Потом Коннорс подумал о деньгах и решил предложить Элеане половину из присланных Шадом. Она сперва отказалась, но затем согласилась.
– Но только взаймы!
Половина составила двести тридцать долларов. Коннорс открыл большую красную сумку Элеаны, которую сам купил ей, чтобы засунуть туда деньги, и заметил, что сумка заполнена смятыми листами. Это были вторые экземпляры и черновики его рукописей "Смерть в цирке" и "Мертвец для новобрачной". В последний раз он видел эти страницы в корзине для бумаг отеля "Навидад".
– Что ты собираешься с ними делать? – спросил Эд.
Элеана снова уставилась в окно.
– Скажем, на память. Я обвяжу их красной лентой.
– Нет, моя маленькая, – обнял ее Коннорс. – Ты не можешь так поступить со мной, не можешь так просто уйти из моей жизни.
Элеана еще больше отвернулась от него. Ее губы были плотно сжаты, а уголки их опустились.
– И даже после того, что произошло, вспомни, кем мы были друг для друга, не так ли? – сыронизировала она.
– Ну, да! Это ведь правда!
– Все это, – заявила Элеана, – был лишь биологический инцидент!
Ее щека, которая была видна Коннорсу, намокла от слез, голос ее стал низким и глухим, таким же, как и в ту ночь, когда Эд впервые увидел ее обнаженной в номере отеля за восемь песо.
– Убирайся к черту, Эд Коннорс! – выкрикнула Элеана. – И уйди из моей жизни. Слышишь? Вон из моей жизни!
Коннорс взял ее за подбородок и заставил взглянуть на себя.
– Послушай, Элеана, дорогая...
Ее глаза были совершенно серыми.
– Но почему я должна губить свою жизнь с тобой, когда я могу выйти замуж за деньги Лаутенбаха?
– Ты, может быть, беременна...
– Этот риск я возьму на себя.
– И потом, ты не любишь Лаутенбаха...
Элеана попыталась оттолкнуть его.
– В этом предполагаемом браке речь идет не о любви. Я говорила уже тебе об этом, это вопрос деловой. Ни за что на свете, слышишь, я не буду всю жизнь учительницей!
– Тогда выходи за меня замуж, – предложил Коннорс, – и я обещаю тебе, любовь моя, что в один прекрасный день стану знаменитым.
Элеане захотелось его уязвить.
– Во всяком случае, не благодаря этим произведениям, которые ты написал при мне.
– Тем не менее, ты сохранила второй экземпляр.
– Я объяснила тебе, почему это сделала.
Коннорс, преодолевая ее сопротивление, попытался поцеловать Элеану.
– Любовь моя, прошу тебя, дорогая...
Элеана изо всех сил стала вырываться из его объятий, стуча кулачком по его груди.
– Оставь меня в покое! Не трогай меня! Никогда больше не трогай меня своими лапами!
Шофер остановил машину возле тротуара, вышел из машины и открыл дверцу.
– Что происходит, мисс? Этот тип позволяет себе лишнее?
Элеана так плотно сжала губы, что они превратились в одну тонкую линию. Затем, поразмыслив, она ответила:
– Да!
– Ну, это весьма сильно сказано! – воскликнул Коннорс. – Мне бы очень хотелось знать, как можно позволить себе лишнее с девочкой, с которой ты спал в течение пятнадцати дней!
– Без грубостей, – холодно парировал шофер. – Тебе, такому грубияну, должно быть стыдно так обращаться с очаровательной малышкой. – Он повернулся к Элеане. – Мисс, если вы хотите, я выкину его из машины.
– Окажите любезность!
Шофер потянул Коннорса за рукав и предложил вылезти из такси.
– Слышал, что сказала мисс? А ну, вытряхивайся!
Коннорс решил, что драться не стоит, и вышел из машины.
– О'кей! Прощай, Элеана!
– Прощай, Эд! – донесся до него голос Элеаны из темноты такси.
Не оглядываясь, Коннорс зашагал назад. Ему показалось, что Элеана начала плакать, но он сомневался в этом. Сейчас он предпочел бы оказаться на два метра под землей.
