А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 


– Ты был с проституткой в Бостоне, когда умерла твоя мать в Мачиасе.
Ретроспекция: гостиная Марты Кларендон Линож выглядывает из-за подлокотника кресла Марты, и его лицо залито ее кровью.
– Она ждет тебя в аду, – говорит Линож. – И она стала людоедкой. Когда ты туда попадешь, она съест тебя живьем. И снова, и снова, и снова, и опять, и опять. Потому что повторение – это и есть ад. И я думаю, что большинство из нас это знает в глубине души. ЛОВИ!
И заляпанный кровью мяч Дэви Хоупвелла летит прямо в камеру.
В офисе констебля Робби дергается, когда мяч летит ему в голову – настолько сильно воспоминание.
– Так он говорил тебе что-нибудь? – настаивает Майк.
– Он… он сказал кое-что о моей матери. Вам это не обязательно знать.
Его глаза подозрительно рыскают в сторону Линожа, который все еще сидит и смотрит. Он не должен бы слышать, что они говорят – они сильно понизили голоса и они почти в другом конце комнаты, – но Робби думает (почти уверен), что Линож их слышит. И он знает наверняка, что Линож может рассказать остальным то, что он сказал Робби: что Робби валялся с проституткой, когда умирала его мать.
– По-моему, он не человек, – говорит Хэтч.
– По-моему, тоже, – соглашается Майк. – Я не знаю, что он такое.
– Помоги всем нам Боже, – добавляет Джек. Камера показывает Линожа крупным планом. Он расширенными глазами смотрит на людей в комнате, а на улице воет буря.
Затемнение. Конец акта третьего.
АКТ ЧЕТВЕРТЫЙ
Мы смотрим на Мэйн-стрит в направлении к центру города, и вот появляется свет фары и слышится осиное гудение приближающегося снегомобиля. Это едет Урсула и вцепившаяся в нее изо всех сил, чтобы не упасть, Джоанна.
Внутри сарая-кладовой слышится голос Кэт. – У чайника ручка, у чайника носик… За ручку возьми и поставь на подносик…
В дверях останавливается Люсьен Фурнье, за ним стоят Аптон Белл, Джонни Гарриман, старый Джордж Кирби и Санни Бротиган. И лица их всех поражены ужасом.
А Кэт сидит в углу, качается взад-вперед, закусив собственные пальцы, и лицо ее, заляпанное кровью, полностью пусто.
– …В чашку налей и подсунь нам под носик… У чайника ручка, у чайника носик…
Люсьен с усилием произносит:
– Пойдем. Помогите мне отвести ее в дом.
В офисе Майка Кирк спрашивает:
– А этот припадок… что это с ним было? Майк качает головой. Он не знает. И поворачивается к Робби:
– Когда ты его увидел, у него была трость?
– А как же! С большой серебряной волчьей головой на набалдашнике. И она была окровавлена. Мне тогда стукнуло, что именно этим он… он…
Слышен шум снегомобиля. В зарешеченном высоком окне камеры мелькнул свет. Урсула подъезжает к задней двери. Майк снова смотрит на Линожа. Как и прежде, он адресуется к Линожу спокойным голосом полицейского, но нам видно, что каждый раз это ему все труднее и труднее.
– Где ваша трость, сэр? Где она сейчас? Ответа нет.
– Что это такое – чего вы хотите?
Линож не отвечает. Джек Карвер и Кирк Фримен идут к задней двери посмотреть, кто там. Хэтч замечательно держит себя в руках, но ему все страшнее и страшнее, и это заметно. Сейчас он оборачивается к Майку:
– А ведь не мы его забрали из дома Марты. Это он дал нам себя забрать. Может быть, он хотел, чтобы мы его взяли.
– Мы его можем убить, – предлагает Робби. У ошеломленного Хэтча глаза лезут на лоб. Майк если и удивлен, то гораздо меньше.
– Никто не будет знать, – продолжает Робби. – Что делается на острове – это дело наше; так всегда было и так будет. Как вот то, что сделала Долорес Клейборн со своим мужем во время затмения. Или Питер со своей марихуаной.
– Мы будем знать, – отвечает Майк.
– Я только говорю, что мы могли бы… а может, мы и должны. Разве тебе, Майкл Андерсон, не пришло в голову то же самое?
Снегомобиль Люсьена останавливается возле полузасыпанного снегомобиля, на котором прибыли Джек и Кирк. Урсула слезает и помогает слезть Джоанне. Над ними открывается дверь на погрузочную площадку, и там стоит Джек Карвер.
