Может, убить президента? Чушь собачья. Я и пистолета-то в руках не держал. В армии раз пять стрелял из карабина.
Дверь мне открыл детина, который вез меня к президенту в день нашего знакомства. Он молча указал мне рукой на кухню и прошел в комнату.
На кухне, за исключением стола, двух стульев, электроплиты и холодильника, ничего не было. За столом сидел Кот и с аппетитом поедал яичницу с помидорами. Сделав приветственный жест вилкой, он указал мне на свободный стул.
— Яичницу будешь?
— Нет.
— Увы, больше ничего нет. Наливай кофе. Колбаса свежая. Сыр тоже.
— Бедно у твоего приятеля.
— Это не квартира, это — явка. Мы были последний раз дома за несколько дней до референдума.
— Где же ты живешь? Ночуешь?
— Где придется. Либо на работе, либо на явках типа этой. Две ночи подряд не сплю нигде.
— Почему?
— Главное — не мягко спать, а целым встать. Ты что думаешь, только мы умеем чистить? Они тоже. У президента месяц назад было пять конфидентов вроде меня, а теперь… «…В живых я остался один…» — пропел он на мотив «Орленка», своей любимой песни в пионерские годы.
Удивительная схожесть образов жизни сидевшего передо мной Кота и скрывающегося на моей квартире Вовки вызвала новую волну эмоций и размышлений.
Долой эмоции, да здравствует логика. Кто же волк, а кто охотник? Темная Лошадка, конечно, бандит, и методы его бандитские. Но и оппоненты не стремятся бороться в рамках закона. Четыре конфидента Темной Лошадки на пятерых руководителей Вовкиного банка. С этой конторой вроде бы квиты. Желание высказать в целях облегчения души все, что я думаю об этой кампании, исчезло.
Кот покончил с яичницей и перешел к бутербродам. Ел он с аппетитом, и настроение у него было прекрасное. Видимо, «Чистка» шла без отклонений от ранее намеченного плана.
— Давай, выкладывай в чем проблемы. Только в темпе вальса.
— Мне нужно удостоверение корреспондента «Президентского канала».
— Зачем?
— Чтобы получать информацию.
— Ты получаешь информацию, которую не получает ни один корреспондент. Впрочем, ладно. Доложу боссу. Приготовь фотку на всякий случай.
Я протянул ему фотографию, которую достал из бумажника. Кот сунул фото в свой бумажник, посмотрел на часы и отложил бутерброд.
— Уходим. Быстро.
Не задавая вопросов, я вышел за ним в переднюю. Верзила уже стоял возле двери. Я протянул руку к замку.
— Куда.
Кот довольно грубо отпихнул меня от двери. Детина левой рукой приоткрыл дверь и, не вынимая из кармана правую, боком вышел на площадку. Начал медленно спускаться. Кот, выждав секунд двадцать, мотнул головой, приглашая следовать за ним.
— Захлопни дверь.
Я двинулся следом. На первом этаже детина остановился у двери, глядя на часы. Наконец он быстро открыл дверь и выскочил на улицу. Кот мгновенно выскочил следом за ним, не обращая на меня внимания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39