Глава 8
Коридорный открыл окно и, несмотря на высокий этаж, на котором находилась его комната, до Коннорса донесся уличный шум Нью-Йорка. Слышалось глухое ворчание моторов, звуки клаксонов и свистки полицейских. В соседнем помещении какой-то рабочий орудовал пневматическим молотком. Гармонии в этом шуме не чувствовалось, каждый звук в общем гаме имел свой источник, свое название и право на существование в этом гигантском городе.
Когда коридорный вышел, Коннорс позвонил в контору Шада Шейфера.
– Алло, Шад! Говорит Эд, – начал он. – Я благополучно вернулся. С Мексикой покончено.
Шад казался больше удивленным, чем обрадованным.
– Эд, откуда ты звонишь?
– Я в номере тысяча пятьсот двенадцать в "Клермане". И послушай, Шад, я решил окончательно отказаться от пробы своих сил в настоящей литературе. Чтобы покончить с этим, сознаюсь – я очнулся и понял, что я – стукач на машинке. Ну, так вот, стукачом я и останусь. Убили человека – это моя тема, и я думаю, что никогда не сменю ее.
Коннорс ждал, что Шад начнет смеяться, но вместо этого тот спросил:
– Ты серьезно? Я бы на твоем месте так не говорил!
– Что ты хочешь сказать этим "на твоем месте"?
– Я хочу сказать, что продал твой роман. Тот, от которого отказалась "Ивнинг Пост".
– Кому?
– "Таннер Пресс". Они хотят издать его отдельной книгой.
Коннорс переваривал новость. Случившееся было столь же прекрасным, как и продажа вещи в большой популярный журнал. В течение последних пяти лет "Таннер Пресс" не издал ни одной книги, которая не разошлась бы огромными тиражами по библиотекам и по Голливуду раньше, чем высохла краска на последнем экземпляре.
– Ты – мой брат, Шад, – тихо произнес Эд.
Тот, казалось, не был очень уж воодушевлен.
– Так ты в номере тысяча пятьсот двенадцать?
– Да.
– Тогда жди, я сейчас приеду.
Положив трубку, Коннорс прошел в ванную и посмотрел на себя в зеркало. В течение многих лет он уверял себя, что может писать не только детективные романы или ковбойские истории.
Теперь он получил вещественное доказательство своего таланта – "Таннер Пресс" издает его книгу. Он сразу попал в число избранных; теперь Эд Коннорс настоящий писатель. А вместе с тем, с того времени, как он последний раз звонил Шаду, в нем ничего не изменилось. Его волосы были по-прежнему с проседью, лицо в морщинах, которые образовались за часы глубокого внутреннего напряжения работы за машинкой с четырьмя пачками сигарет в сутки и невероятным количеством кофе. Путешествие под солнцем Мексики сделало его кожу на лице загорелой. Но в глазах все еще стояла Элеана.
Что ж, теперь всегда будет она? Да, у него произошло приключение с нимфой с зелеными глазами или с любвеобильной вакханкой, не все ли равно, как ее называть? Как называют таких женщин? Он обойдется без нее. Когда его книгу продадут в Голливуде, где королевы красоты встречаются также часто, как и пальмы, он позабудет Элеану. Но позабудет ли? Не прячет ли он от себя правду? А правда заключается в том, что он влюблен в девушку с большими глазами.
Обычно Шад не имел обыкновения извергать проклятия, но теперь это желание у него неожиданно появилось.
– Черт возьми, Эд! Как тебя угораздило попасть в эту проклятую историю?
С портфелем под мышкой его литературный агент стоял, прислонившись спиной к двери, и дышал так, будто бегом взбежал по лестнице на пятнадцатый этаж.
– Какая муха тебя укусила? – поинтересовался Коннорс.
– Этот тип, которого убили... Сезар А. Санчес... И этот мексиканский генерал, которого ты застрелил... – Швырнув на кровать портфель, Шад налил себе холодной воды. – Я потратил десять лет жизни, чтобы создать тебе имя. Я пасу тебя, как родная мать, во время твоих неудач и приступов отвращения к работе. И теперь, когда наконец наступило время, когда можно получить настоящие деньги, как раз в тот момент, когда я прекрасно устроил твою первую большую книгу, когда мы наконец приблизились к стране сокровищ, тебя угораздило попасть в это осиное гнездо. – Он проглотил ледяную воду. – Что произошло с тобой в Мексике?
Коннорс почувствовал ледяной комок внизу живота. Время его не вылечило. Шад уселся рядом с ним на кровати и положил руку Эду на колено.