– Кто там? – спрашивает он.
– Урсула Годсо и Джоанна Стенхоуп, – отвечает Урсула. – Нам надо рассказать Майку. У нас там в сарае…
Произнося эти слова, Урсула поднималась по ступеням, и теперь она видит завернутое тело, которое вытащили сюда на холод. Джек с Кирком обмениваются взглядом, в котором читается: «О, черт!» Джек пытается взять ее за руку и втащить в дом, пока она еще не рассмотрела…
– Урсула, тебе не стоит сейчас на это смотреть… Она вырывается и падает на колени возле завернутого трупа своего мужа.
Кирк кричит через плечо в офис:
– Майк! Иди-ка ты сюда!
Урсула ничего этого не замечает. Наружу торчат зеленые резиновые сапоги Питера – которые она хорошо знает, которые, быть может, сама чинила. Она касается одного из них и беззвучно плачет. За ней стоит Джоанна в вихрях снега, и не знает, что делать.
В дверях появляется Майк, за ним Хэтч. Майк сразу оценивает ситуацию и говорит очень мягко.
– Мне очень жаль, Урсула.
Она не замечает, только стоит на коленях, держась за залатанный сапог, и плачет. Майк нагибается, обнимает ее за плечи и помогает ей встать.
– Войди в дом, Урси. Пойдем туда, где тепло и светло.
Он проводит ее мимо Джека и Кирка, Джоанна идет следом, бросив быстрый взгляд на торчащие сапоги и тут же отвернувшись. Джек и Кирк заходят последними, и Кирк закрывает дверь, оставляя снаружи ночь и бурю.
Здание мэрии в облаках клубящегося снега.
На кухне в здании мэрии сидит на табуретке Кэт Уизерс, завернутая в одеяло, и глядит пустыми глазами. В кадре появляется Мелинда Хэтчер; в руках у нее влажная тряпка, которой она начинает мягко и ласково стирать брызги крови с лица Кэт.
– Миссис Хэтчер, я не знаю, можно ли это делать, – говорит Санни Бротиган. – Это же вещественное доказательство, или что-то в этом роде…
Пока он это говорит, камера отъезжает, и мы видим собравшуюся глазеющую толпу, сгрудившуюся у стен кухни и в дверях. Рядом с Санни с его большим брюхом и кислым настроением стоит его друг Аптон Белл. Еще виден Люсьен Фурнье и другие, которые были с ним в сарае, и еще Джонас Стенхоуп и Энни Хастон. Мелинда секунду смотрит на Санни с молчаливым презрением и продолжает протирать зловеще неподвижное лицо Кэт.
Миссис Кингсбери стоит у плиты, половником наливая бульон в кофейную кружку. Она подходит туда, где сидит Кэт.
– Выпей, Катрина. Это тебя согреет.
– Вы бы сдобрили его крысиным ядом, миссис Кингсбери, – говорит Аптон Белл. – Это бы ее согрело, как надо.
По толпе проходит тихий рокот согласия… и Санни громко смеется над тонким юмором своего друга. Мелинда глядит на обоих испепеляющим взглядом.
– Аптон Белл! – произносит миссис Кингсбери. – Заткни свою невоспитанную пасть! Санни вступается за приятеля:
– Вы с ней носитесь, как будто она ему жизнь спасла, а не подкралась сзади и проломила голову!
Снова рокот одобрения. Сквозь толпу проталкивается Молли Андерсон. Она глядит на Санни с испепеляющим презрением, которого он не выдерживает, потом на Аптона, потом на остальных.
– Убирайтесь отсюда все! – требует она. – Тут вам не театр!
Они слегка мнутся, но никто не уходит. Молли говорит чуть более урезонивающим голосом:
– Вы же знаете эту девушку всю жизнь. Что бы она ни сделала, дайте ей хотя бы дышать.
– Давайте, ребята, пойдем. Они справятся. Это говорит Джонас Стенхоуп. Он явно профессионал – возможно, юрист, – и у него достаточно авторитета, чтобы народ потянулся к выходу. Только Санни и Антон сопротивляются течению еще минуту.
– Пойдем, Санни, – говорит Стенхоуп. – Давай, Аптон. Вы тут ничего сделать не можете.
– А можно отвезти ее к констеблю и сунуть в камеру за убийство! – возражает Санни.
– Ага! – Идея привела Аптона в восторг.
– Там, кажется, уже занято, – отвечает Стенхоуп. – И потом, она вроде бы не собирается вырываться и бежать?