– Ну, старина, расскажи, как все это произошло как раз в тот момент, когда я так доволен нами обоими! Именно сейчас, когда я похвалил себя за то, что верил в тебя все эти годы, этот тип вошел в мою комнату...
– Какой тип?
– Какой-то инспектор из прокуратуры. Он спросил меня, знаю ли я, где ты находишься. Сначала я подумал, что это налоговый инспектор, собирающийся освежевать тебя. Я стал объяснять ему, что в прошлом у тебя были маленькие заработки и что ты отправился в Мексику писать серьезный роман. Тогда он представился и объяснил, почему он хочет тебя видеть.
– Вспомни поточнее, что он сказал? – забеспокоился Коннорс. – И что хочет от меня прокуратура?
Шад закурил сигарету и протянул пачку Коннорсу.
– Полиция Урапана, это, кажется, один из городов Мексики, обвиняет тебя в убийстве Санчеса. Кроме того, ты еще обвиняешься в нанесении побоев, в ранении и в покушении на жизнь генеральской персоны Эстебана.
Значит, выскочить из этой истории Коннорсу не удалось.
– Это еще не все, – продолжал Шейфер. – Он просил полицию Нью-Йорка арестовать тебя, и, как только ты окажешься в камере, мексиканская полиция пришлет своего специального прокурора со всеми необходимыми документами для выдачи тебя как преступника.
Ледяной комок в желудке все больше беспокоил Коннорса. Вероятность такого исхода приходила ему в голову, но он гнал ту мысль от себя. Эд старался уверить себя, что, как только он с Элеаной пересечет границу, дальше все пойдет хорошо, а генерал Эстебан не предпримет демарша, который поставит его в неловкое положение.
– А что, этот тип из прокуратуры не упоминал больше никого в связи с этой историей? Он не называл имени Элеаны Хайс?
– Нет, не называл, – покачал головой Шад. – Ну, давай, рассказывай мне всю эту историю. Это ты убил Санчеса?
– Нет.
– Эд, ты не врешь?
– Я тебя не обманываю.
– Тогда почему мексиканская полиция вешает на тебя это убийство?
Коннорс рассказал Шаду все. Это заняло у него больше часа. Когда он закончил свой рассказ, Шейфер вскочил на ноги.
– Вот, черт возьми! И ты использовал эту историю для своего романа? Это дядя Элеаны убил Санчеса?
– Так только в моем романе, – покачал головой Коннорс. – Вспомни, ведь я сказал тебе, что все изменил. Так интрига выглядит гораздо лучше.
– Тогда кто же убил его? Ее отец?
– Не знаю. Если рассмотреть все обстоятельства, то логично будет подозревать ту, о которой писали газеты Мексики, – прекрасную сеньору под густой вуалью, которая провела с ним ночь, его последнюю ночь на этой земле.
– Если женщина закрыла лицо густой вуалью, то как можно узнать, что она красива?! – завопил Шад и налил себе еще один стакан холодной воды. – Нет, я считаю, что нужно отбросить эту версию. Это не что иное, как газетная утка. Если женщина, которую увез Дональд Хайс, умерла десять лет назад, то она не может быть этой красавицей под вуалью. А по какой же причине тогда другая мексиканка или мексиканец могли носить медальон Дональда Хайса? Нет, это не простое совпадение. В медальоне действительно находился портрет матери Элеаны?
– Так мне сказала сама Элеана.
– Ее отец действительно покинул Соединенные Штаты Америки в связи с возможным обвинением в убийстве двадцать лет назад?
– По ее словам, именно так.
– И он сбежал в Мексику?
Коннорс подтвердил это.
– Хорошо, отец сбежал в Мексику и в течение десяти лет посылает через адвоката Санчеса пятьдесят долларов ежемесячно на содержание и воспитание своей дочери... Тогда зачем осложнять ситуацию? Это он убил Санчеса. Именно так надо на это смотреть. Он помогал содержать дочь, но не хотел, чтобы совали нос в его дела. Особенно его дочь... Двадцать лет – это много. Кто знает, он мог стать там крупным бизнесменом или полицейским высокого ранга, слишком высокопоставленным, чтобы рисковать своей репутацией.
– Вполне возможно, – согласился Коннорс.