Он делает жест в сторону девушки, которая впала (извините за каламбур) почти в кататонию. Она не замечает ничего и, быть может, даже не знает, что происходит. Санни понимает, что имеет в виду Стенхоуп, и шаркает к выходу. Аптон за ним.
– Спасибо, мистер Стенхоуп, – говорит Молли. Тем временем миссис Кингсбери отставляет кружку с бульоном – дело безнадежное – и глядит на Кэт с растущим беспокойством.
– Не за что, – отвечает Джонас Стенхоуп. – А вы моей мамы не видели?
– Я думаю, она готовиться лечь спать, – отвечает Молли.
– Ну и хорошо.
Джонас Стенхоуп прислоняется спиной к стене, и на лице, и в позе его можно прочесть: «Господи, ну и денек!»
В зале заседаний мэрии никого нет ни на помосте спикера, ни на скамьях, но некоторые в ночной одежде ходят по боковому проходу. Единственная женщина среди них – старая Кора Стенхоуп, самозванная королева Литтл-Толл-Айленда. В ее руке сумка с умывальными принадлежностями.
Навстречу ей проходит пожилой джентльмен – Орвилл Бучер. Он в халате, в белых носках и в тапочках. В руке у него футляр с зубной щеткой. – А, привет, Кора! Как в скаутском лагере, правда? Еще только надо повесить простыню на стену и показывать мультики!
Кора фыркает, задирает нос чуть повыше и проходит, не сказав ни слова… только бросив шокированный и возмущенный взгляд на явно виднеющиеся между носками и краем халата кальсоны с начесом.
За зданием мэрии стоит небольшое кирпичное здание, и рычание мотора позволяет узнать в нем генератор. Вдруг ровное рычание прерывается, мотор чихает.
В зале заседаний мигает и начинает вспыхивать и гаснуть свет, и двое стариков поднимают глаза вверх (и все остальные тоже).
– Спокойней, Кора! – говорит Орв. – Это наш генератор прочищает горло.
Снаружи кашель генератора прекращается, и восстанавливается ровное рычание.
Внутри снова зажигается свет.
– Вот, видишь? – говорит он. – Горит ярко, как тебе хочется!
Он просто старается дружелюбно общаться, но Кора реагирует так, будто он с пытается уложить ее на одну из этих жестких скамей с грязными намерениями. Она проходит мимо, не сказав ни слова, задрав нос еще выше обычного. В конце прохода – две двери с изображением мужчины и женщины. Кора толкает нужную дверь и входит. Орв глядит ей в след – она его скорее позабавила, чем обидела.
– Дружелюбна, как всегда, – говорит он сам себе. И идет к лестнице, ведущей вниз.
В офис констебля из дверей магазина входит Хэтч, осторожно держа перед собой поднос. На подносе девять пенопластовых чашек с кофе. Хэтч ставит поднос на стол Майка, нервно поглядывая на Урсулу, сидящую за столом Майка с откинутым капюшоном расстегнутой парки. Она все еще оглушена. Когда Майк предлагает ей чашку, она видит ее не сразу.
– Выпей, Урсула, – говорит он. – Согреешься.
– Кажется, я теперь никогда не согреюсь, – отвечает она.
Но берет две чашки и протягивает одну Джоанне, стоящей у нее за спиной. Майк берет чашку себе, Робби передает чашки Джеку и Кирку, и Хэтч дает чашку Генри. Когда все они разобраны, на подносе остается одна.
– А, черт с ним, – говорит Хэтч. – Хотите чашку кофе?
Линож не отвечает. Только сидит в своей излюбленной позе и смотрит.
– У вас на планете кофе не пьют, мистер? – спрашивает Робби, готовый сорваться.
– Расскажи еще раз, – просит Майк Джоанну.
– Я же тебе уже пять раз все рассказала!
– Это будет последний. Обещаю.
– Она мне сказала: «Кажется, это трость с волчьей головой меня заставила это сделать. Я бы на твоем месте ее не трогала».
– Но ты сама трости не видела. Ни с волчьей головой, ни без.
– Нет. Майк, что мы будем делать?
– Пережидать бурю. Больше мы ничего сделать не можем.
– Молли хочет тебя видеть. Она мне велела тебе это сказать. Сказала, чтобы ты поставил охрану и поехал к ней. Еще сказала, что возьми столько мужчин, сколько тебе нужно: им там сегодня все равно нечего делать.
– Это уж точно, – соглашается Майк. Минуту молчит, потом произносит:
– Хэтч, выйдем на минутку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40