Шад похлопал Коннорса по колену.
– Наверняка это так и произошло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
– Но только взаймы!
Половина составила двести тридцать долларов. Коннорс открыл большую красную сумку Элеаны, которую сам купил ей, чтобы засунуть туда деньги, и заметил, что сумка заполнена смятыми листами. Это были вторые экземпляры и черновики его рукописей "Смерть в цирке" и "Мертвец для новобрачной". В последний раз он видел эти страницы в корзине для бумаг отеля "Навидад".
– Что ты собираешься с ними делать? – спросил Эд.
Элеана снова уставилась в окно.
– Скажем, на память. Я обвяжу их красной лентой.
– Нет, моя маленькая, – обнял ее Коннорс. – Ты не можешь так поступить со мной, не можешь так просто уйти из моей жизни.
Элеана еще больше отвернулась от него. Ее губы были плотно сжаты, а уголки их опустились.
– И даже после того, что произошло, вспомни, кем мы были друг для друга, не так ли? – сыронизировала она.
– Ну, да! Это ведь правда!
– Все это, – заявила Элеана, – был лишь биологический инцидент!
Ее щека, которая была видна Коннорсу, намокла от слез, голос ее стал низким и глухим, таким же, как и в ту ночь, когда Эд впервые увидел ее обнаженной в номере отеля за восемь песо.
– Убирайся к черту, Эд Коннорс! – выкрикнула Элеана. – И уйди из моей жизни. Слышишь? Вон из моей жизни!
Коннорс взял ее за подбородок и заставил взглянуть на себя.
– Послушай, Элеана, дорогая...
Ее глаза были совершенно серыми.
– Но почему я должна губить свою жизнь с тобой, когда я могу выйти замуж за деньги Лаутенбаха?
– Ты, может быть, беременна...
– Этот риск я возьму на себя.
– И потом, ты не любишь Лаутенбаха...
Элеана попыталась оттолкнуть его.
– В этом предполагаемом браке речь идет не о любви. Я говорила уже тебе об этом, это вопрос деловой. Ни за что на свете, слышишь, я не буду всю жизнь учительницей!
– Тогда выходи за меня замуж, – предложил Коннорс, – и я обещаю тебе, любовь моя, что в один прекрасный день стану знаменитым.
Элеане захотелось его уязвить.
– Во всяком случае, не благодаря этим произведениям, которые ты написал при мне.
– Тем не менее, ты сохранила второй экземпляр.
– Я объяснила тебе, почему это сделала.
Коннорс, преодолевая ее сопротивление, попытался поцеловать Элеану.
– Любовь моя, прошу тебя, дорогая...
Элеана изо всех сил стала вырываться из его объятий, стуча кулачком по его груди.
– Оставь меня в покое! Не трогай меня! Никогда больше не трогай меня своими лапами!
Шофер остановил машину возле тротуара, вышел из машины и открыл дверцу.
– Что происходит, мисс? Этот тип позволяет себе лишнее?
Элеана так плотно сжала губы, что они превратились в одну тонкую линию. Затем, поразмыслив, она ответила:
– Да!
– Ну, это весьма сильно сказано! – воскликнул Коннорс. – Мне бы очень хотелось знать, как можно позволить себе лишнее с девочкой, с которой ты спал в течение пятнадцати дней!
– Без грубостей, – холодно парировал шофер. – Тебе, такому грубияну, должно быть стыдно так обращаться с очаровательной малышкой. – Он повернулся к Элеане. – Мисс, если вы хотите, я выкину его из машины.
– Окажите любезность!
Шофер потянул Коннорса за рукав и предложил вылезти из такси.
– Слышал, что сказала мисс? А ну, вытряхивайся!
Коннорс решил, что драться не стоит, и вышел из машины.
– О'кей! Прощай, Элеана!
– Прощай, Эд! – донесся до него голос Элеаны из темноты такси.
Не оглядываясь, Коннорс зашагал назад. Ему показалось, что Элеана начала плакать, но он сомневался в этом. Сейчас он предпочел бы оказаться на два метра под землей.
Глава 8
Коридорный открыл окно и, несмотря на высокий этаж, на котором находилась его комната, до Коннорса донесся уличный шум Нью-Йорка. Слышалось глухое ворчание моторов, звуки клаксонов и свистки полицейских. В соседнем помещении какой-то рабочий орудовал пневматическим молотком. Гармонии в этом шуме не чувствовалось, каждый звук в общем гаме имел свой источник, свое название и право на существование в этом гигантском городе.
Когда коридорный вышел, Коннорс позвонил в контору Шада Шейфера.
– Алло, Шад! Говорит Эд, – начал он. – Я благополучно вернулся. С Мексикой покончено.
Шад казался больше удивленным, чем обрадованным.
– Эд, откуда ты звонишь?
– Я в номере тысяча пятьсот двенадцать в "Клермане". И послушай, Шад, я решил окончательно отказаться от пробы своих сил в настоящей литературе. Чтобы покончить с этим, сознаюсь – я очнулся и понял, что я – стукач на машинке. Ну, так вот, стукачом я и останусь. Убили человека – это моя тема, и я думаю, что никогда не сменю ее.
Коннорс ждал, что Шад начнет смеяться, но вместо этого тот спросил:
– Ты серьезно? Я бы на твоем месте так не говорил!
– Что ты хочешь сказать этим "на твоем месте"?
– Я хочу сказать, что продал твой роман. Тот, от которого отказалась "Ивнинг Пост".
– Кому?
– "Таннер Пресс". Они хотят издать его отдельной книгой.
Коннорс переваривал новость. Случившееся было столь же прекрасным, как и продажа вещи в большой популярный журнал. В течение последних пяти лет "Таннер Пресс" не издал ни одной книги, которая не разошлась бы огромными тиражами по библиотекам и по Голливуду раньше, чем высохла краска на последнем экземпляре.
– Ты – мой брат, Шад, – тихо произнес Эд.
Тот, казалось, не был очень уж воодушевлен.
– Так ты в номере тысяча пятьсот двенадцать?
– Да.
– Тогда жди, я сейчас приеду.
Положив трубку, Коннорс прошел в ванную и посмотрел на себя в зеркало. В течение многих лет он уверял себя, что может писать не только детективные романы или ковбойские истории.
Теперь он получил вещественное доказательство своего таланта – "Таннер Пресс" издает его книгу. Он сразу попал в число избранных; теперь Эд Коннорс настоящий писатель. А вместе с тем, с того времени, как он последний раз звонил Шаду, в нем ничего не изменилось. Его волосы были по-прежнему с проседью, лицо в морщинах, которые образовались за часы глубокого внутреннего напряжения работы за машинкой с четырьмя пачками сигарет в сутки и невероятным количеством кофе. Путешествие под солнцем Мексики сделало его кожу на лице загорелой. Но в глазах все еще стояла Элеана.
Что ж, теперь всегда будет она? Да, у него произошло приключение с нимфой с зелеными глазами или с любвеобильной вакханкой, не все ли равно, как ее называть? Как называют таких женщин? Он обойдется без нее. Когда его книгу продадут в Голливуде, где королевы красоты встречаются также часто, как и пальмы, он позабудет Элеану. Но позабудет ли? Не прячет ли он от себя правду? А правда заключается в том, что он влюблен в девушку с большими глазами.
Обычно Шад не имел обыкновения извергать проклятия, но теперь это желание у него неожиданно появилось.
– Черт возьми, Эд! Как тебя угораздило попасть в эту проклятую историю?
С портфелем под мышкой его литературный агент стоял, прислонившись спиной к двери, и дышал так, будто бегом взбежал по лестнице на пятнадцатый этаж.
– Какая муха тебя укусила? – поинтересовался Коннорс.
– Этот тип, которого убили... Сезар А. Санчес... И этот мексиканский генерал, которого ты застрелил... – Швырнув на кровать портфель, Шад налил себе холодной воды. – Я потратил десять лет жизни, чтобы создать тебе имя. Я пасу тебя, как родная мать, во время твоих неудач и приступов отвращения к работе. И теперь, когда наконец наступило время, когда можно получить настоящие деньги, как раз в тот момент, когда я прекрасно устроил твою первую большую книгу, когда мы наконец приблизились к стране сокровищ, тебя угораздило попасть в это осиное гнездо. – Он проглотил ледяную воду. – Что произошло с тобой в Мексике?
Коннорс почувствовал ледяной комок внизу живота. Время его не вылечило. Шад уселся рядом с ним на кровати и положил руку Эду на колено.
– Ну, старина, расскажи, как все это произошло как раз в тот момент, когда я так доволен нами обоими! Именно сейчас, когда я похвалил себя за то, что верил в тебя все эти годы, этот тип вошел в мою комнату...
– Какой тип?
– Какой-то инспектор из прокуратуры. Он спросил меня, знаю ли я, где ты находишься. Сначала я подумал, что это налоговый инспектор, собирающийся освежевать тебя. Я стал объяснять ему, что в прошлом у тебя были маленькие заработки и что ты отправился в Мексику писать серьезный роман. Тогда он представился и объяснил, почему он хочет тебя видеть.
– Вспомни поточнее, что он сказал? – забеспокоился Коннорс. – И что хочет от меня прокуратура?
Шад закурил сигарету и протянул пачку Коннорсу.
– Полиция Урапана, это, кажется, один из городов Мексики, обвиняет тебя в убийстве Санчеса. Кроме того, ты еще обвиняешься в нанесении побоев, в ранении и в покушении на жизнь генеральской персоны Эстебана.
Значит, выскочить из этой истории Коннорсу не удалось.
– Это еще не все, – продолжал Шейфер. – Он просил полицию Нью-Йорка арестовать тебя, и, как только ты окажешься в камере, мексиканская полиция пришлет своего специального прокурора со всеми необходимыми документами для выдачи тебя как преступника.
Ледяной комок в желудке все больше беспокоил Коннорса. Вероятность такого исхода приходила ему в голову, но он гнал ту мысль от себя. Эд старался уверить себя, что, как только он с Элеаной пересечет границу, дальше все пойдет хорошо, а генерал Эстебан не предпримет демарша, который поставит его в неловкое положение.
– А что, этот тип из прокуратуры не упоминал больше никого в связи с этой историей? Он не называл имени Элеаны Хайс?
– Нет, не называл, – покачал головой Шад. – Ну, давай, рассказывай мне всю эту историю. Это ты убил Санчеса?
– Нет.
– Эд, ты не врешь?
– Я тебя не обманываю.
– Тогда почему мексиканская полиция вешает на тебя это убийство?
Коннорс рассказал Шаду все. Это заняло у него больше часа. Когда он закончил свой рассказ, Шейфер вскочил на ноги.
– Вот, черт возьми! И ты использовал эту историю для своего романа? Это дядя Элеаны убил Санчеса?
– Так только в моем романе, – покачал головой Коннорс. – Вспомни, ведь я сказал тебе, что все изменил. Так интрига выглядит гораздо лучше.
– Тогда кто же убил его? Ее отец?
– Не знаю. Если рассмотреть все обстоятельства, то логично будет подозревать ту, о которой писали газеты Мексики, – прекрасную сеньору под густой вуалью, которая провела с ним ночь, его последнюю ночь на этой земле.
– Если женщина закрыла лицо густой вуалью, то как можно узнать, что она красива?! – завопил Шад и налил себе еще один стакан холодной воды. – Нет, я считаю, что нужно отбросить эту версию. Это не что иное, как газетная утка. Если женщина, которую увез Дональд Хайс, умерла десять лет назад, то она не может быть этой красавицей под вуалью. А по какой же причине тогда другая мексиканка или мексиканец могли носить медальон Дональда Хайса? Нет, это не простое совпадение. В медальоне действительно находился портрет матери Элеаны?
– Так мне сказала сама Элеана.
– Ее отец действительно покинул Соединенные Штаты Америки в связи с возможным обвинением в убийстве двадцать лет назад?
– По ее словам, именно так.
– И он сбежал в Мексику?
Коннорс подтвердил это.
– Хорошо, отец сбежал в Мексику и в течение десяти лет посылает через адвоката Санчеса пятьдесят долларов ежемесячно на содержание и воспитание своей дочери... Тогда зачем осложнять ситуацию? Это он убил Санчеса. Именно так надо на это смотреть. Он помогал содержать дочь, но не хотел, чтобы совали нос в его дела. Особенно его дочь... Двадцать лет – это много. Кто знает, он мог стать там крупным бизнесменом или полицейским высокого ранга, слишком высокопоставленным, чтобы рисковать своей репутацией.
– Вполне возможно, – согласился Коннорс.
Шад похлопал Коннорса по колену.
– Наверняка это так и произошло